Парадокс первой любви

      — Я уже договорилась с мамой Матвея. Завтра заеду с ней и поговорю, — сообщает Эмилия, разрезая стейк на небольшие кусочки.       Стейк Хаус, расположенный на Лубянке был относительно новым заведением с приятной атмосферой и ненавязчивой приглушенной музыкой, которая доносилась из многочисленных динамиков. Окна выходили на Ильинский сквер, утонувший в вечерней темноте, разбавленной яркими огнями фонарей. Преобладающий английский интерьер ресторана казался идеальным для подобного заведения. Удобные кожаные кресла и диваны, прочные столы, обилие зелени и картин, прекрасно сочетались с каменной кладкой и паркетом.       — Ого, это просто — вау! — не смог сдержать эмоций Артем. Он даже похлопал ей, выражая свое восхищение, чем привлек внимание других посетителей ресторана, где они ужинали, — как тебе это удалось? — ему казалось, что проще приручить дикого волка, чем найти общий язык с мамой Матвея.       Панина кокетливо улыбнулась и опустила взгляд, явно дразня Артема, который уже был на пределе. Он большую часть дня провел в мыслях о том, что хочет ее. Эта женщина одним своим видом будила в нем того двадцатилетнего Артема Стрелецкого, который терял голову от любимой девушки и был готов идти пешком через всю Москву, чтобы встретиться с ней. Артем возлагал большие надежды на этот вечер и его продолжение. Он в самом деле хотел, чтобы между ними было ровно то, что происходило на четвертом курсе, даже несмотря на прошедшие годы.       — Профессиональная тайна, — рассмеялась Эля, взяв бокал наполненный красным вином, — ну что, Стрелецкий, выпьем за встречу? — улыбнувшись, спросила она, поднимая бокал.       — За встречу, — поддержал Артем, пытаясь понять, как именно Панина убедилась Селиванову на сеанс терапии. Раздался звон стекла и Артем в пару глотков опустошил свой бокал на половину, Эля выпила куда меньше, — как Матвей сам? — после того, как парень вернулся из офиса они почти не разговаривали, но судя по мокрым манжетам рубашки и опухшему лицу Артем понял — разговор дался Моте не легко. Артем не стал лезть к нему с расспросами, так как понимал, что его помощник не в самом лучшем состоянии.       — Сказать сложно, — Эля вернулась к стейку, — но он согласен на терапию у тебя. Проблема сидит глубоко, крепко, но думаю ты справишься.       Эмилия не одобряла методов Артема, считая их опасными для жизни клиентов, но сейчас была согласна с тем, что именно ему стоит работать с Матвеем. Нужна была агрессивная, местами шоковая терапия, а Стрелецкий был в этом профи. Она же пока что поработает с Анной Ивановной, чтобы помочь ей разобраться в своих чувствах к бывшему партнеру и их переносе на сына. Работы с этим было не меньше.       — Разумеется справлюсь, — звучало слишком самоуверенно, но Эля сделала вид, что все в порядке. Еще со вчерашнего дня, когда она появилась на вечеринке, он думал только о том, что хочет извиниться за то, что случилось во время их учебы в МГУ, — знаешь, я должен попросить у тебя прощения.       — Да? — удивилась Панина, — за что же?       — За то, что сделал на четвертом курсе. Я не должен был переступать черту, — с тоской ответил Артем, повертев в руках бокал. Эмилия пристально посмотрела на него, пытаясь понять — была это провокация или он в самом деле сожалеет о том, что произошло.       — Прошлое в прошлом, — коротко ответила Эля, не позволяя себе фокусироваться на тех переживаниях, которые долгое время не давали ей покоя. В Питере она посещала психотерапевта, но это не имело никакого успеха. Специалист считал, что полной проработки негативного опыта, Эле необходимо встретиться со Стрелецким, но она все время находила причины не делать этого.       Артем пожал плечами, явно ожидая услышать другое. Он очень четко помнил тот день, когда видел Элю в последний раз, как потом в деканате ему сообщили о том, что она забрала документы из университета, а тетка и во все послала парня, велев ему не портить жизнь девочки. Стрелецкий знал, что он редкостная козлина и осознание этого помогало жить дальше, но вот строить новые отношения — нет. Он снова наступил на старые грабли, когда в его жизни появилась Даша. Снова забыл о том, что у хорошего психолога всегда есть выключатель, который он нажимает, когда покидает свой кабинет, что дома он в первую очередь обязан быть мужем, а не психологом, который анализирует каждый жест и взгляд своей возлюбленной. Любая бы сбежала от такого, но Дарья держалась. Артем не понимал, что именно ее держит, что заставляет быть с ним несмотря на все негативные черты его характера, но потом сдалась и она. Разорвала брак, когда он попал под следствие, а потом и на зону. Он ее не винил, не оправдывал и просто постарался принять этот выбор, как очередной этап жизни. С элей все было иначе. Он в самом деле был очень виноват перед ней и не был уверен в том, что можно хоть как-то оправдать его поступок.       — Где ты училась на гипнотерапевта? — решает он сменить тему, чтобы хоть немного заполнить тишину, которая мертвым грузом нависла над ними.       — В Питере, — Эля снова делает глоток вина, — я проходила сертификацию по сексологии и Вяземский, ну думаю ты его знаешь, он как раз набирал группу и предложил мне.       — Ты училась у Игоря Станиславовича?! — глаза Артема округлились, а рот распахнулся от удивления. Конечно, он знал профессора Вяземского. Известный гипнотерапевт, который несколько раз приезжал в МГУ, чтобы дать лекции для студентов. Попасть к нему на обучение считалось престижным и даже почетным.       — Ага, — совершенно обыденным тоном ответила Эмилия, словно в этом не было чего-то сверхъестественного, — я редко использую гипноз, так как обычно он не эффективен в сексологии.       Обычно Эмилия применяла в своей работе психоанализ, который считала достаточно эффективным. Порой в игру вступал гештальт или поведенческая терапия. Гипноз при работе с парами был безумием на которое она никогда-бы не решилась.       — Больше акцентируешься на психоанализ? — предполагает Стрелецкий. У него были довольно поверхностные знания о сексологии и о том, что с ней связано.              — Вроде того, — улыбнулась Эля, — ко мне часто приходят жертвы насилия. Сам понимаешь — изолированность, страх нового сексуального опыта, полный букет, так что приходится подбирать максимально спокойные формы работы, чтобы не вызвать ухудшения.       — Чем еще занимаешься, ну кроме работы? — интересуется Стрелецкий, налив себе еще вина. Эля расплывается в снисходительной улыбке, так как прекрасно понимает, что на самом деле хотел спросит Артем, но почему-то не стал.       — Боги, Артем, ну зачем так-то? — всплеснула руками женщина, — так бы и спросил: есть у меня кто-то или нет.       — Так есть? — выпалил Артем, поняв, что его только что раскусили.       — Нет. Не была замужем. Были отношения, но не более чем на пару-тройку раз, — сообщает она, избегая особых подробностей, так как ничего интересного в них, по ее мнению, не было.       Она полностью погрузилась в карьеру и самореализацию. Посещала форумы по психологии, писала статьи для научных журналов, общалась с коллегами и как-то не задумывалась о том, что ей нужна семья. Одной вполне было хорошо. Иногда, конечно, появлялись любовники, но чисто для поддержания здоровья и удовлетворения потребности в сексе. Не более. Да, несколько раз ее звали замуж, но свобода ей была важнее. Она понимала, что в браке, даже самом хорошем и идеальном, не будет так свободна и самодостаточна, как в одиночестве, когда не нужно согласовывать свои планы с партнером и прислушиваться к его мнению.       — Интересно, — усмехнувшись, проговорил Артем, — я был в браке. Не очень долго, пока не попал в тюрьму.       — В тюрьму? — удивилась Эля, — что ты мог натворить? — да, Тема обладал невыносимым характером, но обычно все его действия были строго в рамках закона.       — Меня обвинили в том, что я довел клиента до самоубийства, — признался Стрелецкий, — но я этого не делал. Мне предлагали сделку, что если я признаю вину, то мне дадут условный срок и лишат лицензии, я же настаивал на своем. Получил восемь лет, вышел по УДО через четыре.       — Жестко, — Эля сделала пару больших глотков, хотя понимала, что алкоголь не поможет ей переварить полученную информацию, скорее только усугубит, — жена ушла от тебя, потому что ты выбрал принципы, а не ваши отношения? — предположила женщина. Это в какой-то степени был классический сценарий, с которым она сталкивалась в своей практике.       — Именно, — он кивает, отметив, что она все тонко подменила. Все же личностные отношения были коньком Эмилии и в них она разбиралась лучше, чем Стрелецкий, который крайне редко соглашался работать с парами отдавая предпочтение индивидуальной терапии, — у нас и без тюрьмы была куча проблем в браке.       Он не хотел грузить Элю своим прошлым, особенно связанным с другой женщиной, ведь все еще рассчитывал на продолжение вечера. Да, сначала брак казался каким-то сказочным сном, Даша была прекрасной хозяйкой. Она вкусно готовила, встречала его после работы и в целом, у них все было хорошо. Или Артем хотел думать о том, что у них все хорошо. Конечно, они ссорились, но ведь это бывает со всеми парами? Просто бытовуха. Они быстро мирились, иногда трахаясь в разных частях их небольшой съемной квартиры. Даша только закончила Академию Русского Балета и начала служить в одном из Московских Театров. Артем — уже год работал психологом и вел частную практику. Они начали откладывать деньги на первоначальный взнос по ипотеке. Почему все закончилось именно так? Четыре года разлуки? Разве это так много? Они могли бы сейчас быть вместе. Планировать свое будущее дальше. Возможно, ждать ребенка.       — Артем, — выдернула его из размышлений Эля. Когда он опомнился, то увидел перед собой встревоженную Панину, которая сжимала его руку, — все в порядке?       — В полном, просто устал, — отмахнулся Стрелецкий, но Эмилия скривила губы, показывая, что не верит ему и тяжело вздохнул и добавил, — мой брак был не таким идеальным, как я его видел. Вероятно, все вокруг меня было сплошной иллюзией.       — Ну людям свойственно идеализировать, — пожала плечами женщина, — к тому же, счастье сильно ослепляет. Когда ты счастлив — ты уязвим. Не замечаешь очевидного, а потом розовые очки разбиваются о реальность. Сначала нам всем кажется, что наш партнер идеален и мы готовы провести с ним всю оставшуюся жизнь, но потом наступает осознание того, что все не так, как хотелось бы.       Он не знал, хочет ли продолжать этот разговор дальше, так как понимал к чему все приведет в итоге. Артем не был готов стать пациентом Эли, и был уверен в том, что она тоже не собирается отказываться у него на приеме. Он вообще не любил своих коллег, особенно когда они предлагали ему пройти терапию или стать его супервизорами. Когда же для ассоциации потребовалось заключение о том, что он все же прошел курс личностной психотерапии, то Артем просто нашел одного знакомого, который просто так написал для него нужные бумаги. Его тошнило от одной мысли о том, что кто-то будет копаться в его прошлом, особенно в травмирующих детских воспоминаниях.       — Думаю, что многое сформировалось именно так, потому, что в детстве у меня не было примера здоровой семейной обстановки, — парировал Артем, подлив себе еще вина. Третий бокал за вечер, обычно, на свиданиях он пил куда меньше, но сейчас ему было комфортно от этой легкой тяжести в голове.       — Возможно, — соглашается Эмилия, — детство вообще уникальный период жизни. Во время него мы формируемся, как личности и от окружающей нас обстановки зависит очень многое. Мало кто скажет о том, что у него было идеальное и счастливое детство. У каждого найдется тот самый момент, когда в пять лет тебе не купили раскраску с Покемонами.       Артем рассмеялся. Он вспомнил все эти идиотские, на первый взгляд, примеры, которые часто приводила Эля еще во время учебы. Некоторые профессора находили это забавным, так как считали, что подобный подход помогал установить более доверительные отношения с пациентом, другие же считали, что это ребячество, которому нет места в серьезном учебном заведении. Стрелецкий же просто усмехался каждый раз, когда Эмилия приводила очередной пример.       — Раскраска с Покемонами это та еще психотравма, — Стрелецкий облизал губы кончиком языка, — как вспомню, аж мурашки по всему телу, — он наигранно обнял себя руками, делая вид, что пытается согреться. Эля лишь усмехнулась, чуть высокомерно, чем хотела, но что есть, то есть.       — Не хочешь после ужина заехать ко мне? — неожиданно для себя самой, спрашивает Эмилия. Она не была маленькой девочкой и прекрасно понимала, чем обычно заканчиваются подобные встречи.       — Это провокация, намек или просто предложение попить чаю? — скептически уточнил Стрелецкий, с подозрением посмотрев на Элю. Та улыбнулась.       — Будем считать, что второе.       Артема безусловно радовало то, что их мысли сходятся. Внутри все встрепенулось, а в глазах появился азарт. Все же есть способ почувствовать себя двадцатилетним пацаном снова — достаточно встретить человека, который поможет тебе в этом. Эмилия определенно была таким человеком.       Они покидают ресторан, когда Москва полностью погружена в ночь. Неоновые вывески и подсветка зданий сопровождают их всю дорогу до дома Паниной. Она водила БМВ, но сегодня решила сесть в такси, так как планировала пить алкоголь. Машина осталась на парковочном месте около дома.       Просторная двушка была обставлена мебелью, которую женщина привезла из Питера. Пока что она снимала жилье, но уже смотрела варианты для покупки. Квартиру тетки Эмилия продала много лет назад, так что своего жилья в столице у нее теперь не было. Артему хотелось поцеловать в тот самый момент, когда Панина закрыла дверь. Воспоминания о тех моментах близости, которые были у них во время учебы, становились такими яркими, что порой Стрелецкому казалось, что он может ощутить те запахи, которые витали в воздухе — зеленые яблоки, которые его сосед привозил из дома и те лежали на подоконнике в общежитии, лапша из коробок и дешевый парфюм, который могли позволить себе студенты. Она его опередила. Повернувшись к Артему, Эмилия обвила его шею руками и жадно поцеловала. Он терял голову, но ему было плевать на это. Все, что сейчас имело смысл — он и Эмилия, которые смогли встретиться спустя долгие годы разлуки.

***

      Когда Артем проснулся, то Эмилии рядом не было. Тело ныло после бурной ночи, полной страсти. Все же им давно не по двадцать и такие марафоны дают о себе знать. С трудом встав с кровати, Стрелецкий осмотрелся. Небольшая спальня с кофейного цвета стенами, большую часть которой занимала кровать. У входа стоял антикварный комод. Над ним висела картина — потрясающий букет тюльпанов насыщенного красного цвета. Эля умело сочетала современную и старую мебель, создавая какой-то невообразимый, но впечатляющий интерьер.       — Доброе утро, — Эмилия, в длинном домашнем халате серебристого цвета, появляется на пороге спальни с двумя кружками. Тонкая шелковая ткань струиться по ее ногам, — кофе, — она протянула Артему кружку.       — Доброе, — растерянно пробормотал мужчина, — я представлял это немного иначе, — отметил он, намекая на то, что обычно приносить кофе в постель свойственно мужчинам.       — Я люблю рано вставать, — отметила Эля, сев на край кровати, — к тому же, мама Матвея попросила приехать в первой половине дня.       — Даже страшно оставлять тебя один на один с этой женщиной, — усмехается Артем, придвинувшись к ней. Мама Матвея казалась Стрелецкому строгой и даже властной женщиной, так что его страхи казались вполне обоснованными.       — Хотите обсудить ваши страхи, Артем Александрович? — наигранно-профессиональным тоном произносит Эля, наклоняется и целует его в губы.       — Боже упаси, — расплывается в улыбке Стрелецкий, когда она отстранилась, — все не настолько плохо. думаю, Думаю, что я достаточно большой мальчик, чтобы справиться самостоятельно.              — Самолечение, — она скривила губы в горькой улыбке, которая не означала ничего хорошего, — в психологии оно не менее фатально, чем в другой области.       Ни один из ее партнеров, которые были у Эли за все эти годы, не был так хорош, как Артем. Она даже была готова поверить в то, что у них есть некая особая совместимость, благодаря которой все получается так хорошо. Только с ним она снова ощутила себя студенткой МГУ, которая стесняется и даже боиться своего первого раза. Все было таким чувственным и затягивающим, что ей не хотелось, чтобы это был один единственный раз, когда у них снова была близость. Хотелось продолжения.       — Не переживайте, я буду соблюдать меры предосторожности, Эмилия Даниловна, — обещает Стрелецкий, допив кофе и встав с кровати, — я приму душ? — интересуется он.       — Конечно, — кивает Эля, — сейчас найду тебе полотенце.       Пока Артем находится в ванной, Эля готовит для них завтрак, после чего отправляет маме Матвея сообщение, чтобы уточнить, все ли в силе. Когда Стрелецкий проходит на кухню с серо-голубым гарнитуром и небольшим квадратным столиком у окна, то Эмилия уже сварила для них овсянку и нарезала фрукты — ее стандартный завтрак. Она не любила покупную колбасу, где был смутный состав или йогурты с усилителями вкуса.       — Ого, я словно попал в детский сад, — усмехается Артем. На шее у него болтается серое полотенце, а из одежды только боксеры и джинсы. За эти годы он возмужал, подкачался и стал еще симпатичней. Хотя и в университете у Артема не было отбоя от девушек.       — Могу пожарить тебе яичницу, — в голосе Паниной звучат нотки обиды.       — Все в порядке, — заверил Артем, коротко поцеловав ее в щеку, — итак, я могу начинать терапию Моти? — уточнил он.       — Да, — соглашается женщина, перемешивая кашу, — и я думаю, что в какой-то момент придется провести сеанс семейной терапии, — сообщает она, серьезно посмотрев на Стрелецкого.       — Без проблем, — он пробует кашу. Эля всегда умела готовить. Когда они были студентами, то она постоянно подкармливала его и приносила всякую выпечку и салаты, — как только они оба будут готовы к этому, — да, им с Паниной придется обсудить регламент этой встречи, учитывая то, насколько отличаются их методы работы, но это не казалось слишком сложным.       Они завтракают и Артем предлагает убрать со стола, пока Эля собирается. Она уходит в спальню и пока ищет подходящую одежду, понимает, что из-за своих страхов и призраков прошлого лишила себя вот такого будущего. Они могли все эти годы провести вместе, могли бы жить вот так, собираясь вместе на работу и обсуждая случаи, которые хотели передать друг другу. Обхватив комод пальцами, она шумно набрала воздух ртом и ощутила, как очередная паника захватывает ее сознание. Этого не случалось уже давно и Эмилия была уверена в том, что научилась с этим справляться. Вероятней всего, появление Артема спровоцировало пусковой механизм и она снова погружалась в то состояние отчаяния, которым закончилась их последняя встреча.       Характерные звуки ее панической атаки — крики, детский плач и треск пламени. Запах огня, тлеющего дерева и раскаленного металла. Эля обхватила голову руками и сама не заметила того, как оказалась на полу, прижавшись спиной к стене. Внутри стучало только одно — спрятаться, укрыться и ждать.       — Эля, Эля, — голос Артема, встревоженный, но строгий, постепенно возвращает ее к реальности. Он сидит перед ней на корточках, как когда-то на третьем курсе во время учебной тревоги и пытается успокоить, — Эля, смотрим на меня. Все в порядке. Ты в безопасности. Сфокусируйся на моем голосе, — он переплетает их пальцы и продолжает смотреть в глаза, не прерывая зрительный контакт, — сделай вдох. Медленно. Вдох и выдох.       Постепенно шум в ушах начал исчезать, а окружающая обстановка приобрела четкость. Эля осознала, что сидит на полу в своей спальне, а Артем сидит перед ней и пытается привести в чувства. Он выглядит встревоженным, но уверенным в себе. На этот раз ему удалось вывести из состояния паники. Небольшая, но победа.       — Все в порядке, — проработала она, когда к ней вернулся дар речи, — со мной все в порядке, — Эля попыталась встать, но ничего не вышло и она снова оказалась на полу. Стрелецкий протянул ей руку и ей пришлось принять помощь.       — У тебя была паническая атака, — сообщает он, — но думаю, что ты итак в курсе.       — Да, в курсе, — нотки раздражения разрезали воздух, разбивали его на мелкие осколки, — все правда в порядке, — она смахнула выступившие слезы, — ладно, мне нужно собираться на встречу.       Она снова уходила от разговора, снова пыталась закрыться от него, словно он представлял для нее угрозу. Артем молча наблюдал за ее метаниями, за попытками скрыться. Эля отошла к двери, которая вела в небольшую гардеробную.       — Просто скажи, что ты увидела, — просит Стрелецкий, осторожно коснувшись ее плеча, — тебе нечего бояться.       — Я знаю, — бормочет Эля. Она уходит в гардеробную, а возвращается с черным платьем прямого кроя и белым пиджаком. Достав из комода комплект черного кружевного белья и капроновые колготки, несет вещи на кровать, — все в порядке. Можешь не париться, — очередная попытка отмахнуться не работает, он продолжает смотреть на нее.       — Эмилия, призрак прошлого есть у всех, — выдыхает Артем, встав к комоду спиной, — но ведь мы учились для того, чтобы помогать другим справляться с этими призраками.       Он хотел помочь. С того самого момента, как впервые увидел ее в таком состоянии. На третьем курсе, когда сработала пожарная сигнализация. Эля не бежала на выход с другими сокурсниками, она забилась в угол, где стояли шкафы с методической литературой. Тогда ее смог успокоить только преподаватель, у Артема просто не хватило опыта и знаний, чтобы сделать это самостоятельно. Он пытался говорить с не об этом после того инцидента, чтобы понять, что именно ее так испугало, но Эля все время отмахивалась.       — Мы можем поговорить об этом потом? — спрашивает она, собирая волосы в прическу, — когда я вернусь от мамы Матвея.       Эля не хотела терять рабочий настрой и думать о своих личных проблемах, в тот момент, когда должна погрузиться в проблему пациента. Она садится на кровать, чтобы натянуть колготки.       — Конечно, — соглашается Артем, — зайдешь в мой офис? — интересуется он, помогая Эмилии застегнуть платье.       — Да, зайду, — обещает она, понимая, что рано или поздно этот разговор должен произойти.       Они покидаю квартиру. Артем идет к такси, Эля к своей машине, оставленной на парковке перед домом. Ей предстояла долгая дорога на другой конец столицы, где Матвей когда-то жил со своей мамой. Она понимала, что разговор будет непростой и всеми силами готовилась к нему. Обычно пациенты записывались к ней, но это был тот редкий случай, когда она сама попросила о встрече. Эля посчитала, что если Анна Ивановна согласилась на встречу, то в самом деле дорожит своими отношениями с сыном и не хочет его потерять.       — Эмилия Даниловна? — уточняет женщина, лет на десять-двенадцать старше самой Паниной. У нее светлые волосы, острый нос и тонкая линия губ. Она чуть ниже психолога и значительно шире в объеме.       — Да, доброе утро, Анна Ивановна, — улыбается Эля и проходит в узкий, длинный коридор, — спасибо, что согласились встретиться со мной.       — Вы вызываете больше доверия, чем ваш хамоватый коллега, — отметила она, пренебрежительно фыркнув.       Анна приводит Элю в просторную столовую, выполненную в белых тонах. По центру стоит стол из темного дерева, почти полностью закрытый скатертью. Вокруг него — четыре стула. Стены украшали небольшие картины с изображениями птиц.       — Хотите чай или кофе? — гостеприимно предлагает Селиванова и Панина считает, что это хороший знак — женщина определенно расположена к ней.       — Чай. Если можно зеленый и без сахара, — мягко улыбнувшись, ответила Эля. Хватит кофе для этого утра.       Хозяйка уходит на кухню, которая отделена от столовой аркой, а Эмилия садится за стол, готовит свой рабочий ежедневник, так как привыкла иметь его под рукой во время работы. Анна приносит поднос с двумя чашками и несколькими вазочками наполненными печеньем и конфетами. Эля благодарно кивает.       — Вы не будете против, если я буду фиксировать некоторые данные во время нашего разговора, — вчера она сразу дала понять, что это психотерапевтический сеанс, который направлен на нормализацию детско-родительских отношений в их семье.       — Хорошо, — соглашается Анна, сев напротив Эмилии, — что я делаю не так? — вдруг выпалила мама Матвея, — я же всегда… всегда старалась дать ему все самое лучше. Компьютер, кружки, вкусная еда, хорошая одежда, — Эля понимала, что у Анны накопилось много невысказанных эмоций, которые начали выплескиваться. Собственно, это и было нужно Эмилии. В отличие от Артема, она никого не провоцировала, а терпеливо ждала нужной реакции.       — Анна Ивановна, — тон у психолога очень ровный и мягкий, а взгляд сострадательный, — к сожалению, родительство — это почти всегда лотерея. Нельзя сказать, какие наши действия или слова могут серьезно повлиять на ребенка. Все дети разные, как и родители. Я уверена в том, что вы старались ради Матвея и его будущего и наша с вами задача — сделать так, чтобы вы смогли наладить с ним отношения и они не разрушали вас.       — Наверное, вы правы, — ответила Анна, торопливо поднеся чашку к губам, — когда ваш коллега сказал мне о том, что Матвей может стать маньяком, я так разозлилась… я злилась когда сын ушел из дома, когда я нашла его в офисе, этого… ммм…       — Артема Александровича, — сообщила Эля и Анна коротко кивнула.       — Да, в его офисе, — согласилась женщина, — потом Матвей дал мне понять, что он отстаивает свои границы и я стала думать о том, все ли сделала правильно. Винила себя, винила его, винила бывшего мужа.       Эля быстро строчила заметки в своем ежедневнике, чтобы понять, в каком направлении лучше проводить терапию. Она была согласна заняться этим случаем бесплатно, так как понимала, что Матвею платить нечем, а его мама — не инициатор.       — Вы можете рассказать мне о своем бывшем муже? — просит Эля, так как разборы подобных вопросов были для нее ближе. Она каждый день занималась проработкой проблем в чужих отношениях, не только сексуальных.       — Я была его студенткой, — сообщает Анна, — училась в аспирантуре на истфаке в РАНХИГС. Он там преподавал. На двадцать лет старше, — Эля видела, что ей тяжело вспоминать об этом, — вскружил голову, старый осел… пользовался тем, что я от него была без ума. Когда забеременела, то это стало не его проблемой. Он вынудил меня уволиться из университета, я тогда уже начала преподавать.       Селиванова резко замолкает и опускает взгляд. С Юрием Аркадьевичем у нее были сложные отношения, которые то начинались, то заканчивались. Долгое время она в самом деле была без ума от профессора, который выглядел значительно моложе своего возраста, но с каждым новым эмоциональным скачком, розовые очки трещали все сильнее.       — Когда Матвей уже родился, то Юра несколько раз приходил, какое-то время мы даже жили вместе, — Анна все же находит в себе силы, чтобы продолжить, — но потом он просто ушел. Матвею было года три, может четыре.       — Матвей похож на отца — внешне? — предполагает Эля и собеседница коротко кивает. Это объясняет многое, — к сожалению, в вашем случае произошло то, что мы психологи называем переносом. Если простым языком, то вы приписывали сыну те качества и особенности, которые хотели адресовать его отцу. Вероятно, есть и более глубинные причины данного явления, в вашем случае, я не могу сказать точно. Это не значит, что вы плохая или плохой ваш сын, просто вы оба стали жертвами тех обстоятельств, в которых оказались.       Анна молча посмотрела перед собой. Да, она видела своего бывшего каждый раз, когда ругала сына, каждый раз, когда ее что-то не устраивало в Матвее. Потом она себя ненавидела и проклинала, так как понимала, что наносит сыну вред своими действиями, но ничего не могла поделать. Идти к психологу было страшно, ведь могли начаться проблемы с органами опеки и ПДН, поэтому приходилось пытаться сдерживать себя, что практически не получалось.       — А если… если я соглашусь на еще один сеанс? — интересуется Селиванова. Эля в самом деле вызывала у нее больше симпатии, чем Артем, которого Анна посчитала чокнутым социопатом. Ей хотелось пообщаться с Паниной, ведь это был один из немногих вариантов, чтобы наладить отношения с сыном.       — Конечно, — кивает Эля, достает из сумочки визитку, — наберите моей помощнице и она вас запишет на прием.       Эля прощается с Анной и покидает квартиру. Да, их разговор сложно назвать информативным или продуктивным, но начало было положено и была необходимая для дальнейшей работы почва. Теперь ей предстояло встретиться с Артемом и поговорить с ним о том, что произошло утром, а это было куда сложнее, чем проведение терапии Матвея и его отношений с мамой.