in love

«Сильные страсти часто порождают смертельную ненависть».

Сократ, древнегреческий философ.

1. Мы познакомились с ним в средней школе. Он тогда только переехал в Нью-Йорк, до этого жил на другом континенте, в Европе. Я сразу проявил желание с ним познакомиться: первый подошел, пока он хлопал своими карими глазами не в силах вымолвить и слова, сам показал школу и рассказал чуть ли не о каждом ученике. Это были лишь попытки влить его в некий «коллектив». Да и просто, чтобы он не стал изгоем. – Знаю, что тебе здесь непривычно. Новая страна, новая школа, новая жизнь. – Я говорил быстро, рот у меня редко когда затыкался. Майк же почти всегда молчал, за те пару дней, что я крутился возле него, он проронил лишь пару слов. Я не мог даже знать приятно ли ему мое общество: спросить не решался, а новенький и не ответил бы. – Есть такое. – Мы сидели с ним в кафетерии, час дня, ученики идут обедать. Больше за столиком никого. Столик был почти в самом углу, неприметный, наполовину в тени. – Там остались мои друзья, родственники. Но нужда сменить место жительства сильно давила на нас. Под «там» он имел ввиду Лондон. Но причина, по которой они сюда перебрались так и не стала мне известна, хотя я много предполагал, но озвучивать их Майку не решался. После школы мы разбредались по домам, у меня не было ни его номера, ни его социальных сетей. Стоит предположить, что вне школы мы конечно же не общались. Да и своим другом я его не считал. Знакомый, приятель, одноклассник. Мы не были близки, почти не обсуждали жизнь «за стенами». Общались мало, лишь по делу, по типу: «а где кабинет 451?». Но болтался он почти все время возле меня, может, боялся других, от которых совсем не отличался. 2. Я и не заметил, как мы сблизились. «Дашь свой номер телефона?», «Да, конечно, записывай». Меня удивляло, что первые шаги сделал именно он, да еще и так самоуверенно, будто был уверен, что я не откажу. Тогда я и начал делиться своей жизнью с ним: как прошел у меня день, скидывал фотки своей собаки, «прикинь, я в семь лет чуть не умер». Но так же, как и в жизни, в переписке Майк тоже был немногословен. До какого-то времени я думал, что все наше общение (его почти не было) просто насмарку. В один день все переменилось. У него будто что-то в голове перещелкнуло, что он стал уделять мне куда больше внимания. Позвал меня гулять. Это меня поразило. Я привык, за все те три месяца нашего общения слышать от него только какую-то нелепицу, разобрать которую было сложно, а тут наконец что-то стоящее. Не буду вдаваться в подробности как мы погуляли. Кажется, с того момента и началась наша многолетняя дружба. Дружба, в которой не было недостатков. Впервые за всю мою жизнь эта дружба ассоциировалась у меня с любовью, спокойствием, как выражался Майк, то это было сплетение судеб, наши души будто сшили вместе, намертво. Мы были вместе везде. Каждые выходные мы гуляли, неважно какая погода, неважно, что у нас куча дел. Мы могли спокойно ходить по Таймс скверу, Майк рассказывал о жизни в Лондоне, о дождливом и мрачном, называл Нью-Йорк ярким и особенным (таким делал его я). После мы заходили в какую-нибудь кофейню, я заказывал экспрессо, а он горячий шоколад или чай, и рот у него не закрывался. Он все рассказывал и рассказывал, забывал дышать, я всегда внимательно его слушал, подперев голову рукой. Мне было интересно. Меня совсем не волновало о чем он говорил: о погоде, о проекте, который нужно сдать до конца месяца, о прочитанных книгах, названия которых я даже не слышал. Бывало мы оказывались в музее, смотря на произведения искусства и не понимая такого ажиотажа вокруг них. Но даже среди монотонных стен и живописи нам было о чем поговорить. Майк часто захаживал ко мне домой, мои родители знали о нем, знали многое. Я не мог держать все эмоции, которые испытывал после встречи с ним, поэтому мать с отцом выслушивали все, что я так возбужденно рассказывал. На его лице растянулась улыбка, когда он увидел у меня плэстейшен, мы рубились в него до самого вечера, пили колу, ели пиццу и фыркали, когда на экране высвечивалась красная надпись «Game over». Майк оставался у меня на ночевки и тогда мы до самого утра болтали о том, о сем. Обсуждали планы на будущее, мечты и цели, строили совместные, обещали, что если не женимся до двадцати пяти, то выйдем замуж друг за друга, смеялись до боли в животе. Еще никогда, никогда в жизни, мне не было так хорошо. Майк был глотком свежего воздуха после нескольких лет в заточении. Он был для меня всем миром, самым ценным и лучшим сокровищем. С каждым годом наши узы укреплялись. На моей стене появились десятки наших совместных фото: вот здесь мы на моем дне рождении, а вот тут впервые сходили вместе в ресторан, помню, как нам было неловко, когда остальные смотрели на нас с презрением, на этой фотографии, которую сделали наши родители, мы обнимались после месячной разлуки (Майк уезжал в Лондон к родственникам). Я мог часами, свесив ноги, смотреть на эти отголоски прошлого, запечатленных на пленку. Я возвращался в эти дни, бродил по воспоминаниям. Хорошее было время. Мы не уставали друг от друга, наоборот заряжали энергией. На нашем выпускном мы тоже были вместе. Не слишком неожиданно, правда? Отлично провели вечер. У меня даже где-то остались фотографии, но, они скорее всего пылятся на чердаке. Оттуда мы вышли где-то в два ночи, ноги подкашивались от усталости, языки заплетались (ни я, ни он не пили), смеялись, что есть мОчи. Помню, как мы выбрались в Центральный парк, уселись на траву – она была мокрой от недавнего дождя и клялись в вечной любви к друг другу... 3. А теперь наступает самый важный момент в нашей с ним дружбе. Я постараюсь не упустить ни одной детали для лучшего понимая происходящего. Все, что здесь написано – чистая правда, я не приукрашиваю события, говорю, как есть. Мы с Майком поступили в один университет, на один факультет. Снимали общее жилье на Манхэттене. Жили, как старая женатая пара, даже вели общий бюджет. Наши мечты о совместном будущем были исполнены. Все шло как по маслу, гладко, идеально. И хоть учеба давалась довольно тяжело, то присутствие Майка рядом скрашивало бессонные ночи, проведённые за попытками понять материал. Дни летели один за другим, будние дни, выходные и так по кругу. Я всячески игнорировал странное, как мне казалось, поведение Майка. Он постоянно нервничал, вздрагивал, когда я подходил сзади, резко захлопывал ноутбук. Как я уже говорил, если меня не подводит память, то Майк редко когда говорил о своем состояние, все это нужно было вытягивать силой. – Что с тобой? – Выдалась свободная минутка и я, как хороший друг, поспешил узнать о самочувствие Майка. Он всколыхнулся, обернулся ко мне и нервно заулыбался: – А что со мной? – Не отвечай вопросом на вопрос. – Я сел на диван, сложив ноги по-турецки. – Я спрошу еще раз: что с тобой? – Все нормально. – Бросил он, но в голосе не было ни капли уверенности. Взгляд бегал пор гостиной, цеплялся за незначительные вещи, лишь бы не смотреть на меня. – Врешь. – Он судорожно махнул головой. – Брось, я знаю тебя несколько лет, и знаю, когда ты пытаешься мне врать. Конечно, я мог надавить, докопаться до истины, порыться в его голове или покопаться в его ноутбуке, тем самым нарушив личные границы. Но я был выше того, чтобы копошиться в его вещах. Может это не мое дело? Может я так ничего и не добьюсь? А может с ним и правда все нормально? В последние мне верилось с трудом, но кивнув, я перестал наседать на него. Все равно ничего не выйдет. Больше эта тема не затрагивалась. Я порывался пару раз снова задать тот же вопрос, но пораскинув мозгами затыкался. И хоть мне хотелось узнать причину и, возможно, даже помочь, в глубине души я понимал, что навязываться не лучший способ. В один вечер Майк ушел в душ, оставив ноутбук включенным. Любопытство взяло верх и я заглянул туда, хотя совесть меня мучала. Был открыт сайт какой-то авиакомпании, покупка билетов, «Нью-Йорк-Лондон». И почему он не сказал, что собирается уехать? Закусив внутреннюю сторону губы я плюхнулся на диван, рядом с ноутбуком. Вряд-ли Майк подумает, что я здесь просто сижу, туплю в стену. Но, как только он зашел в комнату, то даже внимания на меня не обратил, будто я растворился, стал призраком. Повисла неловкая, удушающая напряженная тишина. Такая, что по телу прошлись мурашки. – Ты собрался обратно, в Лондон? – Я сдался. – Почему ничего не сказал? Лицо Майка переменилось, обернувшись ко мне он что-то сказал себе под нос, а после уже нормально продолжил: – Ты заглядывал в мой ноутбук? – Он был открыт. – Я отмахнулся, не желая переводить тему, казалось, на такие мелочи. – Ты уезжаешь? Когда? – Ты в него залез! Так сложно было пройти мимо? – Майк повысил свой тон. Он облизнул пересохшие губы, вдохнул, резко хлопнув крышкой ноута. – Не лезь в мое личное пространство. – Прости, что беспокоюсь за тебя. Я просто хочу понять, что с тобой происходит. Тебя раньше невозможно было разозлить, а сейчас завелся от одного моего слова! Что не так? – Опять ты за свое. – Трет переносицу. – Не лезь, договорились? Я ничего не ответил. Это был первый раз, когда мы так сильно поссорились. Точнее я даже не знал стоит ли считать это ссорой. Осадок остался. Было неприятно, что так получилось. А где-то внутри я считал себя виноватым, ведь не стоило лезть в его вещи. Хотя я никуда не лез, даже не трогал, просто спросил, просто хотел помочь. Но самое ужасное началось спустя две недели. Наступило время платежки за университет и деньги лежали у меня на счету в банке. Я специально открыл его, как только поступил, чтобы они были в еще большей сохранности. Тем более дали мне их родители и тратить их на всякую чушь было бы полнейшей глупостью. Тогда меня позвал к себе ректор. Мужчина положил руки на стол и сцепил руки в замок, выжидающе наблюдая за мной. – Ты же в курсе, что должен заплатить? – Я моргнул. Конечно я в курсе, не вчера родился. Только сегодня хотел этим заняться, тогда к чему такие вопросы? – Конечно, после учебы обязательно сделаю. – Не думаю, что это получиться сделать. Твоих денег нет. Я обомлел. Они должны быть, в банке, они есть! Я ничего с ними не делал, не тратил, даже дышать боялся в их сторону. – Это, наверное, какой-то сбой. – Нет, мистер Байерс. – Ректор перебил меня, показав рукой «стоп». – Если в течение нескольких недель вы не заплатите, то мне придется отчислить вас а неуплату. – Только хотел возразить, как мужчина продолжил. – Правила для всех одни, Уильям. Две недели. Вылетев пулей из кабинета я судорожно выхватил телефон и трясущимися руками набрал номер банка. – Ало? Это...это Уильям Байерс. Мой счет...там должно быть сорок тысяч долларов. – Мой голос дрожал. Я не хотел верить в то, что их кто-то украл, забрал. Девушка по ту сторону вздохнула: – Вы их уже забрали. Пару дней назад. Готов поклясться, что я чуть не задохнулся, прямо на месте. Кто-то украл деньги. Мои деньги, выделенные на обучение в университете мечты. 4. Домой я вернулся в ужасном состоянии. Обида, гнев, ненависть, предательство – все это смешалось в единую кучу. Мысли поедали меня изнутри, буквально кричали, что знают, кто это сделал, кто мог так запросто испоганить мне чуть ли не все будущее. Может это просто паранойя и он не трогал мои деньги? Я не знал, что и думать. Размышления, что вором мог оказаться именно он убивали меня. Я считал себя ужасным другом, раз позволяю думать о таком, предполагать. Конечно я не взял все это с воздуха. Только Майк знал данные, только он мог сделать такое. Но я не упускал того, что это мог быть другой мой знакомый, которому случайно выболтал такую информацию. Дерьмо. – Майк? – Я не знал с чего начать. Было слишком сложно собраться с мыслями. – Я должен был заплатить за учебу, но вышло так, что денег нет. Вот я и подумал...может ты их взял? – Слишком скованно. Надо было добавить в голос чуточку уверенности, самую малость. – Что? – Он приоткрыл рот, наверное, от удивления. Я никогда его в чем-то е подозревал, но в этой ситуации просто не было другого выбора. – Хочешь сказать, что я их взял? Украл? Ты же понимаешь, как абсурдно это звучит? – Понимаю...Просто, вдруг ты...ну? – Я сложил руки на груди. – Если это и правда сделал ты, то просто признайся, иначе меня просто вышвырнут за неуплату. Ты же знаешь, как я хотел здесь обучаться. Я надеялся, что он признается. Мне не станет легче, только сильнее разозлит. Это будет самое ужасное предательство в моей жизни. Я ждал его ответа, видел, как он мнется, сжимает кулаки до побеления костяшек. – Мне нужны были деньги. - Хотелось вырвать ему волосы. – Много денег. Поэтому я взял их у тебя. Откуда же мне надо было знать, что они для учебы? И правда, разозлило. Меня просто разрывало на части от его спокойного тона словно украсть сорок кусков было обычным делом. Обида и злоба захлестнули меня с головой, поглотив в пучину бедствия. Я смерил его фигуру взглядом. Теперь каждая его черта вызывала во мне отвращение. Его волосы, одежда, голос. Это было нереальным. Так не поступают друзья. Так в принципе, кроме моральных уродов, не поступает. – Почему ты меня не спросил? Почему ты меня не попросил? - Глаза метали молнии. – И где они? Как мне платить? Что мне вообще сейчас делать? - Хотелось рыдать, вот просто упасть на пол, забить кулаками и плакать, пока слезы не закончатся. – Их больше нет. - Майк пожал плечами. Так непринужденно. Я много чему ему сказал в тот самый день, когда наша дружба оборвалась. Первый раз мы кричали друг на друга. Он гнул на своём, что в этом “нет ничего такого”, а я, из последних сил, пытался добиться ответа, где мои деньги. Но как и следовало ожидать я его не получил. Майк наотрез отказывался говорить об этом. Голосовые связки уже начинали болеть, а я все так же пытался добиться от него хоть какого-то вразумительного ответа. Но ничего. Темнота. Конечно меня выгнали. Деньги я так и не нашёл, с Майком не разговаривал, ходил злой, расстроенный, а после отчисления вообще погрузился в апатию. Родители не знали, они бы разочаровались в Майке больше меня, я не хотел их расстраивать, хотя стоило бы. Я чувствовал себя максимально хреново. Детская мечта оборвалась, у меня больше не будет работы мечты, ничего не будет. Мне также было сложно принять поступок Майка. Сначала было ужасно больно, я хотел было подойти к нему и извиниться (спасибо, что умные мысли были быстрее моего сердца), вскоре боль сменилась ненавистью. Я ненавидел его. Всем своим сердцем. Всеми фибрами души. Он вызывал у меня отвращение, ему не было прощения за испорченную жизнь. Я не желал его видеть, больше никогда. Больше никогда не слышать его голоса, даже не дышать с ним одним воздухом. Просто хотелось, чтобы он свалил обратно, в свой чертовый Лондон и не маячил перед глазами. 5. Иронично, не правда ли? От любви до ненависти всего один шаг. И Майк его сделал. Я презираю его и всегда буду. Я не пущу его на порог своего дома, даже если он будет умирать. Он сам пошёл по этой тропинке, сам потерял лучшего друга. Я никогда не прощу его за испорченное будущее. Я не знаю где он, как он и жив ли вообще, ведь пришло целых два года, но мне это неинтересно. Он пытался связаться с моими родителями, но очень скоро его номер оказался в чёрном списке, а вход в наш дом навсегда под замком. Каждая фотография, когда-то дарящая радость, была выброшена, разорвана на мелкие кусочки. Мне хотелось, чтобы от воспоминаний о нем ничего не осталось. Даже пылинки. Так же, спешу сообщить, что я поступил в другой университет. Я не сдался, хотя мои силы были почти на исходе. Сложно было двигаться дальше, но, спасибо родителям, что поддержали меня финансово и морально. И последнее, что я хочу сказать: я пишу это не для того, чтобы показать насколько Майк плохой человек, а для того, что даже самые близкие люди, даже если вы в самых близких отношениях, способны на предательство. И в этом я убедился на своём опыте.