"Show me who you are."

День 1. Игра «Тише едешь, дальше будешь».       Игроки очутились в странной и угнетающей обстановке, многие из них всё ещё не верили в серьёзность происходящего. Когда началась первая игра — «Тише едешь, дальше будешь», Сон Ки Хун, как победитель прошлых игр, сразу понял, что их ждёт. Он попытался предупредить остальных: «Эта игра — не просто развлечение. Если вы двинетесь, вас убьют. Прошу, слушайте меня!» Но большинство игроков проигнорировали его слова, посчитав, что он просто пытается их запугать, чтобы сбить с толку.       Во время игры одна из участниц отвлеклась на пролетающую рядом пчелу. Её малейшее движение стало фатальным. Раздался выстрел сверху, и она рухнула на землю. Паника охватила игроков, они начали кричать и метаться, только усиливая количество жертв. После игры выжившие, потрясённые увиденным, начали допрашивать Ки Хуна: «Как ты знал? Откуда ты всё это знаешь?» «Ты тоже один из этих людей? Ты их засланец?» Ки Хун, не видя смысла скрывать, признался: «Я участвовал в этом раньше. Я был победителем. Но я не пришёл сюда за деньгами. Я пришёл, чтобы остановить всё это.» Некоторые игроки начали доверять ему, прося рассказать о последующих играх. Но другие только больше ненавидели его, считая, что он снова играет, чтобы победить и оставить их ни с чем.       

***

      Я смотрел за всей этой игрой с самого начала. Но человек по истину заинтересовавший меня — Игрок №456, Сон Ки Хун.       Его резкие движения, напряжённое лицо, интуитивное лидерство — всё это приковывало внимание. Даже среди толпы смертельно напуганных игроков он выделялся. Когда он отдал команду замереть в игре «Тише едешь, дальше будешь», я понял: он знает, как выжить. Это было одновременно завораживающе и опасно.       Я не должен был так реагировать. Я — Фронтмэн, хозяин этой игры. Моя задача — следить за порядком, подчиняться правилам. Но Ки Хун нарушил мой внутренний порядок. Он стал моей одержимостью.       Эта игра началась просто. Кукла объявила первые ноты, и игроки начали движение. Некоторые умирали сразу, не успевая понять, что произошло. Ки Хун двигался медленно, но уверенно. Он был столь добр, что помог игроку, хотя он знал, что на кону и его жизнь тоже.       Я наблюдал за ним весь раунд, изучал его. Это не было просто любопытство. Мне нужно было больше. Завладеть им. Его доверием, его сердцем. Ки Хун не был просто игроком — он стал чем-то большим для меня. Я поражался его героизму и готовности предупредить других, даже рискуя собой. Вот он — человек, который не может перестать бороться за чужие жизни, даже здесь. Но он может помешать этим играм, поэтому я должен его остановить.       Внутренняя борьба Ки Хуна завораживала меня. Я вижу в нём силу, человечность и стойкость, которые пробуждали во мне более глубокий интерес.       На следующую игру я решил, что должен быть ближе к Ки Хуну. Я придумал предлог, чтобы выйти из своей роли Фронтмена и войти в игру как один из участников. Появившись в костюме участника №001, я постепенно стал искать способы приблизиться к Ки Хуну.       После первой игры всем игрокам дали выбор, продолжать игру или уйти. Голосование оказалось предсказуемым и в то же время удивительным. Когда настало время выбирать, продолжать игры или остановить всё это, я видел, как сомнения разъедают каждого из игроков. Кто-то кричал о том, что не хочет возвращаться в реальный мир, кто-то умолял прекратить этот кошмар. Но большинство всё-таки проголосовало за продолжение. Я смотрел на Ки Хуна издалека. Его лицо оставалось сосредоточенным, но его взгляд говорил о многом. Он пытался понять, как двигаться дальше, кого можно считать союзником, а кого — угрозой. После голосования игроки начали разбиваться на группы. Те, кто хотел выжить, понимали, что в одиночку этого не сделать. Ки Хун, как всегда, привлекал к себе людей. Он не говорил много, но его действия вызывали доверие. К нему присоединились игроки №222 — милая юная девушка, №388 — спортивный парень морпех, и №390 — тот с кем он нашёл общий язык сразу, а так же давний друг Ки Хуна. Я не мог остаться в стороне. Если я хотел быть рядом с Ки Хуном, это был мой шанс. — Могу я присоединиться? — спросил я, подходя к группе. Ки Хун поднял взгляд. Его лицо ничего не выражало, но я заметил, как он чуть нахмурился, раздумывая над моим предложением. — Вы уверены, что справитесь? — наконец произнёс он, изучая меня. — Более чем, — ответил я спокойно, сдерживая улыбку. После короткого молчания он кивнул. — Ладно. Чем больше нас, тем лучше. Мы сели вместе на полу, образуя круг. Атмосфера была напряжённой, каждый из нас понимал, что доверять друг другу полностью — опасно. Но это был единственный способ выжить. Я нарочно сел рядом с Ки Хуном. Пространства было мало, и наши ноги невольно соприкоснулись. Я почувствовал тепло его тела через ткань одежды, и внутри меня что-то дрогнуло. Он, кажется, этого не заметил или сделал вид, что не заметил. — У нас нет права на ошибку, — начал Ки Хун, обращаясь к остальным. — Если мы хотим пройти дальше, нам нужно держаться вместе.       Его голос был твёрдым, но в нём ощущалась нотка усталости. Я слушал его, глядя на его лицо, изучая каждую деталь — изгиб его бровей, сосредоточенные глаза, линию губ. Я не мог насытиться этим видом, хотя и старался не выдать себя. — Ты что-то хочешь сказать? — вдруг обратился он ко мне, поймав мой взгляд. — Я согласен, — быстро ответил я, отводя глаза, чтобы скрыть смущение. — Вместе у нас больше шансов.       Ки Хун кивнул и вернулся к разговору с другими. Но я всё ещё ощущал лёгкое прикосновение наших ног. Для него это, возможно, ничего не значило. Но для меня — это был крохотный, почти незаметный шаг к тому, чтобы стать ближе.       Я не мог отвести взгляд. Что-то в нём — его уверенность, его умение держаться, даже его усталость — завораживало. Он был не таким, как все остальные. И я это знал с самого начала. Отбой.       Тишина в комнате была почти осязаемой, нарушаемая лишь тихим дыханием спящих игроков. Ки Хун сидел на своей койке, прислонившись к холодной стене, и механически вертел в руках кусочек ткани от своей куртки. Его глаза устремились в пустоту, словно он пытался заглянуть в собственные мысли. Ин Хо заметил это. Он не спал, а из своей темной части комнаты следил за Ки Хуном. Было в нем что-то, что будоражило его до глубины души. Ему было сложно признаться самому себе, но он никогда прежде не испытывал такого интереса к кому-либо. Это чувство захватывало и пугало одновременно.       Решившись, Ин Хо поднялся со своего места и тихо подошел к койке Ки Хуна. Он сел напротив, беззастенчиво уставившись на него, будто пытался прочитать его душу. Ки Хун заметил его присутствие, слегка нахмурился, но не отстранился. — Почему вы не спите? — голос Ин Хо прозвучал хрипло, но негромко, чтобы не разбудить остальных. — Слишком много мыслей, — ответил Ки Хун, его взгляд скользнул по лицу Ин Хо. — А вы? Ин Хо ненадолго замолчал, прежде чем продолжить: — Хотел спросить вас… что вы хотите получить от игры? Почему вы здесь? Ки Хун нахмурился сильнее, перевел взгляд на свои руки. Его губы поджались, будто он обдумывал ответ. — Я хочу остановить эту игру. Чтобы больше не было таких жертв, как в первой игре. — Он поднял глаза на Ин Хо, пытаясь понять, что именно он хочет услышать.       Ин Хо кивнул, но его глаза продолжали внимательно изучать каждую деталь на лице Ки Хуна. — А вы? Зачем вы здесь? — спросил Ки Хун, смело встречая его взгляд. Ин Хо на мгновение замер. Он сам не знал, как ответить на этот вопрос. Было ли это частью работы? Или же причиной был человек, сидящий перед ним? — Я… наблюдаю, — коротко ответил он, но голос прозвучал неуверенно. Ки Хун лишь слегка кивнул, словно принял этот ответ. Он посмотрел на Ин Хо снова, но уже с легкой улыбкой на лице. Ин Хо почувствовал, как что-то ёкнуло внутри него. Он не понимал, почему этот человек его так зацепил. Почему каждый его жест, каждое слово вызывало у него такие сильные эмоции. Он никогда никем так не интересовался, и это чувство было для него новым и пугающим.       Он привык скрывать свои эмоции. Маска — его защита. И не только та, которую он носит во время игр. Но сейчас, сидя напротив него, он чувствовал, как поднимается что-то неподвластное его контролю. Интерес? Нет. Одержимость. — Вы всегда такой тихий? — вдруг бросил Ки Хун, не отрывая взгляда от него. — Иногда молчание говорит больше, чем слова, — ответил я, придавая голосу ровный тон. Он коротко хмыкнул, словно сомневался, что я действительно верю в это. Его скептицизм был почти осязаемым. Его прямой взгляд был резким, почти обвиняющим. Я выдержал его. — Я просто хочу понять, почему вы здесь, — произнёс Ин Хо спокойно. — Потому что мне нечего терять, — ответил он, отвернувшись обратно. Эти слова ударили сильнее, чем Ин Хо ожидал. В них была правда, которую он знал слишком хорошо. Он потерял всё, как и он когда-то. Ин Хо хотел сказать что-то резкое, чтобы закрыть этот разговор, но слова застряли в горле. Вместо этого он лишь покачал головой и поднялся. — Спокойной ночи, Ки Хун, — произнес он тихо и быстро вернулся к себе, оставив Ки Хуна задумчиво смотреть ему вслед. День 2. Игра «Шестиногий пентатлон».       Во второй игре игроки должны сформировать команды по пять человек для участия в «Шестиногом пентатлоне», состоящем из пяти детских игр: ттакчи, бисокчиги, конгинори, джегичаги и волчка, которые необходимо завершить за пять минут. Все участники уже распределились по командам. И наша команда состоящая из двух морпехов, беременяшки и двух миллиардеров тоже воссоединилась. В воздухе висело напряжение. Игроки толпились кучками, обсуждая, что может ждать их дальше. Некоторые переговаривались шёпотом, другие молчали. Затем когда объявили правила игры, все начали обсуждать это между собой. Игроки делятся на команды по пять человек. Каждый участник команды соединяется с остальными двумя при помощи крепких ремней на ногах, создавая единое «шестиногое существо». Их задача — пройти пять этапов на время, сохраняя синхронность. Успешно пройти уровень можно только, если команда завершает этап в установленное время. Те, кто не укладывается, автоматически дисквалифицируются, и это имеет фатальные последствия.       На старте игроки рассуждали кто сыграет в какую игру, пытаясь подавить страх перед предстоящим испытанием. Но с каждым новым этапом радость сменялась тревогой — каждая ошибка угрожала команде выбыванием. Все пытались подбадривать и поддерживать друг-друга, радовались когда команда проходила до конца. Ожидание, как они пройдут игру и смогут ли они выжить давило на всех, но они пытались не отчаиваться. Когда одна из команд провалилась, и раздался звук множества пулей, все замерли. С ужасом игроки наблюдали, как проигравших жестоко застреливают, понимая, что следующими могут стать они. Атмосфера становилась всё напряжённее. Участники, которым удавалось пройти этап, вызывали смешанные эмоции у зрителей. Кто-то искренне радовался их успеху, как будто видел шанс на спасение. Другие смотрели на них с завистью, чувствуя давление и страх. Но самым болезненным моментом был финиш, где время для одной из команд заканчивалось, и их крики затихали, оставляя остальных в холодной тишине. Игроки начали осознавать, что эта игра — не только проверка выносливости, но и умения доверять и работать в команде. Но цена любой ошибки была слишком высокой.       Наблюдая за другими командами, какую стратегию используют они, как они проходят все игры, они поняли, как можно ходить быстрее и пройти все игры. Они распределили, кто какую игру сыграет и они все решили, что должны выиграть не только ради себя, но и для всей команды. Пришел чередь двух последних команд. Обе команды пожелали друг-другу удачи и поддержали друг-друга. Таймер запустился. Ин Хо стоял рядом с Ки Хуном, чувствуя, как их плечи едва заметно соприкасаются. Ему казалось, что окружающий шум стих, оставляя лишь звук дыхания Ки Хуна и биение собственного сердца. Ки Хун был чуть выше, но это не смущало Ин Хо, скорее, заставляло его ощущать себя ещё ближе к нему. Когда началась игра, и их команды должны были двигаться в унисон, Ин Хо, почти не задумываясь, обхватил талию Ки Хуна, чтобы лучше координировать движения. Его пальцы ощущали тепло тела сквозь тонкую ткань, а плечо Ки Хуна, слегка наклоненное к нему, стало будто опорой. — Раз, два, раз, два, — считал Ки Хун, его голос был низким, почти успокаивающим, но с долей напряжения. Ин Хо старался следовать этому ритму, но его внимание было сосредоточено совсем не на игре. Его мысли блуждали, возвращаясь к ощущениям. Этот момент был странным для него — он всегда считал себя человеком хладнокровным и отстранённым. Однако стоя так близко к Ки Хуну, чувствуя, как их тела двигаются в унисон, он понимал, что этот человек разрушает его привычные стены. Каждый шаг, каждый счёт был наполнен скрытым желанием — удержать этот момент как можно дольше. Ему хотелось, чтобы Ки Хун заметил его, почувствовал то же, что ощущал он. Но Ин Хо знал, что это невозможно. В какой-то момент Ки Хун посмотрел в сторону своей команды, слегка улыбнувшись, будто стараясь ободрить команду. Этот взгляд обжёг Ин Хо до глубины души. Он быстро отвёл глаза, сосредотачиваясь на счёте, но его хватка на талии Ки Хуна стала чуть крепче, словно он хотел убедиться, что тот действительно рядом. Их шаги становились всё более синхронными, и команда двигалась как единое целое. Однако для Ин Хо игра давно перестала быть просто игрой. Каждый их шаг и движение были наполнены для него скрытым, но непреодолимым притяжением. Когда пришло время игры в конгинори, все члены команды сели в круг. Ин Хо, намеренно прижавшись плечом к его плечу, облокотился об него. Он будто искал этого контакта, наслаждаясь тем, как его собственная рука случайно касалась руки Ки Хуна. Весь его фокус был на нем — на его лице, на том, как Ки Хун сосредоточенно наблюдал и поддерживал Дэ Хо. Ин Хо пытался изображать безразличие, но его тело выдавали. Иногда он настолько наклонялся в сторону Ки Хуна, что это становилось заметно, но тот, казалось, не придавал этому значения. Когда настало время игры в волчок, Ин Хо взял его в руки, но демонстративно замешкался, словно не знал, как правильно играть. Он слегка развел руками, кидая на команду беспомощный взгляд. — Я не умею… — произнес он, растягивая слова и драматично поднимая брови. — Ин Хо, пожалуйста, времени почти нет! — взволнованно сказал Ки Хун, но в его голосе чувствовалась поддержка. Ин Хо всё-таки закрутил волчок, но он быстро остановился. Прошла ещё попытка — и снова неудачно. Он тянул время, будто проверял их терпение. Но когда оставалось всего несколько секунд, он внезапно собрался, его движения стали быстрыми и точными. Волчок заскользил, вращаясь с невероятной скоростью, и команда прошла испытание буквально в последний момент. — Да! Мы сделали это! — закричал Ки Хун, и остальные поддержали его, улыбаясь и обнимаясь. Ин Хо тоже улыбнулся, но его взгляд снова оказался прикован к Ки Хуну. Радость от победы в их команде резко сменилась на тревогу, когда раздались выстрелы. Команда напротив них не успела закончить задание, и всех её участников застрелили. Ин Хо смотрел на это равнодушно. Для него их жизни не значили ничего. Однако, обернувшись к Ки Хуну, он заметил, как тот вдруг замолчал и потупил взгляд. Радость в его глазах угасла, будто её и не было. Позже, когда они остались вдвоем, Ин Хо подошел к Ки Хуну, чувствуя, что должен сказать что-то. — Ты как? Почему ты такой хмурый? Мы выиграли. Ки Хун не сразу ответил. Он медленно поднял глаза на Ин Хо, его голос звучал тихо и виновато: — Эти смерти… я не могу перестать думать, что это всё из-за меня. Если бы мы не победили, их бы не убили. Ин Хо нахмурился, не привыкший к таким терзаниям. Он подошел ближе и положил руку на плечо Ки Хуна, сжимая его чуть сильнее, чем следовало, чтобы тот почувствовал поддержку. — Ты сделал то, что должен был сделать, — произнес он, глядя прямо в глаза Ки Хуну. — Это игра. Если бы не они, это были бы мы. Ты спас нас. Ты сделал всё правильно. Но Ки Хун лишь слегка кивнул, явно не успокоенный этими словами. Его плечи оставались напряжёнными, словно груз совести давил на них. Ин Хо задержал свою руку чуть дольше, чем требовалось, пытаясь хотя бы прикосновением показать, что он рядом. Он понимал, что Ки Хун — не тот, кто сразу подпустит кого-то близко. Он слишком много видел, слишком много пережил. Но это только разжигало его желание завоевать его внимание, стать для него кем-то большим. Наблюдая за ним, он почувствовал, как внутри него растёт решимость. Он будет рядом. Он докажет ему, что может быть тем, кому он сможет доверять. Тем, кто его понимает. Для Ин Хо же Ки Хун был воплощением всего того, что он сам потерял. Он восхищался Ки Хуном за его чистосердечность, за ту искренность и силу духа, которые помогали тому бороться в самых тяжёлых обстоятельствах. В этом мужчине Ин Хо видел то, чего сам был лишён: надежду, человечность, способность на доверие. Ки Хун был ему как маяк в тёмном море, и его чувства становились всё более сложными с каждым днём. Ин Хо пытался скрывать свою привязанность, пытаясь убедить себя, что не имеет права на это. Его холодная внешность и расчетливость скрывали глубокую внутреннюю борьбу. Он знал, что привязанность к Ки Хуну могла стать его слабостью, что это могло уничтожить его. Но, несмотря на это, он не мог избежать влюбленности. Для Ин Хо, его чувства были скрыты, и, в какой-то момент, любовь стала тем самым элементом, который ему было невозможно контролировать. Он знал, что эти чувства не могут быть выражены. Ведь он был частью этого мира, который не знал любви, а знал лишь манипуляцию и жестокость. Ин Хо был человеком, который предпочитал скрывать свои чувства, особенно когда они становились слишком сильными. Его жизнь была полна жестоких испытаний, и он привык скрывать свою уязвимость за маской отчуждённости. Но даже он не мог полностью скрыть того, что переживал в душе, особенно когда речь шла о Сон Ки Хуне. Ему надо было остановить его, но кажется он не сможет. Ин Хо, будучи фронтмэном, жил в состоянии постоянной внутренней борьбы. С одной стороны, его долг — поддерживать порядок в игре, контролировать каждую деталь и подавлять любое сопротивление, чтобы сохранить систему, в которую он был вовлечён. С другой стороны, его человечность и внутренние сомнения никогда полностью не угасали. Когда Ин Хо узнал о намерении Ки Хуна остановить игру, в нём началась буря эмоций. Ки Хун всегда был для него кем-то особенным — человеком, чьё одобрение он искал, возможно, даже жаждал больше, чем сам был готов признать. В его душе разгорелся конфликт: между желанием сохранить игру, которая стала частью его идентичности, и страхом потерять уважение Ки Хуна, когда правда о его роли выйдет наружу. Ин Хо был поглощён мыслями: что произойдёт, если Ки Хун узнает, что он не просто участник этой системы, а её ведущий? Боязнь осуждения, разочарования, того, что Ки Хун увидит в нём лишь монстра, вызывала у него муки. Одновременно с этим он чувствовал странное влечение к противостоянию Ки Хуна системе, как будто его собственное подавленное чувство справедливости оживало при виде этой решимости. Эта внутренняя борьба делала Ин Хо уязвимым. Ему было сложно продолжать исполнять свои обязанности с той же холодной решимостью, как раньше. Он всё чаще задумывался: правильно ли он выбрал путь? Или его действия — это просто слабость, маскируемая под верность порядку? Ответов у него не было, лишь тишина под маской, которая скрывала разрывающее его сердце. Ин Хо всегда был человеком долга. Когда он стал фронтмэном, его жизнь подчинилась суровым правилам, которые не оставляли места сомнениям или эмоциям. Он превратился в воплощение порядка и контроля, пряча под маской свои настоящие чувства. Но Ки Хун, со своим стремлением бороться за справедливость, стал для Ин Хо чем-то вроде напоминания о той части его самого, которую он так отчаянно пытался забыть. Когда Ин Хо узнал о планах Ки Хуна остановить игру, его привычная хладнокровность дала трещину. Он знал, что обязан подавить сопротивление, что его долг — защитить систему, но в то же время что-то внутри него протестовало. Ки Хун не был просто очередным участником — он был кем-то, кто пробудил в нём забытую человечность. Ин Хо не мог игнорировать, насколько его тянуло к Ки Хуну, как его мнение, его взгляд имели для него значение. Эта привязанность была опасной. Она подрывала ту безжалостную уверенность, на которой держалась вся его роль. Ин Хо ненавидел себя за то, что позволял Ки Хуну так влиять на него. Но одновременно он не мог остановить этот поток эмоций. Каждый раз, когда он представлял, как Ки Хун узнаёт, кем он был, его охватывал страх и стыд. Как Ки Хун сможет понять или простить его, если увидит его в роли человека, причастного к этим жестоким играм? Эти мысли стали тенью, преследующей Ин Хо. Его ночи наполнялись кошмарами, в которых он видел разочарованный взгляд Ки Хуна, осуждающий его за предательство всего, что тот считал правильным. А днём он пытался заглушить эти страхи, концентрируясь на обязанностях, но даже строгий порядок не мог унять внутренний хаос. Ин Хо метался между ролями: беспощадным фронтмэном и человеком, который ещё помнил, каково это — быть слабым, сомневающимся, живым. Ки Хун был для него вызовом, который разрушал его прежние убеждения, но именно поэтому он так боялся его. Ведь если Ки Хун добьётся своего, то всё, что Ин Хо построил, рухнет. Не только игра, но и та личность, которую он выстроил на обломках прошлого. Ки Хун олицетворял для него нечто большее, чем угрозу системе — он был тем, кто заставлял Ин Хо заглянуть внутрь себя и задать вопросы, которые он так долго избегал. Как долго Ин Хо сможет сохранять холодное безразличие, когда перед ним стоит человек, способный разрушить его стены? Его каждое решение отныне сопровождалось невыносимым грузом. Он был обязан остановить Ки Хуна — так требовали правила игры. Но он боялся того, что это сделает с ним самим. Если он подчинится своему долгу, то окончательно уничтожит в себе остатки человечности. Но если он позволит Ки Хуну продолжить, это будет означать предательство тех, кто верил в его силу и порядок. Ещё страшнее был другой сценарий — если Ки Хун действительно узнает правду. Ин Хо представлял себе этот момент: его маска снята, и он стоит перед Ки Хуном, который смотрит на него с разочарованием, презрением, возможно, даже с ненавистью. Все усилия, чтобы защитить свою роль, оказались бы напрасными, а их встреча — окончательным крахом для обоих. Но что если... что если Ки Хун сможет понять? Эта мысль была слишком опасной, слишком заманчивой. Ин Хо едва осмеливался думать об этом, но часть его надеялась: если Ки Хун узнает, то увидит не только фронтмэна, но и человека, застрявшего в собственной ловушке. Это была слабая, почти безнадёжная надежда, которую он гнал от себя снова и снова. С каждым днём его внутренний конфликт становился сильнее. Ки Хун, вопреки всему, был источником света, который Ин Хо ненавидел и в то же время жаждал. Этот свет обнажал всё, что Ин Хо так старательно скрывал: его страхи, сомнения, боль. И с каждой встречей с Ки Хуном этот свет становился ярче, заставляя его задаваться вопросом: сможет ли он продолжать идти по пути, который выбрал, или уже слишком поздно для возвращения?