Sewn Into You

Гарри ехал домой в тишине, монотонный маршрут успокаивал те части его души, с которыми он всё ещё боролся. Он жалел, что отправил Луи домой таким образом, жалел, что остался на работе, когда его омега так явно нуждался в утешении. Он надеялся, что букета цветов на пассажирском сиденье будет достаточно, чтобы вернуть их на правильный путь. Альфа был готов отдать Луи что угодно, лишь бы это компенсировало сделанное в вестибюле всего несколько часов назад. Особенно теперь, когда больше ничего не удерживало его от желания сделать Луи навсегда своим. Поворачивая ключ в замке, он оставался погружённым в мысли, не покидавшие его с момента, как он узнал истину о браке своих родителей. Все переживания об этом покинули его голову, как только мужчина вошёл в очень тёмную квартиру. Если бы не отчётливый запах Луи, то он бы забеспокоился, что омеги вообще не было здесь. Его нюх насторожился, обеспокоенный тем, что с мальчиком что-то не так. Гарри сосредоточился на их ослабленной душевной связи, надеясь получить подтверждение того, что с Луи всё в порядке. Аромат красного дерева и малины, смешанный с легчайшим запахом апельсиновой цедры, сильнее всего ощущался из-за закрытой двери гостевой спальни. Гарри медленно открыл её. Сквозь тусклый свет, проникавший через окна, он увидел пустую кровать, полностью лишённую постельного белья, и несколько разных подушек, разбросанных по полу. Альфа снова глубоко вдохнул: нос настаивал, что соулмейт находился в комнате. Глаза лихорадочно просканировал пространство, задержавшись на небольшом кусочке белого одеяла, торчащего из шкафа. Озадаченный, он медленно приблизился. Пальцы осторожно скользнули в шкаф. От того, что предстало перед ним, у мужчины перехватило дыхание. Луи крепко спал, мило свернувшись калачиком в углу своего… гнёздышка. Конечно, Гарри уже приходилось раньше видеть гнёзда своей матери или сестёр. Но этот был другим, он был таким… Луи. По стенам небольшого пространства мальчик создал идеальный барьер из подушек. У края был скатан плед, который до этого лежал на спинке дивана и который сейчас завершал границу гнезда. В самом центре Луи свернулся в клубочек, накинув на голову капюшон толстовки. Гарри узнал её: он носил эту толстовку всего несколько дней назад. Хотя мужчина был почти уверен, что он отправил её в стирку, или нет? Рядом со спящим омегой он заметил несколько своих футболок и ещё одну кофту — вещи были разбросаны повсюду. Гарри сделал мысленную заметку, чтобы купить малышу ещё немного принадлежностей для следующего раза, когда тот захочет гнездиться. Он чувствовал, что его партнёр расстроен, словно у него просто не было нужных ресурсов, чтобы сделать всё именно так, как он хотел. Как бы Гарри ни хотелось присоединиться к своему соулмейту, крепко обнять его и спрятать от всего мира, закрыв дверь шкафа, ему не давали на это разрешения. Альфа должен был всегда уважать границы омег вокруг их гнёзд. Никаких исключений. Он вздохнул, сбросил туфли и сел на пол, прислонившись спиной к раме кровати позади себя. Гарри наблюдал, как равномерно поднималась и опускалась грудь маленького волка, пока тот спал. Он схватил одну из подушек, которую Луи не выбрал для своего гнёздышка, и положил на неё голову, не отрывая взгляда от омеги. Уже через несколько секунд он понял, почему Луи отверг эту вещь: у неё почти не было поддержки. Она прогнулась посередине, а хлопок внутри сбился в складки по бокам. Гарри сделал ещё одну мысленную заметку узнать мнение Луи относительно домашнего декора и мебели. У омег определённо был талант к такого рода вещам. На мгновение он задумался, какой дом в пригороде понравился бы Луи, каким количеством щенков он хотел бы заполнить этот дом и как бы выглядела их жизнь, если бы он не был таким грёбаным придурком. Мысль о будущем с мальчиком, который сейчас лежал перед ним, заполнила глубокую пропасть отчаяния в его мозгу. Если ему повезет, то он найдёт способ заставить Луи простить его, позволить ему спариться с ним ради того будущего, которое казалось таким близким, таким реальным. Гарри долгое время любовался Луи, слушая мягкий звук дыхания спящего омеги, и гул города за окнами. Гарри так сильно хотел протянуть руку и обнять его, наконец-то начать распутывать грёбаный гобелен беспорядка, который он соткал для них из чего-то, что даже не было реальным. На самом деле было даже смешно, что он был готов отдать буквально всё ради этого мальчика, забрать назад все свои жестокие поступки, но был вынужден держаться на расстоянии вытянутой руки. Луи пошевелился, просыпаясь, его конечности вытянулись, и он пошарил рукой по своему гнезду. Гарри нежно улыбнулся, наблюдая, как омега подтягивает к себе комок одежды, опуская в него нос. Он хотел прошептать ему: «Я здесь, жучок, просто позволь мне войти». Но он этого не сделал, позволяя голубым глазам открыться, а самому Луи — сесть в сонной дымке. — Эйч? — спросил тот, костяшками пальцев потирая глаза в попытке согнать остатки сна. — Привет, детка, — прошептал Гарри в темноту ночи. — Могу ли я войти? Луи пристально уставился на него, и в его глазах читалось явное опасение. — Я не буду этого делать, если ты не хочешь… Просто ты такой молодец, — Гарри жаждал насладиться тяжёлой работой своего омеги, понять его на другом уровне. Луи оглядел гнездо, нахмурив брови, после чего пожал плечами. — Не так хорошо, как могло бы быть. Гарри предвидел этот ответ. Он почувствовал недовольство Луи, как только устроился рядом с ним. Тем не менее он хотел успокоить его. — Оно прекрасно… идеально, — пробормотал он. — Прямо как ты. Могу я войти… пожалуйста? — снова попробовал Гарри. Омега тупо уставился на альфу перед собой, его глаза всё ещё выглядели немного усталыми. — Сними пальто. Сбитый с толку Гарри повиновался, стягивая плотную ткань с плеч. Луи кивнул, а затем протянул руки в немой просьбе обнять его. Не теряя времени, Гарри осторожно опустился на колени через барьер, притягивая мальчика к себе. — Мне так жаль, детка, — губы коснулись уха омеги, а сам Луи зарылся лицом в его грудь. — Мне так жаль. Он чувствовал, как мальчик расстёгивает пуговицы его рубашки, скользя рукой по обнажённой коже груди. Тёплые пальчики ласково пробежались по родственной метке, заставляя мужчину почувствовать себя ещё хуже. — Я не хотел причинить тебе боль, — сказал альфа, вдыхая запах омеги в своих объятиях. — Это просто… мой отец. Луи беспокойно прижался к нему, заглушая губами неприятный стон и крепко прижимаясь лбом к груди Гарри. — Мне очень жаль, — это было единственное, что альфа мог сказать, объяснить, как он плохо себя чувствовал из-за всего, что произошло за последние несколько часов. — Я купил тебе цветы, — он протянул руку, пытаясь дотянуться до букета. Луи тут же оттолкнул руку альфы. — Не смей класть их сюда! Головокружительное счастье вспыхнуло в животе мужчины. Луи становился ревностным по отношению к пространству, которое он создал только для них в этом гнезде. Возможно, всё было не так уж плохо, как он думал изначально, и Гарри ничего не разрушил. — Лу, — он попытался заглянуть в глаза своей любви. — Малыш, прошу, мы можем поговорить об этом… пожалуйста? Последнее слово прозвучало натянуто и было больше похоже на мольбу. Альфа надеялся, что ему удастся загладить это чувство неправильности. — Не знаю, о чём ты хочешь поговорить, — тихо ответил Луи, продолжая снова и снова водить рукой по буквам своего имени. Гарри уставился на одежду, висящую над их головами, принимая свою ошибку, которая дестабилизировала их отношения. — Я не хотел так тебя отвергать, — он не помнил, чтобы был холоден или груб, но он также не был внимателен к чувствам своей Омеги, не так, как это сделал бы хороший Альфа. Он почувствовал, как живот Луи поднялся и опустился от нескольких глубоких вдохов, пальцы теперь играли с краями его шёлковой рубашки. — Мне казалось, что… ты злишься на меня… Я был напуган. — Я знаю, детка, — Гарри поцеловал мальчика в плечо, стянул капюшон и провёл ладонью по его затылку. — Я не злился на тебя… только на своего отца. Наступила долгая тишина. Тяжесть от всего, что им обоим пришлось пережить, давила на них обоих. Наконец омега заговорил: — Это из-за него ты так грустно пахнешь? На лице Гарри возникло замешательство. — Я пахну грустью? Ты чувствуешь запах моей грусти? Луи промычал в согласии, прижимая нос прямо к голой коже альфы. — Да, как… океан. — Хм, — пробормотал Гарри, положив голову на одну из подушек позади себя. — Никогда не знал этого. — Мне это не нравится… Мне не нравится, когда ты пахнешь океаном. Его пальцы продолжали играть с прядями мягких пушистых волос Луи. — Тоже не люблю, когда от тебя пахнет дождём, жучок. — Это то, как я пахну, когда мне грустно? — спросил мальчик, глядя на альфу своими большими голубыми глазами, способными ввести в гипноз. — Да, — сказал тот, не отрывая заворожённого взгляда от младшего волка. — А сейчас я пахну им? Гарри почувствовал тяжесть, которая давила на грудь, когда он попытался вдохнуть немного воздуха. — Да, и это меня убивает, — он сглотнул, прежде чем пальцами прошёлся по лбу Луи, убирая волосы с его глаз. — Я ненавижу это… То, что ты грустишь из-за меня. — Тебе грустно, потому что мне грустно? — осторожно спросил Луи. — Может быть, немного, — альфа закатил глаза в знак смирения. — Но… нет… мои родители… они… — Гарри тяжело вздохнул. Если он собирался исправить свои ошибки, то нужно было начинать делать это уже сейчас. Не было причин скрывать это от своей пары. Если он хотел дом в пригороде и привести щенков в этот мир. — Они сегодня как бы шокировали меня кое-чем. — Всё в порядке? — беспокойно спросил Луи, садясь ровно и скрещивая ноги. — Я думаю, — сказал Гарри, выпрямляя спину, чтобы быть ближе к мальчику. Любое расстояние, даже крошечное, казалось сейчас слишком большим. Он потянул Луи за бёдра, маневрируя так, чтобы тот оказался у него на коленях. — Просто… мои родители… они… Мягкая подушечка большого пальца Луи коснулась щеки, успокаивая его нервы. Он задался вопросом, чувствует ли младший их тоже. Каким-то образом этот жест успокоил его, даже несмотря на сухость в горле и бешеное биение сердца, весь его мир сосредоточился на маленьком волке. Было очевидно, что присутствие Луи всегда будет той стабильностью, которая ему нужна. Он крепко зажмурился, не в силах смотреть на уязвимость и беспокойство в глазах омеги. — Они не родственные души, Лу, — наконец признался он, уткнувшись лбом в плечо мальчика. — И я такой дерьмовый альфа, что сделал и сказал тебе много дерьма, потому что думал, что они ими были. Внезапно они поменялись ролями, когда руки Луи пробежались по его длинным волосам, утешая. Гарри позволил своим инстинктам взять верх, вдыхая запах своей пары и осыпая поцелуями его шею. Мозг затуманился образами его зубов, оставляющих след, который никогда не пройдёт. Он издал хриплый вздох, нехотя покидая уют объятий. — Ты не дерьмовый альфа, Гарри, — сказал Луи, как только их взгляды встретились. — Но, — Гарри с трудом мог даже думать о том, каким человеком он был в первые два дня знакомства с Луи. — Я был полным придурком. — Я тоже был не самым простым омегой, — предположил Луи, и на его губах появилась ухмылка. — Всё ещё, — хихикнул Гарри, позволяя пальцам игриво пощекотать мальчика. Луи ответил несколькими толчками, пытаясь убрать руки Гарри сквозь заливистый смех. — Я могу быть более трудным, если ты продолжишь в том же духе! — Ладно, ладно, — альфа поцеловал Луи в нос. — Извини… Мне просто нравится, когда ты улыбаешься. — Ты что, проглотил очередной слащавый любовный роман? — тот приложил тыльную сторону ладони ко лбу альфы. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Знаешь что? — Гарри поднял глаза, вспомнив, что они всё ещё сидят в гостевой комнате. — Мне кажется, я действительно чем-то заболел, — он задумчиво постучал пальцем по подбородку. — По-моему, это называется «хандра родственной души»? — «Хандра родственной души?» — Луи практически подавился словами, прежде чем захихикал. — Это такой медицинский диагноз? — Да! — Гарри притворился, что ему больно, схватившись за грудь прямо там, где были его сердце и метка родственной души. — Нужно… внимание, — он притворился, что начал задыхаться. — Луи! — Как это драматично! — смеясь, воскликнул омега. Альфа оставался неподвижен, упрямо лежа в гнезде своей пары и не двигаясь. Нотка нетерпения прослеживалась в следующих словах Луи после того, как он испустил долгий выдох. — И что же именно является лекарством от этой предполагаемой… хандры родственной души? Гарри всё ещё притворялся, что ему больно, его голос был напряжённым. — Поцелуи. Он понятия не имел, как это сработало, но вдруг мягкий бархат губ Луи опустился на его губы. Он выдохнул, поднимая голову, чтобы соответствовать ритму омеги. Поцелуй был наполнен потребностью, желанием. Его метку покалывало, их волки пытались что-то сообщить им. Это не было больно и не беспокоило… Это было почти… успокаивающе? Как будто они наконец-то были в мире друг с другом. Он хотел, чтобы это чувство задержалось в остальной части его тела, особенно в его сердце, и чтобы это было навсегда. Луи был тем, кто провёл языком по входу в рот Гарри, заставив альфу отреагировать жадными руками, сжавшимися на его талии, спустившимися вниз по его объёмной заднице и сжимающими заднюю часть его бёдер. Запах дождя смыло напрочь, и на смену ему пришли сладкие и желанные ноты малины и цитрусовых. Он хотел, чтобы всё было именно так до конца его жизни. Никогда раньше он не думал ни о каких поцелуях, пока его мысли задерживались на отчётах о продажах. Когда он целовал Луи, время будто останавливалось, всё в его теле, что было наполнено стрессом и напряжением, растворялось. Всё, что оставалось, — только они двое. Луи был тем здравомыслием, которого он так отчаянно ждал. Он просто даже не знал, что делал это. Омега отстранился и нырнул в шею альфы. Гарри зарычал от удовольствия, когда почувствовал, как нервы его кожи загорелись, словно рождественская ёлка. Луи помечал его, заявляя на него свои права. В состоянии эйфории он позволил рукам упасть на спину мальчика и крепко схватился за обе ягодицы, отчего цитрусовый запах стал намного сильнее. Когда Луи начал оставлять ещё один любовный укус, внутренний альфа принял управление на себя, подхватывая мальчика и разворачивая их так, чтобы тот лежал на спине. Он вернул услугу, посасывая обнажённый участок кожи на шее Луи. Гарри знал, что его волк будет гораздо более удовлетворён и с меньшей вероятностью изуродует всю его пару, если они уже, чёрт возьми, спарятся. Что, на самом деле, Гарри не обязан был делать. В любом случае не мог же он просто взять и… попросить? Это было бы странно. После всего, что произошло… Гарри знал, что он должен сделать это особенным и должен приложить некоторые усилия, чтобы удостоиться чести стать парой Луи. Пока он облизывал кожу омеги, он решил, что забронирует место в каком-нибудь особенном месте и предложит это, спросив разрешения Луи. Это было самое меньшее, что он мог сделать. — Альфа, — заскулил Луи, проводя руками по груди Гарри. — Да, Омега? — пробормотал Гарри, переводя дух от проделанной работы. Последующие слова Луи были прерваны урчанием в его животе, который вывел Гарри из альфа-режима. — Ты поужинал? — обеспокоенно спросил он. Когда омега открыл глаза, в радужках снова появился синий цвет, а волк внутри него вернулся на свой вторичный уровень. — Нет. — Я тебе что-нибудь приготовлю, — заявил альфа, выскальзывая из гнезда. Соулмейт тихонько заскулил, свернувшись клубочком под одеялом. Он оглянулся на мальчика, лаская его каждой клеточкой своего тела. — Мне жаль, щенок… но тебе нужно поесть. — Плохой альфа, — в ответ надулся Луи. Гарри почувствовал, как его щёки потеплели. Он ткнул языком в одну из них, пытаясь скрыть нарастающую улыбку. — Нет! — возразил он. — Забери свои слова, — Гарри бросился обратно в гнездо, безумно щекоча Луи. Омега хихикал, борясь с руками, атаковавшими всё его тело. — Хватит, — сказал он, затаив дыхание, смех продолжал звучать в его голосе. — Остановись! — Тогда забери свои слова обратно, — предупредил Гарри, останавливая свои движения. Луи скрестил руки на груди, и мужчине захотелось перевернуть его, завести руки за спину и дать ему то, чего он на самом деле хотел. — Хороший альфа, — поправил Гарри. — Глупый альфа, — закатил глаза омега. Гарри недовольно зарычал, прежде чем наклониться и несильно укусить Луи за челюсть. — Хороший альфа. — Сносный альфа, — ответил Луи, а после показал ему свой язык. Гарри надоел этот глупый спор. — Продолжай в том же духе, щенок. — И что мне будет за это? — спросил Луи, приподнявшись на локтях и игриво шевеля бровями. — Собираешься меня отшлёпать? Глаза альфы закрылись, когда эта идея прокрутилась в его голове. Он хотел, чтобы мальчик перестал испытывать его таким образом. Однако это был шанс узнать что-то новенькое о Луи. Так что он попробовал кое-что. — Спорим, тебе бы это понравилось, не так ли? Он заметил, как лицо Луи вмиг покраснело, затем он отвернулся и спрятал его в одной из подушек. — Ну уж нет, — он наклонился, чтобы оттащить мальчика от импровизированного щита. — Даже не думай смущаться теперь. — Ты меня смутил! — пробормотал Луи, не отрываясь от подушки. — Ты сам это начал! Наконец Луи отстранился и повернулся только для того, чтобы снова показать ему язык. Гарри закатил глаза, удерживая омегу за запястье, чтобы тот не смог снова спрятаться. — Дай-ка угадаю… ты становишься особенно раздражительным, когда голоден? Луи снова покраснел, и его следующие слова прозвучали мягко. — Может быть. Альфа наклонился для одного маленького поцелуя, заставив себя отстраниться через несколько мгновений. Он знал, что, как бы долго он ни целовал Луи, он всегда оставался неудовлетворённым до конца. Этого никогда не будет достаточно, ничего никогда не будет достаточно. — Есть какие-нибудь особые пожелания? — А мы не можем просто заказать пиццу? — спросил Луи. — Я просто умираю от голода! — Ладно, ладно, — Гарри согласился, наконец позволив себе выскользнуть из гнезда. Мальчик просил пиццу уже несколько дней. — Я сейчас позвоню и закажу. Альфа прижался ещё раз к сладким губам. — Оставайся в своём гнёздышке столько, сколько тебе нужно, хорошо? — Одну пепперони и одну с ветчиной! — строго пробормотал Луи, игнорируя последние слова. — Ладно! — рассмеялся Гарри. — Я закажу пепперони и с ветчиной. Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Луи крепко прижимает к груди комок одежды, а на его губах играет благодарная улыбка. — Хороший альфа. От этого Гарри снова почувствовал себя целым.

***

Он никогда не видел, чтобы Луи так много ел. Луи не только съел почти четыре куска пиццы, но и сжевал почти всю пачку палочек моцареллы, которые он настоял заказать, и часть салата, приготовленного альфой. Это был первый раз, когда Луи добровольно съел овощ. Гарри посчитал это личной победой. Теперь омега по локоть лежал в морозилке. Альфа подошёл к нему сзади, наблюдая за тем, как тот пытается дотянуться до ведёрка с мороженым, которое они не доели во время киномарафона. Гарри вмешался бы гораздо раньше, если бы не то, как мило Луи стоял на цыпочках, пытаясь дотянуться до него. В конце концов он сжалился над мальчиком, с лёгкостью схватил десерт и передал своему соулмейту. — У тебя заболит живот от такого количества еды. — Я хочу шоколада, — пробормотал Луи, поворачиваясь, чтобы открыть ящик со столовыми приборами, после чего окунул ложку в мороженое. Он сначала проглотил лакомство, а потом продолжил говорить. — Почему ты всегда так беспокоишься о моём желудке? Не то чтобы это как-то на тебя влияло. Гарри вернулся к стопке почты, которую ему ещё предстояло просмотреть, игнорируя ненужную листовку и вскрывая один из счетов, которые нужно было оплатить. — Потому что моя гипотеза заключается в том, что ты так же капризничаешь, когда чувствуешь себя плохо… и мне приходится с этим разбираться. Омега закатил глаза. — Вечно жалуешься… не так ли? Он отбросил счёт и двинулся к мальчику, который прислонился к стойке. Он нежно положил ладонь на его поясницу, отрывая от гранита и прижимая их животы. — Моя работа — уберечь тебя от опасности или… — Гарри позволил себе лёгкую улыбку. — От мороженого. В ответ Луи зачерпнул ещё одну ложку, но на этот раз поднес её к губам альфы. Тот грациозно принял десерт, позволив холодному шоколаду растаять во рту. Он так отчаянно хотел наклониться и позволить Луи согреть его замёрзший язык. Так что именно это он и сделал. Пальцы машинально потянулись к талии Луи, скользя в тандеме с движениями языка. Он почувствовал, как колени мальчика подогнулись, когда он поддался Гарри, и его пальцы мгновенно отыскали затылок альфы. На секунду Гарри подумал, как легко было бы поднять его и посадить на стойку, стянуть с него спортивный костюм и заставить волка Луи подчиниться. Боль в зубах заставила его жаждать партнёра ещё сильнее, а рот — открыться шире. Внутренний волк царапал внутренности в нетерпении. В его сознании не было ни единой причины, по которой Луи до сих пор не был связан, сделка должна была быть заключена, судьба ожидала своего исполнения. Гарри застонал, чувствуя, как быстро забилось сердце в груди. Он становился всё более голодным в своей нужде попробовать шею Луи на вкус, официально дать миру знать, что он его Альфа. Эта мысль только сильнее распалила его желания. В воздухе витал волшебный аромат апельсинов, смешиваясь с шоколадным вкусом на языке. Омега тихонько проскулил, его руки пробежались по груди и животу Гарри, и их грубо прервал звонок мобильного телефона. Луи отстранился, задыхаясь и сглатывая слюну. Они оставались так несколько мгновений, переводя дыхание, прежде чем омега заговорил: — Тебе, наверное, стоит ответить. — Это может подождать, — сказал Гарри, прежде чем снова наклониться к своей паре. Луи уклонился от движения мужчины. — Уже почти десять, Гарри… А если это что-то срочное? Альфа застонал в потолок, шагая обратно к куче почты и своему брошенному на стойку мобильнику. Как только он увидел идентификатор вызывающего абонента, то перевернул устройство, переводя его на беззвучный режим. — Что-то… не так? — осторожно спросил Луи, пока Гарри сердито разрывал очередное письмо. — Нет, ничего… просто… моя мать. — Ты не хочешь с ней говорить? — Не могу придумать ничего, что я хотел бы сделать меньше всего на свете, — он хмыкнул, разрывая листок, который находился у него в руках, это была реклама какой-то новой пекарни, открывающейся в центре города. В этом не было ничего личного, уничтожение чего-либо было просто необходимой ему разрядкой. Луи съел ещё несколько ложек мороженого, прежде чем закрыть крышкой и убрать ведёрко обратно в морозилку. В неловкой тишине он положил грязную ложку в посудомоечную машину и медленно закрыл дверцу. — Эй… эм, Гарри? — неуверенно позвал он, проведя рукой по затылку. — Да, жучок? — спросил альфа, его внимание тут же переключилось на встревоженного соулмейта, стоящего перед ним. — То, что твои родители не родственные души, — нервно пробормотал Луи. — Это… это что-то меняет для нас вообще? — Н-нет, — защищаясь, тут же ответил альфа. — Не меняет, — он сглотнул, чувствуя, как беспокойство подступило к горлу. — Ох… — Луи покачал головой, избегая зрительного контакта. — Тогда ладно. Он снова почувствовал запах дождя и буквально ощутил, как ледяные капли стекают по его спине. Метка родственной души зазудела, а внутренний волк взревел от гнева, причины которого он не мог понять. — Эй… — пальцы мужчины нежно погладили подбородок Луи, пытаясь заглянуть в голубые глаза, которые он так любил. — Что случилось? — Ничего, ничего, — омега пожал плечами. — Просто устал… Я лучше пойду спать. Пока он уходил, от него всё ещё веяло дождём, и этот факт, который было невозможно игнорировать, противоречил его словам. Руки Гарри медленно опустились по бокам, тело почувствовало себя слишком холодным и одиноким из-за отсутствия второй половинки. К счастью, он услышал, как закрылась дверь его спальни, и это означало, что омега отправился в его постель. По крайней мере, альфе не придётся выносить его из гостевой комнаты. Он устало вздохнул, схватившись за края островка. Он сказал что-то не то. Наверняка сказал, но что именно? Казалось, что, несмотря ни на что, он всегда будет плохим альфой, недостаточно хорошим, чтобы поддержать свою пару, недостаточно хорошим, чтобы заставить её чувствовать себя полноценной. Гарри провёл пальцами по спутанным волосам, прислушиваясь к вибрации настойчивого звонка матери. Всё казалось неправильным, искажённым, как дурной сон, от которого он не мог проснуться. Это было похоже на комнату смеха, заполненную кривыми зеркалами. Словно, заворачивая за каждый угол, он натыкался на очередное отражение себя и приходил в ярость, застряв в цикле попыток отыскать выход. Гарри задавался вопросом: существовал ли вообще этот выход… или он сам загнал себя в вечные муки без шанса выбраться.