Банановая вакханалия

      Ему снилась какая-то белиберда. Мёртвая девчонка настойчиво ходила за ним с бухгалтерской книгой в руках; Феликс с голым торсом и огненными крыльями за спиной укладывал его на пол столовой и раздвигал ноги у всех на виду.       Хёнджин открыл глаза под противную трель будильника на подоконнике и поморщился; чувствовал он себя отвратно. В горячий душ он попал только ближе к полуночи, вслед за вдоволь наплескавшимся Феликсом. После кладбищенского происшествия попадаться ему на глаза совсем не хотелось, поэтому Хёнджин выждал ещё минут десять и лишь потом занял ванную. Сейчас же он ругал себя за трусость и медлительность. Вылезать из-под одеяла и функционировать не было никаких сил.       Он медленно сел, мышцы спины и ног ныли, будто он сдавал полосу препятствий. Минхо полулежал на своей кровати и читал газету, принесённую с утренней почтой.       — Полагаю, денёк у тебя вчера прошёл так себе, — проговорил тот, одарив Хёнджина внимательным взглядом. Он в ответ согласно кивнул.       Разумеется, новость про труп девушки на кладбище попала в газеты. Куда без этого, мало Хёнджину поджигать бананы, так ещё и мёртвую девчонку надо было найти.       — Что пишут? — мрачно спросил он, натягивая носки. Пол в комнате был страшно холодным, даже при наличии полыхающего камина.       — Ничего интересного, на самом деле. Репортёров на место преступления не пустила полиция, все оцеплено. Говорится, что труп нашли вы с Феликсом и всё, — хмыкнул Минхо, а потом добавил: — Но этого, в принципе, достаточно, чтобы поставить академию на уши. Готовься к вопросам.       Хёнджин вымученно вздохнул.       — Сам не хочешь ничего спросить?       — Не имею привычки лезть не в свои дела. Одевайся, на завтрак пора, — Минхо встал и кинул ему что-то. Хёнджин от неожиданности растерялся, и вещь ударила его в грудь и приземлилась на колени. — Ну ты как всегда, — прокомментировал Минхо. — Вместе с почтой принесли, и я не хочу знать, что стало с предыдущими.       Вещь оказалась новыми брюками из осеннего комплекта формы. Точно, у него же штанина оторвана, а он и забыл. Минхо махнул ему рукой, потушил камин и вышел из комнаты. Хёнджин принялся одеваться. Впереди ждало страшное — допрос от Йеджи. Вот уж кто-кто, а она точно не оставит его в покое после такого события.       Пройдя через холл, кишащий болтающими студентами, Хёнджин быстро свернул к лестнице, пока его никто не заметил. Столовая находилась в главном учебном корпусе, но чтобы попасть в неё, не обязательно было выходить на улицу — туда вёл подземный переход прямо из мужского общежития. Такими переходами были соединены все здания академии. Ходили слухи, что даже существовал путь в королевский замок, но где он, никто из студентов не знал.       Промозглый каменный коридор был подсвечен тусклыми лампами и раньше вызывал у Хёнджина приступы клаустрофобии, но к четвёртому курсу он привык. Пахло сыростью и мокрой пылью. Йеджи поджидала его посередине пути, там, где в основной коридор выворачивал переход из женского общежития. Подруга выскочила на Хёнджина из тёмной ниши, в которой обычно стояли швабры. Он знал, что Йеджи там будет, но все равно вздрогнул.       — Я хочу знать все подробности, — проговорила Йеджи и ткнула его в бок утренней газетой.       Хёнджин вздохнул. Лучше всё рассказать сейчас, пока они не дошли до столовой, где будет много лишних ушей. Хотя и тут их было предостаточно. На завтрак тянулись студенты, и Хёнджин отлично чувствовал на себе их колкие взгляды.       — Пришли на кладбище, бродили кругами, потом нашли труп, — поднимаясь по лестнице из перехода, отговорился он. Конечно, он знал, что Йеджи не успокоится, но всё равно собирался попробовать обойтись малой кровью. Йеджи больно впилась пальцами в его предплечье, намекая рассказывать дальше, однако они как раз подошли ко входу в столовую. Хёнджин сбросил подругу с руки и поклонившись распахнул перед ней дверь в большой зал с арочными окнами. Как только они вошли, народ за столиками зашушукался. Хёнджин не был удивлён и, подтолкнув замершую на пороге Йеджи, повел её к их привычному столу в углу. По пути Хёнджин бегло осмотрел зал, но Феликса не нашёл. Хорошо — одной проблемой меньше. Отодвинув для Йеджи обитое гобеленом кресло, сел напротив.       — И всё? — зашептала она, выглянув из-за вазы с цветами. Букеты менялись каждый день, сегодня стол украшали белые астры.       Хёнджин кивнул и снова осмотрел зал поверх голов.       — И даже ни разу не поцапались?       Он вспомнил, как навёл на Феликса винтовку. Потом, как получил пощёчину за тупую шутку про собаку. И следом тычок в бок за то, что рассказал полицейским про ранение. А, ну и обещание сварить его в кипятке.       — Нет, не поцапались, — ответил он, отведя взгляд в сторону.       Йеджи прищурилась, а потом больно пнула его под столом.       — Ау. Мы правда почти не разговаривали, — пожал плечами Хёнджин. — Ты же знаешь, что я предпочитаю его игнорировать.       — Ты и меня предпочитаешь игнорировать, будь твоя воля, ты бы стал камнем, чтобы игнорировать вообще всех, — буркнула Йеджи. — Что там с трупом?       На столе появилась тарелка с овсянкой на молоке, яичница из двух яиц и несколько поджаренных тостов. Хёнджин взял один и принялся намазывать его маслом. Это занятие он находил успокаивающим. Всяко лучше разговоров про трупы.       — Девчонка красивая была. Жаль, что мёртвая, — коротко охарактеризовал он находку.       Йеджи цокнула языком.       — Я ему про труп, он мне про девчонку. Как нашли её, спрашиваю?       — А, ну шли и нашли, — пробубнил Хёнджин. Вообще-то, он не знал, что можно раскрывать об убийстве, а что нельзя, поэтому и не хотел отвечать. — В кровавом кругу лежала, — добавил всё-таки в конце Хёнджин. Это однозначно был какой-то ритуал, но покопавшись перед сном в книге по ритуалистике, Хёнджин не нашел ничего похожего. Йеджи обладала низвергающей магией, и ритуалы были её профилем, поэтому он решил, что она может что-то знать.       — Ритуал?       Хенджин кивнул, потом подумал и предположил:       — Или имитация, чтобы спутать детективов.       — Ты видел какие-нибудь знаки на теле? Кровь была её? — спросила Йеджи.       — Не видел. Убийца мог не успеть их написать, или они были где-то под платьем, — оглядываясь по сторонам, ответил он. Феликса всё ещё не было, парень за соседним столом сидел слишком напряжённо, и Хёнджин понизил голос: — Понятия не имею, чья кровь, но круг был полностью ей залит.       Йеджи задумчиво потёрла лоб. Хёнджин прямо видел, как проносятся мысли у неё в голове.       — Все ритуалы на крови связаны с повышением силы или поднятием мёртвых, но чтобы с человеческой жертвой — такого не слышала, — вот и Хёнджин не слышал. Маги постоянно кого-нибудь резали для разных нужд, но в основном животных: курей или овец. Когда Хёнджину для поднятия мёртвого в первый раз понадобилось зарубить курицу, он настолько был не в себе, что после того как отрезал ей голову, выпустил её из рук, и она ещё минут десять носилась по кладбищу, заливая всё кровью. Над ним не смеялись. Он и еще два третьекурсника, что были с ним в одной группе, дружно блевали на могилу Головореза Мстиславского под суровым взором преподавателя по некромантии. Ну за год Хёнджин пообвыкся. Он вытянул шею и опять окинул зал взглядом.       — Меня ищешь? — раздался низкий голос прямо у его уха. Хёнджин ошеломлённо дернулся, кровь жаром бросилась к лицу. Феликса не было в зале! Как он сумел оказаться за его спиной? Пока Хёнджин приходил в себя, Феликс отодвинул кресло и сел за стол. Йеджи вопросительно подняла бровь и буравила Хёнджина взглядом.       — О чём болтаете? — продолжил Феликс.       — Угадай с трёх раз, — отозвалась Йеджи.       Феликс наигранно постучал пальцем по щеке.       — Ну, может, о том, где Снайпер вчера потерял штанину?       Йеджи перевела на Феликса заинтересованный взгляд. Он что, явился сюда проверять, не рассказал ли Хёнджин о его способности? Да это замечание только подогреет интерес.       — И где же он её потерял? — промурлыкала Йеджи, стягивая с рук перчатки, и зыркнула на Хёнджина из-под ресниц. Дальше он ничего хорошего не ждал. Тон означал «рассказывайте всё, иначе будет больно». Феликс выдавил из себя улыбку.       — Да так, зацепился за куст и оторвал. Ты же знаешь, насколько он неловкий, — дошло наконец, что зря заикнулся.       Йеджи сощурилась и провела пальцем по ободку бокала, стоящего рядом с рукой Феликса. Запахло мокрой землёй, кожу закололо. Стекло бокала почернело и осыпалось на скатерть. Класс, она перешла к угрозам.       — Это неправда, — влез Хёнджин и толкнул Феликса под столом. — Мы поругались из-за задания, и Феликс её спалил, — тот отвернулся в сторону и нехотя кивнул, подтверждая его ложь.       — Как-то так я и думала, — произнесла Йеджи, — это больше похоже на вас.       Ощущение на коже пропало. Хёнджин выдохнул — кажется, буря миновала и склока отменялась. Ещё не хватало стычки в столовой. Сильно бы они не разошлись, опасаясь наказания от распорядителя, но пару ожогов друг на друге вполне могли оставить.       Перед Феликсом появились тарелки с завтраком, и дальше трапеза проходила в неловком молчании. Хёнджину кусок в горло не лез, он еле как запихал в себя тост и пару ложек каши. Феликс же уплетал яичницу за обе щеки так, будто ничего не произошло. Йеджи, кажется, тоже чувствовала себя прекрасно. Что за люди. Всё-то им нипочём. Ну хоть о трупах никто не говорит за едой и то ладно.       После завтрака они с Феликсом направились к ректору. По пути Феликс не заговаривал, Хёнджин тем более, он вообще старался делать вид, будто его тут нет.       Кабинет ректора не изменился: по центру всё так же стоял стол из тёмного дерева с гнутыми ножками, на правой стене висела карта королевства, подсвеченная огнями магической активности; Хёнджин знал, что точно такая же карта, только академии, находилась в кабинете распорядителя, следящего за дисциплиной в школе. С левой стороны от пола и до самого потолка тянулись длинные ряды книг. Пахло пылью и мокрой землёй. Низвергающая магия всегда для Хёнджина имела такой запах. Под сводчатым потолком между двумя широкими деревянными балками горела хрустальная люстра, достойная столичного оперного театра.       На столе ректора царил беспорядок, а сам Сон Сынхон сидел, закинув ногу на ногу, читал газету и курил трубку. Табаком не пахло, дым поднимался над трубкой на пару сантиметров и осыпался на пол мелкой серой пылью. Казалось, ректор и не прилагал для этого никаких усилий, будто работать с магией на молекулярном уровне было для него так же естественно, как дышать. Это восхищало и пугало одновременно. Йеджи, например, не умела развоплощать предметы на расстоянии, да и для взаимодействия с другими людьми ей приходилось носить перчатки, чтобы случайно не навредить.       Феликс замер перед ректорским столом, сунув руки в карманы, и разглядывал карту королевства. Точнее, делал вид, что разглядывал, потому что кожу Хёнджина опять закололо и повеяло пряностями. Напряжение, которое Хёнджин чувствовал вчера в машине, снова повисло между Сынхоном и его внуком. Да что ж такое у них случилось?       — Как спалось? — поинтересовался ректор, взглянув на них поверх газеты.       Хёнджин неопределённо пожал плечами. Феликс ожидаемо промолчал.       — Ладно, перейду к делу, — Сынхон свернул газету и положил трубку в резную хрустальную пепельницу. — Я хочу, чтобы вы помогли детективам в деле с убийством. Это будет вашей практической семестровой работой.       — А что, в полиции маги перевелись? — хмыкнул Феликс.       Сынхон проигнорировал замечание и продолжил:       — Вам это даст опыт работы в команде и возможность посмотреть, как происходит расследование изнутри. К тому же вы сможете понять, подходит ли вам служба в полиции как дальнейший выбор профессии.       — Почему мы? — снова перебил его Феликс.       — Вы уже в курсе, что убийство носит магический характер, и вас не надо в это посвящать, чем меньше людей знают детали дела, тем лучше, — Сынхон выдвинул ящик в столе и достал оттуда две каких-то карточки. — Это ваши пропуска в закрытый городской архив. Вам необходимо найти всю информацию по ритуалу, что пытался провести некромант, и передать её детективам. Работать будете в свободное от учебы время, — ректор перевёл свой цепкий взгляд на него, и Хёнджин поёжился. — Мистер Хван, вы уже успели разболтать о деле мисс Хван?       Хёнджин потупился, но согласно кивнул. Вот знал же, что не надо было говорить.       — Так я и думал, — к пропуску на столе добавилась ещё одна карточка. — Значит, и её с собой прихватите, ей полезно будет.       А может, и не зря сказал. Судя по заранее сделанному пропуску, Сынхон на это и рассчитывал. Зачем только ему в этом деле Йеджи?       — Как Чан на это согласился? — опять влез Феликс. — Три школьника в участке — многовато даже для его широкой души, — в словах звучали то ли насмешка, то ли сарказм, но кому они были адресованы, Хёнджин не понял.       Сынхон тяжело вздохнул и перевёл взгляд на Феликса. Запах корицы усилился, по коже поползли мурашки.       — Чан был очень рад помощи от академии, им вечно не хватает кадров, — ответил ректор. — И я бы не хотел, чтобы знания о ритуалах с человеческим жертвоприношением попали не в те магические руки, — Сынхон встал и отошёл к окну, а потом продолжил: — Сегодня вечером мы с начальником полиции возьмём клятву о неразглашении информации о ритуалах со всех причастных к делу.       — А вы уверены, что это ритуал, а не имитация? — неожиданно для себя заговорил Хёнджин. «Клятва» — звучало страшно. Недавно на ритуалистике они проходили эту тему. Все клятвы относились к смертельным ритуалам — нарушишь и умрёшь от основной способности мага, взявшего её.       Сынхон обернулся и расплылся в довольной улыбке.       — Мистер Хван, вы за главного в вашей троице, — Хёнджин мысленно застонал, ну кто его за язык тянул, а? Молчал весь разговор и дальше бы молчал. — Жду вас всех после пар в полицейском участке, — добавил ректор. — Мистер Хван, заберите пропуска.       Святой Ёбтухуй, за что Хёнджину это? Какой к чёрту «главный»? Да Йеджи с Феликсом сожрут друг друга сегодня же вечером. Ни один, ни второй не умели работать в команде. И если Йеджи просто пугающая из-за своей силы, то Феликс до кучи был ещё и говнистым единоличником. Хёнджин уже мысленно представил их перепалку в архиве и горящие и истлевающие ценные бумаги, как её следствие, вздохнул и побрёл к столу. Сзади послышался недовольный тон товарища по несчастью.       — Наше желание, хотим мы работать над этим делом или не хотим, и в такой команде, ты, разумеется, учитывать не будешь? — на слове «команда» Феликс показал пальцами кавычки.       Ну ладно хоть с мозгами у всех было неплохо. Может, они побыстрее закончат и не успеют ничего разнести.       — Разумеется, — все так же улыбаясь, проговорил Сынхон. — До встречи в участке, мистер Ли. — Феликс фыркнул, резко развернулся и вылетел из кабинета.

***

      Йеджи, получив допуск к делу, была на седьмом небе от счастья. Хёнджин её радости не разделял, но он и не обладал настолько специфической способностью, что пугала просто фактом своего существования. С ней мало кто работал на заданиях, да и друзей, кроме Хёнджина, Йеджи не имела. Если говорить проще — её боялись. Когда-то низвергающих магов называли «властвующими над жизнью», по сути это была обратная сторона некромантии. Такие маги как бы вытягивали жизнь, а не давали её. Однако и поднимать мёртвых тоже могли, но делать это низвергающим магам было тяжелее, чем всем остальным, потому что собственную способность приходилось обращать вспять. Йеджи пока не смогла вытянуть из могилы ни одного скелета, зато в других ритуалах ей не было равных.       Некромантом же мог стать любой маг, избрав поднятие мёртвых своей специальностью, но чаще всего студенты её не выбирали. Поднятые редко приносили реальную пользу: они были медлительны, быстро разрушаемы и тянули кучу энергии из призывающего. В общем, армия скелетов некроманту не грозила. Самое большое задокументированное число одновременно поднятых мёртвых равнялось десяти. Десять мертвяков какой-нибудь Феликс мог спалить секунд за пять. Направление популярностью не пользовалось. В основном выпускники этой специальности разрешали вопросы с завещаниями и прочими юридическими неуладками, связанными с внезапной смертью кого-нибудь. Недавно умерших можно было спросить о делах, что они вели при жизни, но как только мозг разрушался — такая возможность исчезала. Также, человек должен был умереть своей смертью, если же его убили, то после поднятия мертвяк сходил с ума и кидался на всех живых вокруг.       Хёнджин тоже не собирался становиться некромантом. Он вообще мечтал о какой-нибудь скучной кабинетной работе с чётким перечнем обязанностей. К архиву стоило присмотреться. Будет себе документы перебирать и в ус не дуть.       Под рёбра неожиданно прилетел тычок локтем, Хёнджин крякнул и обратил свое внимание на преподавателя по прорицанию. Высокий красивый мужчина лет тридцати или тридцати пяти стоял и, сложив руки на широкой груди, укоризненно смотрел на него. Преподаватель прорицания Пак Соджун был недоволен. Пауза затягивалась. По аудитории послышались смешки. От Хёнджина явно чего-то ждали, но он даже примерно не знал, о чем речь — настолько глубоко ушёл в свои мысли.       — Дай определение карт, — шепнула ему Йеджи. Хёнджин посмотрел перед собой: на столе лежали три карты таро, снятые с колоды. Шут, Императрица и Дьявол. О, это же их великолепная команда. Жаль сказать об этом нельзя. Вообще-то, Хёнджин знал значения, но у него всегда страдала интерпретация. Ну не видел он связи между картами и событиями, в конце концов, трактования у карт настолько расплывчатые, что их можно было приписать чему угодно. Да и вопрос он не задал и даже как вытягивал карты не помнил.       Хёнджин продолжал молчать и пялиться на рисунки, в голове царила полнейшая тишина.       — Ладно, мисс Хван, давайте вы, — произнес Пак Соджун.       Йеджи тут же подобралась, перетасовала колоду и на секунду задумалась.       — Удастся ли Хёнджину освоить толкование карт до конца семестра? — произнесла она с довольной усмешкой.        По аудитории снова прокатились высокие ноты смешков. На прорицание ходили только девушки, и тут Хёнджин отличился, имея к нему предрасположенность. Ну ладно, был ещё один парень — Хан Джисон, но дела с видением будущего у этого мага обстояли ещё хуже, у чем него самого. Хёнджин обернулся и нашёл Джисона взглядом: парень задумчиво листал справочник со значением карт на последнем ряду аудитории. Хёнджину тоже стоило этим заняться.       У Йеджи выпали: Шут, Сила и Правосудие. Шут это точно он сам, сила и правосудие вместе означали терпение и труд, которые в конечном итоге будут вознаграждены.       — Думаю, «Шут» здесь — какое-то импульсивное действие или неожиданное решение, — задумчиво произнесла Йеджи. — После того как Хёнджин столкнётся с этим, ему придётся приложить много сил, чтобы открыть свои внутренние скрытые резервы, и со временем это окупится.       — Уверены, что правосудие здесь означает именно это? — уточнил Пак Соджун. Йеджи согласно кивнула.       Хёнджин же перевёл это так: ты шут, попал в очередную передрягу и должен усмирить Феликса и Йеджи, и тогда будет тебе счастье — семестровый зачёт. Возможно, он понимал картинки слишком буквально.       В коридоре зазвенел звонок, и раздался шум открываемых дверей.       — Мистер Хван, на следующем занятии жду от вас расклад для меня из пяти карт, — обратился к нему Пак Соджун. — Слушайте свою интуицию, а не читайте значения по книге, я всё ещё уверен, что у вас большой потенциал как у провидца.       «Ага, точно. Как у Йеджи — некроманта», — подумал Хёнджин и захлопнул справочник. Следующей парой стояло руническое письмо. Ужасающе скучная лекция от профессора истории. Йеджи на неё не ходила. Руническое письмо она изучала углублённым курсом, и занятия у неё вел ректор Сынхон. Надо было тоже этот курс выбирать, но Хёнджин просто не хотел делать тонну домашней работы, и вот теперь получал четыре часа монотонного бубнежа каждую неделю, а это ещё не считая пар по истории.       Хотя на учебный план Хёнджин не жаловался. До третьего курса студенты учились владеть своей основной способностью и изучали общие предметы, такие как алгебра, язык, история королевства, география, политическое устройство, искусствоведение, этикет. Магии было немного. Контроль и ещё раз контроль своей способности. Хёнджин, кстати, в этом очень неплох. Да, сила дурацкая, но требовала внимательности и точности. Стрелять из винтовки горящей банановой дробью он научился далеко не сразу, зато сейчас довёл это до автоматизма. Вообще основных способностей четыре: управление огнём, жидкостями, породой и газами. Конечно же ещё на фоне них выделялось «низвержение», но сила была настолько редкой, что со времён Сон Сынхона и до Йеджи в академии не училось ни одного такого мага. Контролю ректор обучал её сам.       Хорошая физическая форма тоже влияла на управление способностью, поэтому в учебную программу входили различные виды спорта: бокс, фехтование, плаванье и бег. Ну и куда без еженедельных практических заданий? На начальных курсах они были простыми. Грубо говоря, какие-то поручения от жителей города. Ох, не счесть, сколько Хёнджин хлевов почистил и скотины перемыл за первые два года обучения. Он думал, что это сделано затем, чтобы дети, внезапно дорвавшиеся до магии, не зазнавались и не считали себя выше обычных людей.       За дисциплиной в академии следил распорядитель Аран — пугающий седой мужчина с тростью. Он не хромал. Хёнджин считал, что данный аксессуар заменял ему шпагу, потому как за нарушение порядка тот частенько раздавал тумаков этой тростью. Наказания у распорядителя всегда были суровыми. После того как на первом курсе Хёнджин сцепился в драке с однокурсником, задиравшим его, Аран отправил их обоих мыть посуду на кухню. На месяц. С тех пор в общем-то Хёнджин и выбрал игнорирование лучшей политикой. Какой способностью обладал распорядитель — никто не знал. Хёнджин ставил на управление каким-то газом. Аран всегда был в курсе, где и что происходило в академии, а значит, улавливал изменения магического фона. Поэтому с утра Хёнджин так испугался того, что Йеджи и Феликс могли начать меряться силами в столовой. Просто так им бы это с рук не сошло.       Конечно студенты находили выходы, занимаясь выяснением отношений где-нибудь на заданиях, подальше от академии. Это работало, но о выполнении задания отчитывался наниматель, поэтому о случившемся всё равно докладывали ректору. Наказание в любом случае неминуемо настигало зачинщиков, просто Сынхон был гораздо мягче распорядителя в этом плане.       На третьем курсе к общим предметам наконец-то добавились магические: некромантия, ритуалистика, целительство, прорицание, артифакторика, магология и боевая магия. В общем они и являлись основными магическими специализациями.       На четвёртом курсе студенты сами выбирали, что хотят изучать углублённо, так как основы каждой специальности были им уже даны. Хёнджин выбрал прорицание, магологию и боевую магию, но теперь думал сменить последнюю на ритуалистику. Теперь каждое направление включало в себя несколько предметов для изучения. В курсе прорицания Хёнджин изучал: сновидения, знаки и гадания. В курсе магологии: магических существ, мифы и явления. Боевая магия включала в себя повышенную физическую подготовку и способы противостояния способностям. И вот боевую магию как раз Хёнджин и хотел сменить на ритуалистику. Терпеть бубнёж профессора Ким Ёнсука страшно надоело.       Он сначала честно пытался записывать лекцию, но уже после получаса поймал себя на том, что рисует в учебной тетради девушку, лежащую в кругу. Это вышло само собой, он даже не заметил, как абстракция приняла такие формы. На её левом предплечье он каким-то образом нарисовал руну, обозначающую невинность. На руке мёртвой девушки точно такой не было. Может, об этом говорил профессор и Хёнджин вот так это законспектировал? Н-да. О чём вообще шла речь?       Сейчас Ёнсук говорил о различии пишущих материалов для рун. Самым лучшим являлась, разумеется, кровь. Она наверняка тоже ранжировалась по точности переноса силы, но такое в общем курсе не изучали. Ещё руны можно было писать углём, заговорённым мелом или вырезать на поверхности чем угодно. На винтовке Хёнджина руны выбиты прямо на металле. При помощи рун создавались магические амулеты и артефакты. Амулеты хранили запас энергии, увеличивая тем самым магический резерв мага. Артефактами считалось магическое оружие. В ритуалах, конечно, тоже использовались руны. Они являлись формулами переноса магической энергии. От того, чем они писались, зависела сила создаваемого предмета или ритуала.       Формулы эти очень разнились, одна и та же руна могла быть начертана в куче ритуалов и играла бы при этом совершенно различные роли. Например, при вызове поднятого на могильной плите писалась руна, означающая «жизнь», при его упокоении она тоже использовалась, но рисовалась перевёрнуто, что значило «не жизнь». Однако руна «смерть» для этого же ритуала не подходила, потому что могла быть использована только для живых существ — поднятые живыми не считались.       Разбираться в рунах Хёнджину нравилось, но с таким преподавателем приходилось всё изучать самому в свободное время. До конца лекции он так и просидел, рисуя в тетради разные орнаменты.       На сдвоенной паре изучения магических существ Хёнджин как мог отбивался от вопросов сокурсников о найденом трупе. На самом деле мёртвая девушка никого особо не интересовала. Все хотели узнать, появилась ли на месте смерти Болотница. Хёнджин был уверен, что нет, так как девушка не утонула и не была утоплена, но детали дела не раскрывал, помня о словах ректора. В итоге рассуждения каким-то образом переросли в уговоры преподавательницы пойти и посмотреть своими глазами, на что Ан Хваса с удовольствием согласилась. Две пары на следующий неделе теперь планировались как семинар на местности. Хёнджин удручённо вздохнул, опять тащиться в такую даль его не прельщало. Может, магологию поменять, а?       К концу пар он чувствовал себя выжатым как лимон. Сегодня занятия у Йеджи заканчивались позже чем у него, поэтому Хёнджин собирался немного передохнуть перед походом в полицейский участок. Но и этому не суждено было случиться. Выйдя в коридор, Хёнджин увидел Феликса, подпирающего стену. Он ведь по его душу, да? Ну конечно. Под любопытными взглядами Феликс отлип от стены и вошёл в толпу, что перед ним расступилась, словно лёд перед ледоколом. Галстук на его шее был небрежно растянут, меж расстёгнутых верхних пуговиц виднелась смуглая полоска кожи. Хёнджину опять кровь бросилась в лицо, воспоминания о том, как Феликс в этой рубашке лежал между его ног, закружили в сознании. Во рту пересохло, и Хёнджин нервно сглотнул.       — Лови! — растянув губы в улыбке, проговорил Феликс и кинул ему что-то. Хёнджин же пребывал в полнейшем раздрае, чтобы вовремя среагировать. Банан ударил его в плечо и плюхнулся на каменный пол коридора. — Н-да, ума не приложу, как ты всё ещё жив с такими-то реакциями, Снайпер, — прокомментировал Феликс его очередную неудачу. Среди студентов, наблюдавших за разворачивающейся сценой, послышались сдавленные смешки.       Святой Ёбтухуй, ну почему всегда он?!