Самый тёмный час

      Крик страдания и боли, изданный Морганой, потряс все каменные стены Камелота. Мерлин почувствовал, как он пронзил его душу, словно лезвие. Никогда прежде колдун не ощущал такой тьмы. Он так и застыл в шоке, наблюдая, как вокруг Морганы начинает закручиваться пелена черноты.       У Гвейна не было ни единого шанса. Его накрыла мощная волна магии, от которой он врезался в стену. Он упал на землю, но не без сознания, а оглушённый. Окровавленный кинжал выскользнул из его руки и исчез в глубине пещеры.       Гвиневра испустила панический вопль и склонилась над хрупким телом Фреи, защищая её. Вокруг двух женщин начали рушиться части стены пещеры. Они оказались в ловушке из камней и пыли.       И тут пещеру наполнил ещё один испуганный голос.       — ГВИНЕВРА!       «О нет, Артур…» — подумал Мерлин.       Молодой маг стоял на полпути между Артуром и Морганой — именно там, где ему и следовало быть. Когда принц бросился вперёд, Мерлин поднял обе руки и призвал всю магию, на которую был способен, чтобы пещера не рухнула на них сверху.       Гвиневра снова вскрикнула, когда между ней и Артуром упал большой валун. Магия Морганы медленно, но неуклонно превращалась в бурю черноты. Она уже не была похожа на леди Моргану: её глаза стали чёрными, а волосы струились вокруг головы, словно тёмная аура. Чтобы победить её, Мерлин собирался бросить вызов тому кошмару, в который она превратилась, но он не мог этого сделать, поскольку Гвен, Фрея и Артур были в потенциальной опасности.       — Гвейн? — позвал он, не сводя глаз с Морганы.       На долю секунды он испугался, что рыцарь не ответит. А потом…       — Мерлин! Что происходит?       Камней становилось всё больше, земля непрерывно грохотала, уступ не мог долго продержаться. Одной его магии было недостаточно, чтобы удержать пещеру. Если он не мог использовать камни, чтобы удержать фундамент, то должен был использовать что-то гораздо более сильное, но это было нелегко.       — Гвейн! Ты должен вытащить Артура! — крикнул он, даже не оглянувшись.       Ответом ему был панический крик принца.       — Нет! Не беспокойся обо мне! Спаси Гвиневру! Мерлин, прошу тебя!       — Сейчас же, Гвейн! — настаивал Мерлин.       Быстро осмотрев всё вокруг, Мерлин понял, что Артур пытается обойти падающие камни и добраться до уступа, на котором в ловушке оказались Гвен и Фрея. Гвейн отставал от Артура всего на несколько шагов, но теперь принц выглядел так, словно хотел перепрыгнуть через пропасть, которая казалась особенно коварной. «Он не сможет перепрыгнуть её», с отчаянием подумал Мерлин. Но и колдун не мог удержать пещеру и спасти принца от смертельного падения…       И тут из ниоткуда появился Ланселот и вовремя оттащил Артура вниз.       Когда он вновь обратил внимание на Моргану, то увидел, что она стоит над неподвижным и смертельно бледным телом Моргаузы. Тьма, окружавшая Моргану, была похожа на длинный струящийся плащ. Ведьма наклонилась и поцеловала белокурую голову. Казалось, в поцелуе что-то прошло, и труп Моргаузы вмиг превратился в пепел, растворяясь в окружающей Моргану черноте, пока от сестры не осталось совсем ничего.       И тогда её черные глаза устремились на Мерлина, и этот взгляд пронзил его сердце. В нём читалась ярость, жажда убийства. Но юный чародей был пойман в ловушку, как и Гвен, и Фрея, под рушащейся пещерой. Если бы он двинулся, она обрушилась бы на них. Всё, что Мерлин мог сделать, это приготовиться к тому, что ведьма собиралась на него обрушить.       — Ты отнял у меня то, что я любила больше всего, — прорычала она голосом, в котором одновременно звучали тоска и дикая злость. — Я сделаю то же самое с тобой.       — Нет! Я убил Моргаузу! — закричал Гвейн. — Посмотри на меня! Не смей…       Но остаток его мольбы пропал в громовом треске, когда уступ задрожал и начал отделяться от остальной части скалы. И на уступе не осталось ничего, кроме неподвижных фигур Гвен и Фреи. Они испуганно прижались друг к другу, не имея ничего, что могло бы защитить их от осыпающихся камней, кроме магии Мерлина.       За долю секунды молодому колдуну пришлось выбирать между обрушивающейся пещерой и двумя женщинами, падающими в пустоту внизу. Бросившись вперёд по острым, как бритва, камням, он заскользил лицом вперёд, когда выступ начал отделяться от скалы. Он вытянул обе руки и потянулся к Гвен правой, а к Фрее левой. Вес двух женщин тянул его вниз, пока верхняя часть его тела не оказалась в опасной близости от неровного края, а внизу не было ничего, кроме темноты. Гвен отчаянно болтала ногами, и ей удалось крепко схватить Мерлина за запястье второй рукой. Однако Фрея была не так тверда и решительна.       Позади себя он слышал, как Артур, Ланселот и Гавейн в ужасе кричали, но рушащаяся пещера, несомненно, заставила их отступить ближе к стене. Теперь всё зависело только от него…       — Фрея! Ну давай же! Используй другую руку! — крикнул он срывающимся от напряжения голосом.       То, что осталось от выступа, держалось в таком положении только потому, что Мерлин использовал свою магию, чтобы удержать его в таком положении. В любую секунду Моргана могла нанести последний удар, который отправил бы их троих в небытие, или фундамент Камелота мог обрушиться и поглотить их, как какое-нибудь гигантское чудовище.       Почему Фрея даже не пыталась подняться?       — Мерлин, любовь моя, — сказала Фрея, и молодой маг был потрясён тем, как спокойно и решительно она говорила.       — Нет… — взмолился он. Парень только что нашёл её. Этого не должно было случиться.       — Так должно было случиться. Спаси Гвен и Камелот. Я знаю, ты сможешь. Я увижу тебя снова и буду ждать тебя у озера. Всегда. Ты должен отпустить меня, любовь моя. Отпусти меня…       Слёзы текли по лицу. Он не мог удержать Фрею, не отпустив Гвен, и не мог спасти двух женщин с помощью своей магии, пока она была единственным средством, удерживающим пещеру от обрушения.       Невидящие глаза Фрейи оторвались от его взгляда и посмотрели на пустоту за её болтающимися ногами, а затем, бросив последний взгляд ему в лицо, она выдернула руку и исчезла во тьме.       Её не стало.       Из его горла вырвался лишь приглушённый крик боли.       — Мерлин, пожалуйста… — раздался другой стонущий голос.       Со всей силы (и свободной левой рукой) он подтянул Гвен к себе, отпустив её только тогда, когда она надёжно стояла на коленях на камнях рядом с ним. Его глаза были так полны слёз, что он едва заметил, как девушка прижала обе ладони к его щекам.       — Спасибо тебе, — прошептала она между всхлипами. — Я никогда этого не забуду. Мерлин, нам нужно убираться отсюда.       Как ему удалось подняться на ноги, он вряд ли мог сказать, но три знакомых очертания, встретившие его и Гвиневру, едва не сбили его с ног.       Сильная рука на плече трясла его.       — Мерлин, она ушла. Ты должен идти дальше. Если пещера рухнет, то рухнет и Камелот. Мерлин, ты слышишь меня?       Фрея, падающая в небытие, это был единственный образ в его сознании. Не Камелот. Не Артур. Фрея. Он никогда не понимал, как сильно любит её, и теперь никогда не сможет ей об этом сказать. Эта мысль причиняла ему больше боли, чем все остальные шрамы и тяготы.       Внезапно он услышал тихий шёпот: не в голове, а где-то глубже, словно она обращалась непосредственно к его душе.       «Когда бы ты ни искал меня, ты найдёшь меня. А теперь спаси Камелот. Такова твоя судьба».       Его глаза резко открылись. Он огляделся по сторонам, но увидел только испуганные лица и осыпающиеся камни. Его магия удерживала их от разрушения, но лишь с трудом.       Произнеся заклинание, Мерлин призвал к себе ещё больше магии, чтобы сделать безопасным путь от остатков выступа ко входу в пещеру. Тропинка перед ними осветилась чем-то вроде светового туннеля. Он толкнул перед собой Артура и Гвен, а затем Гвейна и Ланселота и, наконец, побежал за ними.       Первое, что они увидели в конце светящегося туннеля, было лицо сэра Леона, за которым по пятам следовала дюжина других рыцарей, ожидавших у подножия лестницы. Леон тут же схватил Артура за руку. Элиан бросился вперёд, обнял сестру и прижал её голову к своей груди.       — Сир, вся цитадель сотрясается. Она пытается разрушить основы Камелота, — сказал Леон.       Внезапно Мерлин почувствовал, что все взгляды обратились к нему, но мрачно покачал головой.       — Она слишком сильна. Мы должны эвакуировать город, — сказал он так убедительно, как только мог.       Ланселот и Гвейн низко склонили головы. Почему-то они чувствовали себя побеждёнными. Только Артур не казался таким удручённым.       — Если люди будут жить дальше, значит, Камелот не разрушен.       — Тогда нам нужно поторопиться, — согласился Леон.       Земля сильно содрогнулась, и Мерлин обернулся, чтобы посмотреть на происходящее. Ярость Морганы превратилась в чёрный вихрь. С потолка с оглушительным грохотом посыпались камни. Но хаос царил не только у них на глазах, но и в глубинах магии. Мерлин чувствовал, как гнетущая сила ненависти и отчаяния угрожает самому устройству мира. Даже если Камелот выживет благодаря своим жителям, он знал, что всё остальное, что было хорошего в этой мечте, рано или поздно будет втянуто в ту глубокую бездонную пропасть мрака, которую создавала Моргана. Может быть, не сразу, но с каждым годом маяк надежды постепенно угасал, как медленно гаснет свеча.       Если только… Это было отчаянно, но он должен был хотя бы попытаться.       Бормоча себе под нос заклинание, он начал делать воздух холодным, как самая холодная снежная буря, пока вокруг входа в пещеру не начал образовываться толстый слой льда, медленно запечатывая дверной проём и отделяя его от тех, кого он хотел защитить больше всего на свете.       Знакомые голоса в панике кричали ему вслед. Постепенно ледяная стена заглушила их крики, и теперь юный колдун слышал только грохот и гул разрушающейся пещеры. Колдун прошептал «Leoth!», и заклинание зажгло на его ладони маленький огонёк. Затем он потянулся магией в поисках Морганы. Ощутив прикосновение её тёмных сил, он не почувствовал ни боли, ни гнева. Мерлин лишь хотел, чтобы всё это закончилось.       Юный колдун позволял холоду и льду расти вокруг себя, и теперь он полз по стенам, окружающим валуны, заполнял щели в земле и полз вверх, к каменной крыше. Мерлин чувствовал, как его тело и органы чувств постепенно немеют. Воздух выходил изо рта маленькими струйками пара. На смену шуму и хаосу постепенно приходила жуткая тишина, такая же угрожающая, как и разрушительный грохот.       И тут он увидел её. Моргану. Она упала на колени на том самом месте, где когда-то сидел Великий Дракон. Её глаза больше не были чёрными, но они были сухими и без слёз. Ведьма взглянула на него, когда он стоял на краю выступа, с которого упала Фрея. Между ними была глубокая пропасть, заполненная только тьмой. Её взгляд был таким же холодным, как воздух вокруг них.       — Теперь ты ненавидишь меня, Мерлин? Я забрала у тебя всё. Теперь ты так же одинок, как и я.       Он сделал шаг вперёд, стараясь не поскользнуться на льду.       — Ты ошибаешься, Моргана, — произнёс он.       Мерлин позволил свету в своей ладони стать ярче. К его удивлению, вся пещера вокруг засияла, не слишком ярко, но достаточно, чтобы внести элемент красоты в этот хаос. Во всём этом мерцающем льду было что-то странно знакомое. Искрящиеся сосульки блестели, как бриллианты или кристаллы. И тут чародей вспомнил. В одном из своих снов он стоял в такой же хрустальной пещере…       — Неужели ты думаешь, что лёд поможет сохранить Камелот? Во мне достаточно огня, чтобы растопить все твои стены, Мерлин, — усмехнулась она.       Однако что-то в её поведении показалось ему странным. Во-первых, она продолжала стоять на коленях. Её магия не ослабла. Почему она не сопротивлялась?       Он решил пойти дальше.       Подняв руку, Мерлин превратил лёд в мост, перекинутый через глубокую пропасть. Мост был не очень широким, но достаточно толстым, чтобы по нему можно было пройти.       — Ты действительно идиот, Мерлин, — пробормотала Моргана. — Одно моё слово, и я разрушу твой мост.       Он покачал головой и начал переходить дорогу.       — Что ты хочешь сделать? — теперь в её голосе слышалась паника.       Он хотел ответить, когда окажется на другой стороне.       — Ты сильно ошибаешься, Моргана. Во многом. Ты не одинока.       — Не смей говорить мне, что я не одна! — прорычала она. Её голос эхом отразился от скользких стен. — Я одна! Моей сестры больше нет! Вы могли бы помочь мне, но так и не помогли. Никто…       Её голос сорвался, но она не заплакала. Ведьма лишь смотрела на него, словно осмеливаясь проверить свои силы.       — Я могу убить тебя, — заключила она, сверкнув глазами.       — Да, думаю, ты сможешь. Но зачем? Неужели ты действительно убьёшь одного из своих? Ты не убийца, Моргана.       — Ты думаешь, я не убью тебя, потому что ты владеешь магией? Я убивала многих.       Она не сводила с него глаз, пока говорила, но он чувствовал, что ей хочется отвести взгляд. Был ли это стыд? Или чувство вины?       — Я думаю, Моргана, что ты больше не знаешь себя.       Мерлин произнёс это мягко, даже опустился на колени перед ней. Он посмотрел на её руки и увидел, что она сжимает их в попытке согреться. Чародей замялся, а затем взял её руки в свои. Как только она почувствовала это, то попыталась вырвать свои руки, но он мгновенно удержал её.       — Что ты делаешь? — спросила она с тревогой. — Ты ненавидишь меня. Ты должен меня ненавидеть. Я отняла у тебя ту, которую ты любишь. Я сделала это эгоистично. Она не вернётся.       В его сознании вспыхнул образ Фреи, а затем её слова: «Я увижу тебя снова и буду ждать тебя у озера. Всегда».       — Ты снова ошибаешься, Моргана. У тебя есть вся эта сила, но ты ничего не знаешь ни о жизни, ни о людях, так что на самом деле у тебя ничего нет.       — Тебе следует следить за тем, что ты говоришь, Мерлин, — сказав это, она высвободила руки и схватила его за запястье. Боль, которую это прикосновение вызвало в его теле, была невыносимой. Она была настолько могущественна, что могла пытать его лишь одной силой мысли.       Мерлин подавил крик и прикусил губу. Он не мог оставить её сейчас. Что бы она с ним ни делала, он не мог позволить ей победить.       — Единственное, что у меня есть, — это победа. Твой жалкий лёд растает, и Камелот падёт. Это уже начинается.       Мерлин поднял лицо и почувствовал, как несколько капель воды упали ему на кожу. Её руки всё ещё крепко сжимали его запястья, и, пока он боролся с болью, его магия ослабевала.       — Теперь ты меня ненавидишь? — прорычала она сквозь стиснутые зубы.       Он содрогнулся, но всё равно был полон решимости довести дело до конца.       — Я не испытываю к тебе ненависти, — прошептал колдун. — То, что случилось с тобой, легко могло случиться и со мной. Я так люблю тебя, Моргана, но ты даже не подозреваешь об этом.       — Может, и любил, — пробормотала она в ответ дрожащим голосом, — но больше нет.       — Ты всё ещё прежняя, Моргана, — настаивал он. — Почему ты думаешь, Артур не может заставить себя убить тебя? Он никогда не сможет. Для короля ты значишь весь его мир. Ты не одна.       Она казалась такой хрупкой сейчас, даже более хрупкой, чем Фрея.       — Но я одна, Мерлин. Я окутана тьмой. Я тьма. Мне больше ничего не осталось…       — Самый тёмный час, — сказал он, — это час перед рассветом.       При этих словах её выражение лица изменилось, отражая шок. Объяснение могло быть только одно.       — Ты видела это, не так ли? — спросил он тихо. — Ты видела свой конец.       — Хрустальная пещера, — прошептала она с трудом. Моргана посмотрела вверх на тающий лёд. — В своих снах я заперта в гробнице из кристаллов, и я… счастлива и спокойна. Теперь я знаю, что это была всего лишь иллюзия…       — Это то, чего ты действительно хочешь, Моргана?       Она посмотрела на него с вызовом, её глаза были полны ненависти.       — Это, и разрушение Камелота.       Теперь лёд таял ещё быстрее. Мерлин чувствовал, как холодная вода капает на его волосы и лицо. Через несколько минут лёд полностью растает, и пещера обрушится на них.       Но Моргана, казалось, не заботилась о том, будет ли она жить или умрёт. Её жажда мести превзошла все её остальные мечты. Она была по-настоящему потеряна, и единственный выход для неё заключался в том, чтобы уничтожить всю эту тьму, которая была в ней.       — Ты не можешь завладеть Камелотом, — прошептал он.       — Тогда ты умрёшь, защищая мечту, которой никогда не суждено сбыться, — усмехнулась она.       Но Моргана не видела того, что видел он. Она не мечтала о том идеальном летнем дне, когда Артур должен был стать королём. Она не видела, как героические рыцари встречают приветственные возгласы толпы. Она не чувствовала радости этих моментов так, как чувствовал он, потому что в мире не осталось ничего, что могло бы принести ей надежду или счастье. Даже её видения будущего были о её собственном горьком конце.       Но сейчас это не имело значения, потому что он собирался освободить её.       — Тогда мне осталось сказать только одно, Моргана. Ic thin sawol her beluce, abide thaet ic the alyse!       И затем, прежде чем она успела понять, что подразумевается под этим заклинанием, он наклонился вперёд и прижался губами к её губам; не любовным поцелуем, а просто к уголку её рта, скрепляя заклинание интимным контактом. Она потянула его за запястье, когда он поцеловал её, но он не почувствовал боли. Он позволил ей осознать этот жест и распознать в нём знак любви, не романтической любви, а более глубокой, той, что сделала её родственной его сердцу.       Точно так же, как её прикосновение не принесло ему ничего, кроме боли, его прикосновение, казалось, высвободило весь её гнев и горечь. Темнота внутри неё вырвалась наружу, наполнив его душу потоком образов и чувств. Мерлин видел всю её жизнь, мучения, боль, страдания, одиночество и потери. Всё это обрушилось на него подобно буре, угрожая поглотить его чернотой, которая была ничем иным, как тёмным зеркалом его собственных мучений.       Маг почувствовал, как тёмная магия овладевает им, как это было, когда Корнелиус Сиган пытался завладеть им, только на этот раз она была в сто раз сильнее. Всё, что он мог сделать, это держаться за искру света глубоко внутри себя. В его душе была часть, связанная со Старой религией, в этом месте также хранился священный дар, переданный ему отцом, и всё остальное, что делало его тем, кем он был, в отличие от того, кем стала Моргана.       Но боль была невыносимой. Битва, которая шла внутри него, поджигала всё его тело. Мерлин больше не мог говорить, двигаться или дышать. Он чувствовал, как он скользит по скользким камням. Холодный лёд исчез и уступил место другим, острым краям. Он пощупал в темноте, пытаясь схватить Моргану, но только порезал и ушиб пальцы о камни.       А потом он подумал об Артуре, Гвен, Гаюсе, Ланселоте и Гвейне. Их лица всплыли в его сознании ярким и могущественным светом. Он мог только надеяться, что с ними всё в порядке, что Камелот не превратился в чёрное месиво, и что Фрея будет ждать его у озера.       А затем он почувствовал, как его тело и разум проваливаются в небытие.       И больше он ничего не помнил.