Самый тёмный час

      Разум Мерлина был полон хаоса, боли и криков ужаса, но это было не то, что его интересовало. Собрав всю свою волю, он пытался сосредоточиться на голосах двух ведьм. Ему нужно было знать, что они планируют дальше: это был просто вопрос выживания.       Он услышал Моргаузу первой.       «Он мёртв?»       Последовало короткое молчание, прежде чем ответила Моргана. «Он получил по заслугам. Для Гаюса это будет самой сильной болью, которую я могла причинить».       «Почему ты беспокоишься о судьбе лекаря и безмозглого служки?» — усмехнулась Моргауза. — «Скоро я снова буду в порядке, и вместе мы положим конец Камелоту».       «Я хочу видеть, как они страдают так же, как страдала я», — ответила Моргана. — «Я хочу, чтобы они заплатили за то, что сделали с тобой».       «Это больше не имеет значения, Моргана. Скоро у нас будут камни четырёх стихий, и мы отомстим им».       Итак, Моргана и Моргауза знали о камнях. Он этого не ожидал. Что могли две ведьмы сделать с чем-то, что могло положить конец всякой магии? Конечно, они не собирались рисковать своими жизнями. Какую ещё цель они могли иметь? Можно ли использовать камни, чтобы вернуть Моргаузе её полную силу? Он должен будет обратить на это внимание Гаюса. И ещё, голос Моргаузы казался таким далёким. Он был уверен, что она разговаривает из другого места, откуда-то издалека. Если бы он мог найти её и встретиться с ней лицом к лицу, ему не пришлось бы раскрывать свою магию…       Кто-то выкрикивал его имя и тряс его за плечи. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто это был. Ох, да. Он только что заслонил собой Артура от летящих в него стрел.       — Со мной всё в порядке, — сумел выдавить он. — Перестань меня трясти.       Мерлин поднял глаза и увидел, что Артур пристально смотрит на него.       — Никто тебя не трясёт, — сказал принц.       — Ох.       Колдун попытался сесть, но от резкого движения грудь и правую руку пронзила острая боль. Он ощупал плечо кончиками пальцев и обнаружил стрелу, воткнутую чуть ниже ключицы.       Он вздохнул с облегчением.       — Это поверхностное ранение, — пробормотал парень. — Всё в порядке… Всё не так уж и плохо…       Кто-то выкрикивал приказы. Он даже не был уверен, кто это был. Всё происходило как в замедленной съёмке.       — Отведите женщин и детей в безопасное место! Соберите раненых! Рыцари, по коням! Обезопасьте территорию!       — Кто-нибудь видел Моргану? Она была здесь… — пробормотал Мерлин.       Но затем крики стали еще громче.       — Как можно быть таким глупым? Ты был моим слугой много лет и никогда не задавался вопросом, зачем мы носим с собой щиты? Тебе это даже в голову не приходило, не так ли? Они защищают нас от мечей и.....о, точно… СТРЕЛ!       — Эм… Я только что спас тебе жизнь… ты… неблагодарный… придурок, — пробормотал в ответ Мерлин. Это было не самое лучшее оскорбление, но у него было оправдание — его только что ранили.       — Ты не спас мне жизнь, — ответил принц. — Ты чуть не погиб.       Мерлин увидел, как Артур поднял к нему руку, но было уже слишком поздно, чтобы остановить его. Без всякого предупреждения принц схватился за стрелу, торчавшую из его плеча, и потянул.       — Подожди, не надо! — закричал Мерлин.       Остаток фразы превратился в крик боли. Всё его тело содрогнулось, и он на несколько секунд ослеп.       — Нельзя так просто… вытаскивать её! — выдохнул он, борясь с желанием потерять сознание.       Артур даже не обратил на это внимания. Он был слишком занят, что-то быстро говоря Ланселоту.       Теперь настала очередь Гвейна опуститься перед ним на колени. В руке он держал длинный кусок красной ткани и широко улыбался.       — Не думаю, что это смешно, — фыркнул Мерлин.       — Я смеюсь не над тобой. Я смеюсь над собой. Не знаю, поможет ли это тебе, но, по-моему, я ещё глупее тебя, Мерлин, — ответил Гвейн.       — Это мне точно ничем не поможет, — слабо проворчал Мерлин.       Рыцарь наклонился и туго перевязал плечо Мерлина. Молодой колдун почувствовал, как из раны быстро вытекает кровь. Если бы только он мог остаться один на несколько минут, тогда он мог бы попробовать какую-нибудь целительную магию, хотя и не был уверен, что у него хватит сил для таких заклинаний. И тут он подумал о Килгарре. Великий Дракон исцелял его раньше. Если бы только он мог позвать его…       — Ваш конь, сир, — неожиданно сказал Элиан.       Мерлин повернул голову и увидел, что Артур уже сидит в седле на высоком гнедом коне. Гвейн и Персиваль теперь подсаживали Мерлина к Артуру.       — Ты, должно быть, шутишь, — пробормотал Мерлин, немного простонав от боли.       — Мы возвращаемся в Камелот вдвоём, — сказал Артур игривым тоном, который, как знал Мерлин, был всего лишь способом скрыть свои опасения.       Мерлин не чувствовал в себе сил протестовать. Боль была такой сильной, что заглушала всё остальное. Он не мог сказать, день сейчас или ночь, солнечно или дождливо, тепло или холодно. Он даже не был уверен, как ему удаётся оставаться в седле. Это рука Артура лежала у него на груди? «О, он никогда не позволит мне забыть об этом», — с тоской подумал Мерлин.       — Мы будем сразу за тобой, — сказал Гвейн. — Но не оглядывайся. Не останавливайся, пока не доберёшься до Камелота.       Это было последнее, что услышал Мерлин, прежде чем они тронулись в путь. Артур сильно пришпорил коня, и Мерлин почувствовал, как его голова запрокинулась назад. Они скакали быстрее, чем Мерлин когда-либо видел. Должно быть, в какой-то момент он потерял сознание, потому что, когда снова открыл глаза, было уже почти темно. Он видел, как бледная луна освещает им дорогу.       Остаток пути был для него потерян. Когда он снова пришёл в себя, то смотрел на лицо Артура и на сгорбленный силуэт Гаюса, но он так устал, что погрузился в глубокий безмятежный сон. Он совершенно потерял ощущение времени, пока его не заставили снова проснуться, чтобы сделать глоток отвратительной на вкус жидкости. После этого он несколько раз приходил в себя успевая узнать знакомую обстановку, но его голова была такой тяжёлой, что ему удавалось оставаться в сознании лишь несколько минут, а затем он снова погружался во тьму. Ему снилась Фрея, тихое озеро, такое же тёмное, как её волосы, и прохладный ветерок, колышущий траву, на которой они оба сидели…       А потом, солнечным утром, он почувствовал свет на своём лице, и его веки дрогнули и открылись. Когда комната вокруг него медленно обрела чёткость, он понял, что находится не в своей спальне, а в постели Гаюса, прямо посреди врачебных покоев. Боль в плече была невыносимой, но всё остальное тело, казалось, было в порядке, хотя и немного затекло. В голове не пульсировало, что он счёл хорошим знаком, поэтому решил попробовать сесть.       Он оглядел комнату в поисках Гаюса, когда его взгляд наткнулся на фигуру, прислонённую к стене. Гвейн пронзительно смотрел на него.       — Добро пожаловать обратно, — сказал рыцарь с полуулыбкой.       — Где Артур? И Гаюс? Как долго я был без сознания? — вопросы сыпались из его пересохшего рта слишком быстро, и он слегка закашлялся.       Но Гвейн не обращал внимания ни на вопросы, ни на то, что Мерлину нужен стакан воды.       — Я знаю, что ты владеешь магией. Я знал это с тех пор, как Моргана попыталась занять трон, а ты уничтожил Чашу Жизни. Я видел всё сквозь щель в стене. Я знаю и о Гаюсе, но, видимо, это не такой уж и большой секрет. С другой стороны, ты… Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение лица Артура, когда он узнает.       — Он не должен знать… — произнёс Мерлин голосом, который на самом деле не походил на его собственный. Во рту у него пересохло.       — Тебе необязательно говорить мне об этом, — ответил Гвейн. Скрестив руки на груди, он небрежно прислонился к стене. — Кстати, ты будешь жить, — добавил он с ухмылкой. — Ты был без сознания пару дней, но это только потому, что потерял много крови. Гаюс был очень зол на Артура за то, что тот рискнул тащить тебя сюда, так далеко. Я впервые видел его таким сердитым. Он назвал его «очень глупым». Должно быть, ты ему очень нравишься.       Вихрь образов и эмоций мгновенно нахлынул на Мерлина, когда он вспомнил события, произошедшие в деревне Бром. Он хотел расспросить об Артуре и деревенских жителях, а также о Моргане и Моргаузе и о том, всё ли в порядке с другими рыцарями, но всё, что он смог сказать Гвейну, было:       — Почему ты никогда не рассказывал мне?       Рыцарь пристально посмотрел на него.       — Я не знал, какой ты внутри.       — Внутри? — продолжил Мерлин.       По лицу Гвейна, казалось, пробежала тень сомнения.       — Я многое повидал на своём веку, Мерлин. Я побывал в разных местах и видел, как люди совершали безумные поступки во имя власти. Однажды я знал доброго рыцаря, который обратился к чёрной магии, чтобы оказаться в постели чужой жены. Я видел, как король наслал страшное проклятие на свой народ, потому что тот протестовал против его законов. Я даже встретил в таверне человека, которого невозможно было убить. Он был богатым, справедливым и щедрым, и его любили по всей стране, а потом я узнал, что он лишал жизни молодых девушек, чтобы уберечь себя от смерти. Я взял свой меч и сразу же отрубил ему голову.       Мерлин в смятении покачал головой.       — Не вся магия такая, — пробормотал он.       Он увидел, как Гвейн вскочил на ноги и шагнул к нему. Мерлин почувствовал себя таким беспомощным. В течение многих лет, до приезда в Камелот, он считал себя чудовищем. Теперь же Гвейн словно окунул его в эти воспоминания. Он знал, что не был злым или порочным, но не был уверен, что его нельзя развратить. Да, он смог воспротивиться желанию Корнелиуса Сигана завладеть его телом и душой, но он всё ещё мог поддаться искушению мирскими вещами, такими как золото или власть; теми самыми вещами, о которых говорил Гвейн.       Он поднял глаза и увидел, что рыцарь угрожающе смотрит на него.       — Я скажу тебе, что я вижу, Мерлин. У тебя достаточно силы, чтобы одним криком отправить ведьму в полёт через всю комнату. Ты лжёшь своим друзьям и хозяину, чтобы улизнуть и тайно заняться своими делами. Ты скрываешь свою магию и воздерживаешься от её использования, даже когда на карту поставлены жизни людей.       — Ты не понимаешь, — слабым голосом произнёс Мерлин. Но как он мог оправдать себя? У него даже не хватило сил сесть прямо. — Артур не должен знать. Никто не должен. Слишком многое стоит на кону…       — Я ещё не закончил! — прервал его Гвейн. — Ты доверился Ланселоту, а не мне. Я думал, что я твой друг. Я был так зол на тебя, а потом ты обязательно должен был сделать это.       — Сделать что? — спросил Мерлин, но, прежде чем он успел хотя бы подумать, у него перехватило дыхание от крепких братских объятий Гвейна.       — Ты храбрейший человек, Мерлин! Глупый… но храбрый! — сказал Гвейн, и его голос внезапно наполнился эмоциями.       — Я что-то пропустил? Ой… это… мило, но… ой… — пробормотал молодой маг.       — Прости! — сказал Гвейн, мгновенно отстраняясь.       Мерлин был слишком смущён, чтобы даже вспомнить, что ему хотелось пить или было больно. Гвейн так нежно улыбался ему, что Мерлину показалось, что он покраснел.       — Я не понимаю… — начал он говорить.       — Нет, Мерлин. Это я не понимал, и мне очень, очень жаль. Я думал, ты хитрый и эгоистичный, но всё было наоборот. Ты самый самоотверженный человек из всех, кого я знаю. Мне жаль, что тебе пришлось пострадать, чтобы я смог увидеть тебя в другом свете. Теперь я вижу, какое бремя ты несёшь, и мне больно, что я не мог разделить его с тобой. Ты, должно быть, думаешь, что я такой же придурок, как Артур, что бы это ни значило.       Мерлин был ошеломлён и потерял дар речи. Как будто на короткое мгновение кто-то избавил его от одиночества и страха перед необходимостью хранить свою магию в секрете. Казалось почти невероятным, что кто-то мог отнестись к этому с таким сочувствием. Это был настоящий подарок, и он был безмерно благодарен за него. Когда он подумал об этом, его глаза наполнились слезами, и он отвернулся, чтобы скрыть их. В конце концов, Гвейн был не из тех мужчин, которые плачут; он был слишком силён для этого.       Рыцарь, казалось, заметил смущение Мерлина, потому что отошёл от кровати и направился к одному из рабочих столов. Когда он вернулся, в руках у него был стакан воды.       — Я не думаю, что ты придурок, — сказал Мерлин с ухмылкой.       Стоило ему попытаться подняться или хотя бы присесть на краешек кровати, как вошёл Гаюс.       — Эй! Ты что творишь? — воскликнул старик.       Гвейн уступил дорогу врачу, который поднял такой шум, что Мерлину пришлось вообще отказаться от мысли встать.       — Гаюс, Гвейн знает… — начал он, когда лекарь принёс ему ещё одну подушку и ужасно пахнущий отвар.       — Конечно, — согласился старый врач. — Он сказал мне, что всё знает, как только Артур привёз тебя. И он также рассказал мне о руке сэра Леона.       Мерлин залпом выпил отвар, брезгливо ухмыльнулся и спросил:       — Ну и как у меня получилось?       — Отлично, — похвалил Гаюс, положив руку на его здоровое плечо, — хотя тебе следовало сказать Артуру, чтобы он не вытаскивал стрелу.       — Он достаточно здоров, чтобы ходить или ездить верхом? — совершенно неожиданно спросил Гвейн.       — Что-то случилось? — спросил юный чародей, пока Гаюс заставлял его пошевелить пальцами ног.       — Я не знаю, что всё это значит, — сказал рыцарь, — но Артур хочет видеть нас всех в старых развалинах, за Круглым столом, если быть точным. Он сказал приходить, как только ты проснёшься. Он также велел держать всё в строгой тайне, но, полагаю, мне не нужно объяснять тебе, как хранить секреты.       — Твоя рана заживает хорошо, но силы ещё не вернулись, — сказал лекарь.       — Я пойду, — тут же ответил Мерлин.       Гвейн перевёл взгляд с него на Гаюса. Лекарь склонил голову и не стал возражать, так что рыцарь поспешно удалился.       — Я знаю, ты не согласен… — начал говорить Мерлин.       — Мерлин, я уезжаю на некоторое время. Лорд Агравейн, похоже, близок к тому, чтобы найти камни четырёх стихий, и я не могу этого допустить. Много лет назад, незадолго до твоего рождения, камни были найдены, но информация об этом так и не дошла до ушей Утера. Именно я скрыл это от него, и с помощью другого человека мы долгие годы хранили камни в секрете. Теперь я должен пойти и убедиться, что никто не сможет использовать такую магию. Ты понимаешь?       Мерлин почувствовал, как бледнеет. В тоне Гаюса было что-то зловещее. Что-то странное, будто он не собирался возвращаться.       — Я должен пойти с тобой.       — Нет, твоё место с Артуром. Иди к Круглому столу. Последние несколько дней Артур вёл себя скрытно. Он что-то задумал. Не беспокойся обо мне. Если Агравейн подойдёт слишком близко к камням, я направлю его по ложному следу. Я уже делал это раньше. Кроме того, у меня есть твой амулет, который защитит меня.       И затем, прежде чем Мерлин успел хотя бы начать спорить, Гаюс подхватил свою сумку, которая была уже приготовлена, и ушёл, ни разу не оглянувшись и даже не попрощавшись.