Inseparable

— Ты готов? — спрашивает Дазай. Чуя закатывает глаза и надевает свою черную маску, наблюдая за ухмылкой на губах брюнета, прежде чем та скроется за его собственной маской. — Ты спрашиваешь меня об этом каждый раз, — говорит Чуя, его голос слегка приглушен тканью. — Просто заткнись нахрен, и давай сделаем это. — Может быть, твоя мачеха права, — говорит Дазай, и хотя Чуя не видит его рта, он знает, что тот ухмыляется. — Я плохо на тебя влияю. Рыжеволосый пристально смотрит на него. — Да нихрена. Я не воровал, пока ты не заговорил об этом. Дазай хихикает. — Я знаю, — просто заявляет он. Дазай поворачивается к магазину, в котором горит свет из-за того, что солнце село полчаса назад. Парадные двери нового супермаркета закрыты. — Тогда пошли, мой маленький соучастник преступления. — Заткнись, — рычит Чуя, а затем его взгляд падает на смятый пластиковый пакет, который Дазай вытаскивает из кармана. — Эй, какого хрена? Это че… Но все, что делает Дазай - это улыбается ему и убегает в магазин. На секунду Чуя замирает на месте. Но в следующее мгновение его кровь бурлит, и он не может удержаться от ухмылки. Какой гребаный мошенник. Чуя вбегает в магазин вслед за Дазаем. Неудивительно, что брюнет уже вызвал хаос. Предметы разбросаны по полу. Владельцы лавок в центре бури и не знают, что делать, пока кто-то бегает вокруг, явно обкрадывая их. Один кричит: — Стойте смирно! Остановитесь сейчас же! А другой: — Мы вызываем полицию! Их хаос работает в пользу Чуи: он умудряется легко проскользнуть по коридорам, пока продавцы гоняются за Дазаем, и быстро запихивает столько барахла, сколько видит, в карманы и руки. На его лице улыбка. Чувство чистого трепета, как обычно, течет по его венам. Адреналин всегда делает всю ситуацию в сто раз лучше. Владелец, который волочится за Дазаем, внезапно останавливается у прилавка с Чуей и таращится на парня, у которого в руках целая стопка закусок в форме гор. — Люди! — кричит мужчина, поднимая руку, чтобы указать на рыжего. — Здесь еще один ребенок! Еще один! — О, да вы, должно быть, издеваетесь надо мной! — кричит кто-то еще. Чуя не может удержаться от хихиканья себе под нос. Вероятно, сейчас самое время прервать миссию. Он поспешно разворачивается и начинает убегать так быстро, как только может, по пути хватая еще пару вещей, которые видит. Мужчина бежит за ним по пятам, когда Чуя петляет по проходам и направляется к входным двойным дверям. С тем, как владелец выбегает из магазина, он понимает, что Дазай тоже только что выбежал. — Малыш! — кричит человек на хвосте Чуи. — Остановись! У твоих действий будут последствия! Мы знаем, кто вы — вы те двое детей, которые бегают и воруют в супермаркетах по всей Йокогаме, не так ли? Чуя ухмыляется. Проходя мимо тележки, он быстро задвигает ее за собой, чтобы замедлить движение мужчины, а затем выбегает через передние двери, автоматически открывшиеся для него. А потом он уходит в ночь. Чуя бежит и бежит. Даже после того, как рыжеволосый забегает за угол, а продавцы выходят из магазина, запыхавшись. Он продолжает бежать, потому что, занимаясь этим так долго, он набрался невероятной выносливости. Чуя издает тихий смешок. Примерно в полумиле от магазина он замедляется и переходит на шаг, тяжело дыша. Он, должно быть, уронил около пары дюжин вещей во время своей пробежки, но… Это чувство, этот адреналин, эта широкая глупая улыбка… Оно того стоит, даже если он проиграет. Чего он определенно не сделал, потому что Дазай сжульничал. Чуя идет домой. Он не понимает, почему Дазай почувствовал необходимость обмануть. Это не первый раз, когда он жульничает, но Чуя никогда не понимал, почему он это делает, поскольку их способности, похоже, уравновешивают друг друга, так что шансы на победу одного из них равны пятьдесят на пятьдесят. А когда он жульничает, что ж… Чуя никогда не позволит ему одержать победу. Так что обман — это гарантированный проигрыш. Какой позор. Чуя запихивает столько вещей, сколько может в карманы и брюки-карго, а затем достает свой телефон и быстро звонит Дазаю. У него ни за что не получится написать сообщение, когда его руки так заняты. Дазай берет трубку на шестом гудке — такой же бесящий, как и всегда. — Ты чего-то хочешь, Чиби? — спрашивает он. Чуя усмехается при звуке запыхавшегося голоса — его выносливость не так заметна, как у рыжего. — Где ты? — спрашивает Чуя. Дазай ждет секунду, а затем зевает, громко и долго, что заставляет Чую разочарованно застонать. — Я почти у тебя, — заявляет он. — Где ты? Чуя вздыхает. — Я пошел в противоположную сторону, так что я в миле отсюда. Ты должен подождать меня, придурок. — Это уже не в первый раз, слизняк. — Не говори со мной таким тоном! — кричит Чуя. — Итак, какой тон ты хочешь, чтобы я использовал? — с любопытством спрашивает Дазай. В следующий раз, когда он говорит, это мягко и нежно, почти шепотом, больше похоже на прикосновение, чем на тон. — Этот? Чуя чувствует, как его сердце пропускает малейший удар. Он останавливается на секунду, ожидая, пока неприятное чувство уйдет, прежде чем снова ускорить шаг. — Нет, ты звучишь как гребаный ребенок, когда говоришь так. Это не так. Его голос больше напоминает то, что Чуя ожидал услышать от кого-то после страстного проведения времени в постели со своей единственной настоящей любовью. — Правда? — спрашивает Дазай, хотя звучит так, будто он совсем ему не верит. — Это больше похоже на тон, который я бы использовал после секса. Чуя сжимает челюсть. — Слишком много смелых разговоров исходит от девственника, — огрызается он. Чуя слышит тихий смех на другом конце провода, и его глаза чуть-чуть расширяются, потому что… Дазай никогда так не смеется. По крайней мере, он так не смеялся. Не в ближайшее время. — У меня был бы уже пятый раз, не будь ты помехой в моей сексуальной жизни, — говорит Дазай. Чуя несколько секунд смотрит на тротуар перед собой. Он пинает камень, а затем вздыхает. — Дерьмовый Дазай, — бормочет он. — Я собираюсь задать тебе вопрос. Сердцебиение рыжеволосого учащается, а затем он слышит, как на другом конце линии Дазай на несколько секунд перестает дышать, прежде чем спросить: — Что ты хочешь узнать? Чуя снова вздыхает. — Если мне когда-нибудь по-настоящему понравится девушка… — начинает он, его голос менее резкий, чем обычно, глаза опущены в пол перед ним. Когда пакет со шнурками с тихим шорохом падает на землю, он не утруждает себя тем, чтобы остановиться и поднять его. — Что ты сделаешь? Дазай не отвечает. Он просто вешает трубку.

***

Чуя моргает. А потом ухмыляется. — Ну, — говорит Чуя. Его голос яркий и немного животный, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на парня с каштановыми волосами рядом с ним. — Я думаю, совершенно очевидно, что я победил. Хмурый взгляд Дазая — это не то, что он пытается скрыть. Он смотрит на свой запас нездоровой пищи, который значительно меньше, чем гора Чуи, и раздраженно вздыхает. — Нет! Давай посчитаем, — восклицает он, опускаясь на задницу и начиная считать свои запасы. Рыжий закатывает глаза. — Не будь обиженным неудачником, скумбрия, — говорит он, присаживаясь на корточки. — Я выиграл. Ты знаешь, что это так. Отдай мне мой приз. Дазай перестает считать, поворачивается и свирепо смотрит на Чую. — Это нечестно! — раздраженно протягивает он. — Ты такой низкий, что владелец магазина даже не заметил тебя. Очевидно, ты легко отделался. В то время как мне пришлось уронить кое-какие вещи, чтобы заставить его споткнуться. Чуя смотрит на него без капли удивления. — Звучит действительно интересно — а теперь отдай мне мой приз. — С тобой неинтересно! — О, значит, со мной неинтересно, потому что я выиграл? — Ты мошенник! — Дазай, тебе нужно было лишь наполнить гребаный пластиковый пакет, и ты все равно проиграл! Ты неудачливый мошенник. Это позор. — Не называй меня позором! — Отдай мне мой гребаный приз! — О, ради бога, — ворчит Дазай. Не теряя ни секунды, он хватает край драгоценной, красивой бирюзовой толстовки, которая на нем надета, и стаскивает ее с головы, бросая к ногам Чуи. — Забирай свой дурацкий приз. Чуя делает паузу. Он не может сдержать улыбку. Наконец-то. Чуя поднимает толстовку, лежащую у его ног, и, даже не снимая рубашку, надетую на нем, просовывает голову через ее воротник, продевает руки в рукава и смотрит, как она опускается вокруг него. Такая теплая, большая и удобная. Она немного великовата, учитывая, то насколько Дазай выше и крупнее его. Но от этого только лучше. А затем он удовлетворенно вздыхает. — Ура, — тихо бормочет Чуя, падая на одну из подушек в гараже. Дазай закатывает глаза. Он не знает, почему подумал, что будет неплохо не надеть футболку под толстовку. Вероятно, потому что он не ожидал, что Чуя победит. Если бы Дазай выиграл, было бы забавно ткнуть Чуе в лицо, что он даже не надел футболку, потому что был так уверен в победе. Но теперь это просто неловко, если уж на то пошло. — Ты украл все мои толстовки, — заявляет Дазай, вставая и направляясь к маленькому рыжеволосому на подушке. По пути он подбирает случайный пакет со сладостями. И когда Чуя смотрит на него с горящими глазами и дерзкой улыбкой на губах, у Дазая на добрых пять секунд перехватывает дыхание. — Ну, купи еще, — приказывает рыжеволосый. — Потому что я буду красть их у тебя гораздо больше. Они — память обо всех моих победах над твоей жалкой задницей. Дазай усмехается. — Извини, задница, — повторяет Дазай, еще немного злясь из-за потери, когда садится рядом с Чуей. В комнате есть еще три подушки. Чуя не понимает, почему Дазай подошел к той, которую он, очевидно, занимает. — Чиби, — говорит Дазай, поворачиваясь, чтобы посмотреть на рыжего. — Подвинься немного. Чуя моргает. — Зачем? — Давай вместе посмотрим на звезды. — Я тот, кто выиграл, так что ты не должен… — Пожалуйста? Чуя делает паузу. Затем, поскольку он в хорошем настроении, ведь он выиграл, и у него есть толстовка Дазая, Чуя подскакивает, и Дазай ложится на спину рядом с ним. Их плечи прижимаются друг к другу. — Она слишком мала для нас, — бормочет Чуя, немного обеспокоенный тем, что Дазай буквально без футболки рядом с ним. Он не в первый раз видит его без футболки — просто впервые за много лет общается с ним без рубашки. Чуя много раз видел его без рубашки, потому что им было удобнее друг с другом, чем они когда-либо признавались. Он даже видел Дазая без его уродливых бинтов. Не то чтобы это было красивое зрелище. Не то чтобы он хотел это запомнить. Дазай кивает в знак согласия. — Да, на ней даже половины моего тела не вмещается. — Да, потому что ты такой чертовски большой, — огрызается Чуя, но отодвигается еще немного, а затем еще больше. В итоге он просто решает проблему, ложась на правую руку. Это не совсем хорошая идея, потому что теперь он может видеть лицо Дазая, и они так чертовски близко. Чуя чувствует, как все его тело нагревается, он немного потеет, и ему, вероятно, следует снять толстовку. Но он этого не сделает. Он скорее будет ходить в толстовке и умрет от теплового удара, чем снимет ее. — Держи, — говорит брюнет, протягивая пакет со сладостями Чуе, пока он смотрит в окно на потолке. Вздыхая, рыжеволосый берет его, открывает и выбирает одну из конфет. Он кладет ее в рот и перекладывает руку на живот Дазая, чтобы тот тоже мог взять немного, если захочет. Чуя заглядывает в окно в крыше. Небо голое, как попка младенца. — Ты не увидишь ни одной звезды, — заявляет Чуя, поворачиваясь, чтобы посмотреть на лицо Дазая. — Световое загрязнение все еще существует. Дазай пожимает плечами. — Не имеет значения. Несколько минут они вдвоем ничего не говорят. Дазай берет только одну конфету, но не берет другую. Они просто смотрят в окно в крыше, хотя небо просто черное и темное, и на нем нет звезд. Они даже не могут увидеть луну в этом окне. Через несколько мгновений Чуя чувствует, как Дазай шевелится под его рукой, а затем понимает, что тот просто лезет в карман, чтобы что-то вытащить. И то что Дазай вытаскивает… Это фотография Чуи, которую он сделал ранее в тот же день. Он поднимает ее вверх, закрывая им вид на окно в крыше, и они вдвоем просто смотрят на нее какое-то время. Чуя моргает. Он выглядит… мило. На снимке слева видна половина лица Ацуши, а вдалеке школа. В центре внимания на снимке, конечно же, рыжеволосый парень с улыбкой на лице. Это середина разговора, его губы приоткрыты, щеки немного порозовели, а волосы усеяны ярким светом, пробивающимся сквозь листву. Вы даже можете увидеть парочку из его едва заметных веснушек, которые трудно увидеть, если на них не падает свет или вы не находитесь достаточно близко, чтобы их разглядеть. Красивая картинка, как всегда. — Звезд не было видно, но мы увидели низкую, неприятную слизь, — бормочет Дазай в уютной тишине комнаты. Чуя усмехается и хлопает Дазая по животу, а не по груди, как обычно, потому что шрамы там все еще могут причинять ему боль. Хотя они зажили уже давно и он это знает. — Заткнись нахрен, — бормочет Чуя. Его голос менее ядовитый, чем в присутствиии других людей. — Что ты собираешься с ней делать? Дазай моргает. Он немного наклоняет ее во все стороны. Когда Чуя отводит взгляд от фотографии, чтобы взглянуть на лицо брюнета, на его губах появляется нежнейшая из улыбок; его грудь слегка теплеет при виде этого. — Я повешу ее на стену, — немного погодя отвечает Дазай. Чуя поднимает брови. — Ты думаешь, она достаточно хороша для этого? — Они все хороши, — отвечает Дазай, не колеблясь ни секунды. — Некоторые просто лучше других. Я бы повесил все, что были в коробке, если бы мог. О, что ты думаешь о том, чтобы купить веревки для сушки? Мы можем повесить на них что-нибудь. — Здесь не гребаная прачечная. — Но у меня есть кое-что, что я хочу повесить! — Дазай спорит, преувеличенно хмурясь. Чуя усмехается и закатывает глаза. — Мы не повесим веревки для сушки, — огрызается он. — Это и так достаточно жутко — входить сюда и видеть свое лицо повсюду на стенах. — Некоторые из них — мои! — Восемьдесят процентов из них — это я! — огрызается Чуя, свирепо глядя на него. — И тогда десять процентов — это только ты, а остальные десять — пейзажи. — С тобой неинтересно, — бормочет Дазай. Рыжеволосый слегка пихает парня, а затем скатывается с подушки. Он направляется к школьной сумке Дазая, расстегивает молнию и достает фотоаппарат. Чуя пользуется им уже не в первый раз. Он использовал его несколько раз, и иногда у него действительно получались довольно красивые снимки. Но он далеко не так искусен в этом, как Дазай. Чуя поворачивается лицом к Дазаю, который с любопытством наблюдает за ним. — Дазай, — говорит Чуя, делая небольшой шаг вперед. — Ты чертовски уродлив. Брюнет усмехается и закатывает глаза. — Это определенно не то, что говорят все остальные… Щелчок. Чуя слегка улыбается. Когда фотография напечатана, он, как всегда, встряхивает ее, а затем терпеливо ждет, пока проявится картинка. Это забавно. Каждая фотография, которую они когда-либо делали друг с другом, была спонтанной. Никакого позирования, никаких натянутых улыбок или ношения красивой, стильной одежды. Они оба это знают. Когда у них естественное, расслабленное выражение лица, они выглядят лучше всех. Естественные выражения. Будь они злыми, или счастливыми, или страстными, или решительными. Именно эти повседневные образы дают самые красивые и реалистичные результаты. Позирование — это неестественно. Заставлять себя улыбаться — это напряженно и странно. И когда фотография напечатана, Чуя не может удержаться от легкой улыбки. У Дазая один из его раздраженных, оскорбленных взглядов из-за того, что сказал Чуя. Рыжий знает, что брюнет хорош собой. Однако он никогда не признается в этом ему в лицо, потому что нет необходимости увеличивать его постоянно растущее эго. У него самый острый подбородок, самые нежные губы, самый красивый носик. И его глаза — полностью карие, блестящие и глубокие, как будто они вцепились в тебя когтями и никогда не отпустят. Чуя сразу же подходит к столу в углу гаража и достает кусочек синего скотча, прикрепляет его к задней стороне, а затем вешает на стену. Нехватка места на стене означает, что фотографии теперь начинают накладываться друг на друга, но это не имеет значения, потому что они все равно выглядят красиво. И они оба практически запомнили, как выглядят все фотографии. — Дерьмовая картинка, — заявляет Дазай, садясь на подушку. — Освещение такое же уродливое, как и твое чувство стиля. Чуя разворачивается с молниеносной скоростью. — Что, черт возьми, это должно означать, ты, социальный неудачник? — кричит он, поднимая подушку и резко бросая ее в него. — Мое чувство стиля лучше, чем все, что ты когда-либо носил, придурок! Дазай ловит подушку прежде, чем она попадает ему в лицо, а затем ухмыляется. — Мы оба знаем, что это ложь, Чуя, — заявляет он, тоже вставая. — Это не так, — огрызается рыжий, в то время как брюнет подходит к столу, рядом с которым он стоял. Дазай хихикает и тоже вытаскивает какую-то синюю наклейку, прежде чем прикрепить ее к обратной стороне фотографии Чуи. — Это говорит парень, который все время крадет мои толстовки, как влюбленная девчонка? — спрашивает Дазай, его голос чисто поддразнивающий, когда он прикрепляет фотографию к ближайшему несколько голому участку, который находит. Чуя делает паузу, его глаза слегка расширяются. Немного крови приливает к его шее, поэтому он быстро затягивает шнурки толстовки, чтобы скрыть шею, и сжимая челюсти, чтобы избавиться от тепла. Уже почти лето. Ему больше не нужно тепло. — Влюбленная девчонка? — с отвращением повторяет Чуя, даже слегка заикаясь на букве «Л». — Не смеши меня. Я не как те девушки, которые цепляются за тебя. Черт возьми, я даже не девушка. Я беру их только потому, что они удобные. Когда Дазай снова поворачивается к нему лицом, его бровь приподнимается, а на губах играет легкая ухмылка. — Я уверен, что ты можешь сам купить толстовки такого размера в Интернете, — просто заявляет он. Чуя ошеломлен этим, потому что… Что ж, он не ошибается. Чуя может. Но что-то насчет того, чтобы положить толстовку в корзину, а потом купить, даже не померив ее для начала, просто… Кажется неудовлетворительным. И они никогда не будут пахнуть так, как толстовки Дазая. Они пахли бы чем-то новым, свежим и чужим. Они не будут пахнуть так, как бирюзовая толстовка с капюшоном. Ничто и никогда не будет так пахнуть. — Может быть, мне просто нравится брать у тебя что-то, — бормочет Чуя, еще сильнее затягивая шнурки, когда тепло начинает подкрадываться к его щекам. Дазай недолго ждет, а затем хихикает. — Это хорошее оправдание, — говорит он, снова направляясь к подушке. Чуя делает паузу, а потом разевает рот. — Я… это не гребаное оправдание, ублюдок! — Ммм, — соглашается Дазай, но в его тоне слышится явное недоверие, и Чуя как раз собирается укусить его в ответ, когда тот говорит. — Когда ты ложишься спать? Рыжеволосый вздыхает и идет вперед как раз в тот момент, когда Дазай снова падает на подушку. — Я не знаю… примерно в час или около того? — Ладно. Давай, посмотрим что-нибудь. Чуя пожимает плечами, потому что ему больше нечем заняться. Проходя мимо кучи барахла Дазая, он берет один из пикантных чипсов, а затем открывает, садясь на другую подушку рядом с брюнетом. Пока Дазай ищет случайное шоу, о котором ни один из них никогда не слышал, он говорит: — Я бы оторвал тебя от нее. Чуя неосмотрительно давится хрустящей корочкой в горле, а затем быстро проглатывает ее. — Что, черт возьми, ты только что сказал? — смущенно спрашивает Чуя. Дазай поворачивается, чтобы взглянуть на него. Чуя не привык к такому взгляду. Ни ухмылки, ни улыбки, ни дерзкой ухмылки. Никакого блеска в его глазах. Такое непроницаемое лицо. Точно такое же, какое было на похоронах его брата. — Если ты когда-нибудь встретишь девушку, которая тебе действительно понравится, — отвечает Дазай, и Чуя напрягается, вспоминая вопрос, который задал почти час назад, и который Дазай очень откровенно проигнорировал. — Я оторву тебя от нее. Челюсть Чуи отвисает, и его рот снова открывается. — Это, блять, совсем не честно, — огрызается он. Дазай немного ждет, а затем снова поворачивается к телевизору и нажимает кнопку «Пуск». — Мне все равно, — отвечает он. Они смотрят два эпизода. Чуя не замечает многого из того, что в них происходит. Он проводит пятьдесят минут, искоса поглядывая на брюнета, и задаваясь вопросом, чем он заслужил встречу с таким сумасшедшим, как Дазай.

***

Чуя возвращается домой чуть позже, чем через час. Чуть позже = два часа. Потому что Дазай решил, что будет забавно положить конфеты в открытый рот Чуи, когда тот задремал. Он проснулся вскоре после этого, потому что почувствовал что-то сладкое во рту и давился конфетами добрых три минуты. Было немного забавно видеть слегка испуганное лицо Дазая и ощущать его большую руку, хлопающую по спине, но, очевидно, Чуя не позволит ему уйти безнаказанным. Ему придется что-то запланировать на завтра. Может быть, он разыграет их повседневный шаблонный розыгрыш «пролей-что-нибудь-им-на-голову-когда-они-войдут-в-комнату»? Это их самая безопасная и распространенная шутка. Оба они научились класть в рюкзаки дополнительный комплект школьной одежды, потому что ни один из них не может сказать, когда первый прольет на второго воду, или лимонад, или порошок, или молоко в середине дня. Иногда их шалости становятся более изобретательными. Например, когда Дазай завязал молнию вокруг спрея-активатора духов, который он бросил в комнату Чуи, а затем смеялся каждый раз, когда рыжий жаловался, что в его комнате особенно остро пахнет розами. Настолько сильно, что даже когда он открыл окна, запах едва уменьшился вдвое, и Чуя провел три дня, спя на диване в своей гостиной, чтобы избежать повреждения легких, придумывая способ отомстить брюнету. Иногда он клянется, что до сих пор чувствует этот запах на стенах. Чуя однажды также принес пакет Pringles, аккуратно промыл их под водой (достаточно, чтобы аромат исчез, но не настолько, чтобы они полностью размокли и развалились), а затем подождал, пока они полностью высохнут (что заняло несколько дней), прежде чем пойти и предложить их Дазаю. Конечно, когда Дазай съел их, они были черствыми, лишенными вкуса и, вероятно, немного напоминали по вкусу песок. Он испытал отвращение. Чуя быстро воспользовался его отвисшим открытым ртом и запихнул в него столько Pringles, сколько смог. Дазай выплюнул их на него, а затем Чуя повалил его на пол и уснул у него на груди. Дазай, конечно же, отомстил ему за кулинарный розыгрыш пончиками, заправленными майонезом. Так что, да… Когда они справятся с задачей, они могут проявить немного творчества. Но обычно у Чуи не хватает мозгов придумать что-то, что они еще не делали за последние двенадцать лет, что они знают друг друга, а Дазай слишком ленив, чтобы беспокоиться о чем-то, что требует похода в магазин. Так что люди с богатым воображением встречаются не очень часто. Но когда такое случаются, это всегда заставляет Чую хихикать (по крайней мере, когда он не находится на принимающей стороне). Чуя вздыхает. Выплевывая зубную пасту в раковину, он пытается что-нибудь придумать. Шутка с едой? Это, вероятно, не сработает, особенно если они находятся рядом с другими людьми, потому что они чрезмерно осведомлены о том, как другой человек мог испортить еду. И они оба предпочитают подшучивать друг над другом там, где это могут видеть другие (это добавляет унижения), так что Дазай, скорее всего, будет настороже. Может быть, ему стоит пойти на розыгрыш с проливанием. Но чего? Вода — это слишком просто, но все остальное требует слишком много денег. Может, он украдет муку на кухне, смешает ее с водой и сделает небольшую красивую кашицу, чтобы бросить ее на Дазая. Да. Это может сработать. — Ты поздно вернулся домой. Чуя слегка подпрыгивает. Он поворачивает голову и видит свою мачеху, прислонившуюся к дверному косяку. Ее взгляд такой же скучающий и тяжелый, как всегда, руки скрещены на груди. Она одета в ночную рубашку. Ее розово-рыжие волосы собраны в беспорядочный пучок. Видя эти прямые губы и невозмутимое выражение лица, Чуя знает, что у него неприятности. — Я был в гараже, — отвечает он, поворачиваясь к раковине, чтобы сполоснуть зубную щетку и рот. — Это, по сути, просто дом. Он в нашем управлении… — Это не дом. Дом здесь, с твоей семьей. Чуя слегка раздраженно вздыхает и кладет зубную щетку в чашку, прежде чем повернуться лицом к женщине. — И что бы я здесь делал? — с любопытством спрашивает он. — Я бы просто сидел в своей комнате, папа бы готовил, а ты была бы на работе. Звучит не намного продуктивнее, чем то, что я делаю в гараже. Коё приподнимает бровь. — И что ты там делаешь, Чуя? Чуя закатывает глаза. — Я и Дазай просто… Я не знаю, мы просто смотрим телевизор или что-то в этом роде. — Или что-то в этом роде? — подсказывает она. — Хорошо, мы просто сидим там. Этого достаточно для тебя? — Это какой-то способ говорить со мной? Чуя чуть приоткрывает рот, а затем закрывает его и покорно качает головой. — Нет, прости, — бормочет он, слегка вздыхая. — Но, серьезно. В этом нет ничего особенного. Коё наблюдает за Чуей. А потом моргает. — Я просто хочу для тебя самого лучшего, приятель, — бормочет она. Когда она наклоняется вперед и берет Чую за руку, он не ускользает от нее, как обычно, потому что что-то в ее лице говорит ему, что он может получить одну из ее болезненных ухоженных пощечин, если попытается нажать на ее кнопки еще секунду. — Этот парень — плохая новость. Хотя он ужасно обаятелен! Давай, тебе надо поспать. Это школьный вечер. — Мгм, — бормочет Чуя. Коё кивает и отпускает его руку. — Увидимся завтра, — говорит она. С одной из своих фирменных идеальных улыбок женщина поворачивается на каблуках и уходит в свою комнату. Отдельная от той, которую она делила с отцом Чуи, Кансуке. В конце концов, год назад все стало совсем не так, как раньше.

***

Осадок на удивление тяжелый. Чуя ни за что не смог бы унести целое ведро, поэтому вместо этого он просто принес маленький кувшинчик, что прекрасно. Так он справится со своей задачей, особенно с добавлением дополнительной воды, которая делает ее вялой, жидкой и отвратительной. Немного утомительно и изнурительно стоять на балконе над дверью кафетерия с кувшином в руке, ожидая брюнета. Все, кто видят его, просто отворачиваются и занимаются своими делами — в конце концов, это испытание между Дазаем и Чуей, и они знают, что лучше не вмешиваться и не пялиться слишком долго. Это ожидание, розыгрыши и мучения стали нормой для большинства старшеклассников в школе. И если это не нормализовано для некоторых из них, то в конечном итоге нормальзуется. Это неизбежно. — Чуя-сан! Чуя резко опускает голову, чтобы взглянуть на Ацуши, который машет ему с доброй улыбкой, его глаза сияют и расширяются. — Что ты там делаешь наверху? — спрашивает он. Чуя моргает. — Я мщу Дазаю за кое-что. А теперь перестань махать мне рукой! Ты выдашь меня. Ацуши смотрит на кувшин в руках Чуи, а затем его глаза немного расширяются, рот приоткрывается. — Ты собираешься бросить это на него? — визжит он. Рыжеволосый поднимает брови. — Угу, — отвечает он. Парень все еще слегка ошарашен и ошеломлен. — Н-но это нехорошо, и… и он будет… и учителя, они… — Они привыкли к этому, — огрызается Чуя, немного наклоняясь над балконом. — А теперь проваливай! Ты выдашь меня! Глаза Ацуши расширяются еще больше. Он снова открывает рот, вероятно, чтобы продолжить разговор и надеяться, что то, что он скажет, сделает Чую немного более ответственным. Но затем двойные двери под Чуей открываются, и появляется знакомая копна каштановых волос. Конечно, Чуя сначала подтверждает, что это Дазай. Было слишком много случаев, когда он принимал за него какого-то другого тощего брюнета. Но когда он замечает бинты, обмотанные вокруг его рук, Чуя ухмыляется и легко опрокидывает кувшин. Половина людей в комнате поворачивают головы для беглого взгляда. На минуту все замирают, глядя, как бежевая вялая смесь падает. Дазай поднимает взгляд за долю секунды до того, как она доходит до него. Чуя тоже поднимает глаза, каждый раз, когда сам заходит в кафетерий — в конце концов, это их самое популярное место для розыгрышей, так что с этим местом у них проблемы с доверием. Но то, что Дазай смотрит вверх, работает в пользу Чуи, потому что смесь со шлепком падает ему на лицо. И Чуя разражается смехом. Половина смеси расточительно падает на пол, но остальное остается на лице Дазая и передней части его одежды. По крайней мере, это лучше, чем в тот раз, когда Чуя попытался облить его медом, и он весь пролился на пол, полностью пропустив Дазая. Это было чертовски неловко. А потом официантки заставили Чую убирать весь мед с пола после окончания уроков — и Дазай, очевидно, сидел на одном из стульев кафетерия, наблюдая, как рыжий моет посуду, и время от времени смеялся ему в лицо. А потом, когда Дазай попросил воды, Чуя, очевидно, принес ему ее. Потому что он такой добросердечный человек. Чуя определенно не ополоснул свою грязную тряпку в стакане, а затем не наблюдал, как Дазая чуть не стошнило после того, как он сделал глоток. — Получи, придурок! — Чуя кричит вниз на Дазая, который застыл на месте. Один из учителей смотрит на эту сцену, а затем вытаращивает глаза на рыжеволосого. — Накахара-кун! — кричит он. — Теперь это твоя обязанность — убирать! Забавно, что даже учителя не утруждают себя вмешательством в… дела этих двоих? Соперничество? Называй это как хочешь. Чуя снова смеется, а затем тоже роняет пластиковый кувшин, но он не попадает в Дазая и просто шлепается на пол, откатываясь в сторону. Дазай поднимает руку и стряхивает с лица столько смеси, сколько может. И выражение его лица. Оно прекрасно. Злое, такое чертовски злое, с нахмуренными бровями и темными, смертельно опасными глазами. Это лучшее, что Чуя увидит за весь месяц. — Чуя, тебе лучше, блять, бежать! — громко объявляет Дазай. И когда Дазай бросает свою сумку на пол, чтобы избавиться от веса, и начинает бежать на полной скорости. Чуя не может удержаться от того, чтобы не завизжать, как чертова девчонка. Его сердцебиение учащается, а уровень адреналина повышается, когда он разворачивается на каблуках и убегает. Они оба прекрасно ориентируются в школе, потому что, ну… это не первый раз, когда они гоняются друг за другом по коридорам. Обычно погоню ведет Чуя, но если Дазай разозлится достаточно сильно… Тогда его практически невозможно остановить. — Накахара-кун! — кричит учитель, когда рыжий проносится мимо, едва различимый из-за того, как быстро он убегает от Дазая, который понемногу догоняет его, потому что он может бежать быстрее всех, когда старается. — Извините, Танака-сенсей! — кричит назад Чуя. — Я сделаю домашнее задание на завтра! Очевидно, он этого не сделает. Но, по крайней мере, мистер Танака тоже не будет пытаться преследовать его. Чуя бежит по коридору, чуть не врезаясь в первокурсника с широко раскрытыми глазами и невинным лицом, а затем в другого учителя, который тоже кричит на него. После он скользит за угол и практически спотыкается в воздухе. К счастью, ему удается восстановить равновесие до того, как он врежется лицом в пол, а затем снова вылететь. Чуя не может перестать ухмыляться. Он никогда не перестанет, когда делает что-то подобное. Проще говоря, Чуя, вероятно, тот, кого называют адреналиновым наркоманом. — Чуя! — кричит Дазай, и, Боже, он ближе, чем думал рыжий. — Ты, блять, думаешь, это смешно? Чуя разыгрывает целое шоу злодейского смеха, немного откидывая голову назад и убегая прочь. — Это самая смешная вещь, которую я когда-либо видел! — отвечает он, задыхаясь от крика. Наверное, это немного преувеличение, но прямо сейчас, с его широкой улыбкой, бьющимся сердцем и приливом адреналина, это действительно кажется самой забавной вещью, которую он когда-либо видел. По крайней мере, в данный момент. — Ты испортил мою гребаную прическу! — кричит Дазай. Чуя только больше смеется над этим. Не только потому, что он испортил его такие драгоценные волосы, но и потому, что в действительности Дазай не ругается так много за такой короткий промежуток времени, поэтому он, должно быть, зол. Что, конечно, просто замечательно. — Не за что! — кричит Чуя. И затем Чуя совершает самую грубую ошибку новичка, какую только мог. Он вбегает в туалет для мальчиков. Туалет — худшее место, куда можно пойти, если за вами гонятся, если только нет возможности сбежать (в буквальном смысле). И ее определенно не будет, потому что в настоящее время они находятся на первом этаже. Если вы находитесь в туалете, а за вами кто-то гонится, вас наверняка поймают, даже если вы запретесь в кабинке. Потому что в конце концов тебе придется выйти, а когда ты имеешь дело с таким сумасшедшим, как Дазай, он обязательно будет терпеливо ждать. И тогда тебя поймают. Как только эта мысль появляется в голове Чуи, он быстро поворачивается и пытается выбежать из туалета, пока может, но Дазай прямо там, в дверях. Поэтому он поворачивается и вместо этого пытается забежать в туалет глубже. И он пытается добраться до кабинки, потому что это, по крайней мере, даст ему некоторое время, чтобы спланировать испытание или, возможно, заставить Дазая потерять бдительность. Но у Дазая длинные ноги, и он быстр, поэтому он легко сокращает расстояние в один метр, оставшееся между ними двумя. А затем он естественным образом обхватывает Чую сзади, эффективно удерживая его в ловушке. Его руки прижаты к бокам, а тело не может двигаться. — Отпусти! — кричит Чуя. Когда он пытается ударить Дазая, парень легко уклоняется от этого, потому что зная его так долго, он полностью знаком с тем, как Чуя атакует. — Неужели подавиться конфетой действительно достойно того, чтобы свалить на меня сырое тесто? — недоверчиво спрашивает Дазай, усиливая хватку рыжеволосого. Чуя усмехается и закатывает глаза. — Пожалуйста. А как насчет того раза, когда я только вощил твою дурацкую бровь, и ты решил распустить обо мне слух, что я увлекаюсь щенками в сексуальном плане? — Они стоят друг друга! — кричит Дазай. — Нет, это не так! — Чуя огрызается в ответ. Брюнет стонет и тащит парня на руках перед зеркалом. Глаза Чуи сразу же останавливаются на отражении Дазая, и он немного смущается — как всегда — тем, что достает только до груди. Но, по крайней мере, это позволяет Чуе совершенно ясно видеть его лицо. А потом он хихикает, глядя на тесто у него в волосах. — Над чем, по-твоему, ты смеешься? — Дазай рычит, немного наклоняясь, пока его подбородок не упирается в волосы Чуи. — Посмотри на мою бровь. Она до сих пор не отросла полностью. Ты видишь, какое дерьмо ты со мной делаешь? Я веду себя с тобой так посредственно, а ты разрушаешь мою жизнь, как только можешь. Чуя снова хихикает, на этот раз больше, потому что он не может поверить в то, что говорит этот идиот. — Ты ведешь себя посредственно со мной? — с любопытством повторяет он, прежде чем наклонить голову набок, чтобы посмотреть на Дазая в реальной жизни; и брюнет снова опускает взгляд — его глаза все еще немного темные, щеки чуть порозовели. — Что за гребаная шутка. Как насчет того, чтобы в следующий раз сделать что-нибудь более экстремальное, если ты действительно сдерживаешься? Он говорит это как вызов, потому что знает, что Дазай не любит отступать от такого. — Ты уверен в этом? — спрашивает Дазай, немного наклоняясь. — Даже если это подвергнет твою жизнь опасности? Чуя усмехается, но обнаруживает, что не может разорвать зрительный контакт. — Ты можешь ненавидеть меня, Дазай, — начинает он, слегка улыбаясь, — Но ты бы не стал подвергать меня опасности. Дазай ничего не говорит. Он наклоняется еще ниже, немного больно кусает Чую за нос, а затем отпускает его. И Чуя придет, чтобы выяснить это, меньше чем через неделю… Как же он ошибается.