Замерзшая свобода

Все вокруг было белым. Неужели он все еще в той бескрайней снежной пустыне? Нет. Здесь было тепло, даже слишком. Совсем не холодно. Гоуст медленно открыл глаза. Он находился в стерильной больничной палате, утопая под непомерным количеством одеял. Жив. Значит, все-таки выжил. Попытка приподняться увенчалась неудачей: сильная рука решительно прижала его обратно к кровати. — Спокойно. Ты все еще восстанавливаешься, — голос Соупа звучал так эмоционально, как Саймон никогда прежде не слышал. Лейтенант застонал, но, несмотря на напряжение в мышцах и протесты сержанта, все-таки сел. — Что случилось? — его голос был хриплым, а внезапная сухость в горле заставила закашляться. — Мы решили, что ты исчез навсегда. Вот что случилось. Даже похороны провели, представь себе, — Джонни бережно сжал его руку и поднес к губам стакан воды. Гоуст лишь пристально посмотрел на Соупа, прежде чем взять стакан и, не отводя взгляда, выпить его до дна, не нуждаясь в помощи. — Я не инвалид, Соуп. — Знаю, — ответил шотландец, и в его голосе было столько серьезности и тепла, что Саймон невольно бы усмехнулся, если бы не колющая боль в груди при каждом вдохе. Вместо этого он лишь слабо вздохнул и откинулся на подушки. Боже, как же он устал. — Мы искали тебя, знаешь ли. Целый месяц. А потом ты просто... исчез. Иисус, Саймон, мы думали, что они убили тебя. — Чтобы убить меня, понадобится больше, чем пара русских, — пробормотал Гоуст, ставя пустой стакан на прикроватный столик. Он ощутил неприятное жжение в желудке. Инстинктивно потянувшись к этому месту, Саймон нащупал толстый слой бинтов. Его пальцы застыли, когда внезапно нахлынули воспоминания: пытки, выстрелы, отчаянный побег. Кёниг. Имя всплыло в памяти, как раскаленное клеймо. — Ты уверен? Гоуст, мы нашли тебя с потерей более двух литров крови. Всё тело было покрыто синяками, а в анализах нашли следы наркотиков, которые могли серьезно повредить почки и печень. Ты едва выжил, — голос Соупа дрожал, когда он произносил последние слова. Он осторожно провел большим пальцем по костяшкам пальцев Саймона, словно пытаясь успокоить его или себя. Но Гоуст едва замечал это. Его мысли, тяжёлые и нескладные, вновь возвращались к Кёнигу. Он слышал его голос, полный отчаянной нежности, шепчущий: «Не спи». Слезы отчаяния текли по лицу полковника в его воспоминаниях. С ним всё в порядке? Где он? Он обещал, что не оставит меня. Гоуст невольно закрыл глаза, погружаясь в эти образы, и вспомнил поцелуй. Сладкий, ласковый, пропитанный чем-то больше, чем просто словами. «Любовь». Это слово долгое время не было частью его лексикона. Он даже не был уверен, подходит ли оно сейчас. Но в том поцелуе, в этом коротком миге близости, таилось обещание, что это может быть именно так. Он просто хотел увидеть его снова. — А как же Кёниг? — спросил Саймон, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. Соуп внимательно посмотрел на него, будто пытался прочитать что-то за этими словами. Его взгляд сузился едва заметно, словно он понял больше, чем хотел показать. — Ты имеешь в виду оператора КорТак? — уточнил сержант. — Он уже выписался. Я с ним разговаривал. Он должен был вылететь обратно в штаб-квартиру два дня назад. Он его оставил. Гоуст закрыл глаза и почувствовал знакомое, почти привычное ощущение пустоты. Давным-давно он дал себе обещание никогда не полагаться на других. Этот обет треснул, когда в его жизни появились Прайс, Соуп и Газ, но даже тогда он всегда держал дистанцию, стараясь не впускать новых людей. Кёниг оказался исключением. И теперь это причиняло боль. Единственный раз, когда он позволил себе приблизиться к кому-то, пусть даже вынужденно, это закончилось болью. В самом прямом смысле. Может, всё это было глупостью? Они едва знали друг друга. А то обещание Кёнига — разве это не было просто словами, сказанными в отчаянной попытке удержать его от бессознательного состояния? Так почему же теперь это так терзало его? Он обещал. — Что случилось? — обеспокоенный голос Соупа выдернул его из хаоса собственных мыслей. И, возможно, это было к лучшему. — Ничего, — ответил Гоуст с заметной горечью. Он отвернулся, избегая взгляда сержанта. Отсутствие привычной маски заставляло его чувствовать себя уязвимым, а осознание того, что эмоции могли быть видны на его лице, лишь усиливало тревогу. Соуп, похоже, заметил это. Молча поднявшись со стула рядом с кроватью, он порылся в карманах своей куртки и достал черную балаклаву. Протянув её Саймону, он слегка улыбнулся. — Я купил тебе это. Твоей не было при тебе, так что я подумал, что новый тебе пригодится. Гоуст провел пальцами по гладкой ткани балаклавы, ощущая её текстуру, прежде чем натянуть на лицо. Это была не его маска, но всё же она сидела удобно. — Спасибо, — тихо произнес он. — Я просто рад, что с тобой всё в порядке, — ответил Соуп, мягко улыбаясь. Он провел пальцами по руке Гоуста, словно пытаясь передать ему уверенность, что все будет хорошо. — Господи, сколько я был без сознания, что ты так себя ведешь? — спросил он, едва сдерживая удивление. — Три дня. Ты фактически сдох в самолете. Еще пятнадцать минут, и ты бы не выжил, — ответил Соуп с сарказмом, усмехаясь. — Тебе что, просто нужно было устроить нам еще один сердечный приступ, старый ублюдок? Саймон заметил, как Соуп расслабился, и понял, что его сарказм, хоть и жесткий, помог вернуть атмосферу на более привычный уровень. — Прайс и Газ в кафе внизу. Кэп хочет поговорить с тобой. Он чувствует себя блядски виноватым за то, что отправил тебя одного. — Он не должен был этого делать. Это был мой выбор, — сказал Гоуст, чувствуя, как тяжело это дается. — Но он все равно хочет поговорить с тобой, — ответил Соуп, его лицо стало мрачным. — Мне нужно сказать медсестре, что ты проснулся. Он замолчал на мгновение, и выражение его лица сменилось на раздраженное, как будто что-то его сильно беспокоило. — Ласвелл тоже хочет поговорить с тобой, — продолжил он, его голос стал более серьезным. — Она хочет получить информацию о парне, который держал тебя. Слушай, мы можем сказать ей подождать, если тебе нужно время... — Со мной все будет в порядке. Я смогу с ней поговорить, — ответил Гоуст, его голос был твердым, но в глазах скрывалась усталость. — Ты уверен? — спросил Соуп, его тон становился настойчивым. — Саймон, я представляю, что они с тобой сделали. Если ты не хочешь пережить это снова... — Все в порядке, Джонни, — Он понимал, что Соуп только пытается помочь, но в этот момент его поддержка не нужна была. Как бы ему ни не хотелось делиться подробностями о том, что Мёрк сделал с ним, Гоуст знал, что для поимки этого русского ублюдка ему нужно будет рассказать. Но сейчас, в этот момент, он просто хотел отдохнуть. — Спи. Я позже позвоню Прайсу и Газу, — тихо сказал Соуп, еще раз сжимая руку лейтенанта. Через мгновение он притянул Гоуста в объятия, крепко обхватив его руками. Саймон ощутил тепло и силу его тела, и в этот момент, несмотря на всю боль и усталость, ему стало немного легче. — Мы все скучали по тебе, понимаешь? — прошептал Соуп, его голос был полон искренности. — Я знаю, — ответил Саймон, и его тон стал мягче, когда он положил голову на плечо сержанта. В этом жесте была какая-то неожиданная теплота, но мысль о нарушенном обещании Кёнига всё равно не покидала его. Через три дня Гоуста смогли выписать из больницы, но его мысли оставались далеко от этого момента. Оказавшись в камере с ограниченным количеством пищи, Саймон не сразу осознал, насколько серьёзный ущерб это принесло его организму. Он был сильно истощён и обезвожен из-за дефицита витамина D. Мышцы ослабли, и ему понадобилось время в спортзале, чтобы вернуть хотя бы часть своей прежней силы, не говоря уже о бесконечных порциях пищи, которые его товарищи по команде буквально заставляли его поглощать. После того, как его ошибочно посчитали мертвым, они начали обращаться с ним как с больным ребёнком. Прайс даже не отпускал его на задания, утверждая, что «ему нужно восстановиться». Саймон действительно восстанавливался. По крайней мере, физически. Психологически же... не так уж и много. Хотя он и не признавался себе в этом. Он не мог уснуть. Совсем. После того, что случилось с Робом, ему потребовались годы, чтобы хотя бы на несколько часов забыться, не утонув в кошмарах. Но теперь всё вернулось. Сонные ужасы вновь заполнили его разум, как только он закрывал глаза. Они сжирали воздух из легких, заставляя его задыхаться в собственной постели. Гоуст был обеспокоен. Он не мог сосчитать часы, которые провел, уставившись в потолок, ворочаясь на матрасе, молясь хотя бы о минуте сна. Это было почти иронично: он мог спать в той тёмной, холодной камере, но не мог найти покой на своих тёплых, чистых простынях. В камере он был не один. Теперь, казалось бы, тоже не один. У него была его команда, верно? Но почему же тогда это ощущение пустоты не исчезало? Кёниг ушел, и ему пришлось смириться с этим. Он ушел, и лучше было бы не зацикливаться на этом. Но как бы он ни пытался, мысль о нем возвращалась, отравляя моменты, когда Гоуст пытался найти хоть какое-то успокоение. Память о Кёниге отодвинулась, уступив место более насущным проблемам. Ласвелл зашла в его палату на второй день пребывания в больнице, чтобы забрать отчёт. Оказалось, что ЦРУ удалось выловить какие-то незамеченные сделки по торговле оружием, которые теперь связывались с Мёрком. Этот мразотный русский оказался не только извращенцем, но и ключевой фигурой в разработке передового оружия и экспериментальной технологии, о которых правительства ничего не знали. Вот почему теперь вместо одного оператора спецподразделения отправляли целые команды, охотившиеся за торговцем оружием. Жаль, что это произошло после того, как Гоуст был схвачен и подвергнут пыткам. С другой стороны, Мёрк исчез. Гоуст знал, что его искали не только британские спецподразделения, но и КорТак. Команды были отправлены по всему пограничному региону Норвегии и России, а также в комплекс, где содержались он и Кёниг. Здание было полностью очищено, камеры уничтожены. Всё было унесено, исчезло. Мёрку удалось эвакуировать всю свою милицию, снаряжение и оружие в течение нескольких дней, словно ничего не произошло в этом комплексе. Что касается самого русского, то от него не осталось ни следа. Броня и маска скрыли его личность. Никто не знал, как он выглядел или где находился сейчас. С каждым днем, когда Мёрк оставался на свободе, способность Гоуста спать ускользала всё дальше и дальше. Он не рассказал Прайсу, Газу, Ласвелл или даже Соупу о том, что пытался сделать Мёрк. Он просто притворился, что этого не произошло. В любом случае, это не имело значения. Гоуст надеялся, что со временем это просто исчезнет. Он знал, что в конце концов так и будет, но чувство беспокойства не покидало его. Бывали моменты, когда он вздрагивал, когда Соуп или Газ случайно толкали его в плечо, и это, конечно, не оставалось незамеченным. Это лишь усиливало тревогу Прайса, который, в свою очередь, продолжал продлевать срок восстановления Гоуста. Лейтенант, разумеется, не был этому доволен. И вот, пока его команда отправлялась на очередные задания, Гоуст оставался один. Скука и одиночество съедали его. Прошло полторы недели с тех пор, как Саймона выписали из больницы, и это был один из худших дней. За последние два дня он спал всего четыре часа, и, похоже, больше ему не удастся закрыть глаза. Команда Гоуста всё ещё оставалась на базе, что могло бы быть утешением, если бы не неудобные вопросы, которые они ему задавали. Даже с маской на лице 141-го они, похоже, могли видеть, насколько он был измотан. Соуп спрашивал его, как он держится, по крайней мере, миллион раз. Беспокойство в его глазах начинало раздражать лейтенанта. Такое деликатное обращение уже выводило его из себя. Все с ним обращались как с хрупким фарфоровым предметом. Саймон не мог не задаться вопросом, как долго это продлится, потому что он не мог продолжать так вечно. Этот вечер был особенно тяжёлым. Возможно, из-за нехватки сна, а может, потому что он провёл больше двух часов в спортзале, но на этот раз, когда Газ снова спросил его, как у него дела, с тем же обеспокоенным выражением лица, Гоуст больше не смог этого вынести. Он извинился и покинул базу, хотя уже было темно. Конечно, ему пришлось сообщить Прайсу, куда он направляется. Тот факт, что его капитан всегда хотел знать, где он находится, раздражал его ещё больше. Он понимал, что это просто мера предосторожности, ведь ополчение Мёрка всё ещё было на свободе. Но, сука, они, вероятно, были где-то в России, далеко отсюда. Саймон не мог не задуматься, сколько времени ещё пройдет, прежде чем Прайс начнёт вести себя как его отец и запретит ему выходить. Эта мысль, какой бы абсурдной она ни казалась, становилась всё более реалистичной. Гоуст надеялся, что до этого не дойдёт, потому что это станет его пределом. Но сейчас он мог уйти, не столкнувшись с лишними вопросами. Он не пошел к своей машине, зная, что в штате, куда он планировал вернуться на базу, было бы незаконно водить. Ближайший бар находился всего в пятнадцати минутах ходьбы — для него это не было проблемой. Если он не мог заснуть нормально, то собирался найти другой способ — напиться до беспамятства. Теперь, когда он не работал, у него было слишком много свободного времени. Может быть, алкоголь хотя бы ненадолго поможет справиться с паранойей, которая становилась всё более невыносимой. Может быть, алкоголь поможет заполнить ту пустоту, которую он ощущал. Бар был переполнен. Неудивительно, ведь он находился недалеко от военной базы, и время уже подходило к 9 вечера. В помещении было шумно, душно, и воздух был насыщен запахом пота и алкоголя. Именно то, что нужно было Саймону. Лейтенант сел на табурет и заказал виски. Чистый. Чем быстрее он напьется, тем лучше. Горько-сладкая жидкость обожгла его язык, скользя по горлу. Пять минут — и первая порция была выпита. В таком темпе он быстро добьется своего заслуженного отдыха, пусть даже временного. Второй стакан занял у него больше времени. Теперь, когда он здесь, он мог наконец-то насладиться своим напитком. Он смаковал сладость на губах, делая маленькие глотки, как если бы хотел растянуть удовольствие. Но вскоре, не выдержав, он одним большим глотком выпил остатки и заказал третий, а затем — еще один стакан. Саймон был на полпути к четвертому виски, когда в дверь вошел кто-то. Он не обратил на это особого внимания — во-первых, люди постоянно заходили, а во-вторых, он уже был немного пьян. Однако с каждой секундой он чувствовал, что чей-то взгляд тянется к нему, как будто кто-то внимательно наблюдает за ним. Его глаза невольно обшарили комнату — это была привычка, которую он приобрел после того, как сбежал из плена Мёрка. Он не чувствовал себя в безопасности, пока не сделал этого. Честно говоря, даже после того, как огляделся, ему было не легче. Он несколько раз скользнул взглядом по бару, прежде чем наконец понял, кто заставляет его чувствовать себя так. Вот же ж. Разочарование, которое он пытался сдержать с того момента, как очнулся в больнице, внезапно вернулось к нему с удвоенной силой. Гоуст снова сосредоточился на своем стакане, решив, что не позволит никому снова вмешиваться в свои мысли. Ведь, мать твою, он узнал эту огромную фигуру в маске, что пристально смотрела на него с другого конца комнаты. Разве Кёниг не должен был быть в Австрии? Конечно, у КорТак была база в Великобритании, но Саймон думал, что полковник захочет вернуться домой после всего, что с ними произошло. Что он здесь делал? Лейтенант быстро отбросил эти мысли. Он уже забыл о нем, или, по крайней мере, хотел так думать. Кёниг больше не должен был войти в его жизнь. Он собирался пялиться? Ладно. Но Гоуст не собирался давать ему удовлетворение, отреагировав на это. Он даже не заметил, когда кто-то сел рядом. Это был просто какой-то парень, пытающийся завести разговор, возможно, даже флиртующий с ним. Гоуст лишь отмахнулся. Появление Кёнига полностью испортило ему настроение. Слова парня прошли мимо, кроме того, что Саймон только что допил свой виски. Парень, вероятно, был пьянее, чем он, потому что не собирался сдаваться. Саймон уже не мог игнорировать его, когда рука мужчины медленно поползла к его бедру. Он поморщился, скривился от дискомфорта и был готов оттолкнуть его, как тут кто-то появился позади него. — Убери свои руки черные руки, — прошипел Кёниг, его тело нависло над парнем. Гоуст нахмурился. У австрийца была наглость просто так появиться. Мужчина рассмеялся и наклонился еще ближе, не замечая, как его действия раздражают Кёнига. Он был слишком пьян, чтобы осознать гневное выражение лица полковника или тот факт, что его ухаживания были явно нежеланными. Его пальцы выстукивали легкий узор на ноге лейтенанта, пока он что-то бормотал ему на ухо. Это, похоже, довело Кёнига до предела. В следующий момент мужчина был сброшен с табурета сильным ударом в лицо. — Какого хуя ты творишь?! — Саймон вскочил с места в ту же секунду, как Кёниг нанес удар. Он покачнулся, слова вырвались невнятные, смешанные с алкогольным туманом, но ему было все равно. Австриец не имел никакого права вмешиваться в его дела. Кёниг не сказал ни слова, просто осмотрел его с ног до головы, оценивая его состояние. От этого его выражение смягчилось, что только разозлило Гоуста еще больше. — Пошли. — Кёниг мягко схватил его за руку и потащил к двери. Он осмелился. Ебаный КорТак. — Не прикасайся ко мне, Бога ради!» — выкрикнул Гоуст, его голос звучал настолько гневно, что даже сам он удивился силе эмоций. Ему было все равно, что он устроил сцену. Он был слишком пьян, чтобы волноваться о том, как его воспримет окружающий мир. Его глаза, сверкавшие сквозь маску, вонзились в Кёнига, когда он оттолкнул его. Полковник сделался осторожным, шагнув назад, как будто не ожидал такой яростной реакции. Он ушел. Он пообещал и оставил его. — Чего ты хочешь? — голос Гоуст звучал даже жестче, чем он намеревался. Но было хорошо, что он так говорил. Это было именно то, что ему нужно было: выпустить на волю накопленный гнев и наконец хоть немного облегчить свою душу. — Мы можем поговорить? Наедине. — Нам не о чем говорить. — Саймон, пожалуйста... — Не называй меня так. Гоуст заметил, как в глазах Кёнига мелькнула печаль, и это лишь усилило его раздражение. Он был над ним. Он уже смирился с тем, что для полковника не значил абсолютно ничего. То, что он считал хотя бы дружбой, оказалось всего лишь случайностью, а все, что их связывало, исчезло так же быстро, как и их побег. Он был готов принять, что для Кёнига это давно стало прошлым, но теперь тот вернулся в его жизнь, как будто ничего не изменилось. У Саймона не было сил продолжать спор. Он откинулся на спинку стула и отпил еще один глоток виски. Жжение в горле больше не приносило облегчения — оно просто болело. Но в следующий момент стакан был вырван у него из рук. Это был момент, когда лейтенант понял, что все, хватит. Он повернулся к Кёнигу, снова встретив его взгляд. — Верни. — С тебя хватит, — голос Кёнига был твёрдым. — Просто... позвони кому-нибудь, чтобы тебя забрали. — Шел бы ты в пизду. Просто не лезь в мои дела. Он схватил свой стакан и выпил его одним глотком, ощущая, как алкоголь по-прежнему жжет, но не приносит облегчения. Вот и все. Его вечер был испорчен. Он мог бы напиться до беспамятства, вернуться домой и наконец поспать. Конечно, ему, скорее всего, пришлось бы выслушать лекцию от Соупа, который, вероятно, был бы тем, кто его забрал, но, по крайней мере, он смог бы отдохнуть. А теперь, вот этот человек — одна из причин его бессонных ночей, сидел в этом захудалом баре, добавляя еще одну головную боль к уже существующему списку проблем. — Пожалуйста, Гоуст, мне правда нужно с тобой поговорить, я... — Если ты хотел поговорить, тебе следовало сделать это в больнице, — сквозь стиснутые зубы сказал Гоуст, не отводя взгляда. — Если бы ты действительно хотел поговорить, ты бы хотя бы подождал, пока я не проснусь. Блять, ты бы хотя бы попытался наведать меня, но нет. Ты просто сел на первый попавшийся самолет. — Он не замечал, как его голос звучит всё громче, и как его руки начинают дрожать. Всё, что он чувствовал — боль, разочарование и ярость. В тот момент он уже не хотел больше пить, не хотел ничего, кроме как убраться отсюда и вернуться домой. Не дав Кёнигу ни шанса ответить, Гоуст вскочил со своего места и, не оглянувшись, выскочил через дверь. Он слышал, как австриец кричал ему, чтобы тот подождал, но игнорировал его, будто не было ничего важнее, чем избавиться от этого всего. Его руки все еще дрожали, когда он вошел в переулок, опершись на холодную кирпичную стену. Несколько глубоких вдохов не могли успокоить бурю внутри. Ему нужна была сигарета. Он вытащил одну из пачки и положил в рот. Не было зажигалки. Этот день не мог стать еще хуже. Гоуст тихо застонал от разочарования и закрыл лицо руками. — Нужен огонь? — услышал он голос. Мужчина подошел, улыбаясь. Этот день мог стать еще хуже. Это был тот самый парень, который приставал к нему в баре. Во время драки с Кёнигом Саймон полностью забыл о нем. Его глаз опухли, а на лице расползался яркий, быстро становящийся фиолетовым синяк. Ухмылка на его лице говорила, что он слишком пьян, чтобы вообще о чем-либо беспокоиться. — Очевидно, — пробормотал он, пожав плечами и сдаваясь. — Да, я понял. Я обещал себе, что брошу, но не могу, — мужчина лишь усмехнулся, шаря по карманам. Он вытащил зажигалку и поднес её к сигарете британца. — Дурная привычка, не правда ли, Саймон? Гоуст замер. Откуда он знал его имя? Он быстро осмотрел незнакомца, пытаясь уловить детали, но всё внимание перехватил тот факт, что у мужчины не хватало одного из пальцев на руке, которая держала зажигалку. Но прежде чем он успел что-то сказать, внезапно выскользнувшие из ниоткуда руки схватили его сзади, и в его шею вонзилась игла. Он едва успел ощутить укол, как тут его сознание начало тускнеть. Последнее, что он увидел — это взгляд черных глаз, пристально смотрящих на него, прежде чем всё вокруг поглотила тьма.