Inseparable

Тринадцать дней спустя Кое приходит на свой первый прием у клинического психолога доктора Цудзимуры Мизуки.   Это медленный, изнурительный процесс для всех вовлеченных сторон. Чуя сидит на скамейке снаружи здания, скрестив под собой ноги, и переписывается в групповом чате, в котором участвуют все его друзья. По крайней мере, это хоть как-то отвлекает. Кое велела ему оставаться дома; он настоял на этом. Он останется в следующий раз, если все пройдет хорошо, но сейчас — на первую встречу — он хочет быть там, где она сможет связаться с ним, если он ей понадобится.   Часть Чуи хочет, чтобы Кансуке тоже получил консультацию. Вероятно, ему это нужно, хотя и не так сильно, как Кое. Но он ленивый человек, и если некоторые части Кое можно исправить с помощью этого, то... надеюсь, некоторые части его отца тоже смогут изменить.   Это принятие желаемого за действительное до болезненной степени. Но Чуя не против иногда надеяться.    Прием занимает один час и сорок пять минут. Кое выходит из здания, помахав доброй секретарше, переступает порог, глаза сразу же сканируют посыпанный гравием тротуар, чтобы зацепиться за ее пасынка, который сидит в своем телефоне. Скука просачивается из него волнами, когда он опирается щекой на ладонь. Она слегка улыбается про себя, когда подходит. Каблуки немного утопают в камнях под ее ногами, настолько, что ей приходится идти медленными шагами, чтобы не споткнуться, хотя ее равновесие потрясающее.   Чуя был счастлив сегодня днем, заметив, что женщина не была такой неопрятной и растрепанной, какой она была в течение последнего месяца или около того. Она приняла душ, аккуратно подстригла челку и надела свои любимые узкие джинсы и бежевый шерстяной свитер большого размера. Очень целеустремленный материнский взгляд.   — Привет, Чуя, — приветствует она, слегка улыбаясь парню, когда его взгляд останавливается на ней. Он вздыхает, явно довольный тем, что ожидание закончилось. — Ты должен был, по крайней мере, подождать внутри. Ты простудишься.   — Все в порядке. Сегодня не так уж холодно.   Через мгновение Чуя собирает свои вещи и встает.   Они вдвоем идут по тротуару к машине Кое.   — Ну, как все прошло? — спрашивает рыжеволосый, с любопытством вглядываясь в лицо женщины. Оно не сильно отличается от того, каким было, когда она впервые вошла в приемную.   — Все прошло нормально. Не особо хорошо или плохо. — В любом случае, Кое улыбается парню, возвышаясь рядом с ним. — Мы немного поговорили о моем сегодняшнем дне. Что я делала, что я чувствую. О, мы даже говорили о тебе. И... немного о Кеке.   Чуя понимающе кивает, засунув руки в карманы своей куртки-бомбера в цветную клетку.  — Это имеет смысл. Она делала заметки и все такое?   — О, куча. Я могла сказать самую простую вещь о своем завтраке, и она записывала это. Не понимаю, почему эта информация так полезна для моего "лечения". — Кое поднимает руку, смотрит на часы на запястье и испускает легкий вздох. Рука снова опускается. — Что бы ты хотел на ужин? Я сделаю заказ.   — Разве папа не готовит?   — А он когда-нибудь готовил?   Короткое, резкое заявление.   Хотя это и близко не было ложью.   — ...Я вроде как хочу суши, — бормочет Чуя, размышляя над этим. — О, мы можем приготовить сашими для папы. Разве в городе нет такого магазина рядом с большим гинкго?   Кое издает смешок.  — Ты знаешь, как мало это сужает круг подозреваемых? — шутит она, вытаскивая телефон из кармана. — Но я понимаю, о каком из них ты говоришь. Я позвоню им.   К тому времени, как они добираются до машины, женщина уже сделала свой заказ, и Чуя проскальзывает на пассажирское сиденье.   — Мы отправимся домой после того, как заберем наш заказ, — заявляет Кое. Чуя просто кивает в знак согласия, прислоняясь к окну.   Примерно на полпути их путешествия розововолосая женщина поворачивается к рыжеволосому и с улыбкой говорит:  — Я люблю тебя, Чуя.   В последнее время она говорит это гораздо чаще, просто чтобы вызвать такую же реакцию у парня рядом с ней.   Чуя усмехается и закатывает глаза, хотя его губы растянуты в улыбке.  — Я тоже тебя люблю, — бормочет он в ответ.   Кое сияет от этого, как и в любой другой раз.   Чуя в тот момент не понимает, что то, что он сказал ей эти три слова, дает больше терапии, чем может дать любой двухчасовой прием.

***

Несколько дней спустя, во время обеда, Чуя получает сообщение от единственного парня, которого он ненавидит всем своим существом.   Он окружен своими друзьями, как всегда, собравшимися под дубом, к которому прислонился Куникида, потому что хотел поспать (не то, чтобы он мог много спать из-за всего этого шума вокруг него, но притворяться спящим придется). Рампо тоже вернулся, отстранение закончилось, и его голова лежит на коленях Йосано, пока он жует шоколадку, слегка покачивая ногами с того места, где Ацуши согласился стать его скамеечкой для ног. Акутагава явно озлоблен и невозмутим, он опирается на свои ладони с кислым выражением лица.   У Чуи в кармане звонит телефон. Сначала он игнорирует его, так как разговаривает с Рампо, и это грубо, но как только парень обращает свое внимание на Йосано, рыжеволосый достает телефон.   Признает ли он, что ему приходится подавлять то, как его губы умоляют изогнуться в улыбке?   ...не для тех, кто не является самим собой.   Дазай: Чууууяяяяяяя   Чуя: 😐   Дазай: О, привет Дазай: Встреть меня   Чуя: Прямо сейчас?   Дазай: Вот дерьмо   Чуя: У меня занятия через тридцать минут Чуя: Где ты?   Дазай: Я рядом с тем забором сбоку. Дазай: Ты знаешь, где находятся деревья?   Чуя: Место, откуда мы обычно убегали??   Дазай: Ммм   Чуя: Почему ты здесь Чуя: Ты проделал весь путь сюда пешком из своей школы?   Дазай: Да Дазай: Я хочу увидеть тебяяяя   Чуя слегка сжимает челюсть, надеясь про себя, что никто не заметит его румяные щеки или то, как он слегка прикусил нижнюю губу. Он смотрит на своих друзей. Они поглощены своими разговорами, и рыжеволосый слегка вздыхает, убирая телефон обратно в карман и поднимаясь на ноги.   — Я ухожу, — объявляет он, поднимая свою сумку с земли, в то время как его друзья бросают на него любопытные взгляды.   — Куда? — спрашивает Рампо, слегка наклоняя голову.   — Чтобы увидеть Дазая, — отвечает Чуя, уже поднимаясь на ноги. — Увидимся позже, ребята.   После этого никто ничего ему не говорит, хотя Рампо и Йосано обмениваются взглядами, а губы кривятся в ухмылке.   У забора, по другую сторону от него драматично расположился Дазай. Голова слегка откинута назад, глаза закрыты. Он одет в эту уродливую зеленую униформу, черная сумка перекинута через плечо. Его грудь поднимается и опускается в устойчивом ритме.   — Скумбрия, — рявкает Чуя, как только он оказывается достаточно близко. Глаза Дазая распахиваются. — Что ты делаешь?   Губы брюнета автоматически растягиваются в усмешке, когда он поворачивается лицом к своему маленькому рыжему.  — Ах, Чиби! — Не проходит и мгновения, как мудак перебрасывает свою сумку через забор, а затем наклоняется к нему, начиная перекидывать ноги. Очевидно, что Дазай — самый неэлегантный человек, которого Чуя когда-либо встречал, поэтому он падает на задницу с особенно резким стуком. — Ай, ай, ай! Больно!   Чуя замолкает, присаживаясь на корточки.  — Кто, черт возьми, так перелезает через забор? Черт возьми, придурок, почему ты вообще здесь?   — Чтобы увидеть тебя, — стонет Дазай, надув губы, встречаясь с рыжеволосым взглядом. — А также прокрасться внутрь, потому что тот учитель у ворот — придурок и не пускает меня в школу! Кто так делает?   — Люди, которые думают, что ты пытался убить меня.   Брюнет сердито смотрит на это, бросая взгляд на Чую, который только нахально ухмыляется в ответ.  — Я отомщу тебе за распространение этого слуха, — злобно огрызается он.   — Угу, — отвечает Чуя, закатывая глаза и выпрямляясь. — А теперь поднимай свою задницу, говнюк. Разве ты не хочешь увидеть Ацуши и остальных? Дазай усмехается, неуклюже спотыкаясь на ногах, потирая больную задницу, в то время как другой рукой он снова перекидывает сумку через плечо.  — Конечно, хочу! — восклицает он. Как только Чуя встает на ноги и начинает идти, брюнет следует за ним, как щенок. — Чиби~, мы можем встретиться в гараже завтра после школы?   Рыжеволосый кивает.  — Но я собираюсь учиться.   Глаза Дазая расширяются от удивления при этих словах.  — Для..? - спрашивает он.   — Промежуточные экзамены.   — Ты имеешь в виду промежуточные экзамены, до которых еще месяц?   — Не у всех такие фотографические мозги, как у тебя, говнюк! Я всегда оставляю доработку на неделю вперед, и мне никогда не удается закончить. Так что я собираюсь убедиться, что на этот раз я закончу.   — Вау~, Чиби такой амбициозный! — Дазай сияет, его глаза блестят под солнечным светом. — Хорошо, ты можешь учиться, а я тебе помогу.   Чуя усмехается.  — Всякий раз, когда ты пытался помочь мне раньше, ты был дерьмовым учителем.   — Только потому, что это так забавно — раздражать тебя!   — Ты имеешь в виду "раздражать", когда говоришь мне неправильные формулы для неправильных вопросов только для того, чтобы посмотреть, как я битый час борюсь за гребаные три балла? — огрызается Чуя.   Чуя так долго думал над вопросом, который стоил всего три балла, используя формулу и способ Дазая, и когда это стало слишком раздражительным, он поискал ответ. Только для того, чтобы узнать, что он все это время использовал неправильную формулу.   — Прошу прощения, — говорит Дазай, хотя он, конечно, совсем не это имеет в виду. — Но тебя так легко вывести из себя!   Чуя проклинает его вполголоса.   Как только они выходят на поле, приближаясь к толпам людей, головы сразу же начинают поворачиваться. Любопытные глаза цепляются за шатена, опускаясь ниже, чтобы заметить его зеленую униформу, которую он тянет по глупости идеально. Но Чуя все еще ненавидит униформу со жгучей страстью.   Как только люди замечают Дазая, их глаза расширяются. Это оживленное зрелище. Они поворачивают головы, что-то бормочут себе под нос, наблюдая, как Дазай и Чуя идут бок о бок. Брюнет сопровождает его озорной улыбкой, а рыжий поддерживает свою обычную хмурость.   — Вау, — заявляет Дазай, когда они проходят мимо девушки, которая сразу же отшатывается от него. — Слух действительно возымел действие, да?   — Конечно. В конце концов, я это сделал.   — Хм... — мальчишеская ухмылка Дазая превращается в такую, которая была бы знакома только дьяволу. — ...Полагаю, теперь моя очередь, да?   — Твоя очередь?   Внезапно Дазай широко открывает рот и кричит:  — Слушайте все!   Казалось бы, все головы оборачиваются на звук громкого, неистового голоса Дазая, который эхом разносится по полю, даже умудряясь достучаться до их друзей.   — У меня есть очень интересная новость, — начинает Дазай, стараясь, чтобы его голос звучал громко, но ровно. — В которой маленький Чуя признается, что ему нравится засовывать фольгу себе прямо в задницу! У меня даже есть видео!   Конечно, такой новости или видео нет.   Но из-за того факта, что он упомянул о возможности двух таких пунктов, люди, похоже, купились на его нелепую ложь почти сразу.   Следующее, что осознает Дазай, — это внезапная тяжесть на спине.   Что-то с силой прижимает его к земле, подобно тому, как его уложили на землю на пляже, но тогда у него был песок, чтобы хоть немного смягчить падение.   Но на этот раз он больно приземляется на траву внизу.   — Это действительно лучшее, что ты можешь сделать? — Чуя рычит, когда Дазай издает стон и переворачивается на спину, глядя на рыжего снизу вверх.   Мудак просто ухмыляется в ответ.  — Ну, я имею в виду, это заставило тебя взволноваться, так что я думаю, что я сделал довольно.   — Фольга в моей заднице? — Чуя визжит, ударяя ладонью по груди брюнета. — Почему?   Дазай пожимает плечами.  — Честно говоря, это просто первое, что пришло в голову. — Он громко смеется, глядя на расстроенное лицо рыжего. — Давай, Чуя! В любом случае в это трудно поверить. Однако то, что ты сказал, — это вполне правдоподобно.   Чуя издевается над человеком под ним, а затем встает на ноги.   Тот, кто хотя бы попытается взглянуть на рыжего, будет встречен таким суровым взглядом, что невольно поежится в своих маленьких осенних сапожках.   И Чуя заканчивает тем, что фактически отпускает Дазая из-за этого, потому что это действительно неправдоподобно. Тот, кто искренне цепляется за слова брюнета, в любом случае обречен быть нелепым и тупоголовым.   И на один обеденный перерыв все действительно кажется таким же, как раньше.   Чуя и Дазай проводят большую часть времени, вцепившись друг другу в глотки. Материнская улыбка Йосано витает над их перепалкой, ее рука запуталась в волосах лучшего друга, который ведет беседу с Акутагавой.   Несколько учителей определенно заметили Дазая.   Одна из них — мисс Кобаяши.   Но никто из них не делает ему выговор. Никто из них не выгоняет его, не идет рассказывать кому-то другому и не ругает его.   И поэтому все кажется таким же, как и раньше.

***

В тот вечер Кое готовит сукияки для всех трех членов дома.   Это единственный рецепт, который она помнит, но это только начало. Она преподносит его Кансуке и Чуе, которые оба сияют от восторга, глаза загораются при виде фирменного блюда, животы на грани урчания.   Кое также ерошит им волосы, проходя мимо. Это очень скромный жест. Но тот, который остается на скальпах обоих мужчин, пылая любовью.   — Садись, — приказывает она, устраиваясь на своем месте.   И Чуя садится.   Кое с улыбкой наблюдает, как они едят.   Чуя надеялся на сцену, подобную этой, по крайней мере, уже год. Той, где Кое поддерживает теплую улыбку. Той, в которой у Кансуке есть немного энергии. Той, где Чуя чувствует себя... комфортно.   В конце концов, он перестал на это надеяться.   Но это нормально — надеяться на то, что кажется недосягаемым. Очень вероятно, что это в конечном итоге дойдет до вас, но даже если этого не произойдет, ничего страшного. Вероятно, этому никогда не суждено было случиться.

***

Чуя сидит, скрестив ноги, на ковре, его учебник лежит под углом, тетрадь прямо перед ним. Пенал лежит открытым рядом с бедром слева, а бутылка с водой и калькулятор — справа.   В принципе, он готов изучать еба...   — Чиби~, — лениво протягивает Дазай, катаясь по полу, как котенок, которого нужно ласково погладить по животу. — Как долго ты собираешься заниматься~?   Чуя хмурится. Откидываясь назад, он хватает одну подушек из кучи, а затем швыряет ее в Дазая, который хихикает от соприкосновения и хватает вещь, прижимая к себе.  — Я еще даже ни слова не записал, — ядовито огрызается рыжеволосый. — Просто заткнись на секунду.   — Но мне скучно!   — Тогда проваливай.   Дазай хмурится.  — Ты злой.   Чуя закатывает глаза. В конечном счете, он игнорирует его, а затем записывает первый пример вопроса. Они наиболее полезны, когда речь заходит о каком-либо предмете. Просто изучите пример вопроса, пройдитесь по шагам, пока не поймете, как был получен ответ, и добавьте его в ответ на другой вопрос. Повторяйте процесс до тех пор, пока он не закрепиться. И Чуя заставит его закрепиться.   Дазай продолжает кататься по полу и что-то протяжно бормотать себе под нос в течение следующего получаса. Он даже задремывает на пять минут, но быстро просыпается, а затем возвращается к стонам, причитаниям и жалобам. Чуя игнорирует все его протесты.   И он хорошо умеет их игнорировать. Просто заглушить его как фоновый шум, потому что это определенно не в первый раз.   Однако где-то через сорок пять минут его учебного занятия рядом с ухом Чуи внезапно раздается теплое дыхание, и он вздрагивает, прежде чем застыть на месте.   — Что ты вообще делаешь..? — бормочет Дазай, заглядывая через плечо рыжего, чтобы посмотреть на его работу. — О, это на самом деле довольно сложно. У тебя все хорошо?   Это заставляет глаза Чуи слегка расшириться, на лице появляется надежда. Он вытягивает шею, чтобы посмотреть на Дазая, но между их лицами почти нет пространства, поэтому рыжеволосый быстро отворачивается, сердце учащенно бьется.  — Д-да, на самом деле все... отлично. Я думаю, что получил правильный ответ для части B.   Дазай издает тихий звук подтверждения, снова оглядываясь через плечо. Его глаза сканируют вопрос.  — Ну, лично я не вижу ничего неверного в том, что ты сделал, — предлагает он.   Эти слова заставляют сердце Чуи заискриться. Он слегка наклоняет голову, покусывая нижнюю губу, сердце сжимается от едва уловимой гордости. — ...Спасибо, — бормочет он. И затем, поскольку его нежная благодарность должна быть уравновешена, по крайней мере, небольшим комментарием. — Я думал, ты должен был учить меня, скумбрия.   — Хм... — напевает Дазай, его дыхание все еще теплое на плече Чуи. — Хотя, не похоже, что тебе нужна моя помощь. Не так ли?   Чуя пожимает одним плечом.  — Не прямо сейчас, я думаю.   — Хорошо. — Но Дазай не дает никаких намеков на то, что он собирается отодвинуться. Вместо этого он устраивается поудобнее рядом с рыжеволосым, позволяя своему подбородку упасть на плечо парня поменьше.   — ...Что ты делаешь? — спрашивает Чуя, почти не в силах пошевелиться.   — Мне скучно~, — бормочет Дазай, слегка нахмурившись. — С таким же успехом я мог бы просто наблюдать и помогать.   Чуя вздыхает. Он пытается вернуться к своей работе. Он как раз занимался вопросом, когда Дазай прервал его, так что теперь ему нужно перечитать то, что делал, чтобы вспомнить ход своих мыслей. Но теплое дыхание на его ухе действует как кнопка перезагрузки. Каждый раз, когда оно доходит до него, Чуя внезапно теряет место, где он был — снова — и должен начинать читать вопрос заново.   Проще говоря, это бесполезно.   — Знаешь, я не могу сконцентрироваться, — огрызается Чуя минуту спустя, не смея снова взглянуть на Дазая, так как на этот раз их лица были бы еще ближе.   Брюнет одобрительно кивает.  — Тогда не надо! Обрати на меня внимание.   К его большому удивлению — но и абсолютному восторгу — Чуя, кажется, действительно слушает, откладывает блокнот, а затем убирает лицо Дазая со своего плеча, чтобы он мог повернуться к нему.  — Если я немного обращу на тебя внимание, — расчетливо начинает рыжий, — То ты перестанешь быть задницей и оставишь меня в покое?   Дазай на мгновение задумывается над этим.  — Нет! — взволнованно восклицает он.   — Тогда пошел ты. — Чуя с хмурым видом пытается вернуться к своей работе, когда внезапно чья-то рука обхватывает его за локоть, заставляя отступить.   — Хорошо, хорошо, хорошо! — пораженно огрызается брюнет, сильно хмурясь. — Будь по-твоему. Я остановлюсь, если ты уделишь мне немного своего времени.    Рыжеволосый пристально смотрит на него. Когда Дазай не двигается, Чуя вздыхает, закатывая глаза, прежде чем снова повернуться к нему всем телом.   Несколько секунд они смотрят друг на друга в полной тишине.   Дазай мог бы делать это вечно. Чуя, однако, далеко не так терпелив.   — Чего ты вообще хочешь? — огрызается рыжеволосый.   — Хм... — задумчиво напевает Дазай, постукивая себя по подбородку в оживленном стиле "размышления". — О, мы могли бы сыграть в эту игру с хлопками! Та, где мы поем — считай!   — ...Ты имеешь в виду ту, в которую мы играли, когда нам было шесть? — Чуя невозмутим.   Дазай нетерпеливо кивает. Прежде чем рыжеволосый успевает ответить, он поднимает ладони, направляя их на себя так же, как сдаются врагу. — Давай! — восклицает брюнет, придвигаясь ближе, пока их колени не соприкасаются.   Чуя испускает преувеличенно раздраженный вздох. Он тоже поднимает ладони, выставляя их вперед.  — Продолжай. Ты так и будешь сидеть с поднятыми руками?   Следующая улыбка Дазая ослепительна.  — У Чуи руки чиби, — говорит он, прежде чем хлопнуть себя по рукам, а затем по очереди по рукам Чуи, и начинает напевать знакомую мелодию их придуманной песни. Они создали "игру" всего в шесть лет, так что мелодия ужасна, и даже счет идет неправильно, когда тебе переваливает за четырнадцать. Но это все еще засело у них в головах даже спустя двенадцать лет. Они помнят, как это звучало. Какие цифры в нее входили. Атмосферу, которую они создали. Чуя даже помнит своих учителей начальной школы. Их имена, некоторые аспекты их внешности, нравились ли они ему в детстве.   Прошлая школьная жизнь очень глубоко запечатлелась в его голове. Это то, что делает его таким пугающим и наполняет сердце тревогой, когда он думает о том, что ему придется оставить школу позади.   Нужно двигаться дальше. Становится студентом. На самом деле ему пришлось взять на себя ответственность за свое собственное будущее.   Но он не хочет беспокоиться о таких вещах прямо сейчас. Не здесь, где Дазай улыбается, как в детстве, с розовыми щеками, нежными глазами и растрепанными каштановыми волосами.   Эта сцена, кажется, почти вызывает у Чуи ностальгию. На секунду это ошеломляет, и он пропускает хлопок, что приводит к нарушению ритма песни.   — О, молодец, — саркастически говорит Дазай, закатывая глаза. — Ты только что все испортил. — Через мгновение брюнет замечает, что Чуя просто смотрит на него, и моргает в ответ, с любопытством наклоняя голову. — ...Хочешь что-то сказать, Чиби?   Чуя на секунду прикусывает уголок губы, отводя глаза, чтобы посмотреть на случайную фотографию на стене. Дазай. Два года назад. Это простой снимок, где брюнет прислонился к стене под деревом, слегка откинув голову назад. Чуя вспоминает, что это зрелище вызвало у него улыбку, которую он не смог скрыть. Если один из них уедет учиться в университет, означает ли это, что гараж станет заброшенным? Будут ли эти фотографии пылиться?   — ...В какой университет ты хочешь поступить? — спрашивает Чуя. Он оглядывается на брюнета, который моргает, немного удивленный вопросом.   — Мне все равно, куда я иду, — говорит Дазай, пристально глядя на рыжеволосого перед ним. — А ты?   — Я еще не знаю. Я даже не знаю, кем я хочу быть. Мы настолько глупы для этого. Мы должны разобраться с этим в ближайшее время, ты же знаешь.   — Я знаю.   — Нам придется начать писать наши заявления меньше чем через месяц.   — Я знаю.   — И... мы должны выбрать, будем ли мы уезжать.   На этом Дазай делает паузу. Кажется, он колеблется секунду, но потом внезапно улыбается.  — Мне все равно, — говорит он. — В конце концов, я иду туда же, куда и ты.   Чуя мотает головой со сверхскоростью. Он не может сдержать горькой усмешки, которая слетает с его губ, ярость исчезает с его лица.  — Не говори так, — сердито огрызается он. — Я не позволю тебе следовать за мной, как щенку, и разрушать все твое будущее.   — Это не разрушит мое будущее. — Его голос прост. По сути. Раздражает.   — Ты видел свои оценки? — недоверчиво восклицает рыжеволосый. — Ты мог бы... ты мог бы легко попасть туда, куда захочешь. Лучшее, что я могу выбрать, - это какой-нибудь дешевый вариант за полгорода отсюда! Будь я проклят, если позволю тебе последовать за мной в подобное место.   Дазай качает головой, слегка улыбаясь.  — Разве я похож на человека, который хочет добиться успеха? — спрашивает он.   Убедить Чую вообще не получается. — Мне все равно, хочешь ты быть успешным или нет! — огрызается рыжеволосый. — Я хочу, чтобы ты добился успеха. Т-тебе нужно жить в пентхаусе и-и у тебя должны быть миллиарды на банковском счете, и ты должен быть счастлив. Ты не можешь выбросить все это просто для того, чтобы...   — Ты бы стал жить со мной?   Чуя замирает, часть его гнева уступает место замешательству.  — Хм?   — Если бы у меня был пентхаус, — начинает Дазай, используя парализующий шок рыжеволосого, чтобы взять его за руку, — То ты бы жил со мной?   Глаза Чуи расширяются. Он судорожно сглатывает, мозг работает со скоростью сто миль в час, что далеко не достаточно быстро.  — ...Не глупи, — шепчет рыжий, изо всех сил стараясь не отвлекаться на то, как большой палец проводит по его костяшкам. — Независимо от того, живешь ли ты в пентхаусе или в грязном доме, я бы никогда не стал жить с тобой.   Дазай преувеличенно хмурится.  — Тогда мне плевать на богатства, — кисло бормочет он.   Чуя вздыхает.  — Я действительно тебя терпеть не могу, — бормочет он, отворачивая голову, гнев превращается в едва уловимую печаль. — Когда придет время, я действительно, блять, накричу на тебя. Но прямо сейчас мне нужно поработать.   — Чиби~, - протягивает Дазай, явно не готовый к тому, чтобы его снова игнорировали. Он наклоняет свое лицо ближе к рыжеволосому, глаза немного сверкают, хотя морщинка на его носу кажется почти обеспокоенной. — Почему тебя это так волнует?   Дазай — это много чего.   Глупость не входит в их число.   Чуя знает, что он знает. Дазай должен знать, что он знает, это он знает.   И рыжий мог превратиться в краснолицую, рыдающую кашу, отказывающуюся когда-либо произносить такие бесстыдно вопиющие слова вслух.   Или же он может пойти по очень хитрому пути, но такому, который позволит ему одержать верх.   В конечном счете, Чуя решает выбрать последнее. Это требует от него большого мужества. Достаточно, чтобы он почувствовал, что ему не хватит до конца жизни. Но он не позволяет себе слишком много думать об этом, потому что, если он это сделает, он определенно в конечном итоге откажется от этого. Снова.   Следующие слова, которые произносит Чуя, вероятно, самые нефильтрованные из тех, что он когда-либо произносил.   Настолько искренние, что, кажется, они отражаются в стенах гаража, рассеиваясь в атмосфере настолько сильно, что они будут звучать сквозь четыре стены каждый день, когда они входят в комнату.   — Потому что я люблю тебя, идиот.   К большому разочарованию Чуи, слова действительно выходят невнятными, как будто его тело осознает, насколько потрясающими они являются, прежде, чем это делает его разум.   Но, похоже, это делает свое дело.   Дазай перестает двигаться с того места, где он наклонился во время своей миссии снова превратить рыжего в помидор.  — Чуя... — шепчет он, его глаза немного расширяются. Больше он ничего не говорит. Он просто застывает на месте, удивление заметно в его приоткрытых губах, в его покрасневших щеках, в его пустых глазах.   Чуя не знает, что делать в это время. Он беспомощно мямлит, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь не слишком задумываться о том, стоило ли ему вообще это говорить или нет.  — Мне нужно вернуться к работе, — тихо бормочет он, уши горят красным, глаза не могут встретиться с глазами Дазая. Он не делает никаких шагов, чтобы вернуться к работе.   Дазаю требуется больше полминуты, чтобы пошевелить хоть одним мускулом.   Он делает мощный вдох, сердце колотится в груди, прежде чем он внезапно опускает голову рядом с головой Чуи и начинает покрывать его подбородок короткими, сладкими поцелуями.  — Чуя, Чуя, Чуя, — шепчет он между поцелуями, голос едва слышен, затихший от шока и бреда. Рыжеволосый ахает, едва сдерживаясь, чтобы не отпрянуть в замешательстве. — Ты... что делаешь? — огрызается он, нескромно вздрагивая от прикосновения Дазая.   И Дазай, похоже, не хочет останавливаться. Он даже спускается к шее, целуя все, что видит, окутывая его такой нежностью, что Чуя чувствует, что он вот-вот превратится в жидкость и разольется по полу.  — Ты убиваешь меня, — шепчет брюнет ему в кожу, крепко зажмурив глаза.   Чуя не упускает из виду неестественную хрипотцу в его голосе.   — Дазай, — начинает он, хватая парня за плечи, чтобы оттолкнуть, чтобы увидеть его лицо, глаза все еще плотно закрыты, — Ты плачешь?   Дазай качает головой, но не открывает глаза.  — Ты не представляешь, как долго я ждал, — беспомощно скулит он, слегка шмыгая носом. — Шесть лет могут показаться гребаной жизнью.   Чуя просто смотрит с чистым, неподдельным недоверием.   Он только что заставил Дазая плакать? Признанием?   Брюнет приоткрывает глаза. Они слегка налиты кровью, но, похоже, ему удалось втянуть влагу обратно, чтобы не выставлять себя в неловком свете.   — Ты правда... — Чуя выдыхает, его лицо покрывается пятнами веселья, когда он хватает Дазая за волосы, притягивая его к себе — ...Ты самый идиотский человек, которого я когда-либо встречал.   Он наклоняется вперед, прижимаясь губами к губам Дазая. Брюнет немедленно целует его в ответ, губы мягко соприкасаются, сердца загораются нежностью. Чуя издает удовлетворенный вздох, когда длинные и худые руки обхватывают его за талию, притягивая ближе. Он мягкий и медленный, граничащий с расчетливым, как и все их другие поцелуи, пытающийся понять невысказанные эмоции другого в том, как они дышат, или лижут, или нажимают, или тянут, или кусают.   Каждое прикосновение их губ вызывает искру, настолько сильную, что у обоих парней перехватывает дыхание, они тихо дышат друг другу в рот, но не отрываются полностью, чтобы перевести дух. Они снова прижимаются друг к другу всего через пять секунд, руки Чуи мягко теряются в волосах Дазая, который, в свою очередь, рисует рассеянные очертания на бедрах рыжего, целуя его со всем чувством, на которое способен.   — Я люблю тебя, Чуя, — шепчет Дазай ему в губы, лишь слегка отстраняясь, чтобы поцеловать кончик носа рыжего, а затем его щеку и веки, возвращаясь к губам. — Я так сильно люблю тебя. — И он целует его, снова и снова, пока у Чуи не начинает кружиться голова, и он не может подавить ни один звук, который издает. Его сердце колотится так быстро, что он боится, что оно вырвется из груди в любой момент.   — Не б-будь таким слащавым со мной, — рычит рыжий ему в губы.   — Меня не волнует, что я слащавый, — шепчет Дазай. Его губы мягко улыбаются, такие мягкие, что, наверное, на ощупь напоминают сахарную вату. — Пусть мальчик будет счастлив.   Чуя смеется через нос.  — Идиот.   Дазай ухмыляется, как золотистый ретривер, клюет рыжего в губы, прежде чем разгладить толстовку, которую он носит (очевидно, Дазая), там, где она смялась от хватки брюнета.   — Ты позволишь мне теперь работать? — спрашивает Чуя, соскальзывая с колен Дазая (это было случайностью, как будто рыжий когда-нибудь сознательно заберется на колени мудака).   И, к большому удивлению Чуи, брюнет кивает.   И он возвращается на прежнее место. Берет ручку обратно в руку и поднимает блокнот, снова перечитывая вопрос, который он оставил.   Чуя тратит два с половиной часа на повторение.   Дазай все это время сидит рядом с ним и помогает ему справиться с любой трудностью. И он не жалуется на то, что ему снова скучно.   Ни разу.