между мирами, eternity

Тонкие пальцы покраснели на морозе, завывающий ветер ронял кристаллические снежинки на льняную кофту, а Стайлз, корча гримасы и обиженно бурча про себя, с переменным успехом карабкался вверх по горе, периодически подминая под себя налипший снег. — Лично я за активный отдых! Каникулы не запоминаются… если ты чуть не умер, — наигранно пародируя шепотом Дерека, омега снова поскользнулся и свалившись в сугроб, привычно встал, — Отпуск должен быть таким, чтобы не я про него рассказывал, а чрезвычайные ведомства. Чтобы я отдыхал, а мой ангел-хранитель работал! Отпуск, где ты не боишься сгореть на солнце… а боишься сгореть в палатке от газового обогревателя. И жарко, не потому что на пляже, а потому что термобелье хорошее. Страх, адреналин, никакого инстинкта самосохранения. Тоже своего рода all inclusive! Своего рода пакетный тур… потому что многие из него возвращаются в пакете! Кто-то планирует отпуск там, где поменьше туристов… а кто-то, где поменьше медведей. В последний раз оступившись на выступе, он успел запрыгнуть на выровненную от сугробов площадку до того, как бескомпромиссно свалился бы обратно вниз. И Стайлз замер. Всё его недовольство растворилось. Перед глазами развергнулась необъятная картина. Широкая пустошь снежного покрова отражала яркие солнечные лучи, а за ней простиралась пустота — резкий обрыв уходил вниз за горные массивы. Северные леса километрами еловых боров легли на пологие утесы каменных подножий. Взгляд уходил так далеко, что глаза начинали болеть не только от ледяных осадков. Взлеты и падания, обрывы и каньоны… … и Дерек на переднем плане, из-за которого взгляд принял решение о расфокусировании. Странное дело. Хейла как будто не просто подменили, а словно апгрейднули за короткую ночь, выплюнув к утру новую версию без багов. Из вечно недовольного, хмурого трудоголика с пустующим, холодным взглядом, скрывающего под маской напускного приличия жгучую ненависть, отвращение и скуку к окружающему его обществу, он превратился в совершенно нормального человека. Улыбается не только при фирменном мотто своей компании “Money talks. We translate”, шутил не только по поводу разоренных конкурентов… В общем создавалось ощущение тихой, умиротворенной идиллии простой, счастливой семьи. Первые тревожные звоночки были при нежном, заботливом «Тебе кофе с корицей или со сливками?»… Из раздумий Стайлза вырвали юркие светло-зеленые глазки Эли, стрельнувшие пару раз в сторону папы, дабы избавиться от вездесущего контроля. Мальчик уже нашел себе развлечение: наступал у края на снег и наблюдал, как тот, с хрустом отваливаясь, падает с обрыва. — Нет. Эли обернулся, явно надеясь, что лаконичная фраза посвящалась не ему, но, наткнувшись на серьезный взор родителя, отступил, иронично показав язык.

***

— Халва, ты мой сладкий мурченик! — радостно подхватив запрыгнувшего на руки котенка, омега со счастья, не удержавшись, чмокнул его в кончик носа. — Если кто-то тут и мученик, то скорей уж я. Он разбил бабкин старинный сервиз и два раза пытался снести комп, перегрыз провод от принтера, разодрал ватман и диванный столик… Айзек, со скучающим видом, без привычного энтузиазма рассмотрев семейную чету, приехавшую забирать кота, оставленного ему на сохранение, теперь без устали тер какой-то подвернувшийся под руку графин, имитируя бурную деятельность. Дерек держался подальше, несмотря на отсутствие чихания, однако даже из угла Стайлз чувствовал его направленный на другого альфу взгляд, в котором сочилась если не злость, то неприкрытая неприязнь. Один Эли, как всегда не чувствовавший общей накаленной обстановки, беспардонно, словно у давно знакомого, лучшего друга, просто Айзека поиграть с ним на приставке. — Малыш, уже поздно, лучше поедем домой, — с нажимом в голосе, который скорей всего услышали все, кроме адресанта, произнес Стайлз и ласково улыбнулся сыну, закрыв за Халвой дверцу в переноске, — Хорошо? Не долго думая, довольный собой Эли выдал: — Тогда ты с нами! Я поиграю с Халвой.

***

На игры Эли долго не хватило. Пока они гонялись друг за другом, Дерек играл в шпионаж — выяснить, куда они направляться и ретироваться в другом направлении как можно быстрей. Реанимировать аллергика не очень хотелось, поэтому Стайлз попросил маленького альфу играть в одной половине виллы, другую оставив для бедного, запуганного отца. Волк бегает от котенка, какая прелесть. Эли вырубился ровно через двадцать минут — у него была суперспособность засыпать в самых необычных и неудобных местах при самых непредвиденных обстоятельствах. Так и сейчас омега нашел его мирно сопящим под кроватью, с кошачьей игрушкой в руке. Переложив дрессировщика в кровать (путь к которой был проложен интуитивно), Стайлз почапал вниз. Ехать домой по отвратительным, посленовогодним Манхетонновским пробкам не хотелось неимоверно, но он даже не надеялся упросить Дерека переночевать здесь, ведь непойманный Халва являл для хозяина виллы прямую угрозу жизни и здоровью. Стайлз замер на отшлифованной деревянной лестнице, когда услышал тонкую джазовую мелодию. Она медленно набирала высоту, отчаянно рвалась, но неизбежно падала на нижние аккорды, срываясь. Снова меняла ритмику, из мелодичной в надрывную, из светло-грустной к абсолютно трепетной. Огонек надежды прыгал с ноты на ноту, проносясь сквозь такты, строки, минуты… Это была импровизация. Фортепьянная импровизация, прокладывающая путь из внутреннего мира человека во внешний. Дерек говорил с тишиной. И она отвечала. Звук отражался от стеклянных огранок, резных карнизов, перепадов уровней и глубин помещения. Он сбегал вверх по лестнице, когда громкость набирала, и возвращалась к рукам пианиста в особенно тихие, важные секунды. Возможно Дерек не заметил, как оказался в комнате не один. Возможно он знал это с самого начала, но не подал виду. Факт оставался фактом: присутствие Стайлза не мешало его творческому порыву. Однако когда омега приблизился к нему со спины, желая коротко коснуться плеча, Хейл оборвал свою мелодию на полутакте. Сказать, что омега огорчился — ничего не сказать. Он хотел провалиться сквозь землю, лишь бы не мешать альфе, когда тот, наверное впервые на виду у кого-то, открылся, показав свои переживания, внутреннее мироощущение… пусть не в совсем привычной форме. — Извини, — получилось совершенно скомканно и несоответственно, — Не знал, что ты играешь. Так играешь. Дерек слабо и по-доброму усмехнулся и притянул к себе омегу, закинув руки на талию. Парень так стушевался, что снова не понимал, куда девать руки и что вообще происходит. Но к тому моменту он уже оказался перед альфой, неудобно упираясь задницей о фортепьянные клавиши. Хейл вздохнул и положил ему голову на живот, упершись темной макушкой волос, всё так же держа ладони на чужой талии. Этот жест выбил Стайлза из равновесия, окончательно запутав. Это не нежность, не страсть, не усталость… это словно жест доверия, доверия материнской любви. Встряхнув оцепеневшие руки, Стайлз медленно и аккуратно провел тонкими пальцами по коротким альфьим волосам. Вроде столько времени они провели вместе, но парень совершенно не представляет, что у этого мужчины творится на уме. И что Стайлзу нужно делать? Никем не остановленный, омега осмелел и, почесав Хейла за ушком, спустился к загривку. Резко откинув голову, Дерек поднял на него потемневший, пытливый взгляд. Под таким напором омега растерялся, попытался отстраниться, но чужие руки крепко, по-хозяйки держали его за талию. Вопрошающе наклонив голову, альфа явно ждал одобрения. Но Стайлз уже утонул в его бездомных, пристальных глазах. Он поплыл. Не дождавшись ответа, Дерек медленно спустил руки ниже, с талии на бедра. Не получив отрицательной реакции, он уже смелее направился изучать чужое тело: одна ладонь скользнула под свободную футболку на линии впалого живота, а другая медленно, словно проходя испытание на терпение, поползла к ширинке джинс. Альфа встал и Стайлзу пришлось окончательно облокотиться на лакированное фортепьяно, прогнувшись в спине. Да простят его музыканты! Альфий язык тягуче, медленно скользнул в рот. Чужие губы накрыли раскаленные, покрасневшие от волнения и выброса адреналина омежьи. У Стайлза от смятения и легкого страха вспотели ладони и задрожали колени. Тонкая кожа на лице, скорей всего, пошла красными пятнами от стыда. Поняв, что стоит, как вкопанный, омега поднял руку и запустил Дереку пальцы в волосы на загривке. Играя с прядями, он старался мысленно успокоить дрожь в теле и бешено колотящееся сердце, собирающееся, по-видимому, выпрыгнуть из груди. А если он спросит, почему Стайлз так отстойно целуется, хотя у омеги был целый батальон любовников? А что дальше-то делать? Спать с мужиком? Ну ладно… Но ведь если ты омега, а он альфа — это уже не ладно! Стайлза накрывала паника. И видимо Дерек это почувствовал, раз отстранился, и изучающим, серьезным взглядом ещё раз посмотрел омеге в глаза. — Ты этого хочешь? Низкий, гортанный голос из-за долгого молчания снова пробил до дрожи. Стайлз хотел. Но ему было абсолютно страшно и непонятно, и стыдно, и приятно, и вообще… Дерек уже начинал остывать, медленно оглядывая чужие дрожащие руки, испуганный взгляд, красные уши и запуганную позу. Тихо рыкнув про себя, альфа развернулся и запустил ладонь себе в волосы, сильно поморщившись. — Черт, извини. Нужно было сказать, что ты не хочешь. Извини, правда. Уставший, действительно самоедский голос Дерека вывел Стайлза из забытья. Нет, ненависти к себе допускать нельзя. Альфа тут ни в чем не виноват. — Давай я закажу такси, не буду дергать ночью водителя.. — Нет. Дерек повернулся, взглянув не то с удивлением, не то с надеждой. — Я хочу, — тихо прошептал омега, сократив расстояние между ними ещё на пару шагов, — Просто… волнуюсь. Ничего лучше он решительно придумать не мог. Имеем, что имеем. И как бы подтверждая свои слова, неумело поцеловал Дерека. Неумело ещё мягко сказано — он не дотянулся до его губ из-за разницы в росте, так что поцелуй больше походил на невинный «чмок» в уголок рта. Дерека словно обдало жаром, вышибая все мысли прочь, когда он понял, что Стайлз тянулся сам — к губам. Сначала несмело, будто ребенок, а затем открывая рот — альфу окончательно смело волной трепетного восторга. Дерек посмотрел на него совершенно нечитаемым взглядом, а потом, с хищной, собственнической улыбкой потянул на себя омегу, снова крепко схватив за бока. Вместе они повалились на диванчик в скандинавском стиле, притом омега оказался на уровне груди альфы, неуклюже уткнувшись носом ему в кофту. Тепло улыбнувшись, он снова утянул омегу в долгий, страстный, нежный поцелуй, от которого кружилась голова и бешено колотилось сердце.