Время меняет ход

Пришла пора покинуть Цайи. Ученики Облачных глубин отправились в горы под гнёт правил и суровый надзор учителя Лань, а ему, главе клана Вэнь, нужно было вернуться в Безночный город. В прошлом, что уже случилось и привело его к гибели, в это время он отправлял старшего сына подавлять мелкие кланы, собираясь забрать себе больше и больше земель, умножить воинство, но сейчас смысла в подобном не видел. Вместо того он отчаянно пытался вспомнить, точно голыми руками ловил рыбу в бурном горном потоке, что же связало его с Вэй Ином, что такое он рассмотрел. Сияющая чешуёй розовая форель — его собственные воспоминания — то и дело ускользала, задевая лишь плавником или хвостом, вовсе не собираясь давать подсказки. Но стоило отвлечься от этого, и перед глазами тут же вставал образ Вэй Ина. Юноша, едва вступивший в расцвет, ещё переполненный надеждами и устремлениями, яркий и свежий, как первоцвет, смеялся над ним, не позволяя рассмотреть, что за тайна на самом деле общая для них. Отчего столь естественным был порыв спасти? Разве если бы Вэй Ин сгинул в водной пучине, не изменилось ли всё, что уже однажды произошло? Разве стоило бы волноваться, что прошлый план плох, нужно ли было тогда хоть что-то менять?.. Отчего так хотелось одарить его корзиной с фруктами? Что он, приручает его, что ли? Почему он смотрит и смотрит на него, а душа подобно старому дереву весной, что внезапно пробуждается, внутри себя собирает силы, чтобы выбросить цветочные почки? Да почему?.. Вэнь Жохань прекрасно понимал только одно: выбери он полёт на мече, возьми он быстроногого коня — и в пути все эти вопросы сведут с ума. Оттого он перенёсся талисманом, вернулся в Знойный дворец внезапно, не позволив подготовиться ни воинам, ни слугам, ни собственным сыновьям. …Когда те предстали перед ним, Вэнь Сюй был молчалив, торжественен и мрачен, Вэнь Чао чуть пошатывало, и тяжёлый винный запах, смешанный с женскими духами, тащился за ним как диковинный хвост. Приставленный к нему Вэнь Чжулю не рискнул даже от створок дверей отступить, прямо там опустился на колени как провинившийся пёс, пока сыновья поклонились и замерли у подножия трона, глядя в пол. Вэнь Жохань смерил их взглядом и отвернулся, уставившись на собственную ладонь, сжавшую деревянный подлокотник чересчур сильно. Вот он — восседает на своём месте в Главном зале, но чувствует себя странно, будто ему тут больше не место. Вот он — кажется всем, кто перед ним, суровым и яростным солнцем, способным сжечь в одно мгновение, но сам точно остановился на распутье, не зная, куда же идти. — Эти ничтожные рады возвращению отца, — рискнул прервать затянувшееся молчание Вэнь Сюй. Чудилось, что он хочет задать какой-то вопрос, но смелость его на одной фразе и закончилась. Вэнь Жохань снова с тоской вспомнил Вэй Ина, которому ничуть не мешала репутация Верховного заклинателя. Если уж намеревался говорить — он говорил, спрашивать — спрашивал. И чужая власть, сила и статус вовсе не становились ему препятствием. Насмешник, самоуверенный юнец?.. Нет, это что-то иное, внутренняя сила, которую не каждому дано обрести. — Ступайте, — уронил Вэнь Жохань, осознав, что не желает сейчас говорить хоть с кем-то. — У меня нет для вас дел. Вэнь Сюй вздрогнул и всё же поднял голову. — Но… Отец приказывал разыскать Сюэ Яна, что хвалился, будто бы владеет осколком печати… — тут он снова замер, потому что растерялся — слишком уж непохоже шёл их разговор, слишком уж редко выпадало ему проявлять инициативу. — И тебе удалось? — про Сюэ Яна Вэнь Жохань, признаться, забыл едва ли не так же прочно, как про водную пучину прежде. Теперь же вспомнилось, что о Сюэ Яне шла дурная слава, его называли и душегубом, и преступником, а ещё повторяли снова и снова, что в своих делах он редко обращается к светлому пути. — Удалось, Сюэ Ян содержится в нашей темнице, — Вэнь Сюй взял себя в руки. — Отец желает допросить его? — голос его вновь стал монотонным и спокойным. Жаль, как жаль, что из него вышел только способный воин, но никак не могло бы выйти главы. — Позже, — отмахнулся Вэнь Жохань. Все осколки, что оказались в его руках, были бесполезными. Только одна печать действительно поразила его могуществом — та, что была создана Вэй Ином. Если кто ему и нужен был здесь, в Знойном дворце, так это именно Вэй Усянь! Неужели теперь ждать, пока Облачные глубины отпустят его?! Нельзя такого допустить. Нельзя? Вэнь Жохань коснулся виска, назойливая боль немедленно напомнила о том, что Вэнь Цин сейчас не рядом. Ни одному лекарю он не доверял настолько, как ей. Ни за одним не велел послать. Раньше боль приводила его в ярость, но сейчас он сохранял спокойствие, сейчас он прислушался к ней и понял, что она — лишь выражение вовне его пришедших в смятение чувств. Что же внутри так настойчиво сопротивляется, что именно он никак не в силах вспомнить?! Сыновья, заметив, что он опять отвлёкся, да ещё и так красноречиво намекнул на головную боль, всё же поклонились и ушли. В Главном зале никого не осталось — никто не посмел бы потревожить главу, если тому нездоровилось, только горел огонь, как обычно, только осколок печати одиноко кружил на своём месте. Прежде Вэнь Жохань будто одержимый стремился к нему, а теперь это заполненное природной силой инь железо нисколько его не привлекало. Что толку творить несокрушимую армию из мертвецов, если в мире уже сейчас живёт заклинатель, способный развеять её одной трелью флейты? Зачем собирать войско, если известно уже, что прежний план принесёт только разочарование? К чему он вообще стремится теперь? Вэнь Жохань тяжело поднялся со своего трона, ступень за ступенью сошёл к его подножию, оглянулся. На миг навалилась тяжесть на плечи. Захотелось немедленно сбросить тяжёлые ткани дорогих одежд, уйти в простом ханьфу в горы, исчезнуть. Но следом тут же пришла тягучая тоска по чему-то несбывшемуся и невозможному прежде. Тоска, снова связанная с Вэй Ином. *** …В момент своей гибели он пребывал в ярости. Он ненавидел столь отчаянно и сильно, что кроме ненависти и гнева в его душе ничего не осталось. Возможно, и разум его тогда помутился, а может, он был безумен последние месяцы жизни, бесконечно безумен, раз не заметил рядом с собой предателя. Если бы не многочисленные обряды, что проводились над наследниками клана Вэнь, он, столь яростный и ненавидящий, встал бы мстительным духом, обернулся бы лютым мертвецом, движимым только жаждой разорвать обидчика голыми руками, в плоть его впиться, душу его погубить. Но вместо того расколовшаяся душа собралась в бестелесный блуждающий огонь. Пробудилась в стенах разрушенного Знойного дворца, за мгновение облетела пределы покинутого, в руины обращённого Безночного города. Ничего не осталось от прежде великого клана. Солнце закатилось, сокрушённое не столько объединившейся силой, сколько одним-единственным человеком. И пусть вовсе не он нанёс решающий удар, не его клинок пронзил тело — тем хуже! Он будто бы и не замарался, остался стоять в стороне, не посмотрел даже последний раз в глаза. О, ненавистный! Жаль, блуждающий огонь может таить в себе ненависть, но не в силах причинить вред. И всё же он знал, он понимал, что сумеет накопить сил. Наберёт их достаточно — и сможет отыскать путь, чтобы сокрушить врага. Таким врагом он чувствовал лишь одного — Вэй Усяня. Заклинателя, что с насмешкой победил его неостановимую армию, того, кто использовал техники тёмного пути, но не поплатился за это. Того, кто наверняка теперь для каждого клана стал героем! …Однако ко времени пробуждения в блуждающем огне осознания прошло слишком много дней и ночей. Нельзя было даже сразу взглянуть на своих убийц. Не получилось бы помчаться следом за их войском. Никого в окрестностях Безночного города не осталось, и камни остыли, и кровь впиталась в землю, и огонь пожарищ давно стал только сизым пеплом, да и тот ветер разнёс по округе. Яростное желание, что он удерживал в себе, подтолкнуло к поискам. Ведомый им, он под покровом тьмы плыл и плыл вперёд, рассчитывая обнаружить своего врага в отстраивающейся Пристани Лотоса, или на приёмах у клана Цзинь, или в Облачных глубинах, зализывающих раны, или где угодно ещё! Он искал и искал, ничего не находя, пока не узнал, что Вэй Усянь собирает армию на Луаньцзан. Вэй Усянь, изгнанный из клана Цзян, теперь противостоит в одиночку всему миру заклинателей. Пока он был на стороне четырёх кланов, может, и считался героем, бесстрашным храбрецом, сумевшим совершить невозможное. Но едва посмел выступить против, и сразу же оказался гонимым безумцем, приверженцем тёмного пути. …Могильные курганы — вот что собой представляла эта гора! Тысячи тысяч пали там, неупокоенные и забытые, полные лютой ненависти. Они собрались там, они остались там, они были там брошены, и не составляло труда понять, какой может стать армия тёмного заклинателя. Каждый совершенствующийся вздрагивал, едва думал об этом, но где столько инь, там блуждающему огоньку найдётся, чем напитать себя! Напитать себя — и отомстить. Так он решил, если был ещё способен решать, туда и направился. Вот только что там встретил?.. *** День клонился к закату, тени были уже длинны, ян ослабевала, инь набирала силу, и в таком месте, как Луаньцзан, блуждающему огню самое время было пробудиться. Но вокруг отчего-то была суета. — А-Нин… А-Нин проснулся! Повсюду звучали крики. Преследовавший лишь одного, блуждающий огонь за мгновение нашёл его. Ненависть привязывает никак не меньше любви, тяга её, возможно, даже сильнее! Вэй Усянь был здесь, Вэй Усянь мчался вперёд, не разбирая дороги. О ком он так беспокоился, кем приходится ему этот «А-Нин»? Свет мерк, но не потому, что солнце решило закатиться чуть раньше. Это, окутанный потоками мрака, появился вдруг Вэнь Нин. Замутнённый взор его был устремлён прямо на таящийся в тени бесплотный огонь, никому другому не заметный. Как подсолнух ощущает солнце, так и Вэнь Нин будто бы чувствовал присутствие своего главы, искал его, шёл на зов горящей в нём ярости. — Я пытался вернуть ему разум, — голос Вэй Усяня звучал взволнованно. Оказывается, он говорил с Лань Ванцзи, чьё присутствие здесь казалось ужасающе неуместным. — Он не в себе пока, нельзя допустить, чтобы он покинул пределы Луаньцзан! Лань Ванцзи кивнул, мгновенно призывая гуцинь. И волна ярости сотрясла блуждающий огонь — неужели этот нелепый мальчишка из клана Лань погубит племянника, то немногое, что осталось от великого клана?! За этим Вэй Усянь привёл его? Отчего же не решился сам нанести удар?! Но мелодия потекла странная, и в неё тут же вплелась флейта. Музыка заставила Вэнь Нина замереть на месте, а затем остался только гуцинь, потому что Вэй Усянь шагнул вперёд и принялся увешивать Вэнь Нина талисманами, оставив на время собственную флейту. Мрак таял, таял и таял, прояснялись затянутые тьмой глаза, черты лица становились спокойнее, пока внезапно музыка не прекратилась совсем. Они не убивали, не ранили. Нет, цель их состояла совершенно в другом. — А-Нин, — раздался голос Вэнь Цин. Она приблизилась, но остановилась в нескольких шагах, устремив взгляд на Вэй Усяня, точно только ему было решать, может ли она подойти к брату. Рядом с Вэй Усянем встал и Лань Ванцзи, однако и ему тот бросил короткое: — Погоди. Все они напряжённо смотрели на Вэнь Нина. Все они не замечали, что рядом есть и ещё один безмолвный свидетель. — Гос… подин Вэй?.. — вдруг с трудом произнёс Вэнь Нин. — А-Нин… — дрогнул голос Вэнь Цин. Она немедленно двинулась вперёд, хоть всё ещё медлила. — Сес… тра?.. — узнал тот и с трудом повернулся. Вэй Усянь же вздохнул с облегчением. Лицо его — исхудавшее, измождённое — в тот же миг озарилось улыбкой. Он засиял, преобразился. — У тебя получилось, — добавил Лань Ванцзи, и что-то было в его голосе, отчего в блуждающем огоньке вспыхнула иная ярость, совсем непонятная. — Держу слово, — усмехнулся Вэй Усянь. Блуждающий огонь откатился глубже в тень. Он стал свидетелем странного действа, не во всём разобрался, впервые с момента пробуждения пребывал в смятении. Этот Вэй Усянь не был похож ни на тёмного заклинателя, ни на того насмешливого победителя, кто отказался заглянуть ему в глаза. Отчего-то здесь, на Луаньцзан, он не воинство собирал, а, похоже, оберегал остатки клана Вэнь. Чужого ему клана. Того самого, что сжёг его дом, убил тех, кто заменил ему родителей. Впервые ненависть уступила место чему-то другому. Прежде он и подумать не мог, что блуждающие огни способны испытывать ещё какие-то чувства кроме тех, что вернули их из-за порога смерти и удержали от перерождения. *** …В момент своей гибели он пребывал в ярости. После — искал, движимый жаждой мести. А потом?.. Вэнь Жохань сел на постели. Задремать удалось лишь на миг, но сон принёс отголоски воспоминаний, показал Вэй Ина и Луаньцзан, Лань Ванцзи, что смотрел на Вэй Ина так странно и долго, Вэнь Цин и Вэнь Нина, последних, кто мог бы возродить клан Вэнь. Он увидел всё это и одно только сумел понять, одно только успел поймать в самом себе: нельзя, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы этот Лань Ванцзи оказался рядом с Вэй Ином. Вэй Ин… Вэй Ин должен принадлежать лишь ему, Вэнь Жоханю, ему одному.