Волшебники, звери и прочие неприятности

      Гермионе казалось, что она попала в сон. Просто в какой-то момент сама не заметила, как уснула — и теперь видит сказочные, сюрреалистичные грезы. О какой-то полудевушке-полурусалке, которая будто была рождена под водой, и её прекрасном спутнике — таком же получеловеке со светлыми волосами и белым, словно вырезанным из мрамора, телом. Разумеется, это была не она — нет, не она вовсе. Та, что играла в прятки в волшебном лесу из водорослей, та, что плыла наперегонки, та, что позволяла себе беззастенчиво — и так откровенно любоваться тем, кто ни в коем случае не был Малфоем. Да и разве мог это быть он?.. Малфой никогда так не улыбался — ей, не смеялся — с ней, не смотрел вот так — на неё. Здесь, в подводном мире, они были совсем другими людьми — и ничего иного как будто бы никогда и не было.       Здесь она могла делать все, что вздумается. Могла гоняться за ним — и позволять гнаться за собой. Могла позволять ему касаться себя — и пытаться коснуться в ответ. И смотреть — смотреть во все глаза, которые больше не нуждались в моргании, на то, как двигаются мышцы под гладкой алебастровой кожей, на все эти выпуклости, ямочки и впадины, на тонкую дорожку светлых волос над поясом шорт, на то, как красиво и бесстыдно перетягивают темные ремни его тело, расчерчивая его причудливыми линиями, разрезая на куски, словно мозаику, которую хотелось складывать снова и снова…       Она нарочно плыла медленнее, чем могла — чтобы он догнал; а затем, окрыленный победой, проплыл вперед, открывая великолепный обзор на свою греховно красивую спину. И сердце стучало все громче, пульс бился чаще — что, если в следующий раз он не ограничится легким касанием вскользь по плечу; что, если в азарте погони — наконец поймает?.. Одна её часть хотела — нет, страстно желала этого; другая же — та, другая, что должна была остаться на берегу — заходилась в немом крике ужаса. И в тот момент, когда этот крик стало почти невозможно игнорировать, все вдруг закончилось. Он прекратил игру и просто поплыл рядом, с любопытством оглядываясь по сторонам.       Гермиона последовала его примеру — но окружавших их красот поначалу почти не замечала. Однако постепенно дыхание выравнивалось, пульс замедлялся, и на смену лихорадочному, почти болезненному возбуждению приходили легкость и спокойствие. Здесь и в самом деле было хорошо — и очень тихо. Рыбы серебряными стрелами то и дело безмолвно мелькали вокруг, старательно огибая вторгшихся в их мир чужаков, поля и леса из водорослей бесшумно качались под невидимым ветром… Ей вдруг расхотелось куда-то плыть. Что, если опуститься на дно?.. Этот сине-зеленый ковер внизу выглядел таким мягким… Они могли бы лежать там — просто лежать и смотреть на рыб, проплывающих в толще воды высоко над ними…       Вдруг что-то в этом ровном, уже предсказуемом ландшафте привлекло её внимание. Какая-то куча белых камней — но куча, сложенная так причудливо, что получилось похоже на дом. А неподалеку от неё — еще одна. Еще, и еще… Их взглядам открылась долина — по-другому не скажешь, — вся заполненная строениями из белого камня. Русалки?.. Вот где они живут?       Интересно, почему камни белые?..       Она вроде бы только подумала об этом — но, судя по пузырям, вырвавшимся изо рта, все же произнесла вслух.       — Этот залив называется Лох а’Кэен Уан, — таким же роем пузырей ответил Малфой. — В переводе означает «куча белых камней». Вот они где, эти камни.       — Это с какого языка? — заинтересовалась Гермиона.       — Со смеси ирландского с гэльским шотландским, — усмехнулся он. — Ну что, нанесем визит русалкам?       — Вряд ли они будут нам рады, — засомневалась она.       — У меня есть кое-что для них. В знак извинения за гиппокампов.       Она даже не успела спросить, что именно — перехватив её любопытный взгляд, Малфой снова усмехнулся и полез в свою сумку. А она-то все гадала, зачем он взял её с собой!.. Интересно, сумка зачарована — или насквозь промокла, как и все остальное?.. Эта мысль неприятно уколола напоминанием о другой жизни, что ждала их наверху — и Гермиона тотчас прогнала её прочь.       Резная шкатулка — по виду страшно дорогая, вырезанная из какого-то зеленого с темными прожилками камня, но, на её вкус, слишком уж вычурная. Впрочем, и в самом деле неплохой подарок — вряд ли такие камни можно найти на морском дне, и, в отличие от дерева или металла, вода ей нипочем. Но тут Малфой раскрыл её — и Гермиона обомлела. Шкатулка была доверху заполнена крупными, отшлифованными камнями — не драгоценными, но очень красивыми. Она смогла опознать прозрачный горный хрусталь, насыщенно-фиолетовые аметисты, голубые, словно застывшие капли воды, топазы — остальными же просто любовалась.       — Они носят ожерелья из гальки, — пояснил Малфой. — Я подумал, что это красивее гальки.       — Это абсолютно точно красивее гальки, — улыбнулась Гермиона и ободряюще коснулась его руки. — Ну что, поплыли?       Они не успели миновать даже первых домов: путь им преградили несколько русалок и тритонов. Гермиона внутренне содрогнулась: серая кожа, жёлтые глаза, длинные зеленые волосы — эти существа не вызывали симпатии одним своим внешним видом, а уж острые копья в руках, нацеленные прямо на них, и вовсе не обещали ничего хорошего. Рука инстинктивно дернулась к волшебной палочке, но Малфой успел перехватить её запястье.       — Мы пришли с миром! Принесли подарок для королевы!       Гермиона глянула на него с сомнением — с чего он взял, что у русалок есть королева? В книжках об этом не написано, да и Глоссоп ничего такого не говорила… Но, как ни странно, слова Малфоя подействовали: копья чуть опустились, русалки начали переглядываться и оживленно обмениваться репликами на языке, которого они не понимали. Все-таки нужен был переводчик…       Наконец они пришли к какому-то решению: одна из русалок, с самым злобным, как показалось Гермионе, выражением лица, указала острием копья вперед и с явным трудом проговорила:       — Туда. За мной.       В дальнейший путь они отправились под конвоем — и этот факт в значительной степени мешал наслаждаться русалочьей архитектурой и внешними проявлениями их образа жизни. Гермиона в душе кляла себя за неумеренное любопытство, за то, что вообще согласилась на эту затею — все было так хорошо, зачем их вообще понесло на территорию русалок?! И какой же она была дурой, когда затеяла всю эту идиотскую историю с извинениями!.. Но жалеть о сделанном было уже поздно, тем более, что Малфой никаких признаков беспокойства не проявлял. Может, он уже был здесь, когда они с Ноттом «одалживали» гиппокампов? Но это ведь еще хуже — если русалки до сих пор рассержены, и опознают в нем вора… Впрочем, водный народ не владеет магией, а у них есть волшебные палочки. Вдвоем как-нибудь отобьются. Эта мысль несколько успокоила Гермиону, но все равно она старалась держаться к Малфою поближе. Если их разделят, будет сложнее.       Внезапно путешествие закончилось. Они оказались на площади — во всяком случае, больше всего это место походило именно на площадь. Колонны из белого камня, увитые зелеными водорослями, окружали пустое пространство между домами, образуя правильную окружность, вдоль которой выстроились тритоны с копьями наизготовку, а в центре расположилась группа русалок. Ожерелья троих из них были не галечными, а жемчужными — и тут в голову Гермионы закрались сомнения: а так ли ценен окажется для них малфоевский подарок?.. Она искоса взглянула на него, но тот казался спокойным и невозмутимым, как будто все шло так, как надо. Да неужели?!       Все взгляды сосредоточились на них. Пристальные, хищные и совсем не дружелюбные. Без палочки в руке Гермиона чувствовала себя абсолютно голой и беззащитной. Просто взять её в руки, почувствовать теплое, надежное древко… но Малфой прав — это может быть расценено как акт агрессии, и тогда все точно покатится к черту. С русалками нужно общаться, как с кентаврами — они точно так же не любили волшебников и не доверяли им, но, если проявить уважение, то и они не станут нападать. Вот только как его проявить? Сделать книксен? Поклониться?.. Краем глаза Гермиона продолжала следить за Малфоем в глупой и безосновательной надежде, что, возможно, ему придет в голову какая-то дельная мысль.       Русалки между тем склонились друг к другу и, видимо, о чем-то переговаривались — но нельзя было разобрать ни слова. Наконец совещание закончилось, трое в жемчугах гордо выпрямились, а к ним направилась одна из русалок, очевидно, более низкого статуса.       — Зачем пришли? — злобно выкрикнула она. — Наша земля! Волшебники не ходить!       — Мы путники. Плыли рядом. Принесли подарок в знак уважения, — Малфой говорил медленно и четко — видимо, тоже был совсем не уверен в том, что его понимают. — Можно?       Он жестом указал на сумку. Русалка покосилась на его волшебную палочку на бедре, потом на сумку — и кивнула. При виде шкатулки её глаза блеснули, по толпе прошел тихий ропот — если Гермиона не ошиблась, скорее восхищенный, нежели оскорбленный. Русалка протянула руку, но Малфой качнул головой.       — Не тебе. Им, — он кивком головы указал на русалок в жемчужных ожерельях.       Та разъяренно зашипела — и Гермиона напряглась всем телом, готовясь в любую секунду выхватить палочку и отразить удар. Но тут раздался резкий скрипящий звук, и одна из главных русалок махнула рукой.       — Иди, — выплюнула разозленная русалка. Малфой поплыл вперед, но, когда Гермиона попыталась последовать за ним, ей в грудь уперлось острие копья. — Не ты. Ты ждать здесь.       Вообще-то она была главой отдела Министерства магии!.. И тоже хотела представиться русалочьим королевам — или кем там они были! Но здравый смысл подсказывал, что едва ли здесь с большим уважением относятся к Министерству, так что она отступила и промолчала. Что же будет с Малфоем?.. Кажется, они разговаривают, судя по пузырям, что выходят у него изо рта. Но о чем?.. Вот бы услышать!..

***

      Его сердце билось, точно огромный барабан. Драко казалось, что он ступает по тонкой проволоке, натянутой над пропастью — один неверный шаг, и конец. О чем он думал, когда предложил нанести визит русалкам?! О чем думала Грейнджер, когда потребовала от него принести им извинения?! Мерлин, лишь бы ей хватило ума промолчать сейчас — русалки и без того не в восторге от их вторжения, а если узнают, что они увели у них гиппокампов, всем этим копьям немедленно найдется применение. Но Грейнджер молчала — и одного взгляда хватило, чтобы понять, что она напряжена, как струна, и готова выхватить палочку в любой момент. От этой мысли на душе стало спокойнее, тревога улеглась. Главное — не напортачить, как тогда с гиппогрифом. И все будет в порядке. Жаль только, что, в отличие от урока с гиппогрифами, здесь не было кого-то вроде Хагрида, кто мог бы сказать, что именно надо делать.       Пока они, по-видимому, вели себя верно — раз уж до сих пор ни одно копье не было пущено в дело. Но это было и нетрудно. Принять заносчивый вид, требовать встречи с тем, кто здесь главный — эту нехитрую науку он прекрасно усвоил с детства. А вот дальше было сложнее — попробуй-ка демонстрировать уважение, когда видишь перед собой отвратительные желтоглазые морды с кривыми зубами!.. Самыми естественными реакциями на них были брезгливость и отвращение, но даже ему хватило ума понять, что свою брезгливость сейчас надо засунуть поглубже. Только как?.. На мгновение закрыв глаза, Драко попытался представить на их месте кого-то не менее несимпатичного, но при этом того, кому ему бы и в голову не пришло нахамить. Мамаша Булстроуд! Отлично, то, что надо. Или Гринграссиха — тоже ничего.       К русалочьим королевам он подплывал уже со скромной и в меру очаровательной улыбкой на лице. Остановился на почтительном расстоянии, слегка поклонился — ровно настолько, чтобы не уронить собственного достоинства. И с должным почтением вложил шкатулку в протянутую серую, когтистую, уродливую руку.       Вещица, как он и ожидал, вызвала горячее восхищение. Русалки цокали, прищелкивали и свистели, передавая её друг другу и указывая на искусно вырезанный орнамент. Но это восхищение не шло ни в какое сравнение с тем восторгом, что охватил их, когда они наконец догадались шкатулку открыть. Количество издаваемых русалками звуков увеличилось в разы, и не надо было знать их язык, чтобы понимать — звуки эти были весьма одобрительными.       — Достойный дар, — наконец изрекла одна из русалок, на взгляд Драко — самая страшная. — Мы его принимаем.       Черт его знает, что надо отвечать на такое, так что Драко на всякий случай вновь поклонился.       — Что привело вас сюда?       Можно было бы, конечно, и дальше придерживаться первоначальной версии — дескать, они просто плыли мимо, но тут Драко сообразил, что заранее подготовленный подарок в неё не очень-то укладывается.       — Любопытство, — решил он рискнуть и сказать правду. — Мы наслышаны о водном народе, и хотели взглянуть своими глазами на ваш красивый город. Прошу простить, если причинили вам беспокойство.       — Ты красивый юноша, — вдруг заявила русалка, глядя своими желтыми глазищами на него в упор. — У тебя белые волосы и сильное тело. Волшебники слабы, они полагаются на магию, а не на свои тела, но ты другой. Это твоя женщина?       Вот так вопрос! Самый естественный ответ на него — «не ваше дело», но мамаше Гринграсс он бы так не сказал. С какой целью она спрашивает? И какой ответ будет для них выгоднее?       — Да. Моя, — наконец ответил он, и по телу почему-то пробежала волна мурашек.       — Тогда держи крепче, — оскалилась русалка. По всей видимости, это была усмешка — вот только что она имела в виду?.. — Нас не касается, но ты принес хороший подарок. Мы будем добры. Бери свою женщину и убирайтесь отсюда сейчас же. На сушу! Прочь! Магия не поможет! Только там ваше спасение.