Странная семейка

«Сын мой, я понимаю твои чувства. Окажись я на твоём месте, думала бы о своих родителях ещё хуже. Но пойми и ты меня. Твои страхи напрасны. И ты, Дикон, и твои сёстры родились не из-за насилия. С Рокэ Алвой я познакомилась задолго до вашего рождения, и могла стать его женой, если бы мой отец не был против этого брака. Сам знаешь, как Люди Чести относятся к Кэналлийским Воронам. Почему был против герцог Алваро, я не знаю, но могу догадываться. Вассалов Окделлов, как и самих герцогов Надора там не особо любят. Можешь спросить у Оливера — он подтвердит мои слова.

Что касается твоего рождения, то так получилось, что в один из своих отпусков Эгмонт приехал в Надор с оруженосцем фок Варзова и тогда…»

— Я не буду это читать! — Ричард не верил, что его мать могла написать такое. В порыве чувство он разорвал письмо и чуть ли не зарычал. — Думаете я поверю в эту чушь?! До Надора ехать неделю, а с того момента, когда я написал письмо матушке! Не буду спрашивать, как матушка оказалась в Олларии, но мне очевидно, что этот, — Дикон кивнул в сторону Ворона. — Или его головорезы заставили мою матушку написать вот это!!! — И как бы я запугал Надорскую отравительницу?! — съязвил Алва. — Герцог, ну вы то куда? — чуть не взвыл Оливер. Он быстро отвернулся, разлил остатки настойки по бокалам. — Так. Вдохнули — выдохнули и не зубоскалим. Это тебе, Ричард, — в руках Окделла оказался бокал. — Это вам, герцог Рокэ, — следующий вокал был вручён Ворону. — А это мне. Пьём, молчим и слушаем, — Оливер залпом осушил свой бокал. — Эту историю с пяти лет знаю и на трезвую голову рассказывать это не могу.       Ричард злился. Он понимал, что Оливер переживает, что герцог Окделл может попасть в Багерлее. Но зачем ему-то обелять Алву?! Он же сын Эгмонта! Неужели он не понимает, как проклятый кэналлиец оскорбил его мачеху и отца?! Его мачеху… Точно. Мирабелла не была матерью Оливера, отец его не признал, а Ричард не был ему братом. Оливеру плевать на них всех. Он же бастард. Бастард, который воспитывался далеко не в Надоре. Да и учителем фехтования Ричарда Оливер стал по рекомендации Алвы.       Ричард широко улыбнулся. Ну конечно. Этим двоим выгодно, чтобы Ричард и его сёстры оказался бастардами Алвы. Бастардов можно не признавать и сделать их мишенью, чтобы избавиться от слишком наглых родственников, а герцогом Надорским можно сделать своего человека. Может Оливер и вовсе не сын Эгмонта, а племянник Алвы? Старшие братья же у Ворона были? — И с чего я должен верить вам обоим? — спросил Ричард. — Бастард, которому я мешаю получить титул, и убийца моего отца, который неизвестно что сделал с моей матушкой!       Дикон смотрел на своих врагов. Он не мог их убить, не мог им отомстить за их планы. Он ничего не мог сделать с ними. Если попробует убить Оливера, то Алва тут же упрячет Ричарда в застенки Багерлее. Убьёт Алву — Оливер молчать не будет. Ричард мог только злиться. Но не мог сделать ничего с этой злостью.       Оливер и Хуан были правы. Рокэ мог легко уверять, что сможет рано или поздно рассказать сыну правду, но сейчас герцог Алва не знал, как рассказать всё так, чтобы Дикон ему поверил. Рокэ видел какими глазами сын смотрел на него. Так не смотрят на отца. Этот взгляд Ворон знал слишком хорошо. Слишком уж часто на него смотрели так побеждённые враги. Можно были махнуть рукой, сказать: «Что сделано, то сделано» и закрыть глаза на злость Рикардо. Но Рокэ слишком хорошо знал Людей Чести, а он сам подготовил отличную почву для очередного покушения на себя. «Друзьям Эгмонта» даже говорить ничего не придётся. — Могу поклясться кровью, что отвечу правду на любой твой вопрос, — в сердцах предложил Рокэ. И тут же осёкся. Подставлять под угрозу жизнь дочерей, Миры, Рикардо и всех подданых он не хотел. — Рамиро Предатель тоже клялся Эрнани, — оскалился Ричард. — И к чему это привело? Он убил своего короля, убил Первого маршала и отдал столицу Оллару. — И умер не на шестнадцатый день, поэтому мы никогда не узнаем Предатель он или нет, — вмешался в их диалог Оливер. — А Святой Алан клялся Ра… — Причём тут это?! — в один голос спросили Алвы. — Всё-всё, — Оливер понял, что сейчас ему лучше замолчать и не вмешиваться. А то опять получить по ушам, но уже не от соберано Алваро. — Молчу-молчу. — Ричард, вы знаете, как работает кровная клятва? — Это просто слова. — Вот тут вы ошибаетесь, — сказал Рокэ. — Это сейчас считается, что кровь дворянина дешевле его чести. Но во времена Раканов считали иначе, да и наш мир давно доказал обратное. Эсператисты считают, что абвенианство — ересь. Но разве род Борраска верили в абвением, когда погибли? Вы знаете, почему титул Повелителей Ветра перешёл нашей семье?       Эта «наша семья» сильно покоробило Ричарда. Разумом он понимал, что в дворянских кругах допускалось обращение с себе на «вы», но чувства говорили, что Алва намекает на их слишком близкое родство. Говорил, что Ричард не Окделл, а тоже Алва. Потомок Предателя. Будущий Кэналлийский Ворон, которого будут ненавидеть только за то, что он носит фамилию этого мерзавца! Вспомнить судьбу рода Борраска у Ричарда совсем не получилось. — Родство с предателем есть предательство. Подчинение предателю есть предательство. Жизнь на землях предателя есть предательство, — вдруг сказал Оливер. — Скалы обрушатся. Молнии сожгут. Волны больше не обрушат и капли дождя. А Ветер принесет чуму. — Вараста и род Борраска вымерли из-за чумы! — друг вспомнил Ричард. — Именно, — кивнул Алва. — Последний представитель этого рода нарушил кровную клятву. Подробностей я не знаю, но из-за этого предательства умерли и он, и его семья, и его подданные. Его титул перешёл побочной ветке, а земли опустели. — Вы готовы подвергнуть моих сестёр опасности, — спросил Ричард. — Лишь бы я поверил вам? — Тогда у меня не будет смысла врать. Примите ли вы мою клятву или же выслушаете и поверите на слово? — Клятву я не требую. Я требую только правды. — Поверите ли вы в эту правду? — Поверю, — заставил себя кивнуть Ричард. — И обещаю не делать глупостей. — Оливер, можете принести ещё настойки? — Нет, — ответил Джемс. — И не надо на меня так смотреть. Ричарду уже хватит. А вам пить надо меньше. Вам Хуан об этом давно говорит. Да и ваше «посвящение в эсператисты» в Надоре до сих пор обсуждают. Освальд мне писал, что это самая популярная история в «Сытом лисе».       Ричард сглотнул подступивший ком. Он не знал, верить Ворону или нет. Ричарду было плевать на кэналлийцев и их варварскую провинцию, — пусть хоть сейчас проваляться! — а вот сёстры… Этот безжалостный человек так легко был готов подставить под удар девочек. Не станут ли они жертвами его интриг? И где они сейчас? В безопасном Надоре или же в Олларии в заложниках у Ворона?       Перед Оливером было стыдно. Пока они оба жили в Надоре, бастард хорошо относился к нему, учил не только фехтованию, но и думать головой, прежде чем открывать рот. Сам он молчать не умел, может именно поэтому его ученик сказал ему не самые приятные слова? Но стыдно всё равно было. — Оливер, извини, — тихо сказал Ричард. — На правду не обижаются, — улыбнулся Джемс и потрепал Дика по голове. — Я действительно бастард, которому обещали титул. И я его получу, если тебя признают маркизом Алвасете, а я обеспечу тебе спокойную учёбу в Лаик. Как видишь, с обеспечением спокойной учёбы у меня большие проблемы, — у Ричарда хоть кто-нибудь из родственников за титулы не грызётся? — Предлагаю сесть за стол переговоров, — улыбнулся Ворон. — Скажи унарам, чтобы расходились по комнатам.       Оливер кивнул и исчез за дверь. А Ричард уставился на Алву. Почему он молчит? — Что вы хотите узнать? — наконец сказал он. — Как так получилось, что я и мои сёстры — ваши бастарды? — Чтож, тогда придётся начать издалека, — выдохнул Ворон. — С Мирабеллой я познакомился, когда мне было шестнадцать лет. Я приехал в Олларию, а отец решил взять меня во дворец. Уж не помню, по случаю чего тогда был бал. Но там я впервые встретил вашу матушку…

***

      Рокэ всегда думал, что ничего роскошнее их замка в Алвасете в Талиге нет! Но когда он попал в Ружский дворец, то понял, что сильно заблуждался. Оба замка строились с одной целью — показать, кто тут истинный правитель. Но если Алвы украшали свой дом, чтобы он действительно стал домом, то Оллары перестроили дворец, чтобы он демонстрировал их величие. «Гнездо Воронов» было уютным и родным, а Ружский дворец поражал своей красотой и вычурностью. Поражал он и строгостью царивших здесь порядков.       Перед визитом на бал отец долго пытался втолковать Рокэ большую часть правил этике. И строго приказал воздержаться от шалостей. Рокэ согласился. Слишком уж сильно ему хотелось попасть во дворец. И уже в тронном зале он понял, что пришёл не зря.       Незнакомая девица в бордовом платье с зелёными вставками стояла подле Эдит Окделл и старалась сохранить строгость на бледном лице с россыпью немодных веснушек и вздёрнутым носом. Даже тёмно-русые волосы не могли скрыть то, что девица была северянкой. Возможно, из того самого варварского Надора, раз уж стояла рядом с Вдовствующей герцогиней Надорской. — Отец, а кто это? — спросил Рокэ у отца.       Соберано Алваро резко отвлёкся от поисков Дорака и посмотрел туда, куда смотрел его сын. — Её светлость герцогиня Эдит Окделл и Мирабелла Карлион, дочь графа Карлиона, — ответил Алваро. — Если хочешь пригласить графиню на танец — могу вас познакомить. Но вот герцогиня может быть в ярости, если поползут слухи о вашем романе. На девицу Карлион у неё большие планы.       Слухов Рокэ не боялся, неодобрительного взгляда Вдовствующей герцогини тоже. Впрочем, против одного танца ни она, ни отец не были против. Для слухов, которых так боялись они оба, один танец не стал бы поводом. Но вот то, что произошло дальше не могли предвидеть даже они.       Разговоры во время танца не были редкостью. И слово за слово, Рокэ и Мирабелла сговорились уйти в дворцовый парк. Соберано Алваро и герцогиня Эдит даже не сразу заметили, как их подопечные исчезли из бального зала.

***

— И после этого пошли слухи о вашем романе? — настойка начала отпускать, да и сильной злобы уже не было. — Слухи поползли после того, как к дому Карлионов зачастили кэналлийцы, — ответил Рокэ. — Но поверь, дальше писем и тайных встреч ничего не зашло. Если не считать, что я явился в дом её отца просить руки Мирабеллы. Скандал был знатным. У Карлионов и герцогини Эдит шли переговоры о свадьбе Эгмонта и Мирабеллы, а тут я. Отец был в ярости. Отослал меня из столицы. А переговоры Окделлов и Карлионов пошли куда быстрее. — И после этого вы тайно ездили в Надор и склоняли чужую жену к измене, — подвёл для себя итог Ричард. — В Надор я ездил вполне открыто, — мрачно продолжил Рокэ. — В Торке я познакомился с Эгмонтом. И в один из отпусков он пригласил меня в свою вотчину. А там пир, самогон надорский и встреча с Мирой. И всё закрутилось. На утро ваша матушка хорошо так стукнула Эсператией, высказала всё, что думает обо мне и пошла во всём признаваться герцогу Окделлу. С Эгмонтом я объяснился сам, ожидал, что он вызовет меня на дуэль. Готов был умереть на той дуэли.       Ричард не мог подобрать слов. Он не мог поверить, что Алва говорил правду. Просто не мог. Если бы матушка сама рассказала ему эту историю, он бы поверил, но из уст Алвы это звучало странно. Почему молчала матушка? Почему молчал отец? И раз уж Алва так любил его мать, то почему не женился на ней? Год траура давно прошёл! Так почему они не женат?! — Но Эгмонт написал моему отцу, — продолжал Алва. — Герцог Эдвард и его супруга умудрились распустить своих вассалов. И их сыну нужна была помощь, чтобы навести порядок в Надоре. А в такой ситуации союзников не выбирают. В свои планы отец меня не посвящал, но договор был, что герцоги Алва помогают Надору и берут на воспитание бастарда Эгмонта, а Эгмонт закрывает глаза на мою связь с его женой. — Как удобно, — попытался съязвить Ричард. — А что же после смерти моего отца?       Ворон засучил рукав и что-то снял с правой руки. Перед Ричардом оказался брачный браслет с серебряными воронами, но привлекло его другое. «Рокэ, герцог Алва — Мирабелла, герцогиня Алва» — гласила гравировка на внутренней стороне бралета. — Догадываешься, что это значит?       Ричард поражённо кивнул. — Тогда я пойду, — сказал Ворон. — Если захотите увидеться с матушкой, приходите в мой дом во время унарского отпуска.       Ухода Ворона Ричард не заметил, он смотрел на браслет и не мог принять реальность происходящего. Из оцепенения его вывел голос Оливера: — Можешь спать здесь, я с Паоло договорился. — Ты знал? — Ричард кивнул в сторону браслета. — Выщипают перья нашему Ворону, если герцогиня узнает, что он оставил брачный браслет здесь, — задумчиво начал Оливер. — Её гнева даже рэй Суавес боится, в Надоре почитают отравительницей, а в Кэналлоа — ведьмой. — Не уходи от темы! — вспыхнул Дикон. — Знал или нет? — Знал. — Почему они не сказали мне? — потрясённо говорил Дикон. — Почему они не сказали сёстрам? — Ричард, — с тяжёлым вздохом сказал Оливер. — Про Алву могу сказать одно: соберано Алваро редко посвящал кого-то в свои планы. Его дети и воспитанники должны догадываться обо всём сами. Твоему отцу достались не самые лучшие качества твоего деда. — А матушка? — Она, однажды, рассказала отцу о своих чувствах — ничего хорошего из этого не вышло, — подытожил Оливер. — Обожжёшься на молоке — всю жизнь будешь дуть на воду. — И откуда ты всё знаешь? — Моя мать — дочка трактирщика, — ответил Оливер. — Я с детства помогал деду в «Сытом лисе», а там чего только не услышишь.       Ричард надулся. — Иди спать, — фыркнул Джемс. — А я пошёл варить горичник. Завтра вам всем будет очень плохо.