Inseparable

— С меня хватит. Чуя должен был знать. Любовь к его жизни всегда была недолгой. С глубоким вздохом рыжеволосый садится за обеденный стол, сразу же принимая кислое выражение лица, когда он слышит, как три слова слетают с губ Кое, прежде чем он даже успевает откусить даже гребаный кусочек. — …Хорошо тебе, — бормочет он в конце концов, зачерпывая немного риса в миску перед собой. Пока Чуя кладет его в рот, молча пережевывая, он позволяет себе взглянуть на Кое. И, конечно же, она смотрит прямо на него. — Я буду обучать тебя на дому, — угрожает она. Чуя моргает. — Ты хочешь, чтобы мои оценки упали еще ниже? — недоверчиво спрашивает он. — Нет, Чуя — это не я влияю на твои оценки! — восклицает женщина, некоторые из ее сдерживаемых эмоций выплескиваются наружу в виде повышенной громкости и высоты тона. — В эти дни ты всегда на улице, а школа буквально начинается через два дня! Ты хоть начал делать домашнее задание? — Вообще-то, да. Большая его часть уже закончена. Это заставляет Кое моргать от удивления, ее рот на несколько секунд лишается дара речи. Но по истечении этих секунд она снова начинает кричать, снова расстраивается из-за каждого выбора, который Чуя, кажется, делает для себя. — Спасибо, что сосредоточился на своей школьной работе, но… малыш, ты знаешь, как мне больно отпускать тебя с этим убийцей? — она визжит. Глаза слегка расширены и полны безумия, что заставляет Чую нахмуриться. Рыжеволосый смотрит вниз на рис перед собой, а затем снова на нее. — Ты не позволяла мне, я просто не слушал тебя, — бормочет он. Его сердце слегка сжимается от беспокойства. Как будто вся личность Кое ускользает. Она ускользает у нее из рук без ее ведома. В начале летних каникул, когда все пошло прахом, она была совершенно очевидно сумасшедшей — конечно, но Кое хорошо это скрывала. Она была спокойной. Собранной. Огрызалась на Чую всякий раз, когда он говорил хоть слово. Она даже на самом деле знала, как обуздать рыжего и заставить его слушать ее приказы. Но теперь как будто все это исчезает. То, что когда-то было невозмутимой Кое, теперь стало отчаянием. С широко раскрытыми глазами, неопрятной одеждой, пронзительными голосами, скорее умоляющими, чем устанавливающими правила. Это заставляет Чую задуматься, не был ли он слишком суров с ней. — Я так стараюсь, — хнычет Кое, ее голос срывается. Когда Чуя смотрит ей в глаза, они полны слез, которые она быстро прячет за трясущимися руками. — Я хочу быть хорошей матерью, но у меня ничего не получается. Я всегда терплю неудачу. Что, если… что, если ты тоже умрешь из-за меня? Кансуке, явно немного встревоженный видом Кое, плачущей настоящими слезами, неловко кладет руку ей на плечо и нежно похлопывает. — Все будет хорошо, — бормочет он, хотя и не знает, какого черта вообще ее утешает. Чуя хмурится, но продолжает молчать. — У меня была только одна просьба — это ложь, очевидно, — и она заключалась в том, чтобы ты держался подальше от этого парня. Но это единственное, чего ты не смог сделать. — Да, — соглашается Чуя, его аппетит внезапно пропал. — Я не могу этого сделать. Кое громко сглатывает слезы. — …Почему? — недоверчиво спрашивает она. Рыжий моргает. Он отодвигает тарелку от себя, вставая со своего места, прежде чем повернуться к Кое. Женщина опустила руки, чтобы они могли видеть друг друга, в то время как Кансуке все еще неловко кладет руку на плечо женщины. — …Я люблю его, — признается Чуя через мгновение. При этом лица обоих его родителей искажаются недоумением. — И не волнуйся, — говорит рыжий, уже уходя. — Я еще долго не буду умирать. Я кое-кому дал обещание. На Чую не кричат. Он не понимает… ничего. Остаток дня он проводит в таком безмолвном одиночестве в своей спальне, что кажется, будто весь остальной мир вообще перестает существовать.

***

— Чуя-семпай.? Чуя моргает. Медленно он поднимает глаза, встречаясь с зелеными глазами. Это какая-то второгодка. Она одета в школьную форму, ее волосы туго собраны сзади в низкий хвост, на носу очки. Чуя не может вспомнить ее нигде в своей памяти. — Да? — спрашивает он, стараясь, чтобы в его голосе не было раздражения, чтобы девушка не испугалась. Она улыбается в ответ, так что он немного расслабляется. — О, мне просто интересно… это правда, что Дазай-семпай был исключен? Чуя моргает, а затем отводит взгляд, прежде чем снова посмотреть на нее. — Это правда, — просто заявляет он. — О… — Девушка нервно ерзает, но все еще вежливо улыбается. — Это правда, что он пытался убить тебя? Чуя немного выжидает. Он открывает рот, готовый отрицать это, но внезапная вспышка света от лампочки, вспыхнувшей у него в голове, заставляет его снова закрыть рот. — Да, это правда, — говорит он, пытаясь скрыть ухмылку, которая появляется на его лице. — Он толкнул меня и все такое. Лицо девушки тут же искажается недоверием, глаза широко распахиваются, а рот открывается. — О Боже мой! Серьезно?! Я не думала, что Дазай-семпай сделает что-то подобное! — Да, я тоже. Это было действительно травмирующе, — лжет он. — О Боже мой! Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это! — Очевидно, девушка понятия не имеет, что делать, потому что она возится еще энергичнее, чем раньше, шок все еще виден на ее лице. — Это просто — вау. Я-я обещаю, что удалю все его фотографии, и я— я немедленно перестану в него влюбляться! Чуя очень, очень сильно старается не расхохотаться. — Да, сделай это, — предлагает он, не в силах удержаться от легкой усмешки, которая появляется на его губах. Как только девушка уходит, Чуя смеется про себя и достает свой телефон, чтобы сообщить новости одному ублюдку. Чуя: ЛМАО, ГОВНЮК Чуя: Я только что сообщил милой маленькой девочке, что ты пытался убить меня Чуя: Хладнокровно Дазай отвечает быстро, что заставляет рыжего закатить глаза, так как мудак должен быть в классе прямо сейчас. Дазай: Какого хрена Дазай: Значит, ты поставил себе цель испортить мою репутацию, как только я ушел? Чуя: Может быть Дазай: Не круто Дазай: Я совсем не ценю это Чуя: О, правда? Чуя: И что ты собираешься с этим делать? Дазай: … Дазай: Чуя, ты увлекаешься секстингом? Скорость, с которой лицо Чуи вытягивается и бледнеет, вероятно, нездорова. Он немедленно ныряет за ближайшее дерево, его сердце колотится, глаза расширяются. Что за… Чуя: Что с тобой не так Дазай: НИЧЕГО Дазай: Это просто прозвучало очень сексуально Чуя: КАК ЭТО МОГЛО ЗВУЧАТЬ СЕКСУАЛЬНО Дазай: ВСЕ ХОРОШО Дазай: Это как типичная фраза, которую говорят два человека в истории «от врагов к любовникам», а затем они переходят от врагов к друзьям с привилегиями и к любовникам. Дазай: Или что-то в этом роде, я не знаю Чуя: Какого хрена Чуя: Подожди, откуда ты вообще это знаешь? Дазай: … Чуя: Дазай? И на этом все закончилось.

***

Йосано ухмыляется как идиотка в тот момент, когда они с Чуей находят минутку наедине на следующий день после того, как закончились уроки. На самом деле рыжий идет к школе Дазая, потому что хочет посмотреть, на что она похожа. И, может быть, также посмотреть, как там брюнет. Конечно, он не появится спонтанно, потому что ему нужно, чтобы Дазай ждал его там, так как между школами десять минут ходьбы, но их выпускают в одно и то же время. — Итак~? — Йосано растягивает слова, улыбаясь как полная зануда и наклоняясь к Чуе, чтобы подтолкнуть его плечом к плечу. — Какие у тебя планы на свидание~? Рыжий съеживается, даже когда кровь приливает к бледной коже на его щеках, и он наклоняет голову, благодарный за то, что сделал прическу прикрывающую его лицо. Так он может, по крайней мере, использовать немного волос в качестве щита. — Перестань так это называть, — бормочет он, защищаясь. — А? — смущенно спрашивает девушка. — Это запланированное свидание, как еще я могу это назвать? — Это— просто— это звучит странно! Перестань так это называть! — Боже. Оставляю это на твое усмотрение — отрицать даже после того, как ты совершенно очевидно идешь с ним на свидание. — Я не отрицаю! — Чуя огрызается. — Ладно, неважно, — говорит Йосано, закатывая глаза, даже когда она улыбается, как гордая мама. — Но серьезно, какие у тебя планы? Что-нибудь классное? Рыжий нервно покусывает нижнюю губу, пожимая одним плечом. — …Я не знаю. Мы даже не говорили об этом с тех пор, как это было решено. Девушка издает слышимый разочарованный стон. — Боже, вы двое такие трудные! Просто поговори об этом! Черт возьми. Я должна была знать, что это будет не так гладко, как «о, ты хочешь пойти куда-нибудь?» и «да, конечно!» — Это не так было. — Тьфу. Вам двоим просто уже нужно поцеловаться. Глаза Чуи расширяются еще больше, его сердце бешено колотится в груди. — Н-Не надо! Не говори так! — рычит он, резко толкая ее локтем. — Я бы никогда даже не прикоснулся к нему. — …Я думаю, это самая большая ложь, которую ты когда-либо говорил мне до сегодняшнего дня. — Это не так! — Значит, ты сказал еще большую ложь? — Ты! Это не то, что я имею в виду! Йосано ловит свою попутку примерно через пять минут на автобусной остановке, все еще по-детски махая покрасневшему Чуе, который резко поворачивает голову и уходит. Он надеется, что его лицо снова приобретет свой бледный оттенок к тому времени, когда он доберется до новой школы Дазая. И когда Чуя все-таки приходит в старшую школу… За воротами все еще толпятся люди. Он пытается не съеживаться при виде униформы, но в конечном счете терпит неудачу. Зеленая униформа.? Серьёзно? Даже его собственная синяя форма лучше. В то время как Чуя бродит вокруг в поисках одного брюнета, он не упускает возможность отметить несколько злобных взглядов, которые он получает, вероятно, из-за — знаете, незрелого «школьного соперничества» и прочего дерьма. (Ответный взгляд Чуи, очевидно, не является незрелым, поскольку они очень четко инициировали это… по крайней мере, половину времени). Чуе требуется слишком много времени, чтобы найти Дазая, так как он должен быть высоким и долговязым, и у него тот дурацкий беспорядок каштановых волос. Рыжий когда-то всерьез рассматривал это как «шутку», но отказался от этого и включил в свой список «Слишком экстремальных». Хотя половина здешних парней высокие. И у половины из этой половины каштановые волосы. Так что Дазай может быть любым из них, но только не для Чуи, который знает, как выглядит мудак со всех сторон. Чуя находит его со своей личной толпой через несколько минут и замирает. Конечно, когда Чуя сказал Дазаю не заводить друзей, он вроде как имел это в виду, но не ожидал, что брюнет выполнит приказ. Это нереально и несправедливо, особенно с учетом того, что Дазай раздражающе обаятелен и засасывает людей, как вакуум, своей глупой улыбкой и дружелюбным характером. Итак, Чуя не удивлен, обнаружив его уже с большой группой друзей… Но действительно ли он должен позволять девушкам так цепляться за него? Конечно, когда Дазай учился в школе Чуи, он иногда позволял девочкам прикасаться к себе, но… Это было раньше… Все. Чуя видел это раньше. Девушки, все вертелись вокруг Дазая, из-за его тупо идеального голоса, раздражающе красивых волос и привлекательного лица. Это всегда отчасти заставляло его сердце болеть, но это… Это больно. Слишком. Чуя отворачивается от Дазая, как только замечает девушек. Его сердце сжимается, и он проглатывает то, что зудит у него в горле, ощущение жжения проникает в грудь. Он ненавидит его. Он чертовски сильно его ненавидит. Имел ли Дазай вообще в виду то, что он сказал.? Может быть, он просто пригласил рыжего на свидание ради развлечения? Я имею в виду, он даже не упоминал свидание с того дня. Как будто этого больше не существует, хотя должно было случиться через два дня. Что, если Чуя неправильно истолковал всю ситуацию? О, Боже— Это чертовски больно. — Чиби? Чуя приходит в себя почти сразу, его глаза слегка расширяются, но черты лица все еще искажены болью, которую он забыл скрыть за выражением лица. Через мгновение рыжеволосый понимает, что Дазай стоит прямо перед ним, а девушки куда-то ушли, и на его лице озабоченное выражение. — Ты в порядке.? — осторожно спрашивает Дазай. Чуя немного сглатывает. — …Я в порядке, — в конце концов хрипит он, оглядываясь вокруг. Маленькая — на самом деле довольно большая — группа друзей Дазая даже не пытается скрыть, что они продолжают оглядываться украдкой, как парни, так и девушки. Боже. В этой школе, должно быть, еще хуже со сплетнями, чем в школе Чуи. Гребаные придурки. Вся эта школа должна быть уничтожена. — Ты уверен.? — спрашивает Дазай, не сводя глаз с лица Чуи, в то время как он сам ничего не может сделать, кроме как оглядываться на людей. — Ты хочешь пойти домой вместе? Рыжеволосый наконец-то смотрит на Дазая. Сначала он замечает его зеленую униформу. Она ему идет. Но Чуе она не нравится. Она должна быть синей. — Ты не собираешься взять с собой свой отряд? — спрашивает рыжеволосый, его голос более ядовитый, чем предполагалось. Дазай моргает. Впервые он отводит взгляд от лица Чуи, чтобы взглянуть на группу, которая улыбается и машет рукой, как только брюнет смотрит на их откровенно уставившиеся лица. Он игнорирует их и поворачивается обратно к Чуе. — Они не друзья, — просто заявляет он. — Я просто разговаривал с ними, потому что мне было скучно. В любом случае, они в некотором роде придурки. О, я чуть не забыл! Чуя молчит, пока Дазай вытаскивает плитку шоколада из кармана и протягивает ее рыжему. — Вот, — говорит брюнет, гордо улыбаясь. — Они продавали это в столовой, и это напомнило мне о тебе. Чуя моргает. Он смотрит вниз на батончик в его руке, вращая его по кругу. Это ненормально мало для плитки шоколада. Как только рыжий понимает, что он имеет в виду, он издевается, бросая батончик обратно Дазаю, который легко ловит его одной рукой. — Не шути со мной, блять! — огрызается он. — Я росту! Даже Куникида сказал, что два дня назад я выглядел выше обычного! — О, ты имеешь в виду, когда ты носил туфли на каблуках? — Это были не каблуки! — Чуя визжит. — Угу, — протягивает Дазай, явно не веря. — В любом случае, ты не мог бы поторопить свою задницу? Я думаю, папа куда-то уходит, так что я должен принести Элис что-нибудь поесть. Рыжеволосый сильно хмурится, но подчиняется, идя в ногу с Дазаем. Когда он оглядывается через плечо на группу брюнеток, половина из них пристально смотрит на него. Чуя улыбается и поворачивается обратно, закатив глаза. — Ты хочешь пойти? — спрашивает Дазай после паузы. — Элис, возможно, будет рада тебя видеть. Рыжеволосый пожимает плечами. — Да, я не возражаю. — Как дела в школе? — Дерьмово. — О~, ты скучал по мне? — дразнится Дазай, наклоняясь, чтобы ущипнуть Чую за щеки. Чуя немедленно отдергивает его руку. — Заткнись! Это было просто из-за обычного дерьма. Как будто я когда-нибудь буду скучать по тебе. — Боже, в тебе сильное отрицание. — Пффф. Ты бы тоже никогда не сказал ничего подобного, — огрызается рыжеволосый. — О.? — спрашивает Дазай, явно чувствуя вызов, хитрая ухмылка появляется на его губах. — На самом деле, я очень скучал по тебе, Чиби. Я буквально думал о тебе, когда был в классе, и всякий раз, когда кто-то прикасался ко мне, и каждый раз, когда я видел коротышку-первокурсника. Это действительно тронуло струны моего сердца! Чуя морщится, сильно прикусывая нижнюю губу, когда его щеки покрываются румянцем. — Я надеюсь, что сегодня ночью тебе отрубят голову, — бормочет он. — Я тоже! — Дазай радостно щебечет. — Какое совпадение! — О, отвали! — И Чуя не хочет спрашивать, но хочет знать. Он никогда не был из тех, кто не спрашивает о чем-то, что ему интересно. Итак, слова слетают с его губ еще до того, как он успевает их обдумать. — Почему ты вообще позволял им прикасаться к тебе? Брюнет моргает. — Что ты имеешь в виду? Чуя сурово смотрит на парня, вместо того, чтобы заставить Дазая отпрянуть или испугаться, просто заставляет его глаза сверкать, а губы растягиваться в мягкой улыбке. — Ты знаешь, что я имею в виду, — огрызается рыжий. — Эти твои девочки, которым ты позволяешь вот так цепляться за тебя. Глаза Дазая слегка мерцают, и Чуя уже может сказать, что он собирается сказать что-то, что, без сомнения, разозлит его. — Хорошо… ты сказал, что я не могу завести друзей. Ничего не говорил о том, чтобы заводить подружек, — просто заявляет он. Рыжий тут же застывает на месте. Подружек.? Дазай, должно быть, заметил, как вытянулось лицо Чуи, потому что его собственное, в свою очередь, тоже побелело, черты лица снова стали озабоченными. — Черт. Я не это имел в виду, — беспомощно бормочет он, молча наблюдая, как рыжий получает еще один приступ боли прямо в центр своего сердца. — Ты… — начинает Чуя, его голос тихий, когда он поднимает глаза и встречается с глазами Дазая. — …Зачем тебе вообще приглашать меня на свидание? Дазай немедленно качает головой, делая шаг вперед. — Чуя— я не это имел в виду. Это была дерьмовая шутка. Но рыжий все еще сильнее хмурится, и Боже… То, что сказал Дазай, даже не так плохо. Но это просто… чертовски больно. — Пожалуйста, — шепчет Дазай, и его руки внезапно оказываются на лице Чуи, нежно обхватывая край его челюсти. Когда рыжий встречается с ним взглядом, он может сказать, что мудак говорит искренне. — Я совсем не это имел в виду. Я не позволю им цепляться за меня. Я обещаю. Я даже не буду заводить никаких друзей. Чуя не может сдержать улыбку, которая появляется на его лице. — Ты не серьезно, — шепчет он. — Это правда. — …Ты можешь завести друзей. Я не собираюсь быть таким придурком. — Но ты хочешь, чтобы я прекратил все эти щекотливые вещи? Чуя немного выжидает, а затем кивает, смущенно отводя глаза на грудь Дазая, прежде чем внезапно брюнет тянет его за подбородок, заставляя снова встретиться с ним взглядом. — Чуя, — начинает он тихим, но смелым голосом, — последнее, что я позволю отнять тебе у меня, это дурацкое клише, когда люди начинают что-то предполагать друг о друге. Ты понял это? Рыжеволосый делает паузу, а затем слегка смеется, от чего Дазай, кажется, расслабляется. — Ты имеешь в виду недопонимание.? — спрашивает он. Дазай пожимает плечами. — Как бы это ни называлось. Это глупо. — Ты глупый. — Супер оригинально, — усмехается брюнет, отпуская лицо Чуи, чтобы они могли снова идти. — И просто чтобы ты знал, у меня суббота полностью распланирована. Глаза рыжеволосого расширяются от удивления. — …Ты распланировал? — недоверчиво спрашивает он. — Ммм. — И этот засранец действительно выглядит гордым собой. — Так что ни о чем не беспокойся. Я справлюсь с этим. Чуя пришел бы посмотреть, насколько он «наловчился» за пару дней. Что, как оказалась, совсем не много.

***

В своей комнате в пятницу вечером Кое сидит одна на кровати. Она так крепко сжимает простыню, что костяшки ее пальцев побелели. Так крепко зажмуривает глаза, что начинает видеть странные формы, плавающие в ее поле зрения. Она чувствует что-то в груди, но это ошеломляет, и ей хочется наброситься, как всегда. Сдерживай это, сдерживай это, сдерживай это. Ее руки дико дрожат, поэтому Кое отпускает простыню и прячет лицо в ладонях, всхлипывая в тишине комнаты. Это третий день, когда она берет отгул на работе. Ни Чуя, ни Кансуке этого не заметили. Вероятно, это потому, что Кое пряталась в своей комнате, как белка в спячке. Она хотела бы, чтобы они заметили. Она хотела бы, чтобы им было не все равно. Наверное, это ее собственная вина, не так ли? Через мгновение, заставив свои слезы снова навернуться на глаза, Кое убирает руки от лица и встает с кровати, спотыкаясь, когда приземляется на ковер. Она чуть не упала, если бы вовремя не ухватилась за комод. Острый угол впивается в ее ладонь. Она с шипением отстраняется, а затем выдвигает ящик стола, доставая ножницы. Кое смотрит в зеркало. Это не первый раз, когда она ненавидит то, что видит. Она не в первый раз наблюдает, как слезы текут по ее щекам. Это не первый раз, когда она говорит: «Спаси меня, Кека», тихим всхлипом, нежной мольбой. Дрожащими руками женщина хватает заколки, удерживающие ее немытые волосы на месте, и вытаскивает их. Одну за другой, пока они не выстроятся в ряд у комода перед ней. — Кека, — шепчет она, глядя в свои глаза в зеркале. Одна из ее рук рассеянно проводит по ее спутанным волосам. — …Ты ненавидишь меня? Кое забыла, как звучит голос Кеки. Иногда она одержимо смотрит прошлые видео. Просто увидеть ее лицо, услышать ее голос, понять, какой была жизнь, когда она была еще жива. Она проскальзывает в голове Кое. Мелкие детали ускользают. Например, как выглядела родинка у нее за ухом, какой у нее был размер обуви, какими были уголки ее губ, когда изгибались в улыбке. Кое не хочет забывать. — …Ты, наверное, хочешь, чтобы я была мила с твоим братом, не так ли? — шепчет она, перекидывая волосы через правое плечо. — Он такой глупый. Он не знает, что такое любовь. Ему всего восемнадцать. Он должен учиться. Он должен сам строить свою жизнь. Не тратить ее впустую с парнем… Ты тоже так думаешь, милая? Кое моргает, глядя на свое отражение. Она берет ножницы, а затем проводит лезвиями по своим красновато-розовым волосам, слегка прищурившись. — Как ты думаешь, что я должна сделать? — спрашивает Кое таким тихим голосом, что почти не слышит себя. Может ли ее голос действительно достичь небес, где находится Кека? Даже когда это меньше, чем шепот? — Я ненавижу этого парня. Дазай Осаму. Он должен просто умереть, не так ли? Тишина, которая следует за вопросом Кое, кажется странно зловещей. Она тут же отшатывается от этого. — Мне жаль, — бормочет она. — Это было подло. Я не это имела в виду. Он тоже всего лишь ребенок. Как ты думаешь, он любит Чую? Кое испускает вздох. Легким движением ножниц она отрезает горсть прядей прямо до плеча. Она хватает пряди, а затем поднимает их вверх, наблюдая за ними. — Кека… — выдыхает женщина, выпуская волосы из рук, некоторые рассыпаются по столешнице ее комода, в то время как остальные падают на пол, — …Что значит быть матерью? Через несколько секунд Кое разражается смехом. Наверное, бесполезно задавать такой вопрос мертвому тринадцатилетнему подростку. По прошествии полутора минут Кое снова поднимает ножницы и затем срезает прядь за прядью, на самом деле не заботясь о том, чтобы они оставались ровными или красивыми. Приятно избавляться от волос. Это все равно что отрезать что-то от своей личности. — Но, все же… ты была гораздо лучшим человеком, чем я когда-либо смогу стать, — бормочет Кое, все еще молча отрезая свои волосы. — Как ты думаешь, это значит быть счастливой, используя своего ребенка? Или это жертвование собой ради своего ребенка? Возможно ли быть счастливыми вместе? Рай… Я даже не мать этого ребенка. Но я люблю его. Я действительно его люблю. Иногда я вижу его счастливым… и это делает меня счастливой. — Кое моргает, глядя на свое отражение, когда наполовину заканчивает с прической. Через мгновение она хватает целый кусок и режет его неравномерно, не беспокоясь о том, что ее волосы разбросаны по полу и ящику — …Как ты думаешь, я должна оставить его в покое? Может быть, он сможет сам понять, насколько это идиотично — любить такого парня, как Осаму. Кое хмурится. Идиотично.? Чуя знает Дазая лучше, чем Кое. Так разве это не делает ее идиоткой? Ножницы с грохотом падают на ящик еще до того, как Кое успевает завершить свою самостоятельную стрижку. Она сильно хмурится, а затем медленно опускается на колени, где подбирает пригоршни упавших волос и приподнимает их, прежде чем отпустить, и наблюдает, как они падают вниз. Сердце Кое сжимается. — …Спаси меня, Кека, — шепчет она в тишину комнаты. — Заставь Чую полюбить меня. Сделай меня его матерью. Сделай что-нибудь. Конечно, Кое не получает ответа. Она не получает исполнения своих желаний. Вместо этого она сидит там и плачет в течение получаса. Молча. А потом она встает и выходит из комнаты. Это первый раз, когда Кое оставила свою комнату неопрятной. Это первый раз, когда ей было все равно.

***

Дазай: Надень пижаму Чуя: ? Чуя: На хрена? Дазай: Надень пижаму Чуя: Да, я увидел в первый раз Дазай: Тогда почему ты спрашиваешь Чуя: Потому что, на хрена? Дазай: ВОПРОСЫ НЕ РАЗРЕШЕНЫ Дазай: Скоро увидимся, детка <3 Чуя: Скоро увидимся, где Чуя: Ты не написал ни одного гребаного СЛОВА, КРОМЕ ТОГО, ЧТОБЫ Я НАДЕЛ ПИЖАМУ Дазай: О, это в нескольких минутах ходьбы от твоего дома Дазай: Я зайду за тобой Чуя: В пижаме? Дазай: Да Дазай: Перестань сомневаться в этом Дазай: Сопляк Чуя: ТЫ ГРЕБАНЫЙ МУДАК Чуя: Я отменяю, отвали Дазай: Нет, черт возьми, это незаконно Как раз в этот момент раздается скрежет на ручке, и Чуя слегка приподнимает голову, наблюдая, как Йосано входит, зевая, с полотенцем, обернутым вокруг головы. — Спасибо, что позволил мне воспользоваться твоим душем, — бормочет она, проходя вглубь комнаты. — Мои родственники буквально выстроились в очередь в один гребаный день. Это невозможно. Чуя пожимает плечами, немного приподнимаясь на кровати. — Все в порядке, — говорит он. Йосано внимательно смотрит на парня, а затем поднимает брови, растягивая губы в дерзкой усмешке. — Почему ты покраснел.? — спрашивает она, в ее голосе явно слышатся дразнящие нотки. Рыжий изумленно смотрит на нее, хлопая ладонью по собственной щеке. И, конечно же, она теплая. — Я не покраснел! — все равно отрицает он, внезапно признавая ненормальное биение своего сердца. — Это… просто… посмотри, что пишет этот придурок! Йосано с любопытством моргает, а затем сразу же подходит вразвалку, как раз в тот момент, когда Чуя протягивает свой телефон. Она быстро перечитывает его, а затем разражается смехом, уголки ее глаз приподнимаются от удовольствия. — О, пожалуйста, Чуя, ты серьезно жалуешься на это? — недоверчиво спрашивает она, плюхаясь на кровать. — Это мечта каждого — устроить свидание в пижаме. Он, наверное, хочет обниматься с тобой. Глаза рыжеволосого слегка расширяются, и он быстро отворачивается от девушки, его лицо ярко горит. — Заткнись, — застенчиво бормочет Чуя. — Он не хочет обниматься со мной. — Он буквально прикасается к тебе при каждом удобном случае. — Нет, он этого не делает! Боже, заткнись! — Хорошо, хорошо, — вздыхает Йосано, немного поворачиваясь на кровати. — Знаешь, я проходила мимо твоей мамы внизу. Похоже, ее подстриг очень неопытный парикмахер. Чуя слегка морщится. Вздохнув, он встает с кровати, и его лицо сразу же хмурится. — Я знаю, — отвечает он через мгновение. — С ней что-то не так. Она брала отгулы на работе и пряталась в своей комнате. Я пробрался туда сегодня утром, чтобы посмотреть, чем она занимается. По всему полу были разбросаны волосы. Брови Йосано очень быстро поднимаются. — Она… Подожди, она сама их отрезала.? Чуя, ты знаешь, это, типа… плохой знак или что-то в этом роде? С ее психикой все в порядке или как? Насмешка Чуи превращается в невеселый смешок. — Она определенно не в порядке, — бормочет он, в его голосе горечь. Но теперь Йосано очень обеспокоена, она слегка приподнялась на кровати, все ее лицо сморщилось. — Боже, — шепчет она. — Потеря дочери, должно быть, сильно ее подкосила. Если хочешь, мой дядя — психиатр. Я могу попросить его назначить ей встречу или что-то в этом роде.? Чуя моргает, подходит к своему шкафу и открывает дверцы. — Я бы хотел, — мягко бормочет он. — Я не думаю, что она когда-нибудь согласится. — Мы должны попытаться, — настаивает Йосано. — …Да, — в конце концов соглашается Чуя. Его сердце отдаленно сжимается, и он стискивает челюсти, проглатывая комок в горле. Неважно, как сильно он иногда презирает Кое, он все еще… Он всегда будет заботиться о ней. — Мы должны сначала поговорить с ней, прежде чем просить твоего дядю. Я действительно не хочу принуждать ее или что-то в этом роде, — говорит рыжий, вытаскивая свою зеленую пижаму из кучи внизу. Йосано на мгновение задумывается над этим, но затем медленно кивает. — Ты знаешь ее лучше, — говорит она. — Но… после твоего свидания, хорошо? Я хочу, чтобы у тебя был хороший день. — Разве я не говорил тебе перестать так это называть? — Разве я не говорила тебе, что это так называется? Идиот. — Со смехом и закатыванием глаз Йосано встает с кровати, улыбаясь, когда замечает одежду в руках Чуи. — Дазай сказал, что можно дойти пешком, верно.? Я понимаю, что он пытается сделать. Рыжий наклоняет голову. — Что это? — Догадайся сам, придурок! В любом случае, мне очень нравится зеленый цвет. Он хорошо сочетается с твоими волосами. — Это пижама! Не все является модой. — Никогда не поздно сделать кому-нибудь комплимент! — Йосано ухмыляется, как полная идиотка, когда подходит к рыжему. — Говоря о комплиментах, попробуй в какой-то момент сделать комплимент Дазаю. Поверь мне, он покраснеет сильнее, чем ты когда-либо. — Я никогда это не сделаю. Йосано надувает губы. — Почему нет? — Потому что что вообще можно похвалить в этом куске дерьма? — …Иногда я серьезно ненавижу тебя, — вздыхает Йосано. Через мгновение ее взгляд зацепляется за волосы Чуи, и она прищуривается. — Как насчет того, чтобы я напомнила тебе о некоторых его достоинствах, пока буду делать тебе прическу? Чуя моргает, нежно касаясь своих волос. — Прическу.? — Да! Позволь мне сделать! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Рыжеволосый вздыхает, а затем пожимает плечами, не особенно заботясь о том, чтобы бороться с этим. — Хорошо, — соглашается он. — Мне все равно надо убить время. — Чуя улыбается про себя, когда все лицо Йосано загорается. — Ничего слишком экстравагантного, ты поняла? — Пффф. Как будто я вообще могу сделать что-то экстравагантное с твоими неровными волосами на заднице. — Эй! — Хотя цвет твоих волос сексуальный, так что не волнуйся, ты идеален. — Ты просто машина для комплиментов, не так ли? — Да. Я думаю, что люди чертовски сексуальны. Честно говоря, просто уверенность в себе составляет сто процентов сексуальности в человеке. Иногда я просто иду по улице и вижу, как кто-то идет с опущенной головой, и мне хочется встряхнуть их за плечи и крикнуть «Выше нос, королева!», а затем убежать, но, очевидно, это может напугать их еще больше, так что… Вот тут-то и начинается разглагольствование Йосано о любви к себе. Это не заканчивается еще целых двадцать пять минут, которые она тратит на то, чтобы заплести волосы Чуи. Как ни удивительно, Чуя прислушивается к каждому ее слову. В конце концов, ему, вероятно, понадобится много уверенности, чтобы пережить эту ночь.