Согласны ли вы?

Следующее утро для Мелиссы оказалось довольно волнительным. К отсутствию белья под школьной формой Лестрейндж уже почти привыкла, хоть и не до конца. Однако, девушке было в новинку чувствовать в своем теле новые предметы в интимных местах. Серебряные изделия отзывались непривычными импульсами внутри, и ведьме казалось, что она вот-вот потеряет их где-нибудь. Хуже всего, если это произойдет в людном месте. Неуверенная семенящая походка девушки выдавала смятение и стыд с потрохами. Мелиссе было не по себе от того, что кто-то догадается о ее маленьком секрете. Но вопреки страхам и переживаниям, подарки жениха держались внутри довольно крепко. Для своей уверенности, Мелисса решила надеть белье, в надежде, что Гонт не заметит. Отсидется в этот день в комнате и привыкнуть к своему состоянию сегодня не представлялось возможным, ведь на уроке по Зельям присутствие было обязательным. В классе профессора Шарпа Мелисса старалась не привлекать к себе внимания. Опустив голову, девушка направилась к самому дальнему столу, стараясь идти как можно незаметнее. Добравшись до выбранного места, ведьма медленно села на стул, выдохнув с облегчением, что миссия выполнена успешно. Во время урока Лестрейндж казалось, что никто ее не замечает. Даже Оминис был увлечен разговором с другими одноклассниками, не обращая внимания на невесту. Мелисса знала, что его желание насчет отсутствия белья на невесте, она не выполнила. Потому роль невидимки была девушке очень на руку. Через несколько мгновений, когда слизеринке показалось, что она благополучно смогла скрыть свои эмоции от посторонних глаз, серебро в ее теле начало понемногу вращаться и создавать томящее напряжение. Дыхание Мелиссы сбилось от новых ощущений и непонимания, что происходит. Как назло, требовательный профессор вызвал всех учеников за стенды с котлами для демонстрации своих навыков в приготовлении зелий. Лестрейндж очень не хотела вставать и куда-то идти, но выбора у нее не было. Девушке пришлось сжать бедра поплотнее, чтобы не потерять подарки жениха, и она медленным семенящим шагом направилась к своему котлу. Всё пошло не по плану, так как рядом с девушкой расположился ее жених. Вначале он просто поздоровался с невестой и абсолютно непринужденно стал колдовать над своим зельем. Мелисса, слегка угомонившись, решила, что сейчас он слишком занят и не обращает внимание на ее нарастающее волнение. Чтобы не думать о происходящем в ее интимной части тела, Мелисса постаралась сосредоточиться на теме урока. Однако, это было трудной задачей. Шарики в промежности все активнее и активнее нажимали на внутренние стенки, заставляя девушку дышать тяжелее. Лестрейндж контролировала себя как могла. Она слегка согнулась и придержалась рукой за стол, чтобы хоть как-то попытаться унять пыл, нарастающий с каждой минутой. Стиснув ноги, Мелисса ощутила, как белье уже насквозь мокрое. В голове уже начали путаться мысли. Они становились все дальше и дальше от темы зелий. Внезапно Мелисса почувствовала, как прохладная ладонь осторожно коснулась ее голени. Сердце рухнуло вниз, а дыхание стало прерывистым. Легкое прикосновение пробиралось выше, и она едва могла сдерживать внутренний крик. Волнение нахлынуло с новой силой, словно тёмная волна накрыла ее с головой, лишив всякого спокойствия. Оминис точно знал, что происходит. Он почувствовал ее напряжение, уловив легкую дрожь в движениях невесты. Он точно знал причину. Решив усилить ее смятение, Гонт специально уронил один из ингредиентов зелья на пол, изображая невинную случайность. Опустившись на колени, он тихо и незаметно, с привычной для него холодной уверенностью, провёл рукой по ноге девушки, чуть дразня. Когда пальцы блондина достигли кожи выше колена, Мелисса, не выдержав неожиданности, вздрогнула. Внутри всё сжалось от страха и желания одновременно, смешанных в одну пугающую и запретную эмоцию. Она боялась, что кто-то увидит, но ещё сильнее боялась того, что он не остановится. «Нет! Только не сейчас и не здесь! Черт… белье…»— с волнением подумала Лестрейндж. Из трясущихся рук выпал перемешиватель для зелья и со звоном ударился о каменный пол класса. Доносящийся шум привлек внимание профессора. — Мисс Лестрейндж, вам нездоровится? Выглядите растерянно и бледно, — обратился преподаватель к ней. Мелисса сочла это почти за спасение. Гонт тут же поднялся с пола и, как ни в чем не бывало, продолжил готовить свой отвар. Перемешиватель, выпавший из рук, пришелся как нельзя кстати. Она была слишком близка к тому, чтобы Оминис понял, что кое-кто снова не выполнил его приказ. — Да, профессор. Наверное… — с неуверенностью проговорила слизеринка в надежде, что учитель разрешит ей покинуть класс. — Зайдите в мой кабинет и возьмите успокаивающий отвар, вам в миг станет лучше, — бросил студентке зельевар и пошел дальше по своим делам. Это не то, на что рассчитывала Лестрейндж, однако все же лучше, чем просто оставаться здесь рядом с Гонтом. Она знала, он чувствует каждую ее эмоцию, слышит ее дрожащий голос и точно знает причину ее поведения. Мелисса сразу отправилась в профессорский кабинет в надежде перевести там дух и побыть наедине с собой. Пузырек с отваром лежал на самом видном месте на столе профессора. Но девушка не спешила покидать помещение так быстро. Слегка опершись на стол руками, Лестрейндж стала глубоко дышать, чтобы успокоится. Но только ведьма подумала о том, чтобы поспешно снять белье на случай если, если Гонт вновь решит внезапно подкрасться к ней, она почувствовала на своей талии плавные, но довольно угрожающие прикосновения холодных рук ее жениха. От неожиданности девушка дернулась и Оминис в тот же миг прижал ее всем телом, заставив еще сильнее склонится над столешницей. Очередные прикосновения холодных пальцев блондина к талии заставили ее занервничать и почувствовать укол еще большего возбуждения одновременно. Ладонь Оминиса плавно скользнула от талии к бедру девушки, а затем под подол плотной юбки. Движения парня были уверенными и дразнящими. По-хозяйски его рука гладила ноги Мелиссы, заставляя ее дыхание сбиваться с каждой секундой сильнее. Практические незаметно и еле осязаемо палец Гонта коснулся ее намокшего… белья. — Хмм… Недовльная ухмылка парня прозвучала угрожающе, словно пробралась в самую душу Лестрейндж, заставив ее трепетать от страха и вожделения одновременно. — Ты снова ослушалась меня. От его леденящего сердце голоса Мелисса замерла практически в оцепенении, боясь пошевелится. Гонт без промедления задрал ее юбку и заправил край материала девушке за пояс. Цепкие тонкие пальцы блондина схватились за кружево на ягодицах девушки. Он потянул его вверх и заелозил, чтобы ткань впилась между ее половых губ. Еле слышный стон вырвался из уст Лестрейндж. Оминис продолжал оттягивать трусики девушки. Она чувствовала, как тонкое кружево собралось между влажных складочек и неумолимо трется о набухший клитор. Неожиданно, резким движением парень одернул белье вниз. Это внезапное острое ощущение заставило Мелиссу вскрикнуть и подняться на носочки, бесконтрольно вздымая свои бедра. Влага из ее лона, до этого сдерживаемая тонкой тканью, сразу растеклась по внутренней поверхности бедра. Оминис издал довольное горловое рычание, властно положив руку на ее промежность, и стал размазывать горячую смазку по коже. Серебряные шарики безжалостно продолжали вращаться во влагалище Мелиссы. Под натиском парня и от движения его рук, девушка билась в томящем изнеможении. Она хотела его. Хотела, чтобы жених резко вошел в нее и это сладкое мучение закончилось не менее сладким финалом. Но его властная ладонь поднялась к ягодице Лестрейндж и коротким резким движением Гонт шлепнул ее, вырвав из губ девушки очередной похотливый стон. — Тише! Ты же не хочешь, чтобы пришел профессор и увидел отчего ты тут так пошло стонешь? Голос юноши звучал тихо и холодно, словно издеваясь над ней. Мелисса чувствовала тяжелое дыхание парня на своей шее. В тишине кабинета от слуха Лестрейндж не ушел уже знакомый звук пряжки расстегивающегося ремня и молнии на брюках парня. Незамедлительно горячая упругая головка его члена уперлась между ее ног. Оминис вновь провел подушечками холодных пальцев по ягодице девушки направляя их к промежности, задевая изумрудный держатель сферы в ее анусе, аккуратно вставляя их в лоно невесты. Нащупав во влагалище тонкую цепочку, связывающую серебряные шарики, Гонт резким движением выдернул их из сочащейся влагой дырочки. Мелисса вновь заерзала бедрами и еле сдержала сладострастный вырывающийся крик. — Умница. Не медля, Гонт направил возбужденный орган ко входу в промежность и резким толчком вогнал его в Мелиссу. — Ах, даа! Девушка не смогла сдержаться и сквозь тяжелое дыхание закричала от удовольствия. — Когда мы отсюда выйдем, все будут знать, что я тебя здесь трахал как суку, если ты не перестанешь стонать. Ты этого хочешь? — Нет, сэр. — Будь хорошей девочкой и не вздумай кончать. Ты наказана. Знаешь за что? — проговаривал тихо на ухо Гонт, загоняя сильнее свой член в девушку. — Да, сэр, — вновь немного громче положенного сказала Мелисса, чувствуя дикое возбуждение от давления горячей плоти жениха в себе. Она очень сомневалась, что выполнит и этот приказ. — За что? — Гонт был неумолим и продолжал издеваться. — За белье, — с протяжным придыханием ответила ведьма. Пальцы Лестрейндж сжимали край стола так, что костяшки на пальцах побелели. — Верно! — снова грубый толчок. Таинственный властный голос Гонта добавлял напряжения и заставлял девушку подчиняться еще больше. Мелисса не могла уже сдерживать стоны. Она знала, что ей будет стыдно потом выходить из кабинета, но не могла не кричать, наслаждаясь тем, как Оминис грубо и по-животному трахает ее. Гонт резко и уверенно прижал свою холодную ладонь к ее губам, плотно закрывая рот, словно подавляя все ее протесты и крики еще до того, как они могли вырваться наружу. Пальцы юноши, прохладные и властные, ощущались на лице девушки будто запечатанный железный замок. Лестрейндж почувствовала, как сердце бешено стучит в груди, а по телу разлилось ощущение полной беспомощности перед его жестом. Прижавшись к Мелиссе всем телом, он наращивал скорость ритмичных толчков своего каменного члена в мокрой промежности. Ее прерывистое глубокое дыхание и доносящийся гулкий стон сквозь его ладонь, возбуждали парня еще сильнее. Чтобы самому громко не стонать, Оминис прильнул горячими губами к ее шее, слегка прикусывая и оттягивая кожу. Разум Мелиссы окончально отделился от ее тела и, казалось, окончательно затуманился. Она уже не пыталась себя контролировать и выполнить приказ. Она хотела кончить, не задумываясь над последствиями своего эгоистичного желания. Каждый новый толчок члена в ее влагалище отдавался импульсами по всему телу и накапливался напряжением внизу живота. Сладкое томительное изнеможение опустилось ниже к промежности. Мышцы и стенки влагалища начали бесконтрольно сжиматься вокруг заполняющей ее грубой плоти. Гонт сжал ее крепче, чувствуя как оргазм приближается к девушке и она не может более себя сдерживать. Бедра и ноги Мелиссы затряслись от экстаза. Она закинула голову от наслаждения и чувствовала, как губы Оминиса беспощадно мучают нежную кожу ее шеи. Его ладонь сильнее прижала ей рот, надеясь заткнуть вырывающийся нераздельный стон наслаждения невесты. Когда девушка обмякла под телом парня, он приблизился к ее уху губами и прошептал: — Теперь все будут знать, что ты не только моя невеста, но еще и моя шлюха. Но в этот момент ей было плевать. Она получила свое удовольствие, пусть даже клеймо позора будет сверкать у нее на лбу. Оминис также уже был на пределе. Еще несколько плотных движений и он остановился. Войдя в Мелиссу как можно глубже, стал изливаться, сщуривая слепые глаза от удовольствия. Как только последняя капля его спермы была излита в промежность Лестрейндж, Гонт вышел из нее и без промедления вернул серебряные шарики в истекающее горячей влагой влагалище. Юноша отпустил Мелиссу, но она, все еще отходя от мощного оргазма, осталась лежать животом на столе со спущенными трусами. Оминис не стал себе отказывать в удовольствии и снова звонко шлепнул Лестрейндж по ягодице, от чего та громко вздохнула и дернулась. Спустя какое-то время, набравшись сил, девушка поднялась, чувствуя дискомфорт от пережимающего кружева на бедрах, напоминающего о том, что белье следует снять незамедлительно, что и сделала ведьма. Гонт протянул к ней ладонь, ожидая от невесты полного повиновения. На его лице четко читался немой упрек в адрес будущей жены, отчего Мелиса быстро вложила свое белье в требовательную руку, наблюдая, как Оминис прячет трусики в кармане брюк. Разобравшись с деталями и поправив внешний вид, блондин жестом указал девушке на выход из кабинета. Едва она коснулась дверной ручки, как возле ее уха вновь раздался таинственный властный тихий голос, смешанный с тяжелым дыханием: — Сегодня в Крипте ты будешь умолять. Это словно отрезвило Мелиссу. Внезапно она поняла, что сейчас выйдет из кабинета и насмешливые взгляды однокурсников будут преследовать ее. Но, когда она вернулась в класс, никто не обратил на внимания, словно девушка была под мантией невидимости, так как все были заняты своими зельями. Чувствуя, как по коже стекает смесь семени и ее смазки, Лестрейндж стиснула ноги и вернулась к своему учебному месту. Гонт же, как ни в чем не бывало, вышел за ней следом. — Не переживай, я применил заглушающие чары, — тихо сообщил он невесте, довольно и хитро ухмыляясь.

***

Направляясь вечером в Крипту, Мелисса ощущала, как страх снова сковывает ее мысли. Каждый шаг давался с трудом, ноги словно предательски подкашивались, а сердце билось всё быстрее, затмевая разум. Она знала, что ее ждёт очередная порка. Оминис не прощает ослушания, а она нарушила его волю дважды. Никакой пощады не будет. Мелисса уже давно научилась читать в его холодных глазах предвкушение от того, как он будет ее наказывать. Ожидание боли вызывало в ней новый прилив тревоги, грусти и даже бессилия. «Почему?»— этот вопрос Лестрейндж задавала себе снова и снова. Почему ему так нравится мучить ее? Почему вечера превращаются в череду страданий и подчинения? Но ответа не было. Каждый раз, оказываясь перед ним, Мелисса была полностью беззащитна. Оминис мог делать всё, что хотел, наслаждаясь каждым обжигающим ударом, каждым приказом, подчеркивающим его безграничную власть, упиваясь болью и беспомощностью девушки. Но противостоять этому Мелисса не могла. Более того, возможно, даже и не хотела. Любовь к Оминису разрасталась внутри нее с новой силой, несмотря на жестокость и холод парня. В сердце еще теплились романтические мечты о нежном, заботливом муже, о том, каким Гонт мог бы быть. Но эта фантазия медленно таяла перед суровой, грубой, холодной и властной реальностью, в которой Мелисса была лишь куклой в руках наследника Слизерина, его игрушкой, его собственностью. Как бы больно, стыдно и страшно не было, любовь к нему заставляла девушку возвращаться вновь и вновь. Лестрейндж готова была терпеть всё, лишь бы снова ощутить его холодные прикосновения, его жесткую неумолимую плоть. Желание быть в его власти и подчиняться его воле, будоражило душу и тело, смешивая мучение с наслаждением. Ноги девушки медленно, но верно, привели к уже знакомому входу в мир мрака, страха, похоти и запретных желаний. Один взмах палочки, и дверь Крипты распахнулась перед Мелиссой, словно приглашая вновь окунуться в эту странную и пугающую реальность. Оминис уже ждал ее в подземелье. Он, как всегда, сидел на диване, демонстрируя идеальную осанку, подчеркивающая его аристократическую надменность и абсолютную власть. Немедля, Лестрейндж сбросила с обнаженного тела мантию и направилась к привычному месту, покорно опустив голову. Подходя к колонне, она заметила, что рядом стоит небольшой деревянный столик. На нем лежал тонкий длинный прут с кожаным треугольным наконечником. Нововведение вызвало новую волну напряжения и подкатывающий страх в теле Мелиссы. Она с ужасом представила, что это орудие может до крови рассечь кожу, от чего по ее спине мгновенно пробежал холодок. Лестрейндж подогнула под себя трясущиеся ноги и по обычаю стала на колени. Неужели сегодня ничего кроме боли и унижения она не получит? Оминис резко поднялся и направился к колонне. Оказавшись возле невесты, он аккуратно дотронулся до ее плеча, почувствовав дрожь под холодными пальцами. Гонт опустился на колени и прижался к Мелиссе всем телом, бережно обвивая руками ее талию, направляя ладони к груди, словно успокаивая. Но Лестрейндж продолжала дрожать. Сознание девушки давало сигналы о том, что юноша не спроста пытается притупить ее страх и навязать чувство безопасности. Губы Гонта коснулись тонкой шеи Мелиссы. Его нежный и ласковый поцелуй все-таки затуманил испуганный разум ведьмы. Она прикрыла глаза от удовольствия и нагнула голову вбок, давая Оминису больше пространства для ласк. Горячее дыхание блондина приятно щекотало кожу, когда он проводил языком к мочке ее уха. — Поднимись! Тихий властный шепот наследника Слизерина, нарушивший тишину подземелья, вернул Мелиссу к реальности, сосредотачивая ее разум на неизбежном жестоком наказании. Она с опаской повернула голову в сторону стола, где лежал прут и с вновь накатывающей тревогой принялась выполнять приказ. Гонт также поднялся и снова прильнул к девушке сзади. Ладони блондина скользили по бедрам, ногам и талии Лестрейндж. Он делал это медленно, словно растягивал момент, заставляя Мелиссу бится в испуге и томится в ожидании. Он чувствовал ее страх и наслаждался им словно хищник, поймавший добычу в свои цепкие когти. — Повернись! Его приказ вновь прозвучал словно хлыст, разрезающий воздух. Лестрейндж, повинуясь, медленно развернула к парню свое напряженное тело. Голова девушки была покорно опущена, словно она боялась даже взглянуть на Гонта. Тонкие пальцы Оминиса коснулись ее груди. От неожиданности она громко вздохнула и немного дернулась, почувствовав пробежавший импульс от груди до кончиков пальцев. Вторая рука парня легла девушке на талию. Плавными движениями он словно вновь изучал ее тело, подмечая каждое вздрагивание и напряжение мышц. Его поглаживания, казалось, снова пытались усыпить обостренное страхом сознание ведьмы, заставляя ее тело расслабится. Оминис, наслаждаясь ее нежной, слегка прохладой, кожей, снова приближаясь к Лестрейндж вплотную. Его лицо оказалось буквально в миллиметре от ее. Влажные губы парня слегка касались соблазнительно приоткрытого рта, но не спешили дарить ей поцелуй, продолжая сладко дразнить. Он коснулся языком ее верхней губы, отчего девушка издала почти не слышимый стон. Юноша был с ней нежным и деликатным, словно сегодня вернулось второе «я» Оминиса, которое предпочитало ласку порке. В этот момент девушке показалось, что уже никакого наказания не будет. Прерывая сладкое напряжение, блондин аккуратно затянул ее верхнюю губу и почти невесомо подушечками пальцев коснулся ее сосков, поглаживая их. Мелисса словно растаяла от нежности и ласки. Бессознательно она потянула руки к пуговицам на рубашке Оминиса и принялась их расстегивать. Тот не стал противится и продолжал сладко и чувственно ласкать губы и грудь девушки. Только Лестрейндж закончила с последней пуговицей, как Гонт сбросил с себя рубашку. Он крепко обхватил Мелиссу за талию и прижал к своему торсу, продолжая целовать ее уста. — Пожалуйста, любимый… — простонала она, чувствуя как возбуждается от каждого его прикосновения. Блондин плавно и уверенно провёл холодными ладонями по талии Мелиссы, поднимаясь вверх вдоль ее хрупкого тела. Его прикосновения были властными, но в то же время дразнящими, будто каждое движение имело особое значение. Когда его руки достигли ее запястий и подняли их вверх, цепи, словно ожидавшие своего часа, с громким лязгом сомкнулись вокруг тонких рук девушки. Мелисса почувствовала, как тело подтягивается, оставляя ее стоять на носочках, балансируя между напряжением и покорностью. Ладони Оминиса снова аккуратно легли на тело ведьмы. Он наслаждался каждой секундой, каждым ее вздохом, каждым едва уловимым вздрагиванием. Его прикосновения были медленными и осознанными, словно он растягивал удовольствие от беспомощности Лестрейндж. Пальцы Гонта неспеша скользили вверх по ее талии, задерживаясь на груди, прежде чем плавно обхватить ее лицо. Приблизившись к Мелиссе, блондин властно накрыл ее губы своими, подавляя любой стон в глубоком требовательном поцелуе. Его губы были жесткими и неумолимыми, оставляя в девушке смесь боли и возбуждения. Каждое его движение было продуманным, безошибочным, как будто он читал ее чувства. Когда Гонт отстранился, его рука осталась на подбородке Лестрейндж, удерживая ее лицо в своей власти. Незрячие голубые глаза сверкали животными искрами, свидетельствуя о его наслаждении не только телом, но и полным послушанием невесты. Легкая, почти незаметная хитрая ухмылка скользнула по лицу Оминиса, придавая его образу что-то зловещее. Мелисса с тревогой наблюдала за каждым его движением, не догадываясь, что же произойдет дальше. Его рука медленно потянулась к тонкому пруту, лежащему на столике у колонны, и от этого жеста ее сердце замерло. Страх, охвативший трепещущее тело девушки, мгновенно смешался с нарастающим вожделением, которое она не могла контролировать. Оминис, чувствуя ее растущее напряжение, неспешно начал крутить в руках прут, как будто изучая его. Каждый жест был пропитан уверенностью и спокойствием, словно он уже заранее знал, чем это закончится. Мелисса не могла отвести взгляд от своего жениха, внимательно наблюдая за его движениями, отдаваясь полностью его воле, хотя в глубине души ее мучала тревога. Еще раз проведя пальцами по тонкому пруту, Гонт прислонил его упругий кожаный треугольный наконечник к животу Мелиссы. От страха сердце девушки сжалось. Прикосновение холодного материала заставили девушку вздрогнуть. Но Оминис, казалось, одновременно и игнорирует, и наслаждается ее изнеможением. Он стал плавно водить наконечником по ее телу, поднимаясь вверх к груди, слегка задевая затвердевшие соски и снова опускаясь вниз к животу и, далее, к промежности и бедрам. Гонт вновь приблизился к ведьме, властно сжимая ладонью половые губы, чем вырвал из уст Лестрейндж протяжный стон. Внезапно она почувствовала, что шарики во влагалище вновь начали вращаться. С каждой секундой они словно сильнее и сильнее надавливали на внутренние стенки заставляя Мелиссу сжимать ноги от накатывающего возбуждения. — Не своди их! Приказ Оминиса, прозвучавший его леденящим голосом, разрезал тишину, как острое лезвие. Каждое слово несло в себе скрытую угрозу, заставив Мелиссу содрогнуться. В этих холодных, безжалостных интонациях не было места сомнению или жалости. Словно сама тьма говорила через него, подчёркивая его абсолютную власть и безграничный контроль. Лестрейндж послушно разомкнула бедра, но продолжала сжимать мышцы промежности. Она чувствовала как по ногам уже стекает горячая вязкая влага. Кожаный наконечник прута вновь коснулся ее обнажённой груди. Холодный материал словно прожигал кожу Мелиссы. Оминис медленно, с пугающей грацией, водил прутом по ее чувствительному соску, наблюдая, как дыхание невесты становится прерывистым, а тело замирает в напряженном ожидании. Наслаждение и страх смешались в одно целое, парализуя ее волю. Все его движения казались бесконечно растянутыми, как будто он хотел запомнить каждый момент ее трепета. Гонт с холодным удовольствием наслаждался тревогой Мелиссы и вожделением, которые он вызывал, держа ее в своей абсолютной власти. Наконечник плавно продолжал скользить по ее телу, медленно спускаясь к ребрам и снова возвращаясь к груди, словно дразня ее, заставляя томиться в неведении и ожидании. Сердце Мелиссы бешено билось, дыхание прерывалось с каждым новым прикосновением холодной кожи к ее обнаженной плоти. Она боялась, что в любой момент Гонт может причинить ей невыносимую боль, но вместе с этим страхом приходило нечто иное — странное, почти мучительное вожделение. В глубине души, Мелисса уже не была уверена, что ее ждет наказание, но это не облегчало ее состояние. Ожидание становилось пыткой, напряжение сжимало разум. В каждом движении блондина сквозило что-то непредсказуемое. Звонкий шлепок раздался, разрезая тишину. Кожа обожглась от неожиданного удара, и Мелисса вскрикнула, пораженная резкой вспышкой боли. Но к ее удивлению, та не была душераздирающей, как она ожидала. Она не пронзила ее насквозь, а, напротив, накатила, словно волна, и сразу же перетекла во что-то совсем иное, захватывающее дух облегчение. Каждый нерв ее тела ожил, откликаясь на этот неожиданный всплеск, а сердце замерло на мгновение, прежде чем забиться еще быстрее. Она не понимала, что с ней происходит, но чувствовала, как страх и боль неожиданно смешались с каким-то неизведанным наслаждением, от которого ее голова кружилась, а разум терялся в этом странном вихре эмоций. Оминис вновь медленно провёл кожаным наконечником по ее обнаженной коже, касаясь нежно, почти дразняще. Каждое его движение заставляло Мелиссу замирать в тревожном ожидании следующего удара. Она не могла предугадать, когда и где это случится снова, но это напряжение только усиливало чувства. Сердце стучало в груди, дыхание становилось максимально поверхностным. Каждое прикосновение прута будоражило, будто оставляя невидимые следы на ее теле и душе. Ожидание было невыносимым, растягиваясь в вечность, но в то же время оно разжигало в ней что-то неизведанное, вызывая волны тревоги и странного, пугающего желания. Мелисса была в полном подчинении властных жестов Гонта и каждый миг ощущался бесконечно долго. Снова раздался звонкий шлепок, от которого воздух, казалось, завибрировал. Оминис, ощущая трепет в теле Мелиссы, с чуть большим усилием прижал кожаный наконечник к ее животу. Мелисса вздрогнула, чувствуя, как обжигающая боль стремительно разлилась по ее коже. Но, как и прежде, эта боль не оставалась долгой, мгновенно перерастая в томящее желание, заполняющее девушку изнутри. В ее голове возник назойливый шум, мысли путались, а тело не находило сил сопротивляться. В каждой вспышке боли скрывалось наслаждение, будто ее душа была поймана в сеть противоречивых чувств, где граница между страданием и удовольствием становилась всё тоньше. Гонт с ледяным спокойствием вновь принялся водить наконечником по разгоряченной коже ведьмы, дразня и мучая невесту томительным ожиданием. Каждый его плавный жест будто говорил, что новый удар может прийти в любой момент, но он нарочно задерживал его, растягивая удовольствие. Мелисса стояла, замирая от напряжения, а хрупкое тело буквально вибрировало в предвкушении. Адреналин накрывал ее с головой, заставляя все чувства обостриться до предела. Она уже не могла отличить страх от вожделения. Каждое прикосновение приносило мучительное наслаждение, заставляя девушку жаждать новой порции этой сладкой пытки. Ее разум боролся с тем, что происходило, но тело, поддавшись безоговорочно, требовало большего. Ожидаемый, но всё же такой внезапный шлепок властно накрыл ее сосок. Обжигающая вспышка боли пронзила тело, и Мелисса не смогла сдержать протяжный стон, вырвавшийся из груди. Ее тело содрогнулось в ответ, поддаваясь смеси боли и наслаждения. Но Гонт, словно чувствуя, что она готова, не заставил ее ждать. С холодной уверенностью он провёл наконечником по второй груди, и уже через секунду раздался новый звонкий удар, от которого волна боли и возбуждения накатила с новой силой. Мелисса содрогнулась, погружаясь в этот бесконечный водоворот чувств, где боль и наслаждение сплелись воедино, и ее разум больше не мог сопротивляться этому захватывающему чувству подчинения. Плавным, почти дразнящим движением Оминис провёл наконечником по ее животу, медленно спускаясь вниз. Мелисса затаила дыхание, напрягая мышцы в предвкушении следующего прикосновения. С каждым его движением напряжение возрастало, и она чувствовала, как тело подчиняется его воле, не в силах противится этому властному ритму. Лестрейндж застыла, ее дыхание продолжало сбиваться, а сердце билось с такой силой, что казалось, будто его удары эхом раздаются по всему подземелью. Наконечник едва касался нижней части живота, своей прохладой дразня ее кожу. Ощущение обжигало, но не приносило облегчения. Гонт плавно и медленно поднимал наконечник вверх, вдоль ее рёбер, оставляя за собой едва ощутимый след. Затем, с той же мучительной неспешностью, вновь опускал его вниз. Она чувствовала, как ее разум захлестывает напряжение, а тело предательски трепещет в ожидании следующего шлепка. Ощущение было настолько острым и томительным, что она не могла думать ни о чём другом. Гонт, с ледяной уверенностью, внезапно прервал мучительное ожидание. Молниеносный удар наконечника разрезал воздух и обрушился на ее приоткрытые половые губы. Мелисса не успела осознать, как от неожиданной вспышки боли ее тело выгнулось, а резкий, отчаянный стон сорвался с губ. Этот удар был как внезапный ураган, который накрыл ее с головой, разрывая чувства на части. Смесь боли и удовольствия вновь захватила ее, превращая каждое мгновение в мучительное противоречие. Тело содрогалось, волнение продолжало перетекать в нечто более глубокое и томительное, заполняя разум и захватывая контроль над волей. В затуманенный разум Мелиссы вторглось осознание того, что шарики в промежности неумолимо продолжают терзать ее тело. Трясущиеся ноги бесконтрольно свелись когда Гонт вновь резко шлепнул ее половые губы кожаным наконечником и стал им водить по возбужденному клитору. Лестрейндж издавала протяжные горловые стоны. Ее тело билось в исступлении. Низ живота напрягся от сладкого томящего прилива вожделения. Гонт чувствовал каждое ее движение и управлял удовольствием невесты. Но когда Мелисса уже, казалось, была на грани, вращающееся серебро в ней словно стало постепенно сбавлять темп. Девушка не понимала, что происходит. Экстаз постепенно стал сходить на «нет» так и не разлившись по телу и не дав ей нужного результата. Оминис почувствовав, что Мелисса сбита с толку, вновь хлестко нанес удар кожаным наконечником по ее промежности. Это словно отрезвило девушку. Ее тело в очередной раз выгнулось словно струна, а ноги сжались. Незамедлительно блондин вновь приложил кончик прута к груди Лестрейндж и аккуратно стал ласкать им соски. Едва ощутимо, словно легкое дуновение, Оминис провёл им по шее, заставляя мелкие мурашки пробежать по коже Мелиссы. Его движение было медленным, грациозным, как у хищника, играющего с добычей. Наконечник плавно поднимался выше, скользя по ее скуле, приближаясь к губам, и ее дыхание бесконтрольно прерывалось, грудь часто вздымалась от волнения. Затем он вновь стал опускаться к соску девушки. Очередной шлепок обжег кожу, заставив ее вздрогнуть. От резкого удара тело мгновенно содрогнулось, а из уст вырвался глубокий, протяжный стон. Боль пронзила ее так неожиданно, что Мелисса почти забыла как дышать. Казалось, что тело уже перестало принадлежать ей самой, подчиняясь каждому его жесту, каждому удару, пока она балансировала на грани страдания и непреодолимого желания. Серебряные шарики снова постепенно начали вращаться в ее промежности. Гонт, не останавливаясь, водил прутом по ее груди, то касаясь одной, то другой, дразня и заставляя девушку томиться в ожидании. В его движениях не было спешки, но в них сквозила неумолимая власть. Мелисса уже не пыталась держать себя в руках, и каждый новый штрих его прикосновений разжигал в ней напряжение, как растущее пламя. Резкий, звонкий шлепок вновь обрушился на ее обнаженную грудь, и тело девушки мгновенно выгнулось дугой, как от разряда электричества. Крик вырвался из ее горла, но в нем, помимо боли, выражалось еще и отчаянное желание, которое она уже не могла и не хотела подавлять. В промежности Лестрейндж сферы продолжали набирать скорость и сильнее давить на стенки. Оминис вновь медленно стал спускаться кожаным кончиком прута по коже живота девушки к сочащимся влагой складочкам. В этот момент серебро словно завибрировало в ней. Мелисса вновь забилась в исступлении и почувствовала как Гонт вновь хлестко шлепнул ее половые губы. Стоны девушки, будто призраки, разносились эхом по просторному, полумрачному подземелью, растворяясь в гулкой тишине. Каждое новое прикосновение Оминиса, каждый шлепок, продолжали усиливать напряжение в теле Мелиссы до предела. Исступление нарастало внутри, с каждым мгновением захлёстывая все сильнее. Мелисса чувствовала, как внизу живота поднимается новая волна томительного жара, заставляя ее тело сжиматься и поддаваться без остатка. Дыхание сбилось, она почти задыхалась от нарастающего желания, которое стало невыносимым. Разум был окутан смесью страха и вожделения, оставляя ее без сил сопротивляться этим накатывающим, всепоглощающим чувствам. Очередной шлепок по нежной коже между ее ног словно вновь вернул девушку в реальность. Тело вновь содрогнулось, а серебро в ней снова сбавило темп, оставляя надежду на сладкий оргазм несбыточной. Оминис провел наконечником от промежности к бедрам девушки. Плавными движениями он водил им по нежной коже. Мелисса внутри себя негодовала. Она уже дважды была так близка к удовольствию, но так и не достигала его. Гонт даже практически не касаясь ее тела словно чувствовал когда та на грани и отбирал его в самый последний момент. Серебро снова начало двигаться во влагалище Лестрейндж. Ее стоны стали больше похожи на звуки мольбы. Но Гонт с наслаждением продолжал изводить ее, лишая самого сладкого. Все повторялось. Шарики набирали обороты и доводили Мелиссу до исступления. Оминис поднялся хлыстом от ее бедер по животу к груди и с нажимом ласкал соски по очереди. Лестрейндж вновь чувствовала как напряжение нарастает внизу живота и в промежности. Новый шлепок наконечника и серебро, словно по команде, вновь перестало вращаться. — Пожалуйста… пожалуйста, сэр! — закричала Мелисса, почувствовав, как сладкая приближающаяся волна оргазма снова покидает ее так и не достигнув финала. Гонт довольно ухмыльнулся. Его холодные голубые глаза блеснули от чувства полной власти. — Это и есть твоё наказание, — тихо произнёс Оминис. Его голос прозвучал, словно неотвратимый приговор, зловещий и безоговорочный. Гонт медленно приблизился к Мелиссе. Ладонь блондина аккуратно приподняла ее подбородок, вынуждая встретиться с его холодным взглядом. Тонкие пальцы властно и неумолимо касались ее кожи. Оминис отбросил прут и рукой провел по груди девушки, медленно спускаясь по ее телу к промежности. Блондин медленно наклонился к лицу Мелиссы, и его губы прильнули к ее. Но это был не поцелуй, а лишь едва ощутимое, почти дразнящее прикосновение. Девушка чувствовала их близость, но ему словно доставляло удовольствие держать ее в напряжении, лишая того, чего она сейчас больше всего желала. Сердце ведьмы билось в груди, а дыхание все также оставалось прерывистым и поверхностным, словно ожидание этой мимолетной ласки стало новым наказанием. Тонкие пальцы блондина раздвинули половые губы и надавили на скользкий и донельзя возбужденный бугорок. — Умоляю… сэр, — с трудом вырвалось из томящихся в мучительном ожидании уст Лестрейндж. Мелисса не могла больше сдерживаться. Голос был тихим и дрожащим, пропитанным смесью страха и желания. Ее тело трепетало под контролем наследника Слизерина, а каждая секунда его молчаливого отказа казалась вечностью. Гонт продолжал держать невесту в напряжении, его губы всё ещё лишь едва касались, не позволяя ощутить ту ласку, которой та так отчаянно жаждала. Просьба девушки, слабая, но полная покорности, только усилила удовлетворение блондина. Он упивался мольбами Лестрейндж, зная, что она полностью под его властью. Ладонь Гонта сжала промежность девушки и пальцами по кругу он стал ласкать ее клитор, сильнее нажимая не него и заставляя Мелиссу вновь громко застонать. Оминис чувствовал, как тело Мелиссы буквально умоляет его о продолжении. Каждое ее движение, каждый дрожащий вздох выдавал ее полную покорность и отчаяние. Половые губы Лестрейндж сжимались вокруг его ловких пальцев, словно пытаясь задержать их. — Пожалуйста! Пожалуйста! — вновь сорвалось с уст слизеринки. В этих мольбах выражалась вся ее беззащитность и похоть. Мелисса находилась на самой грани, где страх и страсть переплелись в единое целое. Ее голос дрожал от напряжения, от того томительного ожидания, которое сводило с ума. Она буквально ощущала, как тонкая грань наслаждения вот-вот разольется по телу. Гонт продолжал медленно растягивать это мучительное ожидание, и в каждом ее вздохе, в каждой мольбе он ощущал свою полную власть. Оминис просунул пальцы в сочащееся влагой влагалище, вновь ухватился за тонкую цепочку связывающую сферы и резко выдернул из девушки. Та содрогнулась всем телом. Накатывающий оргазм вновь стал утихать, оставляя Мелиссу ни с чем. Цепи вокруг тонких запястий Лестрейндж медленно ослабли, издав приглушенный звон. Ее тело, истощенное ожиданием и напряжением, осело вниз. Но прежде, чем ведьма рухнула на холодный каменный пол, Оминис, с неотъемлемой грацией и уверенностью, подхватил ее. Его руки крепко, но бережно удерживали обессиленное тело невесты. Мелисса прижалась к груди жениха, чувствуя холод его кожи и едва уловимый стук его сердца. Ощущение силы и контроля над ней было одновременно пугающим и успокаивающим. Оминис поднял девушку с лёгкостью, как хрупкую куклу, и, не говоря ни слова, направился к дивану в темном углу Крипты. Мягко посадив ее на бархатную обивку, Гонт на мгновение задержался, стоя над ней, а его незрячей, почти пустой, взгляд, холодный и непроницаемый, снова словно проникал в самую душу девушки. Усадив Мелиссу на диван, Оминис спокойно направился к столу. В тишине подземелья послышался скрежет ящика, из которого блондин извлек нечто, заставившее ее сердце вновь учащенно забиться. Это был ошейник с короткой цепью, заканчивающейся наручниками. Парень держал его в руках, словно безмолвный приговор, наслаждаясь ее реакцией, затуманенным сознанием, смешанным с тревогой и ожиданием. Гонт медленно вернулся к ней, словно продлевая мучения невесты. Его холодные пальцы мягко убрали волосы с ее тонких плеч, открывая гладкую, нежную кожу. Не сказав ни слова, он обвил шею девушки мягким кожаным ошейником, застегнув сзади. Каждое его движение было точным и уверенным. Мелисса задержала дыхание, чувствуя, как ошейник крепко облегает горло, не оставляя лишнего пространства. Затем, не спеша, Оминис взял ее руки, теперь полностью податливые, как кукольные, и с почти ритуальной нежностью надел наручники, которые были прикреплены к цепи ошейника. Мелисса знала, что сейчас ее свобода окончательно принадлежит ему, и эта мысль, одновременно пугающая и возбуждающая, окончательно захватила разум. — Это чтобы ты не ласкала себя ночью, — произнёс Гонт с ноткой властной и хитрой насмешки в голосе. Мелисса ощутила, как кожаный ошейник чуть плотнее облегает шею, а наручники, крепко сцепленные цепью, прочно удерживают запястья. Его насмешка резанула по нервам, добавляя к напряжению девушки еще больше стыда и уязвимости. Щеки Мелиссы вспыхнули от его слов и осознания того, что он полностью контролирует ее даже тогда, когда его нет рядом. Мелисса внезапно поняла, что в этот вечер ее ожидал другой финал. Оминис наказал ее не так, как раньше. Его методы были более изощренными, едва ли не мучительными, хотя и не столь жестокими, как она привыкла. Но тело продолжало трястись от неудовлетворенного желания. Каждое прикосновение и каждое слово Гонта, его холодный и властный тон — всё это создавало внутри Лестрейндж ураган противоречивых чувств. Она неистово жаждала продолжения, но в этот момент ее лишили даже права касаться себя. Оковы на запястьях стали символом полного подчинения, лишая ее любой возможности найти хоть малейшее облегчение. Внутри себя Мелисса кричала от отчаяния, требовала, умоляла о том, чего она не могла выразить вслух. Чувство несправедливости разрывалось в душе. Ведьма понимала, что в этой игре она давно проиграла, став марионеткой в руках Гонта. И, несмотря на весь внутренний протест, она не могла возразить, не могла сопротивляться его воле. Оминис, заметив, как ее тело дрожит в неистовом напряжении, медленно поднялся и с лёгкостью накинул на Мелиссу мантию, как будто укрывая от мира. Его прикосновения снова были уверенными, но теперь в них присутствовала странная нежность. Гонт осторожно подхватил ее обессиленное, трепещущее тело и, не произнеся ни слова, поднял на руки. Мелисса, чувствуя его силу, бессознательно прижалась к груди парня, слушая гулкое эхо шагов, когда он нес ее через коридоры замка. Она не сопротивлялась. В голове не было даже мыслей об этом. Всё ее существо было переполнено желанием и усталостью, болезненным осознанием своей зависимости от него. Когда Оминис занес девушку в комнату, он аккуратно уложил ее на постель. На мгновение его ледяной взгляд смягчился, но только на миг. Его холодная, властная аура не исчезала, оставляя Мелиссу с чувством, что она по-прежнему в его власти, даже здесь, в своей собственной комнате. Всю ночь Лестрейндж преследовали тревожные, тягостные сны, словно Оминис, даже в них продолжал держать ее под своим контролем. Он вновь и вновь лишал ведьму возможности получить желанное облегчение, точно проникая в ее разум, манипулируя страхами и желаниями. Холодный, властный образ блондина то и дело возникал в этих видениях. Бесконечное ожидание, дразнящие прикосновения, и снова — отказ. Мелисса чувствовала, будто связана не только физически, но и морально. Каждый раз, когда она была на грани, ее снова охватывала беспомощность. Лестрейндж никак не могла избавиться от тяжёлого ошейника и наручников, которые ее сковывали. Движения были затруднены, тело как будто тонуло в этом мучительном ощущении зависимости, страха и бессилия. Она просыпалась несколько раз, чувствуя, как цепи сжимают запястья, но, едва погружаясь в сон, вновь возвращалась в этот бесконечный круг боли и желания. Каждый раз ее руки машинально тянулись к промежности в желании приласкать себя и получить наконец-то удовлетворение. Но цепи не давали такой возможности. Утром Мелисса проснулась оттого, что почувствовала прохладные мужские ладони на своих плотно стиснутых ногах. Легкие и уверенные прикосновения медленно пробирались по коже, словно воспоминание о прошлой ночи ожило в реальности. Она лениво открыла глаза и увидела перед собой Оминиса. Он, не говоря ни слова, продолжал гладить ее тело, внимательно изучая каждую реакцию, как будто прикосновения были лишь продолжением его власти над девушкой. Дыхание Лестрейндж стало чаще, волны пробуждающегося возбуждения подступали всё ближе, напоминая о той бессонной ночи и тревожных снах, где он лишал ее желаемого. Теперь же, в полумраке утреннего света, его касания вновь разжигали в Мелиссе это беспомощное желание, от которого она не могла укрыться. Рука юноши плавно легла на влажную промежность, что вырвало тихий стон изо рта Лестрейндж. Губами он прильнул к ее колену и стал усыпать внутреннюю часть бедра легкими поцелуями, приближаясь кполовым губам. Мелисса закинула голову от вожделения. Ее дыхание вновь становилось чаще и прерывистее. Каждое движение парня отдавалось импульсами по всему телу. Ноги девушки бессознательно раздвигались от возбуждения. Все о чем могла сейчас думать Мелисса — долгожданное соитие и сладкий финал. Тонкие пальцы Гонта раздвинули влажные складочки и его губы незамедлительно прильнули к ее клитору. Лестрейндж протяжно и громко застонала. — Умоляю… пожалуйста… сэээр… — прошептала Лестрейндж дрожащим голосом, выражавшим изнеможение от желания, которое вновь захватило. Еще не проснувшееся тело желало неистово подчиняться его касаниям. Каждое движение языка Гонта в промежности Мелиссы разжигало внутренний огонь, который ведьма уже не могла контролировать. Каждая секунда тянулась бесконечно, и напряжение внутри нарастало с каждым вздохом. Лестрейндж была совершенно беспомощна перед своей похотливой жаждой. Она не могла больше сдерживаться и покорно поддавалась своим чувствам, не в силах противостоять влиянию наследника Слизерина. Оминис аккуратно просунул два пальца в истекающую влагой горячую дырочку. Надавливающими движениями он стал ими двигать внутри девушки. — Ах, дааа! — громкие, сладострастные крики Мелиссы эхом разлетелись по комнате, заполняя помещение вибрацией неукротимой страсти. Тело девушки изогнулось под его руками, каждый вздох и каждый звук отражали ее полное подчинение волне удовольствия, которая накрыла с головой. Напряжение внизу живота не заставило себя долго ждать. Пальцы и губы парня доводили девушку до экстаза все ближе с каждой секундой. Он чувствовал, что Лестрейндж вновь на грани. — Проси! — приказал Оминис, отстранив губы от ее промежности. Его пальцы плотно вошли в девушку в ожидании. — Сэр, умоляю… — с придыханием, закатывая глаза, прошептала Мелисса. — Что? — будто издеваясь спросил Гонт. — Хочу кончить! — от невыносимой пытки, сквозь стоны закричала Лестрейндж. Удовлетворительное рычание вырвалось из глубины груди Оминиса, наполнив комнату новой волной напряжения. Блондин, чувствуя свою полную власть над ее телом и разумом, наслаждался каждым мгновением. Его пальцы без промедления продолжили быстрые движения в ее промежности. В этот раз Гонт позволил Мелиссе достичь того, чего она так долго жаждала. Все те разы, когда он искусно лишал ее удовольствия, казалось, соединились в один момент, разом взорвавшись внутри нее мощным потоком наслаждения. Волна удовольствия сотрясала ее тело, разливаясь сладкими импульсами внизу живота и полностью затуманивая разум. Бедра дрожали от наслаждения, а тело, больше не способное сопротивляться, отдалось этому чувству целиком. Пошлые крики, рвавшиеся из ее уст, заполнили пространство, делая каждый звук еще более оглушительным и откровенным. Девушка ощущала, как ее тело теряет контроль, уносимое в вихре сокрушительного, невыразимо сладкого оргазма, который она так долго ждала. — Ещё, умоляю, — промурчала Мелисса. Ее голос был полон жажды и отчаяния, когда волна наслаждения стала понемногу угасать, оставляя за собой легкое, приятное покалывание по всему телу. Дыхание ведьмы всё ещё было прерывистым, а сердце продолжало четко и быстро биться. Она жадно ловила каждый миг, взывая к своему мучителю, желая снова почувствовать ту силу, что только что всколыхнула сознание. Тело, изможденное и дрожащее, продолжало требовать, и в глазах вспыхнуло мольба, обращенная к тому, кто даровал ей эти моменты. Но Гонт лишь холодно ухмыльнулся и аккуратно склонился к ее телу. Его губы нежно коснулись кожи живота, оставив на ней едва ощутимый поцелуй. Этот короткий миг был наполнен скрытой властью — ласковое прикосновение на грани жестокости. Оминис, не сказав ни слова, медленно отпрянул от Мелиссы, отступая, как будто отбирая не только близость, но и надежду на продолжение. — Сегодня вечером я отведу тебя в другое место замка. Ожидай меня в своей комнате, — произнёс Гонт хладнокровно, словно только что ничего не произошло. Голос парня был бесстрастным и отрешенным от того, что только что случилось между ними. Мелисса, всё ещё дрожа от последних отголосков наслаждения, смотрела на него в замешательстве. Как будто секунды назад ее крики и мольбы были лишь пустым эхом, не имеющим значения. В его тоне не было ни намека на ласку или заботу, только очередной приказ. В пустом взгляде Оминиса уже не читалось прежнего напряжения, а лишь сдержанно подчеркивалась его властность. Его слова снова вернули Лестрейндж в реальность, напоминая о том, что она всё ещё остаётся под его полным контролем. Перед уходом он снял с нее ошейник с наручниками и Мелисса словно почувствовала долгожданное облегчение.