Inseparable

Чуя и Дазай не думали о том, как разорвать свои отношения со всеми, кого они знают. (Чуе не нравится называть это отношениями. Он предпочитает мысленно называть это «паразитом».) Таким образом, их паразит непреднамеренно остается скрытым, даже за спинами их самых близких друзей. Они планируют сказать им — конечно, но это не значит, что они напуганы или что-то в этом роде, но… Поправка, они совершенно напуганы. В любом случае, оба парня ожидали, что каминг-аут будет неловким. Непристойная беседа за кофейным столиком. Получение недоуменных взглядов от своих друзей. Может быть, пару «ура». Возможно, Йосано схватит их обоих за щеки и поцелует на фоне своего неконтролируемого возбуждения (хотя она уже знает, но будет взволнована тем, что их друзья об этом узнают). Они ожидали, что их каминг-аут будет контролируемым и добровольным. Но вместо этого Чуя прыгает в объятия Дазая на глазах у всей школы и целует его. Но прежде чем мы перейдем к этому, давайте вернемся к тому, что было за пару часов до этого. — Элис! — Чуя-сан! Блондинка нетерпеливо поднимает ладонь, и Чуя радостно дает девушке пять. Они оба ухмыляются, как полные идиоты. — Я надеюсь, ты не против, что я иду с тобой! — восклицает Элис. Другая ее ладонь сжата в руке Дазая, его большие пальцы почти полностью охватывают ее короткие, худые руки. Брюнет слегка зевает, устало почесывая затылок свободной рукой. Элис все время держала Оду за руку; Дазай никогда не соглашался на это, когда она просила. Это привычка, с которой она выросла. Она переросла это с Мори, но никогда с Одой. После его смерти Дазай позволяет ей держать его за руку. — Конечно, я не против, — говорит Чуя, все еще лучезарно улыбаясь. Он смотрит на Дазая, который без всякой причины показывает ему язык, заставляя рыжего закатить глаза. — Почему ты такой уставший? Не выспался? Брюнет усмехается, увлекая Элис на прогулку. — Нет, просто какой-то рыжий Чиби ходит возле моего дома и орет во все горло. — Что?! — кричит Чуя, отталкивая руку парня. — Будь благодарен! Если бы я тебя не разбудил, мы бы уже опоздали! Дазай свирепо смотрит на него. — Ну и что? Даже если мы пропустим сегодняшний день, они все равно пришлют нам результаты по электронной почте к завтрашнему дню. — Ну, я хочу их сейчас, — огрызается рыжеволосый. — Хорошо, но почему ты должен тащить меня с собой? Взгляд, которым Чуя одаривает парня в ответ, заставляет Дазая вздрогнуть и почти сжаться в комок, отводя глаза. — Извиняюсь — не делай мне больно, не делай мне больно, — быстро шепчет брюнет. Рыжий усмехается и закатывает глаза. — Уходи, если хочешь, — бормочет он. — Я могу пойти с Элис. Можешь идти спать, как ленивое дерьмо. — Но я тоже хочу знать твои результаты! — Решайся, мать твою, скумбрия! — огрызается Чуя. Девочка снизу смеется, прикрывшись вежливой рукой, и они оба игнорируют ее, как и в любой другой раз, когда она смеется либо над нелепостью своего брата, либо над вспыльчивостью Чуи. — Тьфу. Как угодно. Если я услышу от тебя еще одну жалобу, ты вообще не узнаешь о моих результатах. Дазай надувает губы. Чуя показывает ему средний палец. Рыжеволосый обычно не так нетерпелив в ожидании дня результатов, но… На этот раз все по-другому. У него было другое чувство в животе, когда он сел в экзаменационном зале. Это не было ни скручиванием, ни беспокойством, ни чем-то даже близким к трепету, как это обычно бывает. Это больше походило на уверенность. И когда Чуя открыл свои бумаги. В них был смысл. Последние вопросы, как всегда, были немного сложными, и Чуя, вероятно, сделал слишком много помарок, но все равно меньше, чем обычно. Итак, он чувствует себя хорошо. Полный надежды. И если он получит хорошие оценки к концу старшей школы… Тогда он может даже позволить Дазаю следовать за ним, как щенку. Потому что он тоже хочет быть с Дазаем. Их встреча в начальной школе была не более чем совпадением (судьбой?), но среднюю и старшую школу они выбирали специально. Вместе. По очереди убеждали родителей, пока не приходили в школу, которую одобрили оба взрослых. Чуя хочет, чтобы так было и в их университете. Но он не может чувствовать себя комфортно из-за того, что Дазай растрачивает свой потенциал на что-то подобное. Чуя знает, что это несправедливо, и он знает, что это окончательный выбор Дазая, но если рыжеволосый имеет на него какое-то влияние… он воспользуется этим. Его не волнует, означает ли это, что они разойдутся; пока Дазай становится успешным и счастливым, все остальное не имеет значения. Даже собственное счастье Чуи. У школьных ворот стоят несколько учителей, смотрят на детей с планшетами в руках. Ворота распахнуты настежь; ученики разбросаны по территории с бумагами в руках, у одних ухмыляющиеся лица, а другие на грани слез. Это занимает мгновение, но как только Чуя обнаруживает, что мисс Кобаяши стоит рядом с левыми воротами с зеленым блокнотом в руке, он целенаправленно идет к ней. — Доброе утро, Накахара-кун, — приветствует женщина с доброй, профессиональной улыбкой. Ее взгляд скользит к Дазаю; удивленная бровь приподнимается на лбу. — Дазай-кун. Что привело тебя сюда? — Я здесь только ради его результатов, — говорит Дазай, указывая на Чую рукой, которая все еще сжимает руку Элис. Это действие заставляет мисс Кобаяши опустить глаза на улыбающуюся ей девочку. — А кто ты? — протягивает женщина, и на ее лице появляется мягкая улыбка. — Она моя сестра, — отвечает Дазай, с гордостью поглаживая светлые волосы девочки. — Ее зовут Элис. — Приятно познакомиться, Элис-тян, — приветствует мисс Кобаяши. Элиза кивает в знак согласия, слегка кланяясь. — Я тоже рада с вами познакомиться, сенсей. Мисс Кобаяши тоже кланяется, а затем поворачивается к Дазаю, все еще мягко улыбаясь. — Ну, — начинает она, бросив короткий взгляд на свой планшет. — Я сомневаюсь, что тебе и твоей сестре разрешат войти, но если вы сможете сохранить секрет… тогда и я смогу. — Спасибо! — Дазай лучезарно улыбается. — Я ценю это, Кобаяши-сенсей. — О, не беспокойся об этом. Поторопитесь войти. Чуя лучезарно улыбается. Дазай и Элис начинают идти, и рыжеволосый поворачивается к учителю как раз в тот момент, когда он проходит мимо нее. И он говорит ей: — Вы лучшая. Действительно, странно, как самые маленькие и простые слова могут изменить день человека. Год человека. Жизнь человека. Пять минут спустя Дазай, Чуя и Элиза видят остальных своих друзей. — Дазай-сан! — восклицает Ацуши, преувеличенно размахивая рукой. Акутагава стоит рядом с ним с постоянным хмурым видом. — Чуя-сан! Сюда! Все трое подбегают к этой паре. Как только они подходят к ним, Ацуши широко улыбается, сначала Элис, которую он вежливо приветствует, а затем двум своим друзьям. — Как ты справился? — спрашивает Чуя, глядя на сложенную бумагу в руке парня. — О, на самом деле, я очень доволен этим! — восклицает Ацуши, суя бумагу в руки рыжеволосого. — Я много работал ради этого! Чуя моргает и одаривает Ацуши улыбкой. Он открывает бумагу, быстро просматривает проценты, его сердце колотится от гордости за парня — ни один результат не ниже семидесяти пяти. — Это потрясающе, — выдыхает рыжеволосый. Улыбка на его лице искренняя, гордая; она делает день Ацуши счастливым. — Ты отлично справился, маленький тупица. Боже. Акутагава должен угостить тебя сегодня вечером. Темноволосый парень усмехается. — Вряд ли. Он должен быть тем, кто угощает меня. — Это правда! — восклицает Ацуши, прыгая на Акутагаву, обнимая его за шею и притягивая в объятия. — Этот тупица даже не набрал ничего ниже восьмидесяти. А раньше он был глупее меня! Дазай моргает, его глаза слегка расширяются от удивления. — …Молодец, Акутагава, — заявляет он. От этих двух слов хмурое выражение лица темноволосого парня мгновенно исчезает. Он прикусывает нижнюю губу, пытаясь спрятать свои розовые щеки за волосами Ацуши. — Ничего особенного, — бормочет он. — Это точно, — настаивает Ацуши, смеясь над реакцией парня. — Не принижай свои достижения, идиот. — Я не принижаю! — Ребята! — кричит знакомый голос. Когда все пятеро поворачиваются, чтобы посмотреть, Йосано бежит к ним. Ее руки вцепились в запястья Куникиды и Рампо, чтобы тащить их за собой со своей скоростью. — Ребята, ребята, ребята! Привет! — Привет, Йосано-сан! — радостно говорит Элис, и все ее лицо светится. Она очень любит Йосано. Девушка драматически ахает, когда видит Элис. — Элис! Милая, моя дорогая, моя лучшая подруга! Как у тебя дела? — Все хорошо! А у тебя? — Действительно хорошо, — сияет Йосано, явно в приподнятом настроении. — Однако в моих результатах нет ничего особенного. Тьфу, Чуя, в итоге я завалила науку. Чуя усмехается при виде ее надутых губ. — А чего ты ожидала? Ты все время говорила, что собираешься повторить, а потом этого не сделала. — Да, да, это моя вина, неважно, — смеется девушка, закатывая глаза. — Это не имеет значения. Это не значит, что тебе нужна наука, чтобы быть модельером. Но Куникида действительно молодец! Куникида сдвигает очки на переносицу, пытаясь скрыть, как он сияет от комплимента. — В этом нет ничего необычного, — монотонно настаивает он. Но это необычно. Этот идиот даже получил высший балл по математике. (Затем Рампо, который получил высший балл по пяти предметам, но со временем все они стали менее чувствительными к его интеллекту.) — Разве ты не получил свои? — спрашивает Рампо у Чуи, откусывая шоколадку. Рыжеволосый качает головой. — Я собираюсь пойти прямо сейчас. — Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Дазай. — Не-а, — говорит Чуя, просто отмахиваясь от него. — Ты можешь остаться здесь. Я получу их сам. Дазай открывает рот, чтобы спросить его, уверен ли он, но Чуя уже уходит, немного напряженный по краям. Этого достаточно, чтобы рот брюнета снова закрылся. Если Чуя напряжен, то он, вероятно, напуган. Это означает, что, несмотря на то, что он уверен в своих результатах, он также готов к разочарованию, которое обычно испытывает из-за листа бумаги. И он, возможно, не хочет, чтобы кто-то вокруг него был свидетелем, когда это произойдет, поэтому Дазай отворачивается и вступает в разговор с Рампо. Чуя идет в холл. Когда он проходит мимо табла на стене, вокруг него все еще толпится слишком много людей, пытающихся взглянуть на свои результаты. Рыжеволосый закатывает глаза и просто идет к стендам, где их результаты также напечатаны на бумаге. Эти результаты не имеют большого значения. Но они важны для Чуи. Если он хорошо справится… Тогда есть надежда на его общую оценку. И теперь, когда он заставил себя думать о жизни после окончания старшей школы до такой степени, что ему было трудно уснуть ночью… Он просто хочет чего-то, что может успокоить бурю в его животе. У стойки стоит учитель, с которым Чуя никогда не разговаривал, и добродушно улыбается парня сверху вниз. — Доброе утро, — приветствует он. — Фамилия? — Накахара. Учителю требуется немного пошуршать и порыться, чтобы найти бумагу Чуи. Чуя ненавидит, что она не сложена. Он хочет получить то небольшое преимущество подготовки, которое он получает, когда медленно разворачивает бумагу, но… Это должно сработать. Рыжеволосый делает глубокий вдох и хватает бумагу. Он вежливо кивает учителю, а затем уходит, сердце подпрыгивает в его груди. Позволь мне быть с Дазаем. Это единственное, о чем он может думать. Ему должно быть стыдно за это, но сейчас у него недостаточно совести, чтобы стыдиться. С еще одним глубоким вдохом и прерывистым вздохом Чуя поднимает бумагу к своему взору, слегка сглатывая, как только его взгляд падает на нее. И, это… Это поразительно. Чуя никогда раньше не видел столько восемьдесят на своей странице. Он даже не может вспомнить, когда в последний раз получал что-то выше семидесяти. И самый низкий — конечно, по его худшему предмету: обществознанию — шестьдесят восемь. Это хороший момент. Этот момент для Накахары Чуи — очень счастливый момент. В котором его лицо расплывается в ухмылке, сердце в груди колотится, а ноги внезапно начинают двигаться без полной координации, что почти заставляет его споткнуться, прежде чем он восстановит равновесие и… Ну, он, по сути, начинает бежать. И все, о чем он может думать, это; Дазай, Дазай, Дазай. Останься со мной. Мы можем везде побывать вместе. Я сделаю так, чтобы это произошло. Я получу лучшие оценки. Самые лучшие. Чуя до сих пор не знает, кем он хочет быть, когда вырастет. Он не думает, что когда-нибудь поймет это, пока у него действительно не будет работы. В любом случае, он никогда не был планировщиком. Все, что он делал, было воплощено в «плыви по течению». И жизнь всегда умудрялась устраиваться сама по себе, даже когда Чуя совершал глупости. Дазай, Дазай, Дазай. Как ни удивительно, Дазай действительно был… Довольно хорошим учителем. Должно быть, это было после того, как Чуя признался ему. Что-то в сердце Дазая временно оттаяло, и он на некоторое время перестал возиться с Чуей. И каждый раз, когда он приходил в гараж в течение последнего месяца, он на самом деле помогал рыжему, как мог. Однако с тех пор, как они сдали экзамены, он сразу же вернулся к своему обычному раздражительному состоянию. Чуя резко останавливается на пороге зала. Он делает паузу на мгновение, лазурные глаза осматривают площадку, которая все еще усеяна десятками учеников, глазеющих на свои результаты. — Дазай, — выдыхает Чуя, как только замечает брюнета. Он смотрит на секунду, а затем снова пускается в бег, на его лице появляется легкая улыбка. Его друзья все еще толпятся на том же месте, где он их оставил, смеются про себя, разговаривают, болтают и поддразнивают. Его глаза могут видеть только одного человека. — Дазай! Только брюнет слышит его голос издалека. Лицо Дазая вытягивается от удивления при виде быстро приближающего рыжего. Он слегка отступает назад, как будто не знает, должен ли он остаться или убежать от Чуи, который несется прямо к нему. Друзья Чуи тоже замечают его через мгновение. Чуе все равно. Он не может остановиться. — Дазай! — снова кричит он. Дазай застывает на месте, его глаза расширяются. — Чуя? — спрашивает он с легкой паникой. — Почему ты бежишь?! — Дазай! — это единственное, что Чуя может ответить. Как только Чуя оказывается достаточно близко, Элис быстро отпускает руку Дазая, так как она, кажется, читает атмосферу намного быстрее, чем он— И Чуя прыгает, прыгая к брюнету, чьи руки рефлекторно вытягиваются, чтобы поймать парня. — Дазай, — шепчет рыжий, надежно обхватывая ногами талию Дазая, прежде чем схватить лицо брюнета— И, ну… Он целует его прямо в губы. Дазай быстро убеждается, что он действительно в безопасности, держа парня за задницу, прежде чем позволить себе удивиться. И, знаете, сердце Дазая сияет от гордости за то, что его друзья буквально наблюдают, но… Чуя сейчас выглядит немного сумасшедшим, и он мог бы быть не совсем в порядке, если бы был в правильном состоянии духа. Так что брюнет отстраняется всего через две секунды, глаза карие, глубокие и мерцающие. — Чуя, — выдыхает он, пытаясь игнорировать то, как Ацуши, Акутагава и Куникида смотрят на них прямо сейчас, широко открыв рты. — Ты гребаный идиот, в чем дело? Чуя без всякой причины качает головой, тяжело дыша, крепче обнимая Дазая за талию. — Останься, — выдыхает рыжеволосый. — Останься со мной. — Что? Когда я сказал, что ухожу? По той или иной причине Чуя находит растерянный взгляд Дазая в этот момент абсолютно очаровательным, поэтому он снова наклоняется, прижимая их губы друг к другу, а руки зарываются в каштановые волосы. — Навсегда, — шепчет рыжий ему в губы. Дазай никогда этого не забудет. — Чуя, — стонет он, явно немного расстроенный, потому что он хочет, чтобы он тоже поцеловал его в ответ, пока его красные губы не станут искусанными и опухшими, но… — Мы не в гараже. Это, кажется, немного выводит Чую из равновесия. Он застывает в объятиях Дазая, глаза расширяются, его тяжелое дыхание успокаивается, переходя в мягкие, глубокие вдохи. — Дазай… — шепчет он, розовое лицо внезапно становится призрачно-бледным. — …Дазай, все только что… я только что… они видели?.. Дазай слегка сжимает челюсти. Он кивает в ответ медленно, сочувственно и осторожно, но это все равно кивок. Чуя вздрагивает в объятиях брюнета, и он, кажется, получает подсказку, снова ставя парня на ноги. — …Прости, — хнычет рыжий, не оборачиваясь. Дазай качает головой, мягко заправляя рыжие пряди за ухо. — Мне насрать, — бормочет он, хотя так оно и есть (но это приятное насрать— не то, о котором думает Чуя). — Но с тобой все в порядке? Чуя сглатывает. — Нет, — шепчет он. Через секунду рыжеволосый оборачивается. Он заметно съеживается, когда замечает, что все смотрят прямо на него. — Привет… — бормочет он, щеки краснеют, глаза смотрят на траву, а затем на других людей, подальше от своих друзей, но, похоже, другие ученики тоже заметили это. По крайней мере половина людей, которых видит Чуя, встречаются с ним недоуменными глазами. — Это была… случайность, — бормочет рыжеволосый, бессознательно прячась за руку Дазая. — Мне жаль, ребята. Я– не… мы не… Я имею в виду, мы собирались… рассказать, наверное… но… о, черт возьми, это самое худшее. Дазай хихикает в ладонь. Чуя пинает его сзади по колену. На несколько секунд в воздухе вокруг компании повисает тишина. Когда тишина нарушается, это Рампо. Он шумно шуршит пакетом чипсов и вздыхает. — Как раз вовремя, — бормочет он, громко чавкая. — Но, по крайней мере, не оставляй мне таких шрамов на глазах. Я уже достаточно насмотрелся на то, как Акико связывается с каждой ходячей тварью. Это травмирует. — О, заткнись, — отвечает Йосано, но это далекий шепот, как будто ответ — просто подавленный рефлекс. Ее глаза все еще прикованы к рыжему и брюнету, оба из которых немного… покраснели. — Боже, ребята… это было горячо. — Иди ты, — огрызается Чуя. Его щеки теперь пылают, поэтому он отчаянно пытается скрыть их в предплечье Дазая, чтобы спрятаться. Так чертовски неловко. — Я– это– что– что только что… — Ацуши прерывается, как радиоканал, который не может получить стабильную связь. — Акутагава, ты видел– Акутагава, они– о– вау– сделали это– о– — Ну, — начинает Куникида, строго избегая зрительного контакта с Дазаем, который наблюдает за ним с весельем, очевидным в его озорных глазах. — Это было неожиданно. Но очень романтично. Поздравляю. — Назови нас романтичными еще раз, и тебя выпотрошат, — рычит Чуя. Куникида, похоже, не напуган. В конце концов, никто не может воспринимать рыжего всерьез, когда он так сильно краснеет. А еще есть Элис, которая, кажется, не удивлена. Типа… Вообще. — Можем мы что-нибудь съесть после этого? — спрашивает она, когда выжидающие взгляды останавливаются на ней в ожидании ответа. Ее реакция ошеломляет даже Дазая. Рампо смеется над дерзостью девочки и соглашается угостить ее, даже предлагая ей свои драгоценные закуски, которые она с радостью принимает. — Хорошо, — начинает Акутагава, рука Ацуши все еще обвивается вокруг его шеи, на этот раз больше для поддержки, чем в качестве дружеского жеста, — я быстро отбелю глаза, как только вернусь домой. — Но– ты– это– действительно– произошло? — Да, Накаджима. Слезь с меня сейчас же. Но Ацуши по-прежнему цепляется за парня, лицо бледное, глаза широко раскрыты. — …О Боже мой, — шепчет он сам себе через минуту, наконец, позволяя своей руке упасть с плеч Акутагавы, который потирает затылок своей измученной шеи. — …Я что, единственный, кто не предвидел, что это произойдет так скоро? — Да, — подтверждает Йосано. — Господи Иисусе. — однако через мгновение Ацуши делает преувеличенный поклон, его губы растягиваются в улыбке. — Поздравляю вас двоих! На самом деле, мы все вас шипперили! — Фу, не делай это странным! — огрызается Чуя, свирепо глядя на своих друзей. — Мне жаль, Чуя-сан, — извиняется парень, хотя на самом деле он не выглядит сожалеющим, с глазами, которые явно мерцают лукавством. — Вы, ребята, вообще собирались нам рассказать? Рыжеволосый кивает, все еще наполовину прячась за Дазаем. — Мы хотели. Эй! — Чуя легонько толкает Дазая в затылок. — Почему ты ничего не говоришь? Брюнет разражается тихим смехом. — Это слишком смешно! — восклицает он. — Это не смешно, — огрызается Чуя, изо всех сил сопротивляясь легкому изгибу его губ. — Это больно. Куникида вздыхает. Его лицо показывает облегчение, в то время как он щиплет пространство между бровями, слегка улыбаясь. — Как бы я ни ненавидел вас двоих, от которых у меня всегда болит голова, я так благодарен, что вы не оказались одной из тех влюбленных пар, которые бросают друг в друга розы и все такое. — Какого хрена! — удивленно восклицает Чуя. — Как будто я когда-нибудь брошу в кого-нибудь розу. Особенно этому засранцу. — Я не думаю, что когда-нибудь увижу день, когда меня не побьют и не оскорбят, — вздыхает Дазай. Рыжий почти чувствует себя виноватым — если бы он не заметил глупую ухмылку мудака или его глупо озорные глаза. — Тогда изменись, — огрызается Чуя. Дазай отвергает всю эту идею простым покачиванием головы. — Ты бы не хотел меня другим! — восклицает он, и у Чуи даже нет времени отрицать это, потому что брюнет внезапно поворачивается к их друзьям и говорит. — Давайте все пойдем есть! Ты не хочешь, чтобы я был другим? Чуя следует за своими друзьями, слегка нахмурившись. И это правда — он всегда оскорблял Дазая, с тех пор, как он себя помнит, но это… Должно быть, это стало скорее привычкой, чем чем-то искренним. Потому что это правда. Чуя не хотел, чтобы Дазай был другим. Потому что тогда он не был бы Дазаем.

***

— Как у нее дела? Доктор Цудзимура добродушно улыбается, слегка кивая. — Кажется, лекарство действует, — заявляет она. — Хотя твои регулярные визиты, вероятно, являются связующим звеном во всем этом. Все становится хуже, прежде чем станет лучше. Чуя думал, что Кое несколько позитивно отреагирует на психологическую терапию. И она так и сделала, на одну или две встречи, прежде чем воспоминания, самокопание и понимание добрались до нее, и она как бы… начала заново. Дошло до того, что она несколько минут не могла перестать плакать. Тяжело дыша, в панике, не в силах дышать, пока не появился Чуя и не заключил ее в объятия, в которые Кое вцепилась, как будто он был ее плотом среди Тихого океана. И он позволил ей делать то, что она хотела, потому что его сердце болело. И она болела, когда доктор Цудзимура давала ей настоящие лекарства от ее симптомов. И она болела, когда ее поместили в психиатрическое отделение. И это причиняло боль, когда становилось все хуже. Итак, Чуя должен напоминать себе об этом, пока записывает свое имя в книге посетителей; Все становится хуже, прежде чем станет лучше. У него есть надежда. У него всегда будет надежда. — И как долго она пробудет здесь? — спрашивает Чуя, засунув руки в карманы. Доктор Цудзимура, как всегда, идет рядом с ним с нежной, сочувственной улыбкой, одной рукой поддерживая сумочку на плече, а другой раскачиваясь вперед-назад при каждом профессиональном шаге, который она делает. — Учитывая ее состояние, я бы сказала, что где-то от двух недель до месяца, — отвечает женщина. — Если лекарства продолжат действовать, и она будет показывать стабильное улучшение, как сейчас, мы можем отпустить ее через неделю. Я предлагаю тебе продолжать посещать ее, когда сможешь. Похоже, это оказывает на нее положительное влияние. — Я так и сделаю, — вздыхает Чуя. Это истощает и изматывает, но я это сделаю. За дверью Кое доктор Цудзимура на время прощается с Чуей и уходит, направляясь по коридору к своему следующему пациенту, стуча каблуками по мраморному полу. Рыжеволосый поворачивается к двери Кое и толкает ее. Внутри все как всегда: белое. Белое кресло, прижатое к левой стене, белая кровать в правом углу, белое окно напротив белой двери, белая подставка для телевизора в углу напротив кровати, на которой стоит черный телевизор. Пол выложен белой плиткой. Некоторые острые углы были сточены в небольшие изгибы; у Кое есть склонность случайно пораниться среди ее… «кризисов». К счастью, сейчас она, похоже, не находится где-то рядом с ним, потому что сидит в спокойствии, скрестив ноги под собой, с книгой в руках, очки для чтения сдвинуты на переносицу. Синий халат, который она носила с тех пор, как ее положили в палату, свободно свисает с ее тела. Сначала Кое жаловалась на зуд и дискомфорт, но быстро привыкла к этому, когда единственной альтернативой стала неоново-зеленая комбинация рубашки и брюк. — Привет, — приветствует Чуя немного скрипучим голосом, пока он закрывает за собой дверь. Кое поднимает взгляд. Ее губы тут же растягиваются в улыбке, и она оставляет закладку в виде собачьего уха в книге, прежде чем отложить ее в сторону и снять очки. — Добрый день, Чуя, — приветствует она, вставая с кровати. — Как твои результаты? Широкая, зубастая ухмылка Чуи говорит достаточно. — Посмотри сама, — напевает он, с важным видом подходя к женщине и протягивая ей сложенную бумагу. Кое выглядит довольной его реакцией. С улыбающимися губами и крепкими пальцами женщина разворачивает бумагу, слегка прищурившись, прежде чем ее глаза расширяются от недоверия. — Это… — недоверчиво выдыхает она. Должно быть, она не верит своим глазам, потому что наклоняется к кровати и снова берет очки для чтения, надевая их на нос. И все же цифры те же самые. Широкая улыбка расплывается на лице Кое. — О, Чуя… — шепчет она. Через мгновение она делает шаг вперед и заключает рыжеволосого в объятия, который тает в них, неохотно обнимая ее за талию. — О, Чуя, малыш, я так горжусь тобой. Так горжусь. Я действительно чувствую себя матерью прямо сейчас. — Женщина шмыгает носом где-то рядом с ухом Чуи. Каким-то образом ей удается сдержать слезы. Чуя рад, что она удивлена. Что ее реакция искренняя. Что она гордится им. — Спасибо, — шепчет он ей в плечо. Кое качает головой, обнимая парня еще крепче. — Нет, серьезно. Это невероятно. Если ты будешь продолжать в том же духе… ты сделаешь свой первый выбор. Куда ты хочешь пойти, милый? Чуя пожимает плечами. Они отстраняются от объятий, глядя друг на друга. — Я еще не уверен, — говорит он. Когда он поворачивается и направляется к креслу, чтобы сесть, Кое чувствует себя непринужденно, потому что, когда он садится, это означает, что он пробудет здесь некоторое время. — Как ты думаешь, куда мне следует пойти? Кое садится на кровать, закидывает ногу на ногу и одаривает рыжего одной из своих самых добрых улыбок. — Мне все равно, главное, чтобы ты был счастлив, — заявляет она. Чуя смеется через нос. — Никогда не думал, что услышу это от тебя, — шутит он, откидывая голову на подлокотник. — Да, хорошо — я пытаюсь. С этими… материнскими делами. — …Я знаю, это так. Эти четыре слова заставляют Кое сиять. Ее улыбка становится еще более искренней, черты лица расслабляются, глаза сияют в свете светильников на потолке. — Спасибо, Чуя, — говорит она. Она говорит серьезно. — Как поживает Кансуке? Чуя пожимает одним плечом. — Наверное, он впал в спячку в своей комнате или что-то в этом роде, — бормочет он. Кое немного осунулась при этих словах. На ее лице появляется разочарованная гримаса, и она вздыхает, почесывая ногу. — Этот человек не меняется, — с горечью бормочет она. — Мне жаль, что он отказывается заботиться о тебе. Рыжеволосый равнодушно пожимает плечами. — Мне все равно. Он может делать все, что захочет. Не то чтобы он мне был нужен или что-то в этом роде. Женщина вздыхает. Она прислоняется спиной к стене, улыбаясь ему. — Да, ты всегда был независимым… — бормочет она прерывающимся голосом. Через мгновение выражение ее лица становится почти кислым, и поэтому Чуя может догадаться, что она собирается сказать, прежде чем она это говорит. — …А как обстоят дела между тобой и… Чуя встречается с ней глазами. В них есть тихая надежда — он это видит, — что он откроет рот и скажет ей, что все идет не очень хорошо. Что они никогда больше не увидят друг друга. Что он ненавидит Дазая до глубины души и хочет убрать его из своей жизни. Чуя знает, в каждом уголке своего сердца, что никогда не наступит такой день, когда он искренне пожелает чего-то даже похожего на это. — Все хорошо, — просто отвечает он, наблюдая, как она слегка съеживается, а затем медленно выдыхает. — Под «хорошо»… — начинает она, снова морщась от этого, — …что ты имеешь в виду? Ты рассматриваешь это… как настоящие отношения? — Я всегда этого хотел, — уверяет Чуя. Кое, похоже, недовольна. Она отворачивается от парня, слегка сжав челюсти, и смотрит в окно. Кажется, она думает про себя, потому что в конце концов она немного расслабляется, делая несколько синхронных глубоких вдохов, как будто она следует одному из тех методов, успокаивая дыхание, которые, похоже, нравятся психологам. — …Ты планируешь переехать к нему? Чуя разинул рот. — Что? — визжит он. — Не говори глупостей, как будто я когда-нибудь буду жить с этим говнюком! Кое кажется, совсем не верит ему. — Ты планируешь выйти за него? На этот раз Чуя действительно визжит. Его пунцовые щеки, кажется, контрастируют с любой белой поверхностью в комнате, подчеркивая цвет, поэтому он быстро берет подушку, на которой сидел, и поднимает ее, пока она не закрывает его лицо. — Мне… мне всего восемнадцать, — огрызается он. Его сердце кажется нечетким, как будто оно сделано из ваты, и кто-то щекочет по нему и просовывает сквозь него пальцы. — Верно… — начинает Кое, слегка нахмурившись. — …Но это не ответ. Мне было всего пятнадцать, когда я встретила мужчину, за которого, как я знала, хотела выйти замуж. В итоге мы разорвали нашу помолвку в двадцать пять. — Кое наклоняется вперед, взгляд суровый. — Ты планируешь выйти за него? — Н-не говори глупостей, — огрызается Чуя в подушку, его глаза горят. — Брак — это… глупо. — Я согласна. И ты снова не ответил на мой вопрос. — Ладно, прекрасно! Нет. Я бы никогда не вышел за него замуж. — …Это не кажется искренним. — И я бы никогда не женился на ком-то, кто не будет им, — бормочет Чуя, его щеки пылают, когда он крепко сжимает подушку, пытаясь взять под контроль бурю в животе. — Я не могу себе представить… никого, кто делает меня хотя бы наполовину таким счастливым, как он. Я обещаю тебе, он… он подходит мне. Кое моргает. — Время рассудит, — заявляет она голосом, граничащим с кислым рычанием. — Это… это так, — настаивает Чуя, немного убирая подушку из поля зрения. — Прошло двенадцать лет, и он всегда… был рядом. Всегда. — Ну, вы только начинаете решающий момент в своей жизни. — со вздохом Кое встает и подходит к окну. — По-настоящему важно то, что он сделает для тебя после этого. — Мы сделаем все друг для друга, — огрызается Чуя, защищаясь. Женщина делает небольшую паузу. Она бросает взгляд на парня через плечо, лицо серьезное. — …Ты действительно в это веришь? — шепчет она. — Да, — говорит рыжеволосый. — Всегда. Кое моргает. И через несколько секунд она улыбается. Очень тонко. Едва заметно даже на ее губах. Вы бы заметили это, только если бы знали, какими по-настоящему тонкими могут быть ее губы — то, с чем Чуя действительно знаком. — … — Кое снова поворачивается к окну, в глазах меланхолия. — …Это ценные отношения, — тихо шепчет она. Это крайне удручает; как будто признание в этом равносильно тому, чтобы получить удар ножом в сердце. Как будто все, чего она когда-либо хотела, было отнято у нее, и то, что изначально было занято ее внутренностями как ярость, начало формироваться в печаль. — …Я люблю тебя, — бормочет Чуя. Обычно это скрашивало Кое всю неделю; на этот раз это заставляет ее хмуриться сильнее, сердце сжимается в груди. — Но я… Я также его люблю. Сильно. И всегда буду. И я никогда не буду притворяться, что это не так, даже ради тебя. Так что… Боже, я не знаю, наверное, я просто буду продолжать желать, чтобы ты однажды увидела его таким, каким я вижу его. Не совсем таким, каким я, очевидно, потому что это было бы жутко и извращенно, но, типа, да… ты понимаешь, что я имею в виду. Кое действительно понимает, что он имеет в виду. — В любом случае… — со вздохом начинает парень, вскакивая на ноги и подхватывая с собой сумку. — Я навещу тебя завтра. Увидимся позже. Кое не останавливает Чую, пока он уходит. Она ждет щелчка двери. Прежде чем она позволит себе соскользнуть на пол и зарыдать в своих объятиях, свернувшись калачиком на белой плитке. И это больно. Это так больно. Но в конце концов… Она, наверное, заслуживает этого, не так ли? — …Помоги мне спастись, Кека, — хнычет женщина в тишине комнаты. И, как всегда… Ответа нет.

***

— Я думаю, что хочу оставаться поближе к дому. Дазай моргает. Он смотрит на рыжеволосого, а затем кивает в ответ, потому что ему плевать на университеты. Он никогда этого не хотел. — Тогда ближе к дому, — соглашается он, прижимаясь чуть ближе к коленям парня, прежде чем снова повернуться к экрану ноутбука. — Загляни в YNU? По-видимому, он хорош. Чуя испускает тихий вздох. Одна его рука погружена в каштановые волосы Дазая, в то время как другая несколько раз тянется к его шее, чтобы прокрутить ноутбук. — Подумай получше, — просит рыжеволосый, его голос немного отчаянный. — Пожалуйста. Ты мог бы буквально попасть в гребаный Токио или Киото, и все же ты… это так глупо с твоей стороны. Дазай непреклонно качает головой. — Поверь мне, Чиби, даже если бы тебя не существовало, я бы не пошел в те университеты. Я, вероятно, бросил бы учебу после окончания старшей школы. Даже небольшая степень поможет мне выжить. Чуя испускает еще один вздох. Он свирепо смотрит на парня у себя на коленях, но в ответ получает только детское подмигивание, отчего тот закатывает глаза, а на его лице появляется легкая ухмылка. — Как скажешь, дерьмовая скумбрия, —бормочет он себе под нос. Он наклоняется лишь ненадолго, чтобы поцеловать брюнета в лоб, прежде чем вернуться к ноутбуку. — Я собираюсь заглянуть в YNU. Если он будет достаточно хорош, это может быть моим первым выбором. А что насчет тебя? — Выглядит неплохо, — задумчиво бормочет Дазай. — Я тоже буду считать его своим первым выбором. Чуя хмурится. — Ты уверен, что не хочешь поехать в Токио?.. — бормочет он. — Да, — отвечает брюнет. — Я не ребенок, Чиби. Я уверен в том, чего хочу. — Ладно, хорошо, по крайней мере, запиши его как первый выбор. Ты всегда можешь отказаться даже если получишь. — Тогда что? Ты заставишь меня согласиться. Я знаю тебя, Чуя. Ты страшен, когда хочешь быть таким. Нет, спасибо. Рыжеволосый усмехается. Затем он замолкает и свирепо смотрит на Дазая, который просто улыбается ему. — Тогда иди ты, — ворчит он, записывая YNU в анкету, которую нужно отправить в его школу. — Ты мудак. Клянусь, я никогда не позволю тебе пережить это. Дазай смотрит на Чую с безмолвным удивлением. — …Чем ты вообще хочешь заниматься в универе, Чиби? — спрашивает он. Рыжеволосый встречается с ним взглядом. — Пока не уверен, — бормочет он, немного встревоженно смеясь над своим ответом. — Как ты думаешь, что я должен выбрать? — Хм… — Дазай пристально вглядывается в его лицо, и в какой-то момент Чуя убеждается, что его взгляд больше пристальный, а не анализирующий, в итоге он приобретает небольшой розовый оттенок, который заставляет брюнета мерцать от удовольствия. — …Что-то гуманитарное, может быть. Ты отвратительно сострадателен. — Какого хрена? — огрызается Чуя, явно не ожидавший этого. — Серьезно, — возражает Дазай, катаясь, как ребенок, у него на коленях. — Что-то, кто помогает людям. Тебе бы это подошло. Что-то, кто помогает людям?.. На самом деле это звучит удовлетворяюще. — А что насчет меня? — спрашивает брюнет. Чуя хмурится. — Для начала было бы неплохо узнать, как перестать быть мудаком, — бормочет он, перегибаясь через парня, чтобы продолжить прокручивать ноутбук. Дазай пользуется возможностью вцепиться в его волосы, наблюдая с мягкой улыбкой, как рыжие пряди развеваются вокруг его пальцев, мягкие, огненные и живые. — А Мори не рассердится на тебя? — бормочет Чуя после того, как заполнил свою форму. — Он всегда хотел, чтобы ты делал все, что в твоих силах. Дазай небрежно пожимает плечами, продолжая играть с волосами парня. — Все в порядке. Он, вероятно, будет немного разочарован, но справится с этим. Я никогда не стану врачом, если уж на то пошло. После этого они немного помолчали. Чуя выключает ноутбук, а затем падает на спину на ковер, закатывая глаза, когда Дазай следует за его движениями и оказывается щекой на груди рыжего, уставившись на него глазами-бусинками. — Ты такой чертовски прилипчивый, — бормочет Чуя, хотя его сердце переполняется нежностью. Он проводит пальцами вверх и вниз по затылку Дазая. Крошечные волоски покалывают его пальцы. — Чиби… — начинает Дазай, полностью игнорируя его заявление, — …ты хочешь остаться поближе к дому из-за своих родителей? Чуя пожимает плечами. — Наверное. — Тебе стоит уехать, если хочешь. — Пффф. Тебе просто нужен предлог, чтобы жить вместе. Виноватый смешок Дазая говорит сам за себя. Он отрывается от груди Чуи, просто чтобы переползти через него в беспорядке неэлегантных движений, в конце концов останавливаясь на том, чтобы просто нависнуть над парнем. — …Однажды я заставлю тебя жить со мной, — обещает брюнет. Его решительная улыбка заставляет Чую громко рассмеяться. — Это мы еще посмотрим, — бросает он вызов, сверкая голубыми глазами. О, сердце Дазая разбито. Брюнет быстро наклоняется, захватывая губы Чуи своими, наслаждаясь тем, как парень под ним немедленно вздыхает и расслабляется, нежно массируя его затылок, пока он целует его в ответ. Сердце рыжеволосого загорается, как только язык Дазая проникает между его губ, и он прижимается ближе, пока их груди почти не соприкасаются. — Ты… — начинает Дазай, слегка задыхаясь, когда наклоняет голову и целует Чую в щеку, а затем в челюсть, вплоть до шеи. — Ты думаешь, что ты хитрый, не так ли? — он слегка прикусывает кожу рыжеволосого, улыбаясь, когда вздох срывается с его алых губ. — Бросаешь мне вызов, как маленькая собачка… просто чтобы у меня было больше мотивации заставить тебя жить со мной? Это то, на что ты надеешься, Чуя? Чуя не может удержаться от ухмылки. Он сильно толкает Дазая в плечи, толкая его на ковер. И брюнет не говорит ни слова, просто улыбается тайной улыбкой самому себе, пока Чуя взбирается на него, сапфировые глаза все еще сверкают озорством. — Я понятия не имею, о чем ты, — шепчет рыжий. И он наклоняется только для того, чтобы поцеловать Дазая, у которого перехватывает дыхание. И он не знает этого сейчас, но однажды он поблагодарит Кое. И он поблагодарит Кансуке. И он поблагодарит все существа во Вселенной, которые, кажется, ненавидят его, которые заставляют его сердце сжиматься, а глаза слезиться. Он поблагодарит их за их трудности. Потому что вам нужна незащищенная ярость, и искренняя тоска, и кратковременная безнадежность… Для того, чтобы почувствовать истинное счастье. И будь все проклято, если Чуя сейчас не так счастлив, как только можно быть.