Femme fatal'

2019/22/25

      За окном ветренно, морозно и совершенно точно — жутко зябко. Внизу, минуя, кажется, двадцать этажей ни души. Лишь редкие собачники, заперев подальше собственные желания, да спрятав нос за шарфом, наблюдают за резвыми и играющими в свои пушистые игры. Пустой район, до сумасшествия выглаженный.       Кире скучно.       В бокале шипит озорно шампанское, но ей не нравится. Всё не так. Всё совсем не так: музыка слишком правильная, шампанское слишком приторное. Клубничные нотки? Вишневые, может? Матвей рассказывал, крутя в руках прохладную бутылку, хвалился даже. Кира не слушала, погрязла в дурацких воспоминаниях, всё поглядывая на затихший телефон.       Неужели не позвонит? Неужели даже не напишет?..       — Кирочка! — приторно тянет Марина, махнув рукой к дивану. — Чего ты там?       «Кирочка!»: мысленно передразнивает Сафронова, брезгливо вскинув бровь. «Что это, нахер, за Кирочка?!»       — Красиво тут. Засмотрелась просто.       «Пацанчик твой новый это пиздец конечно. Тебе реально нравится?»: наконец, врывается вибрация в самое сердце. Рассыпается мурашками и сковывает горло так, что вдохнуть невозможно.       Кира читать не решается, вздрагивает, глянув на имя отправителя мельком.       — Так иди к нам! Без тебя грустно!.. — голосок нежный-нежный, заискивающий. Безопасный. Колкости в нём нет нисколько.       Воздуха больше не осталось.       — Да, Кир, мы как раз обсуждаем завтрашний день. Присоединяйся…       Сафронова спрятала телефон в задний карман. Лишь бы не видеть больше, открестившись, от строчек электронных и колючих неимоверно. Рядом с Матвеем на белоснежном мягком-мягком диване уютно, спокойно, но совсем не то. Позволяет даже приобнять за плечи, прижимаясь к тёплому боку.       — Не нравится?.. — Матвей наклонился, шепнув на ухо.       — Нет. Приторное какое-то слишком. Я такое не люблю. — шепчет Кира в ответ.        — А что ты любишь? — касается тёплым носом виска, прижимая за плечи ближе.       Позволяет.       — Будешь смеяться. — Кира повела плечом, понимая разность вкусов и тотальную, непроходимую — интересов.       — Не буду, конечно, ну что ты?.. — принимает всё на чистоту. — Мне важно знать, что ты любишь, Кирочка… — Матвей тёплой ладонью гладит плечо.       Видит в Сафроновой лишь хорошую девочку: воспитанную, умную и заинтересованную. Совсем не знаком с её демонами, прячущимисч где-то в глубине глаз. Искренне хочет быть ближе, роднее — важнее. Она не пускает, мягко, но вполне явно выстраивает границы.       — Я покурить люблю и водку люблю, а шампанское твое мне не нравится совсем… — приторно-игриво тянет Кира, очаровательно улыбаясь.       «Костю люблю»: пронеслось в сознании, разгоряченном сладостью алкогольной.       — Водку?..       — Водку. — озорно соглашается, кивнув. — Ты удивлен? — почти смеется, издевается. — У тебя вон «Мамонт», кстати, очень вкусно. — Кира кивнула в сторону узенького серванта с прозрачными дверцами.       — Ты правда хочешь?..       — Боже, ты взрослый мальчик, что за вопросы?! Давай вместе! Мне жутко скучно… Я уже почти готова уехать обратно домой. — заинтересовалась, почувствовав робость и сладкое сомнение.       — Я не… Не очень люблю водку. — Матвей выровнялся, убрав руку с плеча.       — Костя бы согласился… — демоны проснулись в девичьих глазах.       Издевается, жадно затягивая в свою приторную игру. Притворство.       «Костя!»: больно отозвалось в юношеской пылком сердце. Подцепить удалось, выдернуть живые-живые эмоции — тем более.       — Тогда и я соглашусь. — сжал скулы и окинул её колким взглядом.        Сердце заскулило, а неистовое желание стать важным человеком превышало всё разумное, что ещё теплилось в сознании. Её улыбка, её колючие и нескрываемые подначивания — то, что обезоруживает однозначно.       Всё теперь пустое. Не значит больше ничего. Между ними лишь кухонный стол и пляшущие в девичьих глазках демоны.       — Тебе понравится. Не стесняйся. Хватит быть сладким хорошим мальчиком.       Кира окинула взглядом жалкую попытку снизить градус: красивая рюмка, влажная от разности температур и совсем неуместный мятный листок. Колко усмехнулась и осушила красивую рюмку, не проведя и бровью.       Что же он ещё не знает о хорошей девочке — Сафроновой Кире? Неужели совсем ничего?       — Мерзость какая… — Матвей глотнул деликатно, оставив едва ли не половину стакана.       Неужели и правда ничего?..       — Да ладно тебе! Это всего лишь алкоголь. — Пожала плечами и налила себе ещё, совершенно игнорируя мятный листочек.       Алкоголь разливается по телу жгучим теплом, попадая в самое сердце. Скука отступала, на смену приходило неукротимое желание раствориться в объятия жарких и так жадно желаемых.       Вечер раскрутить, наконец, удалось. Деланно интеллектуальные разговоры, деланно правильные, до тошноты приглаженные растворялись в крепости, наконец, становились настоящими. Мысли живые лились упрямо.       Кира наблюдает цепко, водит пальчиком по влажному бортику рюмки. Ей интересно, наблюдать за слетевшими масками на удивление дико приятно. Телефон в заднем кармане предательски затих, а пылкое девичье сердце ждёт.       Собственная маска мнимого безразличия слетела так же резво, будто и не было её никогда.       Свет в просторной квартире приглушённый, почти темно, почти сладко. Розовые блики от ленты под потолком разливаются на шоколадных кудрях, а едва-едва ощутимая свежесть из приоткрытого окна ласкает разгоряченную кожу. Кире хорошо.       — Я курить хочу. — шепнула на ухо чрезмерно близкому Матвею.       — Хочешь я пойду с тобой?..       — Нет. — отрезала чрезмерно резко, мотнув головой. — Могу на балкон? Или обязательно в подъезд?       — Ты можешь там, где захочешь…       Кира хотела. Но совершенно точно — не здесь. Не в этой просторности идеальной с белоснежным диваном и высокими потолками. Не на этом балконе с теплым полом и дремлющим в кресле котом. Не с этими людьми.       Не здесь…       «Нравится!»: наконец, решилась ответить Сафронова, оставшись наедине с сигаретой, касаясь губами приторно-шоколадного фильтра.       Душит электронными буквами безжалостно.       «А когда-то ты говорила что я самый любимый. Ты помнишь?»       «Нет, совсем не помню. Зачем ты вообще мне пишешь, Кость? Напоминаешь о себе… Мы, кажется, обо всём договорились с тобой. Ты помнишь?»: дрожит, кажется, каждой клеточкой.       «Я пиздец скучаю по тебе. Хочешь я приеду за тобой? Куда хочешь приеду. И нахуй твоего долбоеба. Кир!»       «Нет, не хочу»: врёт Кира, безжалостно искусав сигаретный фильтр. «Нам двоим это совсем ни к чему. Мне нечего сказать тебе, а я знаю всё, что ты скажешь мне. Я тоже скучала по тебе, но это совсем ничего не значит»       «Сильно скучала?»: будто игнорируя всё иное, пишет Цыплаков, едва попадая по телефонным кнопочкам.       «Вспоминала иногда»: снова врёт Кира, а щёки предательски горячеют. Касается прохладными пальцами и шумно выдыхает.       «А я постоянно думаю о тебе»: гладит электронными буквами.       Кире ответить нечего. Знает, ещё пара рюмок и недобрая принесёт её совершенно точно в его квартиру. Лишь пара рюмок и сердце остановится. Знает наверняка.       «Бля я так сильно хочу тебя увидеть Кирочка. Ты только скажи и я приеду. Приду бля да что угодно! Ты только скажи!»       «Глупости, Цып. И что будет, если мы увидимся? О чём будем говорить?.. Не о чем! Просто будем по кругу портить жизнь друг другу. Опять. Вот и всё»: печатает спешно, зажав фильтр губами.       «Да нахуй говорить? Целоваться будем»: насмешливые буквы складываются вновь слишком сладкими воспоминаниями, растекаясь мёдом по коже. Затягиваясь тугим узлом где-то внизу живота.       Сигарета тлеет.       «Дурак ты, Цыплаков»       «Дурак»: соглашается чрезмерно быстро. Не сопротивляется совсем, податливый, сладкий: бери и говори всё, что хочется. Всё, что так долго теплилось в сердце.       «Твой дурак Кирочка»       Три года старательной разлуки, осознанного выдворения из глупого сердца рискуют быть перечеркнутыми этим протяжно-желанным «Кирочка». Только от него так приятно.       «Я сейчас занята, Кость, извини. Спишемся как-нибудь позже»: попытка вновь запереть распереживавшееся сердце выходит так себе.       Кира вдыхает колкий дым в последний раз поглубже и сбрасывает несчастную сигарету безжалостно вниз. Крохотный огонёчек утопает в холоде быстро-быстро, провожая прошлое, глупо надеясь на помощь.       — Я уже успел соскучиться… — голос Матвея прозвучал чрезмерно резко, напугал, а тёплая ладонь бережно опустилась на девичью талию.       — Ты меня напугал! — несмотря на тепло мнимое, было так холодно в груди.       — С кем переписывалась? Прости, немного подсмотрел.       — Какая разница тебе? Ни с кем я не переписывалась. Да и вообще — тебя это ебать не должно.       — Ну почему ты такая вредная, Кир?.. Не понимаю тебя совсем.       — Не хочу это обсуждать. — отрезала Кира.       — Ты только со мной такая… А я очень стараюсь нравиться тебе! С ним ты такой не была, правильно?       — Ну какая? Я со всеми одинаковая, просто... Просто ты иногда бываешь слишком навязчивым. Не нужно так стараться. А у тебя всё — слишком.       Сафронова мягко убрала его ладонь с талии и вышла из прохлады балкона в приторное тепло. Безжалостно оставила Матвея наедине с собственными мыслями.       Ночь опустилась на город мягко. Часы перетекли давно за полночь, а разговоры всё не иссякали. Кира наигралась.       «Я тебя обманула»: последняя рюмка растекалась в душе горячими переливами.       «когда?»: отвечает моментально, будто единственное, чего он жаждал — её сообщение.       «Я скучала очень-очень сильно»: лёд растоплен алкогольной глупостью.       «Знаю лапочка»       — Лапочка... — вторила одними губами, едва-едва слышно.       «Буду утром жалеть об этих сообщениях. Смешно. Давай мы сделаем вид, что их не было»: печатает старательно. Лишь бы не выдать собственную пьяну-пьяную глупость.       «Если мы увидимся то ты ни о чем жалеть не будешь. Обещаю тебе»: слова — сладость неиссякаемая.       «А где ты?..»       «Пришёл домой. Был у Антохи говорили только о тебе ха-ха»       «А я у Матвея... Скучно!!!»       «Со мной бы тебе было весело. Я же знаю как тебе нравится, лапочка)»: строчки электронные расползаются под кожей сладким мёдом. Тягучим и приторно-невыносимым.       Как тебе нравится...

      Кира знает. Знает, как вместе было бы хорошо. Сладко-сладко.       Знает, что с ним совершенно точно не будет так уныло, так пресно. Так невкусно.       Снег за окном пушистый, Кира протягивает ладонь из окна, позволяет снежинкам крохотным опуститься на разгоряченную кожу. Крохотные, идеально выточенные, касаются нежно-нежно. Тают моментально, остаются на ладони деликатным влажным блеском.       «Неправда. Ничего не знаешь, Костя. А всё, что знаешь, — неправда и было очень давно»: печатает спешно, совсем не анализируя. Чувствует остро.       «короче. если у меня есть хоть какой-то шанс что сможем все вернуть назад. Скажи мне. Я его не упущу. просто скажи мне Кир»       «Не хочу снова наделать глупостей. Даже эти сообщения большая глупость и ошибка!..»       Знает — процесс запущен. Не избежать капкана.