Inseparable

Как только Чуя включает свой телефон на следующий день, тот наполняется сообщением за сообщением. Большинство из них от одного и того же человека. И семь пропущенных звонков. Все от одного и того же человека. Часть Чуи хочет игнорировать его. Просто чтобы бросить это ему в лицо. Просто чтобы сделать вид, что он действительно сумасшедший. Какой он и есть. Но это не из-за того, что сказал Дазай. Или из-за того, что он сделал. Это потому, что он заставил Чую думать о нем то, что он никогда не хотел думать. Он заставил Чую испытывать чувства, которые тот не хотел испытывать. И Чуе было абсолютно наплевать на то, каким геем это его делает. Он видел таких людей, как Хигучи; они такие добрые и нормальные, что ему уже все равно. Не так сильно, как раньше. Его больше всего волнует, что это Дазай. Дазай Осаму. Он прославился за, что был ублюдком. За то, что был не самым честным парнем на свете. За то, что более двенадцати лет был объектом гнева и ненависти Чуи. Но не важно, как сильно Чуя ненавидит это, у него есть чувства… Это нечестно. Он не может себе представить, как бы он разозлился, если бы был на месте Дазая. Злой и обеспокоенный. Он бы уже ворвался в его дом, требуя ответов. Сейчас почти два часа дня, так что, очевидно, Дазай ничего не сделал с домом Чуи. Вероятно, потому, что он не хочет снова навлекать гнев Кое на рыжего и заставлять его переживать новую эру одержимости. Его внимание заставляет сердце Чуи сжаться. Рыжий теперь чувствует себя невероятно виноватым. Он переходит по уведомлению и открывает сообщения Дазая, рассеянно покусывая большой палец от беспокойства, пока прокручивает их до начала. Первые три отправлены сразу после ухода Чуи. Дазай: Чуя Дазай: Ты сейчас серьезно злишься? Дазай: Пожалуйста, поговори со мной Пропущенный звонок после этого. А затем, через двадцать минут, еще пара сообщений. Дазай: Ты здесь? Пропущенный звонок. Дазай: Да ладно, по крайней мере, скажи мне, что ты добрался домой целым и невредимым, чертово отродье Еще один пропущенный звонок. Чуя чувствует, как его глаза наполняются слезами, и он сворачивается калачиком на своей кровати, съеживаясь и трясясь от чувства вины. Следующие сообщения приходят почти через час после этого. Дазай: Элис сказала, что ты выглядел крайне расстроенным Дазай: Это из-за того, что я сказал, что люблю тебя? Дазай: Я пошутил Дазай: Это из-за того, что меня исключили? Дазай: Я не ухожу Дазай: Мы можем встречаться в гараже и все такое Дазай: Чуя Дазай: Мне жаль Чуя сжимает свободную руку в кулак, слезы стекают по уголкам его глаз, увлажняя корни волос. Какого хрена он извиняется? Он никогда не извиняется. И он даже не знает, за что извиняется. Следующее сообщение — сегодня. В семь утра. Боже, он вообще спал? Дазай никогда не просыпается утром. Особенно ранним утром. Дазай: Я забыл спросить тебя, как прошла работа Дазай: Ты злишься на меня, потому что меня там не было? Дазай: Что-то случилось? После этого никаких сообщений не было. Всего четыре пропущенных звонка, с девяти утра до часа назад. И Чуя чувствует себя дерьмово. Как самый дерьмовый кусок дерьма на свете. Он никогда не ненавидел себя так сильно, как сейчас. Он никогда ни о чем так сильно не сожалел. Пальцы Чуи опускаются на клавиатуру. Но у него трясутся руки, поэтому первое слово, которое он набирает, совершенно бессвязно, и у него не хватает терпения удалить его и исправить, а затем набрать еще больше слов, полных еще большего количества ошибок. Поэтому вместо этого Чуя выбирает более простой вариант. Он звонит ему. И Дазай всегда пользовался любой возможностью, чтобы действовать Чуе на нервы. Поднять трубку после того, как все почти закончилось, — это одна из таких возможностей. Однако на этот раз он берет трубку только после первого гудка. И он только говорит: «Чуя…», прежде чем Чуя разражается неглубокими рыданиями. Чувство вины сжимает его сердце, слезы жгут глаза. — Прости, — хнычет Чуя, сворачиваясь еще сильнее, его дыхание прерывистое. — Мне так жаль. Дазай ошеломлен до потери дара речи. — Да, я добрался домой в целости и сохранности, и нет, я не сержусь на тебя, и—и у меня был не самый лучший день на р-работе, но это не потому, что я могу дать этому мудаку прямо в лицо, и… — Слова Чуи путаются, и его голос заикается, но ему все равно. — И это не из-за того, что тебя исключили или из-за твоей глупой шутки, это потому… и я просто не думал, что ты будешь так волноваться, и теперь я чувствую себя дерьмово и— — Чуя, ты… — Дазай начинает задыхаться, а затем он пыхтит, как будто бесцельно ходил вокруг и упал на что-то, — …так ты не злишься на меня? — Нет, я просто вел себя как маленькая сучка, — шмыгает носом Чуя, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — …Но почему? Что, черт возьми, Чуя должен ответить на это? О, просто потому что ты заставил меня проникнуться к тебе чувствами, ахаха, ничего особенного! — Не важно почему, — бормочет он вместо этого, переворачиваясь на спину. — Да, это так, — утверждает Дазай, его голос немного отчаянный и измученный. — Ты разозлился по какой-то причине. И ты преследовал мою задницу не просто так. Даже если это не моя вина, это явно беспокоит тебя, так что просто скажи мне, в чем дело. Чуя стискивает челюсти, его сердце, наконец, немного освобождается от чувства вины. — …Я не хочу говорить прямо сейчас, — шепчет он. Дазай на другом конце провода ненадолго замолкает. А потом он вздыхает. — Боже, с тобой так чертовски сложно, — бормочет Дазай себе под нос, застряв где-то между облегчением и яростью. — Почему я вообще утруждаю себя тем, чтобы мириться с тобой? Губы Чуи растягиваются в едва заметной улыбке. — …Ты спал? — Не совсем, — бормочет Дазай. — Я был на ногах всю ночь. И да, вини себя, потому что это твоя вина. — … — Чуя переворачивается на левый бок, испуская тихий вздох. — Мне жаль, — бормочет он. И он говорит это серьезно. Рыжеволосый произносит эти два слова чаще, чем Дазай, но он никогда не произносит их просто для того, чтобы бросить их кому попало. Он искренне это имеет в виду. Ответ Дазая занимает несколько секунд, как будто он не знает, что сказать. — Неважно, — бормочет он в конце концов. — Что-нибудь случилось с твоей мачехой? — Ну, она знает, что я был с тобой. — О, черт, она что-нибудь сделала? — Она была… спокойнее, — вздыхает Чуя, садясь на кровати и откидываясь назад, чтобы опереться на подголовник и подтянуть ноги к груди. — Я думаю, она пытается быть доброй, чтобы мне понравиться. Но я был… в плохом настроении, поэтому она думает, что я тебя ненавижу. Дазай слегка смеется. — Я думал, что ты меня ненавидишь? Чуя краснеет, его желудок трепещет. Если бы Дазай был здесь, он бы ударил его. — Нет, ты знаешь, что я имею в виду! — огрызается он. — Я, конечно, ненавижу тебя до глубины души, но она думает, что я ненавижу тебя так, что не хочу тебя больше видеть и готов переехать в другую страну, лишь бы не общаться с тобой. — Хм~, — задумчиво напевает Дазай. — Итак, какой ненавистью ты меня ненавидишь? Чуя делает паузу. Когда он впервые открывает рот, из него не вырывается ни звука, поэтому он закрывает его. А затем открывает его снова. — Я… — начинает он, искренне озадаченный. — Что это за вопрос? — Очень хороший. — Это… — Чуя медленно начинает, — …глупо. — Нет, это не так. Ты все еще в замешательстве, потому что это хороший вопрос. Ты вообще знаешь ответ? У Чуи снова пересохло во рту. Его сердце тихо стучит в груди, и он утыкается лицом в колени, пытаясь игнорировать то, как его тело реагирует на все, что делает этот засранец. — …Нет, — бормочет рыжий в ответ. Потому что он не знает. Он знает, что при виде Дазая у него закипает кровь. Чуя знает, что все, что он делает, вызывает у него отвращение. Он знает, что волосы Дазая в абсолютном беспорядке, но в идеальном виде. Он знает, что ненавидит его. Но если бы что-то случилось с Дазаем, он вообще не может представить, на что была бы похожа его жизнь. Он не может представить, что сможет жить дальше после чего-то подобного. И совершенно очевидно, что это не форма ненависти. Итак, что же это за ненависть такая..? — А как насчет тебя? — спрашивает Чуя, останавливая ход своих мыслей, прежде чем он снова зайдет на опасную территорию. Рыжеволосый практически видит, как ухмыляется Дазай. — Я сильно тебя ненавижу, но, как говорится, между любовью и ненавистью очень тонкая грань, — отвечает он низким голосом, на что Чуя сжимает руку в кулак, — И я почти… — Заткнись! — раздраженно огрызается Чуя. — Боже, с тобой действительно невозможно разговаривать. Я не знаю, кто сказал тебе, что это нормально — постоянно шутить о подобном дерьме, но, черт возьми, сделай это с кем-то, кто не… — Кто сказал, что я шучу? Чуя застывает на том месте, где он был, рассеянно слезая с кровати от ярости. Он ждет несколько мгновений. Ждет, когда Дазай расхохочется или начнет говорить: «Я издеваюсь над тобой, Чиби», или даже закатит глаза или ухмыльнется (что Чуя в некотором смысле может почувствовать). Но он… — …Пошел ты, Дазай, — шепчет Чуя. Он убирает телефон от уха и вешает трубку. И он пытается игнорировать — как может— Непрекращающийся стук его сердца.

***

На работе два дня спустя Дазай сидит на своем обычном месте у окна, листая свой телефон. Чуя показывает ему средний палец. Дазай подмигивает в ответ. Рыжий закатывает глаза на это, а затем со вздохом возвращается к мытью пола. Как только Чуя заканчивает с уборкой, он выслеживает Йосано, которая только что закрыла свою смену на кассе и была заменена сотрудником, которого Чуя почти не видит, так как ее смены и смены Чуи не сильно похожи. — Мы должны что-то сделать, — говорит рыжий после того, как оттащил девушку. — Я буквально ухожу с работы через несколько дней, и мы ни черта не сделали со всей этой историей с Иваном. Взгляд Йосано становится немного сочувственным, лицо хмурится. — Чуя, я здесь уже больше года. Я перепробовала… все. — Должно же быть что-то, — огрызается Чуя, глаза свирепые и решительные, лицо искажено ненавистной гримасой. — Где этот так называемый засранец-менеджер? Я ни разу не видел его задницу с момента собеседования. Йосано слегка вздыхает, а затем понимающе кивает. — Я думаю, мы можем попробовать еще раз. Я просто собираюсь делать то, что делаешь ты. Я потратила слишком много энергии на составление планов только для того, чтобы они провалились. Я предупреждаю тебя, менеджер — ленивый мудак, который… — Мне все равно, кто он такой. Я добьюсь увольнения Ивана. Эта фраза заставляет глаза Йосано слегка заискриться. Она легонько прищуривается, но в этом нет ничего осуждающего, а затем закатывает глаза с веселой улыбкой. — Неважно, — хихикает она. — Давай пойдем в его офис. Хотя нет гарантии, что он там будет. Когда она поворачивается и начинает идти, Чуя следует ее примеру. — Ладно. Спасибо, Йосано. — Ублюдок, начинай уже называть меня по имени! — Фу, нет. Это так странно. — Я буквально называю тебя по имени. — Хорошо, но это норма. — Тогда мы сможем нормализовать— — Нет, тише. — Пошел ты, Чуя. Когда они добираются до кабинета управляющего, который находится в задней части здания, Йосано стучит в него три раза. Дверь открывается после третьего стука. Худенькая девушка, одетая в туфли на шпильках, блузку и брюки, стоит с другой стороны. — Йосано-тян! — восклицает девушка. Она наклоняется вперед и обнимает девушку, которая обнимает ее в ответ. Хорошо… Она определенно не похожа на менеджера, которого Чуя видел в свой первый день здесь. Через мгновение девушка отстраняется, ее черные волосы развеваются от движения, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на Чую. — А ты, должно быть, Накахара-кун, — вежливо приветствует девушка, протягивая наманикюренную руку. — Я Танидзаки Наоми! Пожалуйста, зови меня просто Наоми. На самом деле я стояла в углу комнаты, пока у тебя было собеседование. — Приятно познакомиться, — говорит Чуя, беря руку девушки и пожимая ее, прежде чем отпустить. — Ну что ж! — Наоми вздрагивает, снова поворачиваясь лицом к Йосано. — Ты, наверное, здесь из-за Сакагучи-сана, не так ли? Йосано кивает. — Разве его здесь нет? — спрашивает она. — Вообще-то, да! В данный момент он в туалете. Не хотите ли вы двое войти и присесть, пока ждете? — Наоми толкает дверь шире, и затем они вдвоем входят в комнату, бормоча «спасибо» по пути внутрь. В комнате такой же беспорядок, как и в первый раз, когда Чуя увидел ее. Повсюду разбросаны бумаги, явно пустые и незаконченные. Папки на полу. Диваны, которые определенно не убирались в течение полугода. Случайные пушинки хлопка то там, то здесь. Открытые ящики. Скрипучие половицы. Все в комнате просто кажется… Как что-то, что из всех людей точно не принадлежало бы менеджеру. Этот идиот не может справиться даже с самим собой. — Я приношу извинения за беспорядок, — смеется Наоми, указывая на диван, на который Йосано и Чуя нерешительно садятся. — Он всегда говорит мне убирать за ним, но я каждый раз отказываюсь — в конце концов, я его помощник, а не слуга. Иногда мне действительно интересно, как выглядит его квартира! Там, должно быть, полный беспорядок. По крайней мере, в его спальне. Я уверена, что его отец убирается лучше, чем он. Я встречалась с ним несколько раз, так как он заезжает примерно раз в год. Добрый, но занятой человек! Боже, у нее много энергии для ассистентки. Чуя говорит мало, потому что он слишком сосредоточен на своей цели, чтобы действительно обращать много внимания на болтовню Наоми. Большую часть разговоров ведет Йосано. Она и Наоми беседуют, в то время как черноволосая девушка ходит вокруг, собирая вещи, несмотря на ее предыдущую тираду. Это, вероятно, потому, что она чувствует себя немного неловко из-за того, что оставляет комнату такой грязной перед гостями. Даже несмотря на то, что ни один из них не в первый раз приходит сюда, чтобы обнаружить несогласованный беспорядок. Менеджеру требуется около пятнадцати минут, чтобы выйти из туалета. И он разговаривает по телефону, когда выходит. Он даже не поднимает глаз. Просто нажимает на несколько кнопок. По тому, как он держит свой телефон — в альбомном режиме — довольно очевидно, что он играет в какую-то телефонную игру. Рассеянно он бормочет: — Наоми, папа отправил деньги? — А затем использует руку, чтобы почесать свою задницу, громко зевая. Наоми сразу же выглядит расстроенной. — Э-эм, Сакагучи-сан, ты… у тебя гости, — смущенно бормочет она, ее щеки розовеют. Сакагучи поднимает глаза. Он прищуривается на двух гостей, сидящих на его диване, а затем вздыхает, засовывая телефон в карман. — Добрый день, — лениво бормочет он, разваливаясь на своем кожаном вращающемся стуле. Его взгляд останавливается на Йосано. — И ты. Ты, кажется, проводишь ужасно много времени в моем офисе, жалуясь на то и это. Это твой предлог, чтобы расслабиться? Йосано даже не моргает в нерешительности. — А какое у тебя оправдание? — парирует она ровным голосом. — Ты должен тратить драгоценное время, играя в телефон, вместо того, чтобы на самом деле управлять своим бизнесом? Сакагучи закатывает глаза на это, но тонкая ухмылка появляется на его лице. Чуя заметил это в первый раз, когда у него брал интервью этот человек, но встреча с ним снова подтверждает эту идею: Он кажется слишком молодым для менеджера. Честно говоря, Чуя сомневается, что ему есть двадцать. Если бы он надел форму, то легко мог бы сойти за ровесника Чуи и Йосано. Итак, как же такой молодой человек на самом деле руководит бизнесом? Как он умудрился купить его в таком юном возрасте? — Острый язычок, как всегда, да? — Сакагучи что-то бормочет себе под нос, немного опускаясь на свое место. Затем его темные глаза перемещаются на Чую, и он с любопытством приподнимает бровь, оглядывая рыжего с ног до головы. — А ты..? Я смутно помню тебя. Могу я тебе помочь? Ты здесь, чтобы просить о повышении? Чуя морщится, его рука дергается от гнева. Его рот резко открывается, и, прежде чем он успевает сдержаться, у него вырывается: — Серьезно, как такой мудак, как ты— Йосано немедленно тянет Чую за волосы, эффектно прервав его речь. — Позволь мне пока говорить, — огрызается она. — Он плохо справляется с гневом. Немного остынь. — А затем девушка снова выпрямляется и поворачивается, чтобы встретиться взглядом с менеджером. — Я думаю, ты можешь догадаться, почему мы здесь. Сакагучи тут же оседает, закатив глаза. — …Иван, да? — вздыхает он. — Что теперь? — Другая девушка подошла к нам и сказала, что он пытался остаться с ней наедине, что заставило ее чувствовать себя неловко. В комнате без камер. Это первый раз, когда Чуя слышит об этом. Но судя по тому, как язвительно смотрит Йосано, и как пульсирует вена у нее на лбу, это никак не может быть ложью. Сакагучи откидывается назад, моргая. — …Верно, — устало протягивает он. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? Установил камеры повсюду? Мы не сделаны из денег. Чуя усмехается, наклоняясь вперед. — Но у тебя есть власть. Чтобы уволить его гребаную задницу. — Прежде чем Йосано успевает снова дернуть его за волосы, рыжий вскакивает со своего места, шагает вперед, прежде чем хлопнуть ладонями по столу. — Я не знаю, кто, черт возьми, поставил твою задницу во главе, но ты понятия не имеешь, что делаешь. Это написано у тебя на лице. Ты проиграл. Если ты не уволишь Ивана, я обещаю тебе, что привлеку правоохранительные органы. Ты знаешь, что он мне сказал? Он признался, что, видя, как людям становится неловко от его прикосновений, он приходит в восторг. Если этого недостаточно для того, чтобы запереть кого-то в гребаной психушке, то что тогда? Сакагучи уставился на рыжего от скуки. Он ничего не говорит в течение полминуты, но затем закатывает глаза с очередным вздохом и произносит слова: — У тебя очень грязный рот. Чуя морщится. — Не такой грязный, как твой, который буквально разрешает сексуальное насилие на своем собственном рабочем месте! — кричит он. Сакагучи испускает еще один раздраженный вздох. Он наклоняется вперед, а затем выдвигает ящик. Чуя в нескольких дюймах от того, чтобы схватить голову мудака и ударить ею о стол. Но затем парень пододвигает к нему карточку, простую деловую карточку, на которой нет ничего, кроме номера, написанного черным цветом, и простого белого фона. — Не забивай мне голову, — просит Сакагучи. — У меня слишком много дел для простого помощника. Если ты собираешься так сильно плакать из-за этого, обсуди это с моим отцом. Хотя он, вероятно, не ответит тебе, — и затем парень издает короткий, невеселый смешок. Чуя замирает в замешательстве. — …Помощника? — спрашивает он тихим от удивления голосом. Йосано теперь стоит рядом с ним, глаза слегка расширены, лицо бледное. — Ну да, — бормочет парень, как будто это должно быть очевидно. — На самом деле он управляет этим местом, а не я. Но он действительно занят и все такое. Следовательно, использует меня в качестве помощника. У него почти ни на кого не остается времени, даже на собственных сыновей. Йосано открывает рот, но все, что выходит, — это невнятное бормотание, поэтому она закрывает его, а затем перегибается через стол, сбитая с толку и ошеломленная. — Ты… — начинает она, ее голос тихий и смертоносный. — Я здесь… так давно, и тебе никогда не приходило в голову сказать мне это? Глаза Сакагучи сразу же вспыхивают, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на девушку, губы растягиваются в естественной усмешке. — Ну, то, что ты кричишь на меня, на самом деле приятно, — флиртует он намеренно ровным голосом. — Однако от этого парня у меня болит голова. Взгляд Йосано очень быстро меняется с растерянного и сердитого на горящий. — Ты мудак! — рычит она. — Ты– ты– я, блядь, ненавижу тебя! Я увольняюсь. Я больше не занимаюсь этим дерьмом. Хрен тебе. К черту Ивана. К черту все это место. Лицо Сакагучи тут же вытягивается. — Что? Подожди— что? — Йосано, — начинает Чуя, слегка нахмурившись. — Тебе не обязательно увольняться. Мы добьемся, чтобы Иван— — Нет, я хочу, чтобы он ушел сейчас, Чуя! — Йосано плачет. Даже ее глаза начинают наполняться слезами, нос морщится, и грудь рыжего наполняется беспокойством, потому что, черт возьми, он никогда не видел ее такой расстроенной. — Ты не— Я здесь уже год. Ты не представляешь, скольких людей он обманул! Ты не представляешь, как это дерьмово, когда беспомощный человек жалуется на то, что к нему прикасаются, а ты ничего не можешь с этим поделать, п-потому что твой менеджер придурок, а потом этот человек возвращается, и-и ты должен показать ему свое лицо, а Иван все еще там, и я… Я хочу, чтобы он ушел. Боже, с меня хватит! Даже Сакагучи сейчас встает, рассеянно протягивая руку. — Йосан— — Нет, — рычит она, резко отталкивая руку парня. — Ты прямо сейчас позвонишь своему отцу и попросишь уволить его. Верно. Сейчас. Рот Сакагучи слегка приоткрывается. — Он всегда занят. — Ну, сделай гребаное исключение! — рявкает Йосано, смертоносный взгляд. — Скажи ему, что это срочно, что ты умираешь, что кинотеатр в огне — мне все равно, но пусть он возьмет трубку прямо сейчас. Сакагучи колеблется, и это еще больше разжигает сдерживаемый гнев Йосано. — Прямо сейчас, Цунао, — рявкает она. Упоминание его имени приводит Сакагучи в движение. Сначала он достает свой телефон и отправляет сообщение своему отцу, обозначая: «Немедленно возьми трубку, пожалуйста. Это срочно», а затем обращается к контактам и звонит своему отцу. Парень кладет телефон на заднюю панель и включает громкую связь, откидываясь назад на свое кожаное сиденье, а затем поднимает взгляд на Йосано, по лицу которой текут слезы. Сакагучи отводит взгляд. В его взгляде есть намек на стыд. Как будто он даже не знал, сколько душевных потрясений причинил Йосано. — …Прости, Йосано, — шепчет он, пока звонит телефон. Йосано дергается. — Заткнись, — бормочет она. Первый телефонный звонок звучит непрерывно до тех пор, пока не закончится, сообщая, что человек, возможно, недоступен. Однако во второй раз, когда они пытаются дозвониться, отец Цунао берет трубку после пятого гудка. — …Папа? — бормочет Цунао. — Хм? — Доносится голос, смелый, но небрежный, решительный, но дружелюбный. — Привет, Цунао? Ты сказал, что у тебя чрезвычайная ситуация? В чем дело, сынок? Мне нужно вернуться к работе, типа, немедленно. Цунао сглатывает, поднимая взгляд на двух свирепых людей, стоявших перед его столом, а затем снова опускает взгляд на телефон перед ним. — Да… эм… здесь двое моих сотрудников. Они хотели поговорить с тобой об их коллеге. — Этот коллега их огорчает? — спрашивает Сакагучи старший. — Ну… да. — Этот коллега беспокоит клиентов? — По словам этих двоих, да, это так. — Тогда уволь его. — Папа… — Цунао начинает с легкого вздоха. — Это…. Иван. Ответ Сакагучи с другой линии быстрый и резкий. — Ты имеешь в виду неудачу моей сестры в России? Что за шутка. Уволь его. А потом отправь его моей сестре на Гавайи. Им обоим самое место там, питаться рыбьим пометом до конца своих дней. Чуя удивленно моргает. Питаться… рыбьим пометом? Боже. Эта семья, мягко говоря, кажется неблагополучной. — Хм..? — недоуменно спрашивает Цунао. — Ты действительно имеешь в виду, что..? Я держал его так долго только потому, что он член семьи! Сакагучи тает с другой линии. Когда он снова заговаривает, его голос звучит ворчливо и резко. — Цунао, сколько раз я должен учить тебя? Семья не всегда приравнивается к кровным родственникам! Итак, ты помнишь, что я тебе сказал? Клиенты — это наша… — …Семья, — заканчивает Цунао, слегка краснея от смущения. — Вот именно, — говорит Сакагучи, вздыхая. — Серьезно, сынок, не растрачивай свою мораль подобным образом. Мои коллеги и клиенты должны быть счастливы! Если ты расстроишь хотя бы одного, я буду считать тебя неудачником и игнорировать тебя. А пока я снимаю тебя с должности заместителя и ставлю на твое место твоего младшего брата. Цунао, похоже, даже не обиделся на это. Он просто вздыхает, закатывая глаза. — Ему девятнадцать. Что он собирается делать? Он все еще учится. — Ты тоже, — парирует Сакагучи. — И все же я уверен, что он не расстроит двух моих сотрудников и еще больше клиентов, как ты. Я научу тебя кое-чему получше этого, сынок. Отправляйся домой, как только сможешь. Я встречу тебя там в шесть, и мы сможем обсудить, где ты ошибся. — …Неважно, — бормочет Цунао. — Анго-сан! — Наоми тут же оживляется, ухмыляясь. — Привет! — О, Наоми! — Анго смеется с другой стороны. — Приятно слышать тебя! Я надеюсь, у тебя все хорошо, милая. Чуя и Йосано обмениваются взглядами друг с другом. Рыжеволосый испытывает огромное облегчение, обнаружив на ее лице намек на улыбку, слезы исчезли из ее глаз. Он ненавидит видеть, как плачут его друзья. Это одно из худших чувств на свете. Как только небольшой разговор Анго и Наоми в стиле отца и дочери заканчивается, мужчина снова обращает свое внимание на своего сына, чтобы задать вопрос: — Эти двое коллег сейчас с тобой? Цунао бросает на них взгляд. — Да. — Я на громкой связи, верно? — Да. — Ну, привет, вам двоим! Чуя наклоняется немного ближе к телефону без всякой причины. — Привет, — приветствует он, в то время как Йосано бормочет что-то бессвязное в ответ, все еще немного потрясенная своей вспышкой. — Я так сожалею о том, что Цунао сделал, чтобы расстроить вас, — извиняется Анго, его голос искренний. И тот факт, что он действительно не торопится разрешить этот конфликт, когда у него явно есть работа, к которой нужно вернуться, просто поднимает его еще выше в списке хороших Чуи. — Я надеюсь, что вы, ребята, найдете в себе силы простить его. Меня действительно раздражает, что такое произошло, а я даже не знал об этом до сих пор. Я довольно занят в эти дни, так как лето почти закончилось, но я буду заглядывать так часто, как смогу, чтобы убедиться, что сейчас все в порядке. Мой младший — меньший неудачник, чем Цунао- — Эй! — Поэтому я назначу его главным, хотя он довольно молод. Но он очень чистосердечный парень, в то время как Цунао просто ленив. — Папа~, — лениво стонет Цунао, явно немного раздраженный тем, что его оскорбляют и сравнивают перед людьми, с которыми он занимает — занимал — более высокое положение. — В любом случае, — продолжает Анго, игнорируя своего сына. — Пожалуйста, принесите извинения любому клиенту, которого расстроила моя неудача с племянником. Я переведу немного денег, которые, я надеюсь, вы сможете разделить между собой, клиентами, которых он расстроил, и любыми другими пострадавшими коллегами. Пожалуйста, используйте это в качестве компенсации. Мне так жаль. — Это была не ваша вина, — бормочет Чуя. — Спасибо. — Не нужно благодарить меня, милый. Я желаю вам всего наилучшего! Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, хотя мне может потребоваться некоторое время, чтобы ответить. Мне скоро нужно идти, если только вы не хотите сказать что-то еще? — терпеливо спрашивает мужчина. Йосано откашливает комок в горле, а затем говорит: — Нет, я думаю, что на этом все. Большое спасибо, Сакагучи-сан. Вы — крутой. Анго издает смешок. — Спасибо тебе, дорогая! Что ж, увидимся позже, ребята. Цунао, будь дома к шести, пожалуйста. Увидимся позже, Наоми! А потом Анго вешает трубку. На несколько секунд комната погружается в тишину, Прежде чем у Йосано случается еще одна небольшая вспышка гнева, в ходе которой она наклоняется вперед, И наносит громкую пощечину прямо по щеке Цунао.

***

— Серьезно? Чуя кивает, слегка зевая, пока поправляет сумку на плечах, выходя из кинотеатра. — Да, — бормочет он, смаргивая влагу в глазах от зевка. — Однако его отец намного круче, так что он просто уволил этого мудака на месте. Дазай усмехается. — Как и должно быть, — говорит он, тоже зевая. Боже. Он буквально только что сидел. Как ты устаешь от этого? Ленивое дерьмо. — Теперь нам действительно не нужно беспокоиться о нем, верно? — спрашивает брюнет. Чуя кивает в ответ. — Надеюсь, он соберет свое барахло и уедет к завтрашнему дню. В любом случае, у меня осталась только одна смена, прежде чем я уйду. — Ты не хочешь остаться? Рыжий на это моргает. …Остаться? Боже. Он даже не подумал о том, что это вариант. На самом деле это совсем не плохая работа. Платят хорошо. Будем надеяться, что новый шаг немного лучше предыдущего. И он подружился с Кенджи, и Тачи, и Хигучи, и даже с По… вроде. И Йосано тоже здесь. Вдобавок ко всему, Иван ушел. Нет ничего плохого в том, чтобы остаться. Но скоро начнется учеба. И пока он может совмещать свои школьные занятия со сменами… Чуя поднимает взгляд на Дазая. …Возможно, будет непросто балансировать между учебой, сменами и встречами с Дазаем в довершение всего. В конце концов, этот засранец переводится в другую школу. Из-за этого они не смогут видеть друг друга. И если у Чуи будут смены сразу после школы примерно три дня в неделю и один раз в выходные, их время вместе может сократиться примерно наполовину. Так… — …Нет, — отвечает Чуя, отводя взгляд, пока они идут бок о бок. В нескольких метрах позади них идут Йосано и Хигучи, поглощенные своим разговором. — Тебя уже приняли в какую-нибудь из школ? Дазай на мгновение опускает взгляд на тротуар, а затем переводит взгляд на невысокого рыжеволосого рядом с ним. — Вроде того, — бормочет он, вздыхая. — Меня приняли в ту, о которой я рассказывал тебе в прошлый раз, но они хотят держать меня под наблюдением неделю или две, просто чтобы подтвердить, что я не «опасен». — …Ты, блять, издеваешься надо мной? — Чуя рычит. — Это не имеет большого значения, — говорит Дазай, пожимая плечами. — Я могу с этим жить. Это всего лишь неделя. — Ты и опасный? — Я буквально столкнул твою невесомую задницу с крыши— — Хорошо, но это не считается, придурок! — Знаешь что? Я почти уверен, что в другой вселенной я был бы каким-нибудь массовым убийцей в мафии. — Да, и я почти уверен, что в каждой версии твоей вселенной я ненавидел тебя до чертиков. Улыбка Дазая в ответ маленькая, но заметная, искрящаяся под заходящим солнцем. Он открывает рот — и Чуя почти чувствует, что видит нерешительность, но она проходит так же быстро, как и появилась, — а затем спрашивает: — Ты хочешь пойти со мной, Чуя? Чуя замирает. А затем сразу же снова начинает идти, надеясь, что его реакция была не слишком очевидной. Поначалу эти слова звучали слишком хитроумно. Но теперь, когда первая доля секунды замешательства прошла, он понимает, что, поскольку в тоне Дазая нет даже намека на насмешку, он, вероятно, имеет в виду просто потусоваться. — Пойти… куда? — спрашивает Чуя, все еще немного потрясенный тем, что он сначала вообразил, что означают эти слова. Дазай задумчиво хмыкает в ответ на вопрос, отводя взгляд. — Хорошо… мы могли бы поехать в мотель любви. Или ресторан. Или на берег озера… Чуя шлепает брюнета по затылку. Сильно. — Я теряю с тобой терпение, — рявкает рыжий. — О~, — стонет Дазай, преувеличенно потирая затылок, надувая губы, когда снова смотрит на Чую. — Когда ты перестанешь притворяться, что тебе противно со мной мириться? — Я действительно ненавижу мириться с тобой, придурок. — Кто-то отрицает~. — А кто-то вот-вот снова получит подзатыльник. — Ладно, ладно, прекрасно — итак… В пятницу? Чуя смотрит на Дазая. Немного странно строить планы лично, когда до назначенной даты еще пара дней. Они всегда просто посылают друг другу короткие сообщения, типа «встретимся здесь, СЕЙЧАС» или «встретимся там, через несколько часов», и на этом все. Обычно они не строят «планов». Они не спрашивают друг друга, хотят ли они потусоваться. Особенно не назначают дату. Их встречи всегда были такими… Спонтанными. Итак, Чуя наклоняет голову, немного сбитый с толку. — Ты ведешь себя немного странно, — задумчиво бормочет он. Дазай отводит взгляд. На его лице глупая улыбка, и это заставляет сердце Чуи учащенно биться. — Просто скажи «да» или «нет». Чуя фыркает, закатывая глаза. — Неважно. Да. Но где именно? — …Игровой зал? Это заставляет рыжего слегка улыбнуться, забавляясь, какая-то простая привязанность расцветает в его груди. — Ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной? — Я хочу приз. Так что я определенно выиграю у тебя. — О, так это связано с призами? Тогда купи толстовку к пятнице. — Ты не выиграешь. — Мы это еще посмотрим. — Доверься мне, Чуя, — говорит Дазай, растягивая губы в хитрой ухмылке. — Ты не выиграешь. Не в пятницу. Потому что я хочу получить свою награду. — Самоуверенный ублюдок. Какая награда? — Узнаешь. — Тц. Неважно, — Чуя снова закатывает глаза. — Мы приглашаем остальных? Рыжеволосый совершенно не замечает, как ухмылка Дазая немного спадает, и все его лицо просто… Покрывается пеной сдержанного разочарования. После секундного колебания Дазай снова открывает рот, его голос немного неуверенный, когда он бормочет: — Я действительно не собирался— — Я думаю, Ацуши это понравилось бы, — говорит Чуя, вытаскивая свой телефон из кармана. — Этот идиот, наверное, пока видел только четверть города. Как ты думаешь, нам следует пригласить его? Если он придет, то Акутагава, вероятно, тоже захочет. А потом Йосано. А потом она потащит за собой всех остальных. Дазай морщится, отводя взгляд. — …Конечно, — бормочет он. Дело не в том, что брюнет их ненавидит. Нисколько. Просто… Вздохнув, Дазай смотрит вниз на Чую, который уже переписывается с Ацуши и Акутагавой, а затем рыжеволосый встает на носки и машет Йосано и Хигучи, спрашивая их, не хотят ли они присоединиться. …Боже. Теперь Дазай еще более полон решимости выиграть свой приз. Он ни за что не проиграет. Если он действительно настроен решительно, вероятно, мог бы даже перевернуть мир вокруг своей оси.