Время меняет ход

Пришёл сезон Цинмин, а вместе с ним настало и время для свадьбы. Вэй Ин должен был войти в клан Цишань Вэнь на правах младшего супруга, потому и наряд ему приготовили соответствующий — с густой вуалью и короной феникса, из летящих тканей, многослойный и расшитый золотой нитью. Помогать с облачением не позволили слугам: пришли и глава Цзян, и Цзян Чэн, но Вэй Ин, трепетавший от волнения, едва перемолвился с ними парой слов. Только однажды глава Цзян поймал его, уже почти одетого, за локоть и спросил очень тихо, точно опасался, что кто-то услышит их: — Ты действительно уверен, Усянь? Тёплое чувство всколыхнулось в груди — клан Цзян волновался о нём! — но Вэй Ин был уверен. — Да, я… иду вслед за своим сердцем, — признался он, а потом неловко добавил: — И для клана Цзян такой брак полезен, разве нет?.. — Главное, чтобы он не принёс боли тебе, — серьёзно вздохнул глава Цзян. На том разговор и закончился, точно никто на самом деле не мог поверить, что Вэй Ин в свои семнадцать лет способен был искренне полюбить главу Вэнь. Убирать волосы и украшать их шпильками пришли Яньли и госпожа Юй. Под строгим присмотром матери Яньли старалась держаться осторожно, но и в улыбке её, и в глазах Вэй Ин видел радость за него. Она, как и прежде, лучше прочих читала в сердце Вэй Ина, потому видела его чувства. — Главное, будь счастлив, — прошептала она напоследок, когда настала пора выходить из покоев. Больше прежняя семья не имела над Вэй Ином никакой власти. *** К семейному храму Цишань Вэнь, где следовало отбивать поклоны и пить общую на двоих чашу, Вэй Ин прибыл в паланкине. Сердце и тревожилось, и радовалось, и отчего-то Вэй Ин никак не мог собрать воедино образ, каким предстанет перед ним глава Вэнь. На свадьбу он пригласил все кланы сразу, и теперь Вэй Ину казалось, что даже в своём роскошном наряде он вряд ли сравнится с Вэнь Жоханем, что люди вокруг начнут говорить о нём, укорять, а может, и вовсе в открытую звать недостойным. Не то чтобы он прежде опасался людской молвы, но мысли об этом почему-то смутили. Но вот паланкин остановился, и чья-то ладонь отбросила алые с золотом шелка, скрывавшие Вэй Ина от взглядов собравшихся. В тот же миг он увидел главу Вэнь, чьи одежды были расшиты золотыми солнцами и танцующими драконами. Приблизившись, тот подал руку, помогая Вэй Ину спуститься. Впереди виднелся храм, к которому следовало подниматься по многочисленным ступенькам. Вэй Ин подхватил слишком длинные полы одежд жестом, которому его научила Цзян Яньли в последний момент. Получилось изящно и мило, вполне достойно, и Вэй Ин перевёл дыхание, усмирил волнение. Они двинулись вперёд медленным шагом. Вэнь Жохань не сказал ему пока ни слова. Но рука его была тверда, а взгляд словно обжигал кожу. Вэй Ин и мгновения не сомневался, что желанен. Он не слышал толпу. Если там и роптали, на ступенях они остались только вдвоём. Лестница возносила их всё выше и выше, и в какой-то момент Вэй Ин оглянулся через плечо, скользнул взглядом по гостям, сразу заметив и семью Цзян, особенно сияющую Цзян Яньли, и Не Хуайсана, озадаченно поигрывавшего веером, и… Лань Ванцзи. Тот смотрел на него, не отрываясь, и лицо его было мрачным, полным горечи. «Ты же на самом деле не знаешь меня, — удивился Вэй Ин. — И я тебя не знаю». Но чувство это было мимолётное, ничего не значившее. Он отвернулся, и вместе с Вэнь Жоханем они одолели последние ступени. Теперь следовало преклонить колени, чтобы отдать поклоны Небесам и Земле, а после перед лицом предков выпить единую чашу. На мгновение Вэй Ином овладела робость, сомнение. Он искоса взглянул на Вэнь Жоханя, остановившегося рядом с ним, и тот вдруг сказал: — Откажешь мне — пойму и приму. Я не в силах принудить тебя. Перед алтарём, где курились благовония, они были тоже совсем одни. Скажи Вэй Ин здесь, что отказывается от брака, никто бы того не увидел. Вэнь Жохань ждал его ответа, глядя одновременно мягко и… словно тревожась. Вэй Ин вспыхнул от смущения и настойчиво потянул его за руку. — Время опуститься на колени, — твёрдо ответил он на это. Голова закружилась от того, что он действительно решился! Решился — собрался всего себя отдать главе Вэнь, клану Вэнь, но не стать зароком благополучия клана Цзян, а выбрать тем самым собственные чувства, такие сильные и такие непонятные пока. Каждое действие дальше Вэй Ин выполнял бездумно, потому что волнение захлестнуло его, заставило трепетать весенним листом на сильном ветру. Поневоле возникло множество странных вопросов. Быть может, Вэнь Жохань окажется супругом жестоким и жёстким? Станет ли он холодным и гневливым после свадьбной церемонии?.. А вдруг жёны его улетели на журавлиной колеснице до срока по его вине?.. Вэй Ин даже тряхнул головой, отчего звякнули подвески на шпильках. Что за чушь лезет в голову?! Но вот уже настала пора сделать по глотку из одной чаши. Встретившись взглядом с Вэнь Жоханем, Вэй Ин мгновенно успокоился, а все нелепые вопросы развеялись без следа. Терпкость и сладость разделенного на двоих вина неожиданно развеселили Вэй Ина, и он не стал прятать улыбки. — Вот мы и стали супругами, — нарушил он все правила. Вэнь Жохань не упрекнул его. *** Глава клана Вэнь лично пригласил гостей на пир. Вэй Ин, усевшись за стол, собирался отдать должное блюдам, но вспомнил, что жене положено ухаживать за мужем. И раз уж он оказался младшим супругом в паре, то должен был взять эту обязанность на себя. Но едва он потянулся палочками, чтобы выбрать для Вэнь Жоханя лучшие кусочки, тот перехватил его руку. На глазах у всех он сам принялся пополнять тарелку Вэй Ина и подливать ему вина, едва чаша пустела. Вэй Ин захмелел от этого куда быстрее, чем от вкусных блюд и вина. И снова, в один миг обводя взглядом гостей, он увидел мрачного Лань Ванцзи. Тот сидел за столом, и перед ним не стояло ни одной тарелки, ни одного блюда, точно он и не нуждался ни в еде, ни в питье. Он только не спускал с Вэй Ина глаз, следил с такой преданностью и таким отчаянием, что, похоже, многие гости отметили это странное поведение. Но слухов Лань Ванцзи совсем не боялся, о приличиях вовсе не думал. Заметил, куда смотрит Вэй Ин, и глава Вэнь, поймал на мгновение его ладонь, словно помогал удержать полную чашу, которую Вэй Ин забыл поднести ко рту. — Он волнует тебя?.. Изгнать его с пира? В этом слышалась ревность, и Вэй Ин одновременно залился смущённым румянцем и почувствовал радость, как будто в этой ревности было что-то хорошее. Лишь позже он понял, Вэнь Жохань и не думал шутить. — Меня волнует лишь мой супруг, — отозвался он чуть кокетливо тут же. — Мне лишь непонятно, отчего младший господин Лань пришёл мучить своё сердце. Глава Вэнь чуть усмехнулся, но всё же дал ответ: — Он следит, чтобы я не обидел тебя. Не сомневаюсь в искренности его чувств, но не уступлю ему, слышишь?.. Вэй Ин вдруг припомнил, что хорошей жене должны быть присущи верность и кротость характера, покладистость и уступчивость, мягкость во всём, но ему такие добродетели вовсе не были свойственны. Единственное — он точно не собирался оказывать знаки внимания кому-то другому, но всего прочего за ним точно не водилось. — Быть может, это я оскорблю и обижу дорогого супруга, — поддел он. — Окажусь строптивым и непослушным, стану спорить или и вовсе без спроса уйду на ночную охоту. Не за тем смотрит благородный младший господин Лань. Вэнь Жохань рассмеялся так громко, что гости за другими столами невольно оторвались от яств, но им было не слышно, о чём же они там говорят. — Я не третью жену себе искал, — напомнил он, отсмеявшись. — А тебя, Вэй Ин. Хочешь спорить — так спорь, не желаешь слушать — не слушай, мечтаешь о ночной охоте — так отправимся. Но не отпущу одного, глаз не спущу с тебя, всегда буду рядом. И стало от этого так жарко, что потребовалась целая чаша вина, чтобы заглушить огонь внутри. *** О том, как полагается завершать брак, Вэй Ин знал лишь в общих чертах, да и те почерпнуты были из весенних романов, которых видел он не так уж много. Будет ли ночь похожа на то, что однажды Вэнь Жохань уже сотворил с ним?.. Окажется ли совершенно другой? Девушек обычно ждали наставления, но Вэй Ину никто ничего объяснить не успел. Да и как тут было что-то объяснять, когда брак заключался между мужчинами? Чем ближе был час, когда супругам полагалось оставить гостей веселиться одних, тем больше Вэй Ин волновался. Снова и снова он представлял, как Вэнь Жохань отбросит с его лица вуаль, освободит от лишних одежд и возляжет с ним на одну постель. Даже дыхание вдруг перехватывало, пускай он не мог разобраться, что же последует дальше. Словно заметив его взволнованность, глава Вэнь вдруг поднялся и объявил, что им настала пора покинуть пир. Затем он подал Вэй Ину руку, и тот принял её с робостью, больше подошедшей девушке. Только что улыбавшийся и шутивший, он едва смог дышать и не посмел поднять взгляд на супруга. В тот миг стало неважно, кто и как смотрит на них, мрачнеет ли лицом Лань Ванцзи, хмурит ли брови Цзян Чэн, не в силах понять случившегося, даже улыбается ли Яньли! Вэй Ин ощущал только Вэнь Жоханя, и никого более. Весь мир сомкнулся в единой точке. Из пиршественного зала они уходили вместе, Вэнь Жохань крепко держал Вэй Ина за руку. Путь для них освещали красные фонари, а супружеские покои находились в том же крыле, где спальня самого Вэнь Жоханя, потому идти предстояло долго. Чтобы Вэй Ин не запутался в своём одеянии, шлейф которого напоминал великолепный хвост феникса, Вэнь Жохань намеренно сбавил шаг. Но тишина, что воцарилась между ними, на мгновение напомнила о страхах и сомнениях. Вэй Ин коротко вздохнул и не удержался от вопроса: — Как же так вышло, господин Вэнь, что… такой великий заклинатель, как ты, заметил меня?.. — Вэй Ин, — Вэнь Жохань остановился, отбросил вуаль с его лица. Он не продолжил, да и что бы он мог сказать, когда объяснение между ними уже случилось? Вэй Ин не забыл его, просто никак не мог поверить до конца. Долго они смотрели друг другу в глаза. Наконец прозвучали слова: — Моё сердце открыто тебе, если сегодня ты боишься того, что должно последовать, я отведу тебя в Рассветные покои и оставлю до утра. Нет нужды спешить, никто не посмеет обвинить тебя в чём-то… — Боюсь? — Вэй Ин упрямо вздёрнул подбородок. — Может, я всего лишь хочу знать, будет ли мой супруг любить меня этой ночью так, что у меня сами выступят слёзы, что я… что я… — он забыл, как об этом писалось в весенних романах, так что сбился и запутался, замолчал, не сумев подобрать слов. Скулы алели, как ткани роскошного одеяния. — Если захочешь, — усмехнулся тепло Вэнь Жохань, — буду любить тебя так, что самого себя забудешь. Совсем он не походил сейчас на того полубезумного главу Вэнь из воспоминаний, того, кто кричал на Вэй Ина, того, что был поражён клинком Мэн Яо… Образ пришёл — и схлынул, никаких чувств не пробудив. «Этот глава Вэнь — только мой», — отчего-то подумалось Вэй Ину. И в этот миг Вэнь Жохань, будто подтверждая, подхватил его на руки и понёс дальше, прямо к супружеским покоям, убранным, как и полагается в день свадьбы. У входа Вэнь Жохань осторожно поставил его и позволил первому толкнуть створки дверей. Взгляду Вэй Ина открылась большая кровать, украшенная алым пологом с золотыми кистями. Она была усыпана лепестками лотосов, семенами и фруктами — так желали счастья и плодотворного брака, и от одного взгляда на неё Вэй Ин ощутил новый приступ волнения. Однако вместе с этим трепетом ожидания он нашёл в себе и странную решимость, оттого, улыбнувшись лукаво, отступил прямо к свадебному ложу, медленно потянул пояс свадебных одежд, а следом за ним позволив верхним соскользнуть с плеч. Вэнь Жохань смотрел на него лишь мгновение, потом же настиг его, потянулся к драгоценным шпилькам, удерживавшим корону феникса на голове, высвободил волосы Вэй Ина, поймал его губы в нежный поцелуй. Ему и мига не потребовалось, чтобы перехватить инициативу, чтобы его прикосновения и поцелуи превратились в настигающий жар, от которого Вэй Ин не знал куда прятаться да и не желал скрываться. Сколько прошло времени, прежде чем он оказался нагим на постели, с которой в сторону отброшено было покрывало с лепестками и фруктами, он и осознать не смог. Вэнь Жохань остановился над ним, тяжело дыша, только теперь будто вспомнив, что сам ещё одет. Вэй Ин усмехнулся, забыв о том, что скулы полыхают смущённым румянцем, и сказал шёпотом: — Самое время мне помочь супругу сбросить оковы праздничных одежд. Он подался вперёд, заскользил ладонями по ткани, больше заигрывая, чем раздевая, стараясь тем самым скрыть, как от волнения дрожат пальцы. Он теребил завязки, ослаблял их, стаскивал верхние одежды, а потом и рубашку, пока вдруг терпение Вэнь Жоханя не иссякло, пока он не превратился в неудержимого в страсти мужчину. Однако в эту первую ночь Вэнь Жохань, похоже, хотел быть с ним особенно мягким и терпеливым, не просто торопливо закрепить союз, но доказать что-то, открыть свои чувства иным образом. Он не учёл только, что в Вэй Ине пробудится внезапно нечто дикое и жадное, что он станет торопливым, потребует резкости, отбросив смущение мгновенно и неожиданно даже для самого себя. Откуда было Вэй Ину знать, что он таким будет? Он не сумел удержать себя, ни о какой осторожности не вспомнил, не подумал даже, что может почувствовать боль, что никакого представления у него нет о том, как на самом деле происходит единение между супругами. Впрочем, если боль и была, то стёрлась моментально. Вэнь Жохань был любовником опытным и осторожным, чутко слушавшим Вэй Ина, позволявшим торопить — и останавливать, угадывавшим, где за «Нет» прячется «Да», а где за согласием скрыт короткий испуг. Тем самым любовником, в руках которого Вэй Ин действительно сумел забыться до слёз и вскриков. Тем самым любовником, лёжа рядом с которым утомлённый Вэй Ин ощущал лишь полную безопасность. …Уже погружаясь в сон, он не сумел не поддеть и, улыбнувшись, прошептал: — Господин Вэнь, ты не пощадил супруга, измотал до беспамятства, как же завтра мне подавать гостям чай? — Спи, — прозвучал ответ, а с ним пришёл и поцелуй, — это не твоя забота.