Время меняет ход

Вэнь Жохань не торопился и не следовал больше плану, который когда-то привёл его к краху. Дни он проводил в библиотеке, не изучая трактаты о движении энергий, а перечитывая и переосмысляя правила, что оставил потомкам основатель, Вэнь Мао. Простые и мудрые изречения, что когда-то утомляли, теперь открывались с новой стороны, Вэнь Жохань каждое мгновение сравнивал себя до того, как погиб и снова оказался жив, с тем, каким был теперь. Он сам не знал, что ищет. Внутри назревал болезненный раскол, будто по самой душе змеилась, всё разрастаясь, огромная трещина. Вэнь Сюй и Вэнь Чао старались не попадаться ему на глаза. Старший исправно занимался делами клана, а младший проводил время в винных лавках и всюду таскал с собой Цзяо-цзяо. Девица низкого происхождения больше всего в мире ценила деньги, а Вэнь Чао, похоже, считал, что дорогие подарки делают его мужчиной. Вэнь Жохань лишь отдал Вэнь Чжулю указания, сколько Вэнь Чао допускалось потратить, и забыл об этом недостойном отпрыске. Один сезон сменялся другим, в темнице всё так же томился Сюэ Ян. Вэнь Сюй несколько раз напоминал о нём, спрашивал, что делать с пленником, но никакого ответа не получал. Вэнь Жохань прежде видел в нахальном и дерзком мальчишке, который не видел разницы между добром и злом, тьмой и светом, отличного исполнителя. Подходящего наёмника, которому можно было поручить грязную работу. Но теперь он не находил больше Сюэ Яна удобным орудием. Своевольный и кровожадный меч больше не был ему нужен. В прошлом он не принёс ничего хорошего, не помог. Если уж Вэнь Жохань оказался здесь, чтобы что-то изменить, чтобы сохранить клан, то и начать следует с того, чтобы отказаться от показавших себя дурными решений, верно?.. В глубине души он почти рассчитывал, что одержимость Вэй Ином в нём угаснет — образ юноши в чёрном и красном с изящной дицзы в руках перестанет наконец терзать. Но с каждым днём он вспоминал его всё чаще — таким, каким видел, когда сам уже стал только блуждающим огнём. С последней встречи с Вэй Ином едва ли миновал месяц, когда Вэнь Жохань отправил ему с птицей первый подарок. Ведомая его волей, она бросила тот прямо Вэй Ину в руки, едва он остался один. Алая лента с концами, украшенными золотыми лотосами, с тяжёлыми кистями, искрилась вышивкой. Цветочный узор был составлен из искусно вплетённых в стежки защитных заклинаний. Украшение для волос, по силам сравнимое с налобными лентами клана Лань. Вэнь Жохань не стал отсылать серебряный гуань — слишком дорогой подарок Вэй Ин отверг бы, да и не время ему было носить такую заколку, — но ленту он забрал, спрятал в складках ученических одежд, улыбнувшись птице, что так и кружила над ним. …Иногда от Вэнь Цин приходили письма — короткие сообщения, где ёмко и точно описывалось состояние дел в клане Лань. Она отправилась туда, чтобы выяснить, где же находится осколок тёмного железа, и прежде Вэнь Жохань не раз напоминал ей об этой цели. Теперь же он не торопил её, и племянница скрупулёзно перенимала мудрость лекарей, не забывая, впрочем, толково излагать важные наблюдения. Порой она добавляла и рассказы о Вэй Ине, но скупых иероглифов было недостаточно, чтобы удовлетворить всё возраставшую с каждым днём странную жажду, тягу, которую Вэнь Жохань к нему испытывал. Он, конечно, не просил о большем, не подталкивал племянницу сблизиться с Вэй Ином, старательно не показывая, насколько велик в нём этот интерес. Когда прошла ещё одна луна, Вэнь Жохань напомнил Вэй Ину о себе, отправив с птицей ещё одну безделицу. На этот раз это была кисть для дицзы. Пусть пока он ни разу не использовал флейты, Вэнь Жохань лелеял тот его образ, где дицзы заменила собой меч. Этот подарок Вэй Ин тоже оставил себе. Время шло медленно, и что в прошлом было задумано и сделано, то теперь оказалось нетронутым. Вэнь Жохань едва ли заметил, как череда сезонов прокатилась через Безночный город, заставив его расцвести, согреться под солнцем и снова раскрыться навстречу холодным ветрам. Он отсылал Вэй Ину скромные подарки — расшитый цветами хайтана кошелёк, драгоценный пояс, где сплетались расцветающие лотосы и зелёной нитью вышитые листья, вместе порождая картину великолепную и заманчивую, подвеску для меча из чистого и певучего серебра, кисть для каллиграфии… Эти дары одновременно напоминали подарки, что вздыхающие от любви юноши отсылают девам, и в то же время были чем-то иным. Но Вэнь Жохань и не хотел никакой определённости. Он и для себя ещё не решил, какие чувства питает к тому, кому суждено стать величайшим тёмным заклинателем! Однако ему нравилась сама мысль, что Вэй Ин удивляется каждой скромной, но дорогой вещице, гадает, кто же оказывает ему знаки внимания, и улыбается беспечно, когда рассматривает подарки. И вот наступил сезон Шуанцзян — Вэй Ину исполнилось семнадцать лет. В день своего рождения он тоже получил дар от Вэнь Жоханя. Но на этот раз это была не какая-то безделушка, а трактат, рассказывающий о том, как совладать с энергией инь. …Несколькими днями позже в привычное время, когда Вэнь Жохань прогуливался по внутреннему саду Знойного дворца, сокрытому от чужих глаз за высокими стенами, на плечо к нему опустилась птица-соглядатай с новым письмом от Вэнь Цин. Освободив послание, Вэнь Жохань развернул его и сразу заметил имя Вэй Ина. Пропустив первую часть — даже не проглядев её как следует, — Вэнь Жохань немедленно вчитался в иероглифы, рассказывающие о нём. «…Между наследником семьи Цзинь и Вэй Усянем, — писала Вэнь Цин, — произошла стычка. Вэй Усянь защищал честь шицзе, но нарушил правила Облачных глубин, устроив поединок, из которого вышел победителем. Никто не препятствовал им, даже Лань Ванцзи не поторопился вмешаться. Теперь Вэй Усяню предписано покинуть Облачные глубины, он так и не закончил обучение. Наследник Цзинь, впрочем, тоже должен уехать». Предписано покинуть Облачные глубины?.. Вэнь Жохань опустил трепещущую на холодном ветру записку и задумался. Воспоминания о том, что ещё не случилось здесь, раскрылись цветком в тот же момент. Всё проще ему было обратиться к ним и перелистать перед мысленным взором, хоть среди них оставалось немало тёмных мест. Теперь же он вспомнил, как, чтобы не позволить кланам собраться в каменный кулак, способный сокрушить Цишань Вэнь, он призвал всех наследников в Знойный дворец, сделав их, по сути, заложниками. Сейчас ему не нужны были чужие дети. Он по-прежнему хотел всю Поднебесную, но на этот раз точно знал, кто именно поможет в достижении цели. *** Знойный дворец был большим, состоял из множества покоев и павильонов, ничуть не уступая в том Башне Золотого карпа. Разве что здесь не было беседок для любования цветами. Суровые скалы и камни не располагали к этому. Сад был только один, очень скромный, находившийся на высоте, чтобы с него можно было бросать взгляды на раскинувшийся внизу Безночный город. Не все постройки, входившие в дворцовый ансамбль, использовались как прежде. Цишань Вэнь уже долгое время не принимал гостей, и даже Советы кланов проходили теперь едва ли дважды в год. Два павильона, прежде принадлежавших первой и второй супругам Вэнь Жоханя, и вовсе стояли запечатанными после смерти хозяек. Потому, наверное, поручение отца заставило Вэнь Сюя удивлённо поднять голову и глупо переспросить: — Приготовить Рассветные покои?.. — Вэнь Жохань мрачно посмотрел на него, и Вэнь Сюй снова уставился в пол, тут же исправившись: — Немедленно отдам распоряжение об этом. — Мы ожидаем гостей, — решил уточнить Вэнь Жохань. — Гостя, — поправился он. — А ты, — тут он посмотрел на Вэнь Чао. Никчёмный младший явно снова пил допоздна, так что теперь и вовсе стоял на коленях на полу, опустив лицо, — отправишься с посланием, отвезёшь приглашение в Пристань Лотоса. Вэнь Чао вздрогнул всем телом и с недоумением взглянул на отца, впрочем, наученный опытом брата, вовремя прикусил язык и не рискнул переспросить. Несмотря на то, что в последнее время Вэнь Жохань не наказывал их, не пугал лишний раз, оба его сына не смели лишнее мгновение задержаться поблизости. Казалось, что сам его облик внушает им необъяснимый трепет. Вэнь Жохань не собирался это менять, но всякий раз вспоминал Вэй Ина, и душу охватывала тоска. Вэй Ин ничуть не боялся смотреть ему в лицо. …Послание он составил быстро, ещё накануне. Было ясно, что глава клана Цзян не захочет отправлять Вэй Ина в сердце клана Вэнь, какой бы ни была причина подобного путешествия, но его супруга непременно должна была вцепиться в подобный шанс. Юй Цзыюань недолюбливала ребёнка, что превосходил её сына талантом и мог стать претендентом на роль следующего главы. А раз так — Вэй Ин окажется здесь, как же иначе. Вэнь Жохань помнил госпожу Юй ещё с тех времён, когда она была совсем девчонкой и до трёх поклонов и общей чаши с Цзян Фэнмянем было далеко. Характер и таланты её, а особенно — любовь к загадкам и ядам и искусное владение плетью привели к тому, что за глаза её звали только Пурпурной паучихой. Да, ещё тогда Вэнь Жохань отметил её и теперь понадеялся, что этот пыл не угас. Был ли Вэй Ин действительно сыном Вэй Чанцзэ? Длинные языки распускали разные слухи. Доподлинно известно было только то, что он — действительно ребёнок Цансэ Санжэнь, и Вэнь Жохань первым бы подтвердил, что Вэй Ин унаследовал её одарённость. Но вот что касалось отца, так тут можно было бы и поспорить. Стоило Цзян Фэнмяню признать его собственным сыном, и никто бы в том уже не усомнился. Госпожа Юй обязательно захочет убрать угрозу из дома. Вэнь Жохань отвлёкся от собственных мыслей и с неудовольствием заметил, что сыновья всё так же выжидают, когда он разрешит им покинуть Главный зал. Никто больше не рискнул задать вопрос, никто не посмел возразить. Они словно уже лишились души, обратившись марионетками, и готовы были повиноваться. Вэнь Жохань раздражённо нахмурился и добавил, обращаясь к обоим: — Ступайте! Он не видел больше в таком поведении сыновьей почтительности, сам не сознавал до конца, почему теперь настолько недоволен тем, что лично взращивал в их душах. …Через несколько ударов сердца Главный зал почти опустел. Почти — потому что Вэнь Чжулю остался там, застыл, преклонив одно колено. — Глава, могу я спросить? — прозвучал его голос. — Спроси, — разрешил Вэнь Жохань, с интересом скользнув взглядом по крепкой фигуре. — Отчего — Пристань Лотоса? Гостя или гостью вы хотите принять? — голос звучал ровно, и Вэнь Чжулю не испугался смотреть в лицо, но всё же чувствовалось, что вопрос не на шутку его волнует. Вэнь Жохань задумался, прежде чем ответить. Это прозвучало странно и сбивало с толку. Далеко не сразу вспомнилось, что некогда Юй Цзыюань и Вэнь Чжулю, тогда ещё не носивший фамилии Вэнь, были соучениками. Неужели между ними возникла тайная страсть? Вряд ли Пурпурная паучиха обращала внимание на Сжигающего ядра, каким бы ярким ни был его талант. Но тогда что? Неужели он не может выбросить из головы образ женщины, что давно отдана другому и даже родила ему двоих детей? — У клана Цзян есть сокровище, которое я собираюсь отнять, — сказал Вэнь Жохань в конце концов. Вэнь Чжулю вздрогнул — пусть едва заметно, но тем самым выдал себя. Он действительно лелеял в памяти образ Пурпурной паучихи! — Этот гость, — выделил голосом Вэнь Жохань, — совсем ещё юн, но уже обладает выдающимися талантами. Вэнь Чжулю когда-то привлёк внимание Вэнь Жоханя не только исключительными способностями, но и удивительной принципиальностью. Полюбив женщину, что была чужой невестой, он больше не посмотрел ни на какую другую, давая слово, никогда от него не отступался. Чтобы заставить его служить себе, Вэнь Жохань подстроил ловушку, настолько хитроумную, что Вэнь Чжулю до сих пор не знал, кто был источником всех его бед. Неприкаянного и оставшегося в одиночестве юношу Вэнь Жохань пригласил в клан Вэнь, и тот теперь выказывал собачью преданность, но всё же не утратил смелости и прямоты, не боялся спрашивать. Это Вэнь Жохань тоже ценил. — Отправишься вместе с младшим, — сказал он. — Но как только гость согласится ехать с вами, будешь оберегать только его, ясно? — Да, господин, — и Вэнь Чжулю тоже покинул Главный зал. Вэнь Жохань закрыл глаза и позволил себе улыбнуться. Он сам обучит Вэй Ина тёмным техникам, раскроет в нём невероятный талант. Некому будет противостоять такой силе, а значит, вся Поднебесная склонит головы перед ними. Этот план был намного лучше прежнего. И только где-то глубоко, может, прямо в сердце, Вэнь Жохань чувствовал, что упускает что-то важное. То ли в самом себе не замечает, то ли о чём-то забыл. Однако предвкушение, что его переполняло, помогло отбросить всякие мысли об этом.