Самый тёмный час

      Самое ужасное в смерти Мерлина было то, что Артур Пендрагон вынужден был искать нового слугу, и весь Камелот об этом знал. В любое время, выглянув в окно, принц видел у служебных ворот как минимум дюжину молодых людей, жаждущих служить во дворце. Гвен, назначенная им для собеседований, каждый день отбирала нового слугу. Каждое утро новый слуга приносил поднос с завтраком, помогал одеться, а затем отправлялся домой с неизменным вердиктом: «не годится». Они все были недостаточно тихими, недостаточно разговорчивыми, недостаточно вежливыми, опрятными, умными или сильными. Словом, они не были Мерлином, и Артур ненавидел каждого из них за то, что они напоминали ему о потере.       Так продолжалось две недели, ровно четырнадцать дней. Поиск нового слуги стал самой частой темой бесед с сэром Леоном, наряду с хрупким здоровьем Гаюса. Даже Гвен часто говорила о необходимости найти другого слугу из практических соображений, хотя и старалась не произносить имя Мерлина. Каждый день кто-нибудь упоминал о насущной необходимости, и это начинало ужасно раздражать Артура, потому что он не хотел нового слугу.       Но худшее после смерти Мерлина было не это, а утренние пробуждения. Первое утро стало самым ужасным. Он сидел на краю кровати перед рассветом и не мог пошевелиться очень долго. И только когда спазмы в желудке стали невыносимыми, слёзы тихо потекли из глаз. Он даже не помнил, когда плакал в последний раз, должно быть, еще ребенком. А самое ужасное было увидеть Гвен, вошедшую с подносом для завтрака, с покрасневшими глазами и осунувшемся лицом, словно она совсем не спала. Она сидела рядом с ним почти до полудня, пока его глаза не высохли. Под вечер он встретил первого рыцаря короля Алинеда в Камелоте и принял доклад сэра Леона. Именно тогда он впервые услышал новость о том, что магия, как ни странно сказать, умерла.       «Но на самом деле», — подумал он, спускаясь по лестнице к тронному залу на четырнадцатый день после смерти Мерлина, — «это было не самое страшное». Хуже всего вёл себя Гвейн. Его искали почти сутки после того, как он отправился за драконом. Когда нашли, сидящего в одиночестве около Круглого Стола, он казался опустошённым, пустым, сломленным. Затем, следуя указаниям Гвейна, они обнаружили тело Мерлина в одном из каменных саркофагов, стоявших у стены. Артур смотрел на него в шоке, чувствуя, как в этот момент его сердце окаменело. Он просто стоял, неподвижный и ошеломлённый, не в силах плакать, говорить или двигаться. Ланселот позвал других рыцарей, чтобы помочь вынести тело для погребального костра. Тогда Гвейн окончательно потерял контроль. Он кричал, метался, бился и наносил удары, пока Артур не согласился оставить тело и запечатать гробницу. После этого, несмотря на все попытки Ланселота образумить его, Гвейн отказался возвращаться в Камелот. Две недели спустя он всё ещё вёл себя странно, проводя дни между таверной и старыми руинами, где его видели плачущим, пьющим, а иногда и одновременно тем и другим.       «И самое ужасное», — с горечью думал Артур в пустом коридоре рядом с тронным залом, — «было увидеть тело Мерлина, заглянуть в его бледное безжизненное лицо, увидеть обширные раны, и осознать окончательно, что он не вернётся». Он даже не успел попрощаться. Он даже не смог сказать ему, что на самом деле о нём думал, без сарказма и ложной высокомерности. А теперь Мерлин никогда этого не узнает, потому что он мёртв.       Он надавил пальцами на веки, подавляя прилив гнева и чего-то ещё, похожего на печаль, хотя это была не совсем печаль. Он же рыцарь, ради всего святого! Ему не пристало поддаваться таким немужским чувствам. «Глупый Мерлин», раздражённо подумал он. «Его вообще не должно было там быть. Ему не следовало пытаться победить Моргану». А теперь Артур злился на него за то, что тот годами хранил такой секрет, но он даже не мог сказать ему об этом, потому что его не было. Он был мёртв, и это было действительно самым ужасным, что когда-либо с ним произошло. Ему хотелось кричать и что-нибудь сломать. Ему хотелось накричать на Мерлина за то, что тот был таким идиотом, но он не мог.       «Давай, соберись», — решительно подумал он. «Ты принц Артур, наследник престола, первый рыцарь народа и регент Камелота. Твой народ нуждается в тебе, так перестань жалеть себя». Это звучало так, как будто это сказал бы Мерлин, что нисколько не улучшало его самочувствие.       — Сир, — позвал сэр Леон, войдя в тронный зал. — Приходят новые донесения о том, что некоторые друиды заболели.       Рыцарь передал ему доклад, но принц знал, что ему почти не нужно его читать; он доверял словам сэра Леона больше, чем кому бы то ни было. На самом деле, он часто задавался вопросом, зачем нужно так много людей в зале, когда Леон представляет доклад. Леон, Ланселот, возможно, ещё один-два рыцаря и Гвен для моральной поддержки — этого было более чем достаточно для него. Придворные советники, слуги и стража — это часть протокола, который он всегда считал излишним. Более того, они всегда смотрели на него так, словно он вот-вот сделает какое-то важное заявление, чего на самом деле не случится, пока жив его отец.       — Есть ли жертвы?       — Нет, на данный момент смертельных случаев не зафиксировано, сир, — ответил сэр Леон.       Артур начал расхаживать по комнате. Должна быть связь между таинственной болезнью и концом всякой магии, но он всё ещё не решался озвучить свои подозрения. Ему нужно было сначала услышать мнение Гаюса; и если Гаюс не будет полностью уверен, то и он не будет уверен. Он только желал, чтобы лекарь не задерживался так долго. Конечно, Гаюс горевал, и он был не совсем собой, но на кону стояло множество жизней. А теперь он отправился в Элдор, чтобы внимательнее изучить Камни… и, вероятно, поддержать мать Мерлина.       — Гаюс уже вернулся? — спросил он Леона.       — Он должен вернуться завтра, — ответил рыцарь.       Артур наклонился к Леону.       — А Гвейн? — прошептал он.       — Вчера он был в таверне «Перекрёсток», — ответил рыцарь. — Послать Ланселота проверить его, сир?       — Нет, пожалуй, я сам схожу.       Лицо Леона выразило беспокойство.       — Это опасно, сир. Вас могут узнать.       — Хм… верно, — уклончиво ответил Артур.       Но идея уже поселилась в его голове, и он уже составил план. Он сообщит сэру Леону, как только они освободятся от присутствия в тронном зале.       Пока он думал и ходил взад-вперед, стражник подошёл и что-то прошептал сэру Леону на ухо.       — Не допускайте его, — услышал Артур более громкий голос рыцаря.       — Мы пытались, сир, — взмолился стражник, — но это дядя принца Артура, и мы не можем его сдержать…       Взгляд Артура мгновенно устремился к входной двери тронного зала. Там он увидел лорда Агравейна, стоящего между двумя стражниками. Его внешний вид был заметно неряшлив, и мысли Артура сразу же обратились к слугам, которые за ним ухаживали. Хотя большинство из них на самом деле не знали почему или как, им сказали, что смерть Мерлина — прямое следствие действий лорда Агравейна. С тех пор Агравейн был вынужден снизить свои ожидания относительно уровня заботы и внимания, которое королевский двор мог ему обеспечить. И всё же он не утратил своего самодовольного выражения лица, словно он стоял выше текущей ситуации.       — Сир, — встревоженно сказал Леон, — я немедленно удалю его.       — Нет, всё в порядке, — сказал Артур, жестом указав стражникам отступить.       Агравейн воспользовался возможностью и сделал шаг вперёд.       — Артур, я знаю, ты хочешь, чтобы меня не было рядом, но думаю, сейчас ты мог бы воспользоваться моей помощью, — торжественно произнёс он.       Принц лишь презрительно взглянул на него, а затем снова опустил взгляд на доклад.       — Когда мне понадобится кто-то достаточно глупый, чтобы подвести нас к краю войны, я позову тебя, — он отчётливо увидел, как Гвен и Ланселот улыбнулись ему из-за зала. — Зачем бы мне понадобился ты сейчас, дядя?       Агравейн, казалось, не был обеспокоен тем, что оспаривает решение Артура исключить его из тронного зала. Вместо этого он пошёл вперёд и продолжил.       — Король Алинед может стать твоим союзником, Артур. Он всегда был ярым сторонником взглядов твоего отца на магию и понимает друидов и их политику. Если война с этими кланами неизбежна, Алинед сможет договориться с ними. Есть причина, по которой он послал своего первого рыцаря в Камелот. Он хочет узнать, правда ли то, что говорят друиды.       Агравейн вышел за рамки дозволенного, слишком смело высказываясь перед Артуром, что, к несчастью, обернулось против него. Принц бросил на него такой яростный взгляд, что дядя отшатнулся, а сэр Леон едва не выхватил меч.       — Чего ты хочешь, чтобы я ему сказал? Должен ли я сказать ему правду? Должен ли я сказать ему, что мы виновны в исчезновении магии? Как ты думаешь, друидам это понравится? Если они сегодня объединяются против нас, это только потому, что знают, что мы сделали. Мы виновны в том, что существа Старой Веры обратились в камень, что природа восстала против нас, и что весь мир вышел из равновесия. Так что видишь, я понимаю их гнев. Будь ситуация обратной, я бы поступил точно так же.       В тронном зале воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь эхом его сильного голоса.       Агравейн покачал головой.       — Зачем ты обременяешь себя тем, что тебе всегда было суждено совершить?       Артур выпрямился во весь рост. Его лицо было в дюйме от лица Агравейна.       — Ты правда думаешь, что я этого хотел? Что я хотел видеть страдания всех этих людей?       Дядя остался непреклонным.       — Это идеальный исход. Моргана бессильна. Моргауза у нас под стражей и вряд ли поправится. Все опасные магические существа обратились в камень, и никто не умер…       Реакция Артура была мгновенной. Он схватил дядю за воротник двумя руками с такой силой, что тот, казалось, вот-вот улетит.       — Кто-то умер! — яростно закричал он.       Вокруг него он услышал тихий стон Гвен и слабый возглас Ланселота: «Сир!», но никто не посмел ему противостоять. Он никогда ещё так не злился на кого-либо. Ему хотелось ударить дядю, заставить его почувствовать его собственную боль. Но он знал, что это просто горе, овладевшее им. Он не был таким человеком. Он даже не чувствовал потребности в мести. Он просто хотел мира для своего народа.       — Кто-то умер, — повторил он, отпуская дядю. — Я никогда этого не забуду, и ты тоже.       — Мне жаль твоего друга. Мерлина, кажется? — успокаивающе произнёс Агравейн. — Я знаю, что он был для тебя больше, чем слуга. Мне жаль, что ему пришлось умереть, чтобы сбылась мечта твоего отца. Это мечта твоего отца, Артур. Тебе не следует отрицать то, что ты сделал.       Артур почувствовал, как снова вспыхивает его гнев, но на этот раз он собирался взять себя в руки. С тех пор как он приехал в Камелот, он позволял дяде диктовать, как должен действовать регент, но этому положен конец. С этого момента он будет делать всё по-своему.       — Сэр Леон! — крикнул он. — Разошлите весть, что я хочу поговорить с главами всех друидских кланов. Те, кто откликнется, должны быть приведены сюда без оружия.       — Артур, не будь дураком! — взорвался Агравейн. — Без магии друиды больше не представляют угрозы. С помощью твоих союзников ты можешь раздавить их и стать величайшим королём из всех, кто когда-либо жил!       Артур невольно усмехнулся. Мерлин как-то сказал нечто подобное о его судьбе. Если он собирался стать великим королём, то он хотел быть тем, кем гордился бы его друг, а не его глупый дядя.       — Я мало знаю о магии, но знаю, что то, что происходит с друидами — неправильно. Я предложу им любую помощь, которую смогу.       — Твои союзники этого не поймут…       — Тогда они не мои союзники, — так же торжественно сказал Артур, словно объявил войну.       Агравейн собирался что-то ответить, как вдруг двери тронного зала распахнулись, и вошёл Гаюс, за которым быстро последовала женщина, которую Артур мгновенно узнал.       Старик сразу же начал говорить.       — Сир, прошу прощения за то, что прерываю вас, но это важный вопрос…       — Всё в порядке, Гаюс, — сказал Артур, делая шаг вперёд, чтобы поприветствовать женщину, которая теперь быстро приближалась к нему. — Хунит… — пробормотал он.       Но она шла вовсе не к нему. Она бросилась бежать, прежде чем Артур успел среагировать, и столкнулась со вторым по значимости человеком в зале.       — Как ты посмел?! — закричала она, бросаясь на Агравейна. — Как ты мог это сделать? Мой сын!       Она пыталась схватить его и ударить, но её слабые руки и маленькие кулачки были бессильны. Он схватил её за запястья, и его испуганное выражение лица сменилось шоком.       — Ханна?       — Мой сын! — снова закричала она. — Зачем ты это сделал? Зачем? Ты просто дурак, Агравейн.       — Твой сын? — повторил дядя Артура.       Сэр Леон выхватил меч и направился к Хунит, не зная, представляет ли она угрозу.       — Всё в порядке. Я её знаю. Она… — начал говорить Артур.       — Это леди Ханна, — перебил Агравейн. — Моя сестра.       Артур увидел, как многие лица выразили недоумение. Последствия услышанного ударили его, словно молотком по голове.       — Все вон! — крикнул сэр Леон. — Вы все связаны клятвой молчания. Вон!       Слуги и члены совета покинули тронный зал так быстро, словно случился пожар. Гвен и Ланселот вопросительно посмотрели на Артура, но принц жестом велел им уйти. Когда Леон наконец закрыл дверь, остались только Гаюс, лорд Агравейн и Хунит. — Твой сын? — спросил Агравейн, глядя Хунит в глаза.       Она сверлила его взглядом, и Артур увидел, что она плакала. Конечно, она должна была плакать: её сын только что умер.       — Мерлин, — прошептал Артур.       — Мерлин! — эхом отозвался Агравейн. Он, казалось, делал те же выводы, что и Артур. — Ты была беременна? Поэтому ты ушла?       — Нет! — закричала Хунит, словно её оскорбили.       — Тогда кто отец?       — Это не твоё дело, брат, — прошептала она.       — Это моё дело, если это означает, что есть ещё один наследник престола! — взорвался Агравейн.       Эти слова прозвучали в ушах Артура, как проклятые сигнальные колокола. Каким-то образом ещё один наследник престола и Мерлин не укладывались в одном предложении. Он взглянул на Гаюса, чтобы увидеть, подтверждает ли лекарь это, но старик, казалось, потерял дар речи.       Артур обошёл дядю, чтобы посмотреть Хунит в лицо.       — Это правда? — спросил он. — Мерлин был моим… кузеном?       Он не мог поверить в то, что только что сказал.       — Ханна, — умоляюще сказал Агравейн. — Ты ушла. Исчезла. Как я мог знать, что у тебя есть сын?       — Ты не должен был знать. Никто не должен был. А потом ты отправился искать Камни. Тебе должно быть стыдно. Разве ты не знаешь, почему наш отец перестал их искать? Разве ты не мог догадаться? Магия в нашей крови, — слёзы теперь свободно текли по её щекам. — Теперь мой сын мёртв. Я потеряла самое дорогое, что у меня было. А ты, мой брат, погубил нас всех.       И с этими словами она развернулась, в последний раз посмотрела на Артура с глубочайшей печалью и ушла.       Артур и лорд Агравейн окаменели на месте. Гаюс низко поклонился и последовал за Хунит из тронного зала.       Мерлин был его кузеном. Был. Он никогда не знал. Он не мог знать. Ещё один наследник престола принёс бы сомнения и раздор ко двору. Ещё один наследник с магией непременно означал бы войну. Но разве это имело значение, раз он мёртв? Что ему делать с этой информацией? Имеет ли это вообще какое-либо значение? Имеет ли это для него хоть какое-то значение? Хунит, в конце концов, сводная сестра Игрейн. Магия в крови. Могло ли это означать, что он…?       — Эта информация не должна покинуть эту комнату, — пробормотал лорд Агравейн, прежде чем Артур смог закончить свою мысль. — Я поговорю с сестрой. Уверен, она не собирается разглашать это. Твоё место на троне, насколько я понимаю, обеспечено, Артур.       Но когда принц взглянул на своего дядю, он увидел лишь ложь и обман. Внезапно его охватила глубокое отвращение к этому человеку.       — Во-первых, — начал он говорить с таким самообладанием, о котором и не подозревал, — ты будешь обращаться ко мне как «принц Артур» или «сир». Хватит этого «Артур»; ты не заслужил права, и ты больше не имеешь моего доверия. — Он был доволен тем, как внезапно побледнело лицо его дяди. — Во-вторых, — продолжил он, — ты не будешь упоминать имя Мерлина. Ты не будешь говорить о нём или о его магии ни с кем. Ты не будешь говорить с Гаюсом или Гвен о нём, и ты не будешь говорить с его матерью.       Агравейн открыл рот, чтобы возразить, но Артур остановил его.       — Всё, что касается Мерлина, ты сообщаешь мне. Если ты будешь беспокоить Хунит, если ты даже приблизишься к ней, я узнаю, и буду считать тебя предателем. Понятно?       И, чувствуя, что больше нечего сказать, чтобы сделать свою позицию яснее, он повернулся и вышел из тронного зала.       — Что случилось? Куда ты идёшь? — крикнул вслед Ланселот, когда Артур промчался по коридорам.       Артур остановился перед окном. Как обычно, у служебных ворот выстроилась очередь. Все они странным образом напоминали ему более молодого, менее уверенного в себе Мерлина.       — Мне нужно отсюда убраться, — пробормотал принц. — Пойдём, найдём Гвейна.       — Это может быть опасно, — тихо сказал Ланселот.       — Никто не узнает, что это мы, — ответил он, хлопнув Ланселота по плечу. — К тому же, мне нужно выпить. Сильно.       Через час двух всадников увидели покидающими цитадель верхом. Они выглядели неприметно, но у одного были светлые волосы, а другой был в кольчуге, как рыцарь.