В чаще леса, найди меня под лунным светом

Если вдруг надежда уходит и мы смотрим в глаза правде — это значит, что мы проиграли сегодняшнее сражение, но не завтрашнюю войну! (Анатомия страсти / Grey's Anatomy — Мередит Грей)

      Кислород — это один из главных руководителей живых существ. Он разгоняет кровь, насыщает клетки питательными веществами, принуждает нерушимое тело двигаться. Манджиро никогда бы не подумал, что столь необходимый ресурс может стать для него смертельным ядом. Каждый новый вдох наполняет нерушимое тело жизнью, каждый выдох приближает к мучительному концу. В отчаянной попытке продержаться подольше, человек хватается за любую предоставленную возможность, желая оставить слабый свет на небосводе и в памяти близких людей. Даже везение имеет свой лимит, лишившись которого ты рискуешь подобраться слишком близко к очертаниям пропасти.       Темнота, которая расплывалась перед глазами юноши, приносила невыносимую боль. Глаза постепенно закатывались назад, несмотря на то, что он изо всех сил пытался остаться в здравом уме и не поддаваться реакции слабого тела. Первый вдох — ноздри болезненно обожгло горькой пыльцой. До последнего не веря в небылицы, парень слишком понадеялся на выносливость собственного тела, из-за чего жестоко поплатился. Второй вдох — стенки гортани воспылали, словно высохшее поле в сезон засухи. Нарастающая паника стала незаметно приклеиваться к стенкам пустующего желудка, создавая иллюзию покоя. Третий вдох — пыльца осела едва заметной коркой на легких, сподвигнув сознание отойти на второй план. Страх заставлял сердце разгонять кровь по телу с невиданной скоростью, казалось, что показатели давно перешагнули критическую шкалу в 250-480 ударов в минуту. Дальше лишь темнота.       Манджиро казалось, что он давно привык ко мраку в своем сердце, но стоило ему полностью завладеть его телом, как вся хваленая смелость испарилась подобно утренней росе. Опасность продолжала обдавать своим холодным дыханием оголенный затылок, тем самым пуская мелкую волну дрожи от ушей и до кончиков пальцев на ногах. От соленого воздуха, что витал в округе, чесался нос. Юный лорд не мог этого контролировать. Сано не видел окружающего мира, все пять чувств были словно отрезаны. Он мог полагаться только на собственное чутье, которе сходило с ума. Тело отказывалось слушаться. Единственным ориентиром в непроглядной темноте было угасающее сознание, что висело на тоненькой ниточке над гранью пропасти.       Со временем волосы на теле стали неприятно липнуть друг к другу вызывая зуд и фантомное ощущение мурашек на коже. Чем дольше это продолжалось, тем больше юноше начинало казаться, что он не в себе. Демоны в блондинистой голове продолжали бесноваться, ощутив ранее невиданную власть. Гул проклятой крови стоял нерушимой стеной в ушах. Чужие голоса враз наполнили черепную коробку юноши, тем самым полностью перебив последние отголоски сознания. Сано не знал сколько времени провел в подобном состоянии, минуту, час, день или может быть неделю. Его душила жажда. Тело Манджиро стало стремительно нагреваться, доходя до своего пика. Боль, граничащая с душевными метаниями словно пробила в нем сквозную дыру, оголив слабость.       Он слышал звук колоколов. Майки не знал, были ли они на самом деле или же это очередной плод больной фантазии. Не спеша, расшатываясь из сторон в сторону, их звук эхом раздавался во всех потаенных закоулках сознания молодого человека, тем самым возбуждая не самые приятные воспоминания в его сердце. Издавна наши предки были убеждены в том, что услышать звон во сне — ровно то же, что приблизиться к смертному одру. Манджиро никогда не был приверженцем слухов и нелепых басен, но даже его в свое время смогло поглотить суеверие. От мощного удара сердца, который вытолкнул подледные остатки воздуха, Майки передёрнуло. Загнанно дыша, парень резко открыл свои глаза, от чего ощутил на них слипшуюся соленую корочку, которая мешала нормально разглядеть окружающее его пространство. Он пересек море. Побывав не единожды за границей и в походах, юный лорд мог без ошибочно определить на своем теле остатки морской болезни и тонкий шлейф цветущих водорослей, который продолжал тянуться от его спутанных волос. Паника стала постепенно отступать, уступая место здравому смыслу. Гул чужих голосов казался все ближе.       — Чт… нам …. ать?       — При…. сите хо… води.       Все новые и новые разговоры, которые доносились из далека, казались чем-то непостижимым, уж больно походя на демонов в голове. Граница между реальностью и миром грез все еще продолжала просвечивать насквозь, не давая ощутить действительность. Майки требовалось много времени, чтобы прийти в себя. В глазах стояла плотная дымка, что не желала уходить самостоятельно, как бы парень не клял ее. Лишь когда разгоряченной кожи коснулся поток холодной воды, а в нос ударил смрад жжёного древесного угля с ароматными примесями смолы, юноша наконец-то пришел в себя.       — С добрым утром, ваша светлость. — Не скрывая пренебрежения в собственном голосе Ханма, не отводя взгляда от промокшей фигуры, приказал помощнику убраться с глаз, прихватив с собой пустое ведро.       — Ты… — Прищурившись и увидев знакомые очертания, Манджиро гневно оскалил зубы.       — Вы все же помните меня? Я польщен. — Придерживая свой головной убор, мужчина в приподнятом настроении глубоко поклонился. — Прошу прощения за свое грубое поведение в тот день, однако же что может сделать никчемный слуга, когда его господин велит действовать, не так-ли? — Стоило Ханме выровнять спину, как Сано разглядел слабые отголоски безумия на дне его светлых глаз, которое переливалось золотым свечением от продолговатых стен, что окружали их.       Проигнорировав поведение кардинала, Майки попытался сдвинуться с места, но к своему ужасу обнаружил, что связан по рукам и ногам. Затекшие конечности болезненно содрогались при любом неудачном движении, причиняя дискомфорт. Медленно моргнув, Сано пытаться прогнать наваждение, но то оказалось сильнее. Словно по щелчку пальцев тело налилось тяжёлым свинцом. Железные кандалы сидели слишком узко и натирали светлую кожу до багровых пятен и мелких ран, что не успевали заживать. Спиной юноша ощущал что-то схожее с крестом к которому был намертво прикован. Истощенное тело и прочный материал орудия пыток не позволял сдвинуться ни на миллиметр. Единственная часть тела, которая могла хоть как-то двигаться — голова. В попытке оценить окружение, парень удивленно замер. Со всех сторон его окружали богатые убранства аббатства. Точно такие же, какие он видел во сне. Огромный зал был доверху набит разновидными украшениями, которые казались Манджиро абсолютно бесполезными.       Все встало на свои места. Ощущение соли на кончике языка, звон колоколов, отголоски чужих голосов и смрад горелой смолы. Стоило юному лорду осознать ситуацию, в которой тот оказался, как на его лице осела такая же безумная ухмылка, как и на лице кардинала. Манджиро Сано похитили. Мало того, это сделал не кто попало, а сами представители Ватикана. Судить по их методам было бесполезно, все и так было ясно, как день, он им нужен явно не для политических дискуссий.       — Ха. — Собрав остатки собственного достоинства с мраморных полов, молодой человек задрал голову кверху. — Забавная же ситуация, однако. Думаю, мне не стоит утруждаться рассказами о том, что ждет вас, господа, после того, как вся правда всплывет наружу.       — Иногда я действительно забываю, что не все аристократы являются тупоголовыми простофилями. Благодарю, что не соответствуете общепринятым стандартам. — Насладившись видом нахмуренных бровей своего собеседника, мужчина продолжил. — Ну что же вы, милорд, все еще злитесь на меня? Не стоит. Кто знает, возможно вы бы лишились в тот день жизни от клинка Тайджу где-то в выгребной яме близ Темзы, а так… — Выдержав небольшую паузу, Ханма медленно поднял свою руку вверх, вынуждая собеседника посмотреть следом и уткнуться взглядом в цветную роспись потолка. — А так вам будет уготована наивысшая участь среди всех возможных — стать частью святого ритуала.       — Что ты несе… — Немой вопрос юноши был бестактно прерван стучанием высоких каблуков о мраморные пола аббатства, что разрезал собой все свободное пространство.       Белоснежные одеяния расшитые по бокам золотой нитью, словно тень, тянулась за Папой Римским делая его маленькую и тощую фигуру намного больше и внушительней, чем та была изначально. Верховный первосвященник Вселенской церкви был не один. За его хрупкой спиной следовало еще несколько человек, которые что-то несли. Опустив голову вниз они послушно плелись следом боясь поравняться или же обогнать столь значимую фигуру. На собственной земле Тетта вел себя явно по уверенней. Больше он не вынужден считаться с остальными, притворяясь якобы обычаи чужой страны имеют для него хоть какое-то значение. Тщеславие и алчность читались в каждом его шаге. Неспешно преодолев небольшое расстояние, от главных дверей к алтарю, Кисаки встал неподалеку от места, где был прикован Майки.       — Рады приветствовать на святой земле Ватикана, юный лорд, приятно видеть, что вы наконец-то пришли в себя. — Мельком оглядев состояние пленника, тот заметно нахмурился. Сделав пять шагов влево, Кисаки встал перед своим помощников. — Шуджи, как я должен по твоему это понимать?       Завидев напряжение летавшее вокруг фигуры своего начальника, мужчина нервно проглотил застоявшийся ком слюны. Он знал свою ошибку, однако не желал ее признавать.       — Но, Святой отец, в случившемся нет моей вины! Этот ублюдок все время творил какую-то срань, пока находился без сознания, поэтому я был вынужден надеть прочный ошейник на эту дикую пси…       Громкий звук пощечины напугал процессию позади. Схватившись за шиворот мантии, Папа притянул остолбенелого кардинала к себе, тем самым вынудив встать на одно колено.       — Что я говорил тебе о состоянии пленника? — Метая гневные молнии в сторону кардинала, он с нескрываемым презрением наблюдал за тем, как стремительно расширяются его зрачки и утяжеляется дыхание, становясь более томным. — До начала ритуала он должен быть в идеальном состоянии. Если в его кровь попадет какая-то зараза или ее количества окажется недостаточно, тогда следующим, чью тушку я выпотрошу на алтаре, станешь ты.       — Я… все п.понял, Великий понтифик.       Дрожа, как осиновый лист, молодой человек собственнически провел пальцами по тонкой ладони, что удерживала его ворот, при этом слегка отодвигая длинный рукав. Воспользовавшись моментом, Ханма попытался вдохнуть как можно больше воздуха с разгоряченной кожи мужчины, наслаждаясь его терпкостью. Он словно не замечал всех этих заинтересованных взглядов со стороны, желая полностью утопиться в омуте блеклых голубых хрусталей, что наблюдали за его прегрешением. В действиях Шуджи читалось что угодно, но только не страх, как могли подумать окружающие. Все это время, Тетта лишь молча наблюдал за его действиями, пока наглый шершавый язык не стал чертить круги между фалангами тонких пальцев. Стоило желанному теплу пропасть с его поля зрения, как внешний вид кардинала заметно помрачнел.       — Больной ублюдок. — Вытерев слюну об чужое одеяние, он вернул себе былую невозмутимость.       Заведомо не встревая в спор, Манджиро лишь молча наблюдал за происходящим, при этом со всех сил удерживая рвущуюся наружу тошноту.       — Я всего лишь честен со своими потаенными желаниями. — Грустно вздохнув, парень поднялся на ноги, приводя свой внешний вид в порядок. — Как обстоят дела с вашей частью?       — Произошло некое недопонимание, однако, ритуалу ничего не угрожает. — Обернувшись за спину он продолжил. — Бросьте его возле нашего гостя, но не забывайте о наручниках.       Чувство нарастающей тревоги внезапно затряслось в грудной клетке Манджиро с новой силой. Воздух в округе закончился слишком стремительно. Он все не мог оторвать собственного беспокойного взгляда от процессии, которая что-то скрывала за своими спинами. Лишь когда к его прикованным ногам было брошено бессознательное тело, на котором виднелось множество свежих ран и ожогов, он смог сделать первый рваный вдох.       — Наши источники твердили о том, что он ведьма… весьма досадный просчет. — Не используя слишком много лишних движений, юноша поправил свои очки, не отводя взгляда от бессознательного тела. — Это поясняет, почему он настолько слаб. Будь перед нами настоящая ведьма, боюсь, от святой земли Ватикана остались бы одни рожки да ножки. Предугадывая твой вопрос, Ханма, мне не ведомо кто был его предшественником. Колдовство, как и магия не рождаются на пустом месте. Ведьмы передают свою родовую силу по наследству, женской линии, если быть точнее, другого не дано. Бывают, конечно, особые случаи, когда и у мужчин в их роду появляются задатки к магии, однако это настолько редкое явление, что даже в наших архивах нет никакой информации о них. Обычно, ведьмы еще при рождении избавляются от мальчиков, не желая иметь с ними дело, поскольку их силы не поддаются контролю. Но главной причиной является лицо.       — Почему это?       — Большинство ведьм имеют несуразные черты, из-за чего им приходиться постоянно скрывать свой облик магией, в худшем случае, они срывают с красавиц верхнюю часть лица и пришивают себе, а когда та отпадает, то попросту ищут новых жертв. Говорят, причиной тому является их порочная связь с дьяволом, в назидание чему, те вынуждены мириться с собственным уродством. Мужчины рожденные с магической силой красивы, настолько, что могут пленить оба пола без особых усилий, из-за чего и впадают в особую немилость, даже собственным матерям.       Сжав кулаки до посинения, блондин проклял собственную глупость. Что вообще он знал о своем партнере? Их связь была соткана из голой страсти и мнимого доверия, которое держалось лишь на кровавом контракте. У Такемичи было слишком много тайн, с которыми тот не планировал делиться в ближайшее время. От слов Кисаки, по телу Манджиро прошла холодная дрожь. Даже не познав материнской любви, у Майки все еще была семья, что заботилась о нем. Ханагаки Такемичи же был лишен всего. У него был только Майки. Не так-ли? Или же даже это было очередной ложью?       — Мне даже стало немного жаль этого грешника. — Вытерев воображаемую слезу, кардинал стал наматывать незамысловатые круги вокруг фигуры колдуна. Он все рассматривал его из близи и даже рискнул притронуться к бархатной коже на щеках. — Прелестные зубки, в прочем, как и сама фигура, даже ужасные раны и запеченная кровь ни сколько не портят его лик. Боюсь, не будь в моем сердце вас, Великий понтифик, я бы тоже пал жертвой его колдовства. — Желая притронуться к темным волосам, тот поспешно убрал руку обратно, стоило ему ощутить тяжёлое дыхание пленника, которое случайно коснулось его кожи. — Думаете, одних лишь наручников достаточно? — Вспоминая все прочитанные свитки и слухи, что роились вокруг стен святой земли, парень предусмотрительно отступил на несколько шагов назад.       — Не стоит переживать, Ханма. Ханагаки Такемичи и вправду силен, но слишком самоуверен. Поддавшись мимолетному желанию помочь людям в поместье Сано, он израсходовал почти весь свой запас магии, тем самым довел себя до истощения. Когда я пришел, парень уже лежал без сознания, из-за чего мне удалось схватить этого простофилю, даже не используя святых орудий.       Подойдя ближе к пленникам, Кисаки слегка присел, дабы схватить голубоглазого за волосы. Держа в своих руках желаемое, юноша едва мог справиться с безумием, что продолжало кувыркаться в его маленьком сердце. Он был точно таким же сумасшедшим, как и его правая рука.       — Должен похвалить твою стойкость, лже ведьма. Большинство наших орудий пыток оказались просто бесполезными против тебя. Тебе крупно не повезло, что в сокровищнице Ватикана все еще остались остатки двимерита. Достать этот голубоватый минерал, настолько тяжко, что многие поколения без толку проводили свое жалкое существование в его поисках изо дня в день. Ценность этого минерала отнюдь не в красоте, а в способности блокировать любую магическую энергию. Для более ефективного использования из него обычно делают ошейники или кандалы, которые, к слову, тебе очень даже к лицу, не находишь?       Продолжая сдавливать волосы, он с удовольствием наблюдал за тем, как дергаются его закрытые веки.       — Из тебя вышел неплохой актер, однако финал уже слишком близко для того, чтобы продолжать все это, не так-ли?       — Что ж, полагаю, ты прав. — Растянув рваную губу в виде легкой ухмылки, колдун наконец-то открыл свои глаза, из-за чего Папа поспешно опустил его волосы и осторожно отступил.       Услышав знакомый, голос тело Манджиро неосознанно дёрнулось вперед. В голове враз стало слишком пусто. Действовать. Ему хотелось броситься вперед, и закрыть своим телом близкого человека, приняв его участь на себя. Холодные ладони покрылись плотным слоем горячего пота, смешавшись с легкой дрожью на кончиках пальцев. Больше Сано не сомневался, перед ним действительно Такемичи.       Внешний вид колдуна был ужасен. Несмотря на высокую регенерацию, его тело было усыпано более чем тремя десятками глубоких колотых ран. Из разбитой губы все так же продолжала стекать алая кровь, что тянулась тоненьким шлейфом от главных ворот к алтарю. Ханагаки выглядел уставшим и измотанным, но даже так не выказывал ни единого намека на страх. Его голубые хрустали наливались цветом с каждой новой минутой, постепенно переходя на более темный окрас, лишь в левых уголках могло виднеться слабое алое свечение, которому не удавалось вырваться наружу. Кандалы, что заковывали руки пленника, явно блокировали способности колдуна.       Закусив внутреннюю часть щеки до крови, блондин виновато опустил голову перед ним. Манджиро не мог ему помочь. Если парень поддался своим чувствам и показал их близость, что лишь сыграет врагам на руку, поставив их в еще более невыгодное положение. Тетта был прав, если бы не эгоистичного желание Майки, тогда колдуну наверняка бы удалось сбежать. Из-за него Ханагаки поймали. Из-за него Такемичи стал слабым.       — До чего же душетрепещущая встреча. Признаться, будь моя воля, я бы еще сотню лет не видел дьявола, что решил разодеться в белые рясы. — Оперевшись на колени, Ханагаки без особых усилий поднялся на ноги, чем вызвал дрожь у окружающих.       — Ей-ей, а это точно нормально? — Заметно всполошившись, Ханма приложил руку к внутреннему карману, готовясь достать оружие в любой момент.       — Пока кандалы сдерживают его силу, он не опасней таракана. — Посмеявшись с реакции Шуджи, Кисаки махнул рукой своей процессии, приказывая тем подготовить все необходимое. — Пускай использует свои последние минуты, как пожелает, в отличие от Манджиро, его целостность нам ни к чему.       Стоило Сано дернуться, как острый укол темно-синих глаз обжег его тело.       «Не высовывайся» — Слова колдуна прозвучали настолько четко в блондинистой голове, что Майки невольно оскалился тому, с какой беспечность тот подставляется под удар.       — Как благородно. Кисаки Тетта, не так-ли? Как посмотрю, ты точно такой же прихлебатель, как и твои предшественники. — Проигнорировав грозный взгляд Папы, Такемичи продолжил. — Тем не менее я все же удивлен, как простому смертному удалось заполучить в свои руки власть Ватикана. На святой престол часто попадали аристократы с сомнительной моралью, но с могущественными покровителями и большим кошельком. Убить собственного отца, дабы занять его место? Легко. Превратить святое ложе в опочивальню для сотни блудниц? Плевое дело. Заклеймить невинного, лишь ради того, чтобы развлечь народ и показать «свою мудрость»? Ежеминутная прихоть.       От слов Ханагаки, Манджиро одолевала дрожь. Ватикан годами держал свое наследие в тайне, не подпуская никого к своим тайнам. Чем дольше Сано слушал, тем сильнее трещали его стиснутые зубы. Почти два десятка лет ему постоянно твердили о морали и праведности, ставя в пример «истинных последователей Бога», а что же на деле? Сано знал многих преступников, чей послужной список будет намного чище, чем у верных служителей церкви.       — Все это — искаженная правда, слагаемая завистниками или же такими демонами, как ты. — Скрестив руки на груди, Ханма самодовольно взглянул на пленника. — Все, что не делается — делается во благо. Спроси у кого хочешь из наших служителей, все, как один, подтвердят мои слова. Мы никогда не ошибаемся. Наши слова — это то же самое, что слова верховного Бога. Мы не допускаем оплошностей или ложных обвинений. Все было сделано в рамках святой инквизиции.       — Святая инквизиция? Смех да и только. Гоняясь за так званой нечистью, ведьмами и еретиками, вы потеряли стыд. Пытки, убийства, предание анафеме — всем вашим прегрешениям нет конца и края. Случай со святой Жанной тоже не был ошибкой? — Не скрывая собственной злости, Ханагаки демонстративно сплюнул застоявшийся ком слюны вперемешку с кровью, прямо к ногам кардинала. — Бедная девушка положила всю свою и без того короткую жизнь ради служения людям и исполнения своего свящённого долга рыцаря. Для вас убийство — обычное дело, стоить прикрыть это волей Бога, как любое ваше действие считается приемлемым. Вы хуже любых грешников, которые ходят по святой земле.       — Жанна д’Арк была грешницей и умерла соответствующе. Ее связь с дьяволом и нечеловеческая сила тому доказательство.       — Вы ведь даже не знаете ее истинного имени. — Вспомнив девушку среднего роста со светлыми волосами длиной до плеч и большими нежными глазами, Такемичи грустно покачал головой. — Акане Сейшу была самым праведным человеком, которого мне удалось встретить, за все время своего существования. Переехав во Францию с приёмными родителями и младшим братом, она взяла себе новое имя в быту и стала на службе короны его величества. Ее нечеловеческая сила, как вы выразились, была рождена от отчаянного желания стать сильнее и защитить свою семью от надвигающейся войны. В отличие от вас, она действительно была любимицей Богов. Однако же из обыкновенной зависти и страха, вы оклеветали ее ведьмой, стоило ее статусу и имени стать громче и выше, чем словам церкви.       — Жанна д’Арк была сожжена заживо на площади Старого Рынка в Руане. Она была предана огню, как подобает всем ведьмам. Так решили мои предшественники. Слышал, ты тоже был там. Если бы не твоя жалкая попытка спасти ее, тогда кардиналы святого писания еще бы долго не догадывалась бы о твоем существовании. Как убого. Своим поступком ты лишь подтвердел причастность этой девы к темной стороне. Слушать упреки от ничтожества, что служит дьяволу — просто смешно.       — Что действительно смешно, так это то что вы и дальше прикрываетесь именем Бога, продолжая творить свои злодеяния. Не боитесь смертного суда? Или же вы настолько наивны, что полагаете, будто ваш псевдо ритуал вас спасет?       О каком ритуале идет речь, юноша не понимал. Ощущая себя лишним в данной дискуссии Сано, мог лишь молча наблюдать. Бездействие душило заживо. Спина Ханагаки, которая прикрывала его от взглядов окружающих, казалась худшим раскладом из всех возможных.       — На кой черт, я вам вообще понадобился. — Не найдя в себе силы более держать язык за зубами, блондин все же вспылил. — Еще и этого сюда приплели, это же бессмыслен…       — Сано Манджиро, думаешь мы не знаем о твоей связи с колдуном? — Не справившись с реакцией собственного тела юный лорд сам подтвердил слова Папы. — Ха, как я и думал. Ханагаки бы не стал, так яро мелькать на горизонте, зная, что на него ведется охота, без веской причины. Какого это знать, что за тобой бегает столь могущественное существо лишь потому, что ты — потомок избранных? Ты же для него не более чем сломанная игрушка.       — Заткнись!       От пронзительного гула, что прокатился по стенам аббатства, присутствующие упали на колени, при этом закрыв уши, желая убрать чужой голос из собственной головы. На короткое мгновение глаза колдуна окрасились в алый, но после тут же вернули родной оттенок. Задрожав всем телом Ханагаки сделал два шага назад, прежде чем с его рта не начала течь кровь, от которой той стал задыхаться на глазах. Оковы на руках издали слабое свечения, от которого из уст голубоглазого издался истошный крик боли.       — Такемичи! — Вырываясь с оков, Сано содрал здоровую кожу со своих запястий и лодыжек. — Fuck. Fuck. Fuck. Fuck! — Игнорируя боль, он все продолжал переть на пролом, но все без толку. Железный крест не сдвинулся ни на миллиметр, единственное, что изменилось, так это появление нескольких скудных лужиц крови, что образовались из открытых ран.       — Достаточно.       Поднявшись на ноги и выровняв сбившееся дыхание, Тетта с облегчением заметил, что прибыли священнослужители, с нужным оборудованием.       — Можешь говорить все, что угодно, отродье. Теперь, когда ты связан и заточен в стенах Ватикана, у тебя нет иного выхода , кроме того, как подчиниться. Ты скажешь нам, в чем секрет ритуала поглощения крови святых, а иначе жизни этого юнца, как и существованию Англии, предёт конец.       Нахмурившись при виде короны в руках священно служителей, Ханагаки заметно ощетинился.       — Больные ублюдки. Вы и в самом деле это сделали. — Увидев замешательство в глазах Майки, тот терпеливо пояснил. — Эти ненормальные собрались провести ритуал поглощения крови избранных, точно такой же, как в инциденте «Горечь Папы».       Медленно, но верно, к Сано начал доходить смысл сказанных слов. Сегодня парня планировали разделать, как рождественского гуся, и подать его проклятую кровь на золотом блюдечке.       — В прошлый раз было допущено три грубые ошибки. Первая, заключалась в том что ритуал можно проводить лишь в определенные дни, а именно в лунное затмение. Вторая ошибка заключалась в том, что у них отсутствовал проводник, в виде прочного минерала, как к примеру алмаза с короны короля Артура, поскольку тот действительно можно считать особенным из-за долгого нахождения в святом источнике. Третья ошибка была в незнании того, как правильно нужно провести ритуал от начала и до конца. Поверить только, вы даже развязали войну, ради достижения собственной цели. — Увидев, как прислуга готовит утварь, голубоглазый заметно поморщился. — С чего вы вообще взяли, что я знаю секрет ритуала?       Отвлекшись от раздачи приказов, Кисаки сощурился.       — Несмотря на то, что тайны ритуала покрыты мраком и его свиток давно утерян, нам все же ведомо, кто является его создателем. В большинстве классических легенд именно он выступает не столько волшебником, сколько мудрым наставником короля Артура. Именно этот хитрец поместил красный алмаз в корону, чтобы до нее было сложнее всего добраться. С его смерти минуло уже достаточно много времени. Старый хрыч унес с собой в могилу все, что только мог, однако даже так ему не удалось скрыть наличие ученика, что провел с ним последние годы жизни. Ни за что не поверю, что тот оставил свое наследство позабытым в небытие.       — Вы наверное шутите… — Нервно подрагивая губой, Манджиро только и мог, что отрицать услышанное. — Мы же сейчас не о Мерлине говорим? Тот самый волшебник Мерлин из древних английских легенд, что буквально является синонимом слова «магия»? Он же всего лишь старая байка, не так ли? — Как бы тот умоляюще не смотрел, Ханагаки в своем молчании был беспощаден. — Ты, наверное, шутишь…       — Прости.       Манджиро знал, что не должен был злиться. Знал, что в случившемся нет вины Такемичи. Он знал, на что соглашался, когда принял их связь. Его злила собственная беспечность и цепи, сковывающее движения, служители церкви, которые растеряли собственную человечность, опустившись на самое дно и несправедливость, что окутывала этот мир.       Шум собственной крови в ушах становился все громче и громче, покуда полностью не заполонил сознание. В глазах стояла непроглядная тьма. Запах ладана больше не раздражал его, как и настырное золотое свечение стен. Звуки доносящиеся из дали становились все слабее и слабее. Единственное, что Манджиро видел перед собой это взволнованные синие глаза, которые смотрели на него с вселенской болью и нежностью.       «Не вздумай. Только не сейчас. Слышишь меня? Даже сдавшись в руки Черного импульса тебе не удастся порвать оковы. Они столь же прочны, как и мои. Если ты позволишь тьме поглотить себя, то сделаешь только хуже.» — Голос Такемичи отрезвлял. Чем больше его слова звучали в блондинистой голове, тем сильнее Майки ощущал жжение метки на языке. Со временем тьма отступала, сменившись непроглядным отчаянием. Сано не мог положиться ни на собственную силу, ни на Черный импульс. Он был попросту бесполезен.

«Похоже — это действительно конец»