Странная семейка

— И за что нам всё это? — отряхивая очередной том от вековой пыли, ворчал Эстебан.       Ричард пытался не закашлять. У него складывалось ощущение, что в этой библиотеке не убирались целый круг, а унарам предстоит вычистить её до блеска, иначе останутся без ужина. Книг было много, пыли ещё больше, Колиньяр ворчал, а Ричард впервые был с ним согласен. Такое наказание многие унары получили незачто! — Господин капитан уверен, что кто-то из нас скрывается под именем графа Медузы, — холодно ответил Валентин. — Если это так, — сказал Паоло, протягивая Дику уже чистую книгу. Тот как раз закончил протирать пыль с очередного стеллажа. — Я благодарен этому господину. Давно мы так не смеялись.       По библиотеке прокатились тихие смешки. Унары вспомнили поросячьи уши на портрете Арамоны и едкую подпись: «Свинья должна быть свиньёй, а не капитаном». Громкое хрюканье унары тоже помнили. Вот только Арамона шутки не оценил. Он требовал выдать ему имя смельчака, посмевшего покуситься на «доверенное лицо Его Величества короля Фердинанда». Имени он так и не добился, поэтому решил, что «небольшая уборка» сможет отучить жеребят от шуток над начальством.       Впрочем, шутники не собирались признаваться. За наказание было стыдно перед другими унарами, и «Суза-Муза» даже размышляли, как загладить свою вину перед ними. Но признаваться Арамоне они совсем не хотели.       Честно говоря, Ричард сам не знал, как согласился на эту безумную мысль Арно. Но после разговора с Вороном он только и мог, что думать про историю его родителей. Разговоры с Оливером не сильно помогали — тот знал не больше Ричарда. Уехал из Надора он в семь лет, а вернулся только через десять. Об этой странной истории Джемс знал только со слов Ворона, Алваро Алвы, но некоторые подробности он видел своими глазами, да и понимал тогда больше Ричарда.       Говорили они долго. Оливер разбудил Ричарда задолго до подъёма и заставил выпить какую-то мерзость от похмелья. А потом начал говорить. Рассказывал о делах в Надоре, об Алвах, про неизвестный ему план «соберано Алваро», о матушке, о Вороне, об их странных отношениях и говорил об отце. Эгмонт Окделл не хотел возвращать трон Альдо Ракану. Он боялся, что его вассалы пойдут против Окделлов, а он сам не сможет защитить ни свою семью, ни бастардов Ворона. Ричард многого не понял. Но знал одно: надорский мятеж стал той крайней мерой, на которую пошёл отец, чтобы избавиться от всех оставшихся и несогласных с законной властью Окделлов. Да вот только Окделлы сами были незаконными. Он и Оливер — бастарды. А из девочек, если кто-то из них был дочерью Эгмонта, законных герцогинь бы не сделали. Их бы выдали замуж за надёжных людей. И уже их мужья бы управляли Надором.       Но Ричард не мог понять, почему матушка и Ворон держали свой брак в секрете. Упрекнуть герцога в муках совести — помогать Надору ему эти муки совсем не мешали! — или страхе слухов о своей персоне Ричард бы не решился. Да и Дорак закрыл бы глаза на то, что его любимец стал бы опекуном Ричарда. В чём же тогда было дело?       Да и браслет свой Ворон оставил ему. Может… Не так уж и сильно он любил мать своих детей?       Ричард прятал браслет в ящиках стола, но каждый день боялся, что слуги найдут его и отдадут Арамоне. Раскрывать секрет матушки Ричард не собирался. Поэтому начал носить браслет при себе. Прятал под одеждой — считал, что так надёжнее. Да и сам браслет будто предавал Ричарду какую-то уверенность.       Эта уверенность очень пригодилась Ричарду, когда в супе Арамоны оказалась шестипалая перчатка с гербом «Сузы-Музы». Капитан изрядно бесил Ричарда своим самодурством и, видимо, не его одного. А накануне истории с портретом Свин умудрился вывести Ричарда. Мол, не стоит надеяться, что Первый маршал будет и дальше заступаться за герцога Окделла.       Ричард отвечать не стал, но той же ночью пошёл и пририсовал Арамоне свинные уши и пяточек. Кто добавил подпись и захрюкал, Ричард не знал. Был ли это настоящий Суза-Муза или же кто-то уподобился Ричарду? К сожалению, ответить на эти вопросы никто не мог. — Смешно — не смешно, — Дикон занялся следующим стеллажом. — Свин злиться, и то хорошо. — Впервые согласен с вами, унар Ричард, — разбирать личные дела унаров из прошлых выпусков Эстебану совсем не нравилось. — Но графу стоит помнить, что из-за него мы оказались здесь. Если вы скрываетесь под этим именем, то лучше идите и признайтесь капитану. — Унар Эстебан, — протянул Берто. — Знаете… Помнится мне, мэтр Шабли попросил нас обменяться работами. Мне досталась ваша. Почерк Сузы-Музы очень похож на ваш. — Это не доказательство, — заметил Константин. — Почерк легко можно подделать. Вам ли не знать, унар Альберто?       Про историю с подделкой почерка Ричард помнил. Берто рассказывал, как они с Паоло решили подшутить над реем Суавесом. Ничем хорошим это, правда, не закончилось. Но подделывать почерк Берто умел. — Унар Константин, — вдруг начал Окделл. Цепляться к его друзьям никто не смел! — Не вам обвинять унара Альберто. Я, конечно, недавно в столице и не знаю всех тонкостей. Но о слишком вольном обращении с деньгами слухи доходили и до Надора.       Ричард сам не понял, как он сумел сдружиться с новоявленной роднёй. Но после той пьянки настороженность Дика к ним исчезла. Даже Берто уже не казался таким опасным. Это же его отец начал это всё, а не сам Берто. У Ричарда, вон, тоже отец так себе, но ребята же на это не смотрят. Даже тему эту не поднимают. Разве что предложили кэналлийский выучить. Мало ли что?! Да и у самого Ричарда были другие дела. Вот закончит он Лаик, тогда и разберётся! — Господа унары, вы уже закончили уборку? — голос Оливера заставил юношей вернуться к работе.       Оливер снова повернулся к отцу Герману. Им обоим пришлось следить за унарами. Вообще, эту обязанность возложили на Джемса, а капеллан просто занимался изучением исторических трудов. Но вскоре присоеденился к Оливеру — работать во время уборки было просто невозможно! — Как думаете, среди унаров есть Суза-Муза? — обратился к своему собеседнику Оливер. — У капитана Арамоны много недоброжелателей, — ответил ему отец Герман. — Свалить появление графа Медузы на унаров куда проще, чем идти ругаться с менторами. — Да и многих менторов убрать не так-то просто. Будем что-то делать? — Намекните «Сузам-Музам», чтобы сильно не издевались над капитаном, — задумчиво ответил священник. — С остальными я поговорю лично. Я не имею ничего против школярских шуток, но рано или поздно это ничем хорошим не закончится.       По лицу духовника Оливер понял, что отец Герман прекрасно знает, что Джемсу известно, кто именно скрывался под именем Суза-Муза. Выдавать их всех Оливер не собирался. Арамона им ничего не сделает — все из нужного списка, но бастарду Эгмонта было слишком интересно, чем закончатся их шутки. — Можем подкинуть капитану одну идейку. Он же любит появляться в свете с лучшими унарами? — Любит, — кивнул Герман. — Предлагаете начать выводить их в свет? — Именно, — улыбнулся Джемс. — Остался месяц до конца испытательного срока, а потом у них появиться возможность выходить в город, встречаться с родными и кутить в Олларии. Если унары хотят насладиться своим отпуском, то должны вести себя прилично во дворце и во время обучения. — Зная нашего капитана, лучше не стоит подкидывать ему такую идею, — ответил священник. — Однако, ваша мысль мне нравится. Напишу Его Высокопреосвященству, а вы — Первому маршалу. Посмотрим, что они скажут.