между мирами, eternity

Айзек вольной походкой спускается по центральной лестнице корпуса. В черном пальто нараспашку он вдыхает свежий, прохладный ноябрьский воздух. Стайлз запихивает скетчбук с фор-эскизами в папку, намеренно игнорируя присутствие альфы рядом. Выйдя на парковку, тот облокачивается на черный мотоцикл классического старого стиля, переложив на руки матовый шлем. Коротко подмигивает омеге, который собирается пройти мимо. Стайлз слышит вдогонку: — Может я тебя пока и не впечатляю… — голос Лейхи опускается на тон, становясь недвусмысленно-заигрывающим, — … но самое интересное у меня под одеждой. Стайлз поворачивается на секунду и вскидывает бровь. — Там сепарация от родителей, — театрально и «наивно» спрашивает Стайлз, — рациональное мышление, ментальное здоровье, финансовая стабильность и широкий кругозор? Наблюдая за тем, как лицо Айзека бессильно морщиться, Стайлз ухмыляется. Альфа подтягивает наверх ткань свитера, выставляя напоказ кусочек голого торса с железным прессом, прямо на холоде. — А это есть и у моего мужа, — закатывает глаза омега, — Если хочешь впечатлить девушку, умей преложить ей что-то большее. Лицо Айзека принимает выражение наигранной глубочайшей безысходности, он начинает объяснять, что другие девушки ему не нужны и что интересен ему исключительно непреступный Стайлз. «Упоротый. И в значении зацикленности, и в значении странности» — думает Стайлз, выходя за территорию университета.

***

Очередная очередь ярких вспышек ослепляет глаза. Вовремя увернувшись, Стайлз упирается взглядом в белоснежные стены, которые его добивают. Вспышки закончились — менять позу. «Удивительно, что они про меня вообще помнят» — думает Стайлз, вжимая шею, приподнимая плечи и хватая странный кожаный воротник зимней куртки. Фотограф кричит «браво!», просит открыть родинки на шее и ещё несколько кадров. Хоть где-то знания «омеги» не канули в лету. Стайлз на инстинктивном уровне догадывается, как лучше вести себя перед камерой. Раза два в месяц ему приходили предложения от брендов, половину из которых Стайлз достойно игнорировал. Однако иногда в дань уважения профессии «омеги», он приходил на съемки. Обычно много труда это не составляло: накрасят, создадут нужный имидж, как встать — скажут. Остается только улыбаться и наблюдать за тем, как SMM-менеджеры, стилисты и фотографы восхищаются кадрами, смысла в который Стайлз, как не старался, не мог разглядеть. Дня через четыре ему, модели, в знак благодарности присылали популярный журнал, рекламный буклет модного бренда или что-нибудь ещё, что они там делали. Особо не разглядывая, Стайлз складывал макулатуру аккуратной стопочкой на полку, где «омега» хранил всё это добро. Он клал журнал и его сердце пронзали тысячи острых невидимых иголок. Совесть? Сожаление? Жалость? Он не украл жизнь чужого человека. Но он вор. Вор, который по ошибке вынес в темноте собственный дом. Он украл свою жизнь.

***

И эта жизнь продолжалась. Но Стайлз чувствовал, что не до конца приоткрыл завесу темной тайны своей истории. «Воспоминания» почти не приходили. Казалось, что рассказ оборвался на полуслове. Будто Стайлзу показали все реки и озера, леса и поля, отравленные чьим-то ядом, убитые чьим-то пагубным влиянием. Змея. Но источник, питающий токсином всё вокруг, гниющее сердце, артерии которого нужно обрубить, чтобы организм очистился… ему не явили. И жизнь текла своим чередом. За театральным занавесом крылась загадка — тонкая красная нить, запутанная, ведущая к правде.

***

Стайлз сокрушенно опустил голову на парту, потому что больше не мог смотреть на Айзека, сидящего напротив, испепеляющего омегу взглядом и показательно, извращено листающего журнал. Журнал, на обложке которого был Стайлз, «провожающий осенний сезон» на фоне багровеющего лесопарка в красном меховом пальто на голый торс. Вздохнув с облегчением, когда профессор закончил лекцию, Стайлз первым выскочил из аудитории. Когда он уже накинул куртку и, аккуратно протискиваясь мимо студентов, сбегал вниз по лестнице, он услышал одновременное: — Стайлз? — Стайлз! Окликаемый вздрогнул и медленно обернулся. На выходе из универа стояла очевидно собиравшийся заходить в холл Лидия, мимо которой Стайлз проскочил, не заметив, и только что выбежавший из здания вслед за омегой Айзек. Они стояли и прожигали друг друга оценивающим взглядом. «Сейчас либо будет любовное соитие, либо братоубийственная бойня» — нерешительно заключил Стайлз, надеясь на первое, больше склоняясь ко второму. В голове у него заиграл нагнетающий атмосферу «Маскарад» Хачатуряна. Лидия, которая заполучив внимание «жертвы», просто не смогла бы отдать её кому-то другому. Она была ревностна к власти и своим владениям. Она бы не только не делилась своими игрушками, она бы при возможности запретила другим на них даже смотреть. И Айзек, зацикленный на объекте своего вожделения, как помешанный. Который не отступал, слыша столько раз отказы. Упорный, ревностный до цели, он бы тоже не стал терпеть второго претендента на свою роль. Сообразив, что при поножовщине лучше не присутствовать, чтобы не задело, Стайлз осторожно ускользнул, стараясь раствориться в поредевшей толпе студентов. Готовый выдохнуть, выйдя на парковку перед университетом, омега уперся взглядом в стилизованный под «old-school» коричнево-кремовый родстер. На заднем сидении, возле жесткой откидной крыши, сидел совершенно довольный Эли в той самой шапке с красным помпоном, болтая ногами и пиная ботинками роскошную обивку дорогущего автомобиля. «Сколько ещё сюрпризов подготовил мне этот день?» — всерьез задумался Стайлз и перевел взгляд на Дерека, флегматично оперившегося на автомобиль, в плотном сером пальто, со скучающе-отстраненным взглядом. Увидев немой вопрос в глазах омеги, Хейл вскинул руки и иронично произнес: — Эли сгорает от желания предложить тебе «кое-что», — он перевел заговорщический взгляд на радостно кивающего ребенка и процитировал, — А ещё ему очень хотелось «показать папиным друзьям, что у нас есть машина без крыши». — Поздняя осень и родстер без крыши? — неуверенно протянул Стайлз, когда Дерек по-джентельменски приоткрыл ему дверцу машины. Хейл перевел на него многозначительный взгляд и промолчал. Эли уже уселся на заднее сидение, посильнее натянув красную шапку на уши, и начал пытаться пристегнуться, впрочем безрезультатно. — О’кей, — мотнул головой Стайлз и, поплотнее прижав к себе воротник куртки, юркнул под руку альфы — в автомобиль. Тот не смог скрыть искреннюю ухмылку, садясь на водительское сидение.

***

За ужином в стилизованном авторском ресторане (где Стайлзу выдали меню без цен) Эли, взволнованный и взбудораженный больше обычного, предложил омеге поехать в Европу — присоединиться к их ежегодной поездке после нового года на рождественские каникулы — открывать Ski-season. Стайлз перевел вопрошающий взгляд на альфу, надеясь уловить в его поведении или выражении лица истинные чувства по отношению к этой «нарушаемой» традиции. Тот был не против. И омега не сумел отказать ребенку, упрашивающего его поехать вместе. Плавная, легкая беседа с Дереком в какой-то момент перетекла к старшему Стилински, и Эли, поняв, о ком идет речь, изъявил желание навестить дедушку. Причин для отказа не нашлось, и к вечеру они отправились в Асторию.

***

Подхватив на руки уже не маленького, увесистого внука, отец Стайлза, довольный званием дедушки, отправился показывать заинтригованному Эли несколько новых экземпляров его коллекции фигурок ретро-автомобилей. Стайлз стоял, как вкопанный. Его будто облили ведром воды. Он видел своего отца. Он видел своего сына на его руках. И он вспомнил. Господи. Он вспомнил, кто змея. Он вспомнил, что произошло на самом деле. Он приоткрыл завесу тайны. Омега перевел испуганный взгляд на Дерека, стягивающего в прихожей ботинки. Бедный, бедный человек. Он не знал? Хейл, поймавший чужой взор, и будто прочитавший в нем что-то, казалось, понял по выражению лица омеги, что тот хочет спросить. И он не был удивлен. — Дерек… — дрожащим от напряжения голосом, тихо начал Стайлз. Альфа не дал ему закончить, спокойно остановив его рукой. — Я знаю, — он бросил на омегу совершенно сдержанный взгляд своих невозмутимо-зеленых глаз. — Не нужно. Стайлза пробила дрожь. От переизбытка эмоций, которые на него свалились. От осознания того, что пазл неизбежно сложился. От воспоминаний. Дерек тихо подошел к нему и совершенно по-товарищески, утешающе приобнял. — Ты изменился, — уводя парня от темы, произнес он. Стайлз понял, что это первые слова Дерека, которые он обращал не к «омеге», а к Стайлзу. Это было почти признание. — В ту ночь я думал, что совсем тебя не знал. Но теперь я понимаю, что и сейчас тебя не знаю. Ты для меня словно незнакомец, человек-загадка. Вряд ли тебе нужны эти слова… Но ты молодец. Ты меняешься. В лучшую сторону. Стайлз отчаянно усмехнулся. Но звук больше походил на всхлип. Боже.

***

воспоминание

«Мы живем в материальном мире, и тут правят деньги» — смиренно повел плечами омега. Короткая хищная ухмылка. Стеклянный офис. Хрупкий, стеклянный сговор. Против кого сегодня дружим? — “Derek Hale enterprise” рвет рейтинги второй месяц, — нервно отстукивая стаккато по лакированному столу коллекционной ручкой, мужчина оттягивает душащий его воротник, при этом злобно рассматривая окружающих, — Конкурентоспособный рынок редеет, а он — как зверь. Но такой, который не будет рвать и метать. Для него с каждого барана — шерсти клок… — Он расцвел, когда другие начали гнить. Стремительность его развития невозможно остановить, — молодой приспешник, сидящий по руку от босса, хитрым оценивающим взглядом прожигает дыру в чужом смокинге, — Но мы можем уничтожить доверие к нему. Лишить его того, без чего никто не станет покупать его услуги — репутации. «Сама идея не была лишена смысла. Воплощение же оказалось муторным, долговременным и ненадежным. Но они были в отчаянии — и готовы на всё. Хейл скупал строительные фирмы, отбирал себе нужные кадры, а остальное дробил на части и продавал втридорога. План был прост — подсунуть ему в череде таких покупок компанию, уже разворошенную и гниющую. Таким образом уничтожить врага изнутри» Они готовили ему спелое, яркое, сочное яблоко с натянутой хрустящей кожицей, лишь после укуса которого осознаешь, что плод был червивый. Подарок с гнильцой. «Роль „яблока“ выпала на фирму моего отца. Она была стара и не популярна, но ещё крепко держалась на плаву — постоянная база клиентов, ориентированная на стабильность. Но для содержания дорогой компании, постепенно теряющей свою популярность, приходилось где-то искать деньги. Немного приписать. Немного смошенничать. Но это было внутри бизнеса, так что наружу не выглядывало. Именно поэтому «мы» стали отличным кандидатом. Наживой» И «яблоко» пустили по рукам. «Отцу предложили приличную сумму за его бизнес и за небольшую аферу: он мог безбедно жить ближайшие 10 лет, он это знал. Смысл ему отказываться? У них был план, и меня хотели использовать для его осуществления, как посредника. Связать узами альфу и вручить ему в качестве свадебного презента компанию, то есть «яблоко». Я в разы упростил им жизнь, сам того не осознавая: стоило пропихнуть меня на тот вечер, где присутствовал Дерек, я сам радостно побежал к нему знакомиться. Им даже не пришлось нас сводить. Они не посвящали меня в подробности — я, как бездумная марионетка, следуя обстоятельствам, наступал на разложенные по пути грабли. Ещё и залетел! Отличная игра, просто гениальная. Все были в восторге» — омега вел повествование со злостью и обидой, объясняя Стайлзу простую истину. Налитое яблоко покатилось по столу политических переговоров в руки Дерека. И свалилось на пол, треснув пополам. Хейл увидел гниль подарка. «Отец продавал в ещё не спроектированных зданиях площади, а затем, после строительства, повторно перепродавал уже готовые квартиры клиентам. Он кидал «кредиторщиков», отмывая таким образом деньги» На Дерека повесили ярлык — мошенник. Но этот альфа никогда не был глуп. Острый, живой ум, нестандартное, логическое мышление возносили его во всех сферах, куда не загляни. За пятнадцать дней, данных на рассмотрение апелляции, он успел разбить «подарочек» на части и распродать за бóльшую цену. Деньги, полученные за сбытые отделы, были перенаправлены на компенсационные комиссионные платы. За адски короткий срок он сделал невыполнимое: лично встретился с каждым, кто был обманут, вернул деньги, а в конце закрыл проект. Все было шито-крыто, даже суд не нашел, к чему придраться. Конечно, компания Дерека вышла в минус по затратам из-за этого «яблочка». Хейл позже метался и бился, стараясь поддержать всех пострадавших в своей фирме. «Но самое главное — он не счел меня виноватым в этой ситуации. Хотя по большей части, я таковым и являлся. Его отношение ко мне не изменилось, он продолжал меня любить. Я оказался в действительно глупом положении. Я был жертвой обстоятельств — пешкой, застрявшей в чужой политической игре. Отец раскололся и признался мне позже в проваленной махинации. Дереку я ничего не сказал. Он это знает, но мы больше никогда не поднимали эту тему»

***

Стайлз понемногу отходил от удивления, начиная рассуждать. Он поплелся на кухню за Дереком, ушедшем заваривать чай. «Получается, что змея — это и есть «омега». Ведь он же считает, что, сам того не осознавая, разрушил себе жизнь. Подстрекаемый случаями и условиями, он создал семью — то, чего меньше всего хотел. Он сам пустил яд, отравляющий его существование…» — Стайлз резко остановился на анализе воспоминания, когда Дерек машинально спросил, какой чай будет пить омега. — Зеленый. Дерек, как всегда, метафорически вкинул бровь и спросил, стоя вполоборота: — Ты же всегда выбирал чифир? Стайлз взглянул на иронично претенциозную физиономию альфы и, не сдержав ехидства, в ответ загадочно улыбнулся.