Согласны ли вы?

Вернувшись к себе в комнату Мелисса поняла, что уже действительно наступил новый день. Однако, у нее не было ни сил, ни желания выходить сегодня куда-либо. Девушка поспешно приняла душ и надела ночную рубашку. Лестрейндж села на кровати, склонив голову и обхватив руками колени. Спать она больше не хотела. Мысли одна за другой становились всё тяжелее, отчего в носу началась щекотка, предвещающая выделение неконтролируемых слез. Тишина комнаты, где девушка была совершенно одна, казалась пугающе глубокой, только отчаянные всхлипывания нарушали эту пустоту. Никто не слышал ее боли, как будто весь мир остался за пределами этих стен, а внутри девушки царил лишь холод одиночества. Мелисса отчаянно обняла себя, будто пытаясь сдержать волной накатывающее чувство вины. Все, чего хотела девушка, чтобы Оминис поверил в ее невиновность в произошедшем. Она хотела убедить его, что всё случилось на самом деле. Лестрейндж готова была вымолить прощение, клясться в верности, обещать, что такого больше не повторится. Но страшная мысль не давала покоя: а если это было лишь ее воображение? Если это был сон? Она сама уже не была уверена в реальности того, что произошло. Девушка ощущала вину за то, что получила удовольствие в руках других мужчин, которые так бесстыдно трахали ее скованное тело. Лестрейндж чувствовала себя грязной шлюхой. Только одно было неизменным — ужасная тень сомнений и предчувствие, что Оминис так или иначе узнает всё. Он всегда видел ее насквозь, словно мог проникнуть в самые глубины ее души, касаясь тех тёмных уголков, которых Мелисса сама избегала. Может быть, он давно знал то, что она скрывала даже от самой себя? Он чувствовал желания, которые пугали и были ей не подвластны. Невыносимые мысли заставили Мелиссу думать, что Гонт был прав и она заслужила наказание. Может, он просто видел ее подлинную натуру, ту, которая не могла избежать своей участи, и потому она сдалась. Возможно, потому он считал, что девушку нужно пороть. «Лучше бы он вчера выпорол меня, чем сегодня возненавидел!»— с горечью и отчаянием осознала Лестрейндж. Мелисса лежала в своей холодной постели, укрытая тяжелым покрывалом, но это не давало ей ни тепла, ни утешения. Она смотрела в пустоту, провалившись сквозь время. Воля к жизни ушла, тело стало ватным, словно все силы разом покинули хрупкое тело. Глубокая пустота осела на душе, как темный туман, окутывающий все мысли. Аппетит исчез, но еда была последним, о чём Лестрейндж могла думать. Тяжесть в груди была невыносимой. Каждая мысль о Гонте приносила острую боль, а беспомощность заставляла ощущать себя пленницей в собственных страхах и сомнениях. Она боялась того, что ее ждёт.

***

Сегодняшний вечер был для Мелиссы совсем другим. В отличие от вчерашней растерянности и страха, теперь ее охватила отчаянная решимость. Она больше не пыталась сопротивляться ни своим чувствам, ни тому, что должно было произойти. В душе девушки разгорелось странное, болезненное желание искупить свою вину перед Оминисом. Боль от его холодного презрения казалась невыносимой, и она готова была сделать всё, чтобы вернуть его доверие, даже если это означало добровольно подчиниться наказанию. Едва ведьма задумалась об этом, как сердце ускорило ритм. Мелисса больше не сомневалась в том, что она должна пойти к нему. Ведьма готова была бежать в Крипту, упасть перед женихом на колени и умолять о прощении, добровольно отдаваясь во власть его гнева. Наказание стало не только неизбежным, но и желанным. Она верила, что когда испытает боль снова — Оминис примет ее. Но, что если Гонт больше не хочет ее видеть и совсем не ждет? Вдруг он все же думает о расторжении помолвки? Если так, то это будет для Мелиссы настоящим позором и личной катастрофой. Мрачные мысли болью пронзали сердце девушки. Оминис прогнал ее в Крипте, и за весь день от него не было никаких знаков внимания. Всё внутри нее кричало от страха из-за таких размышлений. Ведьма знала, что для Оминиса честь семьи и его слово были важнее всего. И если он решит, что она не достойна быть его женой, то ничего не сможет его остановить. Мысли о том, что это станет предметом обсуждения среди учеников не только их факультета, но и по всей школе и за пределами учебных стен, сводили с ума. Мелисса представила презрительные взгляды, сплетни за спиной, насмешки и шёпот, которые будут сопровождать ее повсюду. «Что, если он уже всё решил?»— эта мысль вонзилась в сознание как кинжал. Слезы снова потекли по щекам. Трепещущий страх сковал ее и порождал горечь — неужели она всего лишь игрушка для него? Внезапно раздался тихий стук в дверь, и сердце Мелиссы забеспокоилось. «Пусть уходят, »— подумала она, не желая вставать, и тем более, знать, кто пришел. Но за дверью никто не настаивал, словно просто наблюдал за ее состоянием. Вдруг под дверью раздался звук шуршащей бумаги. Собравшись с мыслями, она медленно встала и подошла к двери. Мелисса наклонилась и увидела свернутый вдвое клочок бумаги. Сердце забилось быстрее. Внутри росла надежда, но страх не собирался отступать. Это могло быть от Оминиса, а могло и не быть. Дрожащими пальцами она развернула пергамент и прочитала аккуратный, знакомый почерк: «Через два часа в Крипте!» Внутри всё заколебалось, как буря, вздымающаяся в океане. Неужели он готов простить? Но что, если он зовёт, чтобы закончить всё раз и навсегда? Лестрейндж осознавала, что готова добровольно принять очередное наказание около той страшной колонны с цепями. Желание увидеть возлюбленного, почувствовать его рядом, стало для девушки сильнее страха. С большим трудом, Мелисса всё же заставила себя выйти на ужин. Тяжесть в груди и бессилие овладевали каждым ее шагом, но, возможно, запах и вид вкусной еды всё еще могли вернуть измождённому телу хотя бы малую толику сил. Зайдя в Большой Зал, несмотря на привычную суету, Мелиса себя чувствовала отрешенно, блуждая по окружению безучастным взглядом. Чем ближе Мелисса подходила к столу своего факультета, тем сильнее чувствовала, как волнение разливается по телу при мысли о встрече с Оминисом. Лестрейндж всеми силами старалась это скрыть и как можно скорее оказалась за столом, надеясь, что тарелка горячего супа и кусок хлеба придадут ей хоть немного сил, которых так не хватало после долгого дня терзаний и мучений. Коридоры замка казались бесконечно длинными и холодными, каждый звук эхом отдавался в голове. Мелисса шла, глядя в пол, будто защищаясь от взглядов других студентов. Время встречи с Оминисом неумолимо приближалось. Сердце Мелиссы билось как сумасшедшее, смешивая страх и желание, горькую тревогу и отчаянную надежду на прощение. Она уже знала, что готова на любое наказание, на всё, чего захочет ее жених, лишь бы в его незримых глазах она вновь заслужила милость. После ужина девушка вернулась в свою комнату, готовясь к очередной встрече с Гонтом. Надев мантию на обнаженное тело, Лестрейндж медленно открыла дверь в гостиную Слизерина и, сделав глубокий вдох, шагнула в холодные коридоры замка. Внутри ведьмы бушевал хаос. Волнение пробежало по коже как электрический разряд, словно воздух стал гуще и тяжелее. Ноги, казалось, сами несли к тому месту, где всё решится — в Крипту, в которую она боялась возвращаться, но куда тянуло с неумолимой силой. Каждый следующий поворот в коридорах замка приближал Мелиссу к моменту истины, отчего в груди пульсировала боль от неизвестности. «Что если он не простит?»— промелькнуло в голове, но она заставила себя идти дальше. Мелисса чувствовала, что Оминис ждет ее. Неизбежность их встречи в Крипте стало само собой разумеющимся явлением. И как всегда девушку ожидало наказание, возможно еще более жестокое, чем прежде. Но будущую невесту страшила не боль. Сильнее всего девушка боялась холодного равнодушия Гонта. Остановившись перед той самой дверью в подземелье, Мелисса немного замешкалась. Трясущимися от волнения руками она достала волшебную палочку, взмахнула и двери во мрак бесшумно распахнулись, открывая ее взору каменные ступени вниз. Гонт уже был в Крипте. В полумраке подземелья ведьма видела лишь силуэт Оминиса, сидящего на диване с идеальной осанкой. Его лицо, скрытое в тени, оставалось неподвижным, словно высеченное из камня, что только усиливало ее внутренний страх. Наследник Слизерина оставался с абсолютно спокойным выражением лица. Ничего в его холодном сдержанном образе не указывало на то, что он злился. Оминис внезапно оживился и тут же повернул голову на звук тихих шагов. В тот же миг Мелисса сбросила с себя мантию и без промедления, но с диким страхом и волнением, покорно опустив голову, направилась к колонне с цепями, в ожидании наказания. — Подойди! — послышалось в тишине. От его голоса спину девушки пронзило холодом, словно ледяным кинжалом. Он звучал как приказ, не оставляющий места для колебаний, но в нем, как ей показалось, проскользнула крошечная нотка чего-то непостижимого. Может быть, это было разочарование? Или презрение? Мелисса не могла определить, и это рвало ее на части изнутри. Она хотела броситься к нему, уткнуться лицом в его грудь, почувствовать тепло, но вместо этого ноги будто приросли к полу. Ее тело было напряжено, каждый мускул словно был готов к удару. Ведьма знала, что теперь его объятия недостижимы, что теперь он снова станет тем холодным, неприступным Гонтом, с которым она так часто сталкивалась. Лестрейндж медленно сделала шаг назад, в смирении опустив голову. Душу терзали сомнения. Что будет дальше? Что скрывалось за его ледяным спокойствием? Слизеринке оставалось лишь ждать. С тяжёлым сердцем и дрожащими руками, девушка покорно направилась к Оминису. Взгляд был устремлён вниз, полный страха и смирения, словно она боялась поднять глаза и встретиться с его холодными, слепыми зрачками, которые, казалось, могли видеть насквозь. Тишина в Крипте угнетала. Каждый шаг девушки отдавался эхом в этих мрачных стенах, усиливая напряжение, словно сама комната дышала вместе с ней, ощущая ее вину и трепет. Ведьма остановилась прямо перед Гонтом, замирая в ожидании, как будто его следующий приказ был для нее неизбежным, как роковой удар. В этот момент Мелисса чувствовала себя лишь тенью, отражением собственных страхов и ошибок. — Тебя не учили здороваться? — его голос разрезал тишину, как холодный клинок. В этих словах не было ни капли тепла или прощения, только бесстрастное осуждение. — Простите, сэр, — тихо, но ясно отозвалась Мелисса, с трудом проговаривая слова. Это «сэр» звучало почти отчаянно, с надеждой, что девушка сможет умилостивить блондина, снова почувствовать хотя бы частичку его внимания. Она, казалось, уже забыла, каково это, быть рядом с ним без страха. Оминис замер, наслаждаясь покорностью своей невесты. Ее слабый голос и готовность к подчинению усиливали его удовольствие от собственной власти. Он чувствовал, как страх и стыд за прошлую ночь переполняли девушку, и как вся она была поглощена лишь одной мыслью — «заслужит ли прощение за свои развратные мысли?» Мысли? Гонт упивался своим превосходством. Ощущение ее хрупкой фигуры, склонившейся перед ним, ее смирение вызывали в нём животный пыл. Внутри юноши смешивались два чувства — абсолютная власть и возбуждение, которые текли по его венам, наполняя каждую клетку тела, стягиваясь тугим узлом внизу живота и паха. Она была его игрушкой, его собственностью, которую он мог ломать и собирать заново. «Сэр…»— это слово из ее уст звучало для Оминиса как сладчайший мед, как ещё одно доказательство его абсолютной власти над Лестрейндж. Она знала своё место. И каждый ее шаг, каждый взгляд подтверждали это, напоминая жестокому и властному наследнику Слизерина, что эта девушка кукла в его руках, полностью зависимая от его милости. Оминис, встал с дивана и тихо ступая, словно хищник перед добычей, с едва уловимой холодной надменной ухмылкой на губах, обошел Мелиссу, оставляя ее стоять в полном молчании. Она знала, что не должна двигаться, знала, что любая попытка поднять голову или сделать шаг в сторону может вызвать его недовольство. Тишина между ними была словно натянутый канат, отчего каждый ее вздох казался слишком громким в гнетущей атмосфере. Когда прохладные пальцы Гонта коснулись ее спины, Лестрейндж замерла ещё сильнее, чувствуя, как его касание вызывает ледяные мурашки по всему телу. Дыхание ведьмы на миг сбилось, но она не осмелилась даже вздохнуть глубже, боясь выдать свою внутреннюю борьбу. Блондин водил пальцами по хрупким лопаткам, словно изучая ее, наслаждаясь тем, как тело девушки реагировало на столь тонкие, но властные прикосновения. Оминис почувствовал невольный трепет девушки и тихо ухмыльнулся. Реакция Мелиссы была ему знакома, но каждый раз приносила новое удовольствие. Она стояла перед ним, полностью открытая, беззащитная, как добыча, которая даже не осмеливается бежать. Ее тело подчинялось ему, даже без слов, и это вызывало в юноше внутреннее ликование. Он подошёл ближе, так, что ее спина почти касалась его груди. Дыхание блондина, прохладное и ровное, скользнуло по нежной шее. Мелисса чувствовала его близость каждой клеточкой своего тела, но не осмеливалась сделать хоть малейшее движение. Гонт знал это, что лишь еще больше добавляло ему удовольствия. Он снова мог наслаждаться ее покорностью, страхом и внутренней борьбой. — Ты знаешь, что я всегда буду чувствовать, что происходит с тобой, — его голос был тихим, но каждое слово отдавалось как удар, проникая глубоко в ее сознание. — Каждый твой трепет, каждый вздох принадлежит мне. Мелисса стояла, сдерживая смешанное чувство страха и странного пугающего восторга, который она не могла себе позволить принять, но и не могла полностью отвергнуть. Холодная ладонь Оминиса вновь проскользнула по хрупкой спине Мелиссы, словно ледяная змея, поднимаясь всё выше, к шее. Его прикосновение было медленным, но в этом движении чувствовалась необузданная сила, как будто он намеренно растягивал момент, давая девушке почувствовать каждый миллиметр этого пути. Мелисса знала, что не может вырваться из его власти и не хотела, но ее сердце всё равно стучало как бешеное. Когда рука Гонта наконец остановилась на шее, Лестрейндж непроизвольно задержала дыхание. Это прикосновение, властное и уверенное, казалось, могло закончиться чем угодно — лаской, болью, или чем-то таким, еще не имеющим названия. Ощущение его пальцев на коже было одновременно пугающим и странно завораживающим. Время словно остановилось. На миг показалось, что он держит ее жизнь в своих руках — настолько долго и томительно длился этот момент. Пальцы юноши чуть сжались, едва ощутимо, но этого было достаточно, чтобы по телу ведьмы пробежала ледяная дрожь. В голове Мелиссы клубились мысли: «Что будет дальше? Что он сделает со мной?»— но она не смела даже шевельнуться. Оминис, словно чувствуя ее внутреннюю борьбу, задержал прикосновение, позволяя Мелиссе утонуть в этом предвкушении. Он наслаждался ее беспомощностью, тихой покорностью и страхом перед неизвестностью. Её хрупкость была для него не просто привлекательной, она была той тонкой гранью, которую он любил перешагивать. Голос Гонта, наконец, разрезал густую тишину. — Наклонись, — холодно и одновременно с какой-то скрытой нежностью произнёс он. Его пальцы всё ещё касались шеи девушки и слегка надавливали. В этот момент Мелисса поняла, что Оминис полностью контролирует не только ее тело, но и страхи с желаниями. — Да, сэр, — тихо проговорила Лестрейндж и без промедления выполнила его приказ. Гонт продолжал удерживать ее шею. Другая его рука плавно, словно тень, легла на бедро Мелиссы, от чего та немного вздрогнула. Дрожь тела ведьмы позабавила наследника Слизерина. Он провел рукой к ягодице девушки, сжал ту и резко отпустил. В тот же миг ледяная ладонь парня с точным, со звонким коротким шлепком точно ударила по ягодице Мелиссы, отчего та вновь содрогнулась и слегка простонала. От удовольствия своей властью и тем, как девушка дрожит под его натиском, Гонт испустил довольное рычание. Оно было тихим, растянутым и в то же время зловеще холодным, как вся его суть. Оминис плотнее прислонился к спине Мелиссы. Ягодицами девушка отчетливо почувствовала его рвущееся наружу возбуждение. Знакомый лязг пряжки ремня заставил ее сердце забиться так, словно оно вот-вот разорвется на части. «Вот оно — наказание!»— мелькнула мысль в ее затуманенном разуме. Она не могла повернуться, не могла взглянуть на Оминиса, но прекрасно представляла, что он делает. Ощущение неумолимой близости возмездия сводило ее с ума. Его ремень, что казался орудием не только боли, но и власти, был символом их странных, неразрывных связей. Он был тем, кто управлял каждым ее ощущением, кто решал, как ей страдать, а как чувствовать. Тишина заполнила подземелье, и этот момент ожидания оказался хуже всего. Сердце билось так быстро, что Мелиссе казалось, она не сможет выдержать этого напряжения. Она стояла на грани боли и покорности. Разум метался между желанием избежать этого и одновременно желанием, чтобы всё уже поскорее произошло. «Сейчас это снова повторится…»— мысль пульсировала в голове. Но в этот раз не было даже попытки сопротивляться. Лестрейндж знала, что бессильна перед его волей. Она просто покорно готовилась к новой порции боли. Однако, сопровождающего звука шлепка ремня о материал брюк, означавшего, что парень достал его из петель, не последовало. Гонт медленно расстегнул молнию и Лестрейндж почувствовала, как горячая твердая головка его члена уперлась ей в промежность. В этот момент она поняла, что страх, так плотно сковывающий ее, плавно перетекает в вожделение. Ее лоно было уже насквозь мокрым. Мелисса была готова безоговорочно принять Оминиса в себя прямо сейчас, под натиском его властного тела. Рука Оминиса, державшая шею Лестрейндж, вновь плавным движением, словно холодный удав, спустилась по ее хрупкой спине к бедрам. Он сжал ее ягодицы и аккуратно раздвинул их. Его твердый член дразнил промежность, слегка задевая дырочку, но не входя в нее. Дыхание Мелиссы стало тяжелым и прерывистым. Все, чего она сейчас хотела, чтобы он взял ее. Но Гонт лишь доводил изнывающую девушку до исступления, контролируя каждый вдох, каждое сокращение мышц и каждый тихий стон своей невесты. С каждым движением его бедер, Лестрейндж надеялась, что он перестанет ее изводить и все же войдет в нее. Но Оминис был неумолим. Он мучал девушку, будто заставляя ее саму молить, чтобы он сделал это. Мелисса боялась издать лишний звук, мучительно ожидая сладкого соития. Внезапно Оминис отпустил ее бедро и взялся рукой за свой ствол. Все также медленно и изводя влажную горячую промежность Лестрейндж, он направил член к ее анусу. Мелисса замерла. Она надеялась, что Оминис спустится вновь к ее влагалищу, но тот неумолимо стал пытаться протолкнуться в закрытую крохотную дырочку. Это вызвало невольный протест у Лестрейндж. Она испугалась и сжала бедра. От чего без промедления вновь получила холодной ладонью резкий шлепок по заднице. От боли девушка вскрикнула и сжалась еще сильнее. Еще один звонкий, разрезающий воздух, словно хлыст, шлепок. Снова Лестрейндж вскрикнула. Из глаз брызнули слезы. Каждый следущий удар по ее ягодицам был коротким, но хлестким. — Не дергайся, — холодный приговор Гонта прозвучал над ее ухом. Лестрейндж продолжала всхлипывать от боли, обжигающей ягодицу. — Не слышу ответа, — снова удар. — Да, сэр, — сквозь слезы, умоляюще проговорила Мелисса. Оминис сжал саднившую кожу ее бедра, но девушка уже боялась пошевелится. Он снова попытался протолкнуть крупный мужской орган в тугой анус девушки. Но ничего не выходило. Несколько теплых капель слюны упали между ее ягодиц. Мелисса стояла неподвижно в ожидании. Все ее нутро дрожало в преддверии невыносимой боли. Очередная попытка Гонта войти в тугое отверстие не увенчалась успехом. — Хмм… — недовольно прорычал он. — Ты слишком узкая. Тело Лестрейндж пробила крупная дрожь. Оминис был недоволен и это ужасно пугало ее. Но Гонт не стал продолжать свои попытки, а просто резким движением вошел в ее промежность от чего девушка громко и протяжно застонала. — Не смей кончать! Наследник Слизерина словно прошипел эти слова. Его ритмичные плотные движения во влагалище девушки не могли не доставлять ей удовольствие. Каждый глубокий вход и выход на всю длину толстого члена заставляли тело Мелиссы содрогаться от наслаждения и кричать от удовольствия. Она с трудом подавляла в своем теле волны вожделения, которые накатывали снова и снова. Но тело упорно не желало ее слушаться под властью парня. Он словно издевался над ней, вдалбливая свой член каждый раз сильнее и сильнее. Тело Лестрейндж сдалось и девушка уже не могла сдержать мощную волну экстаза. Мышцы ее влагалища стали плотно сокращаться вокруг твердого члена парня. Ее стоны и крики удовольствия заполнили мрачное подземелье. Гонт глубже вошел в невесту до самого основания члена и импульсивно, с горловыми низкими стонами стал изливаться в нее. Мелисса не смогла выполнить его приказ — не кончать. Она стояла, чувствуя, как ее тело окончательно сдалось, поддаваясь этому пугающему, захватывающему чувству. Ее мышцы ослабли, но не от покорности, а от того тягучего страха, который захлестнул ее разум, заставляя забыть всё, кроме того, что произойдет дальше. Волнение медленно перетекало в ужас. Лестрейндж знала, что ослушалась. Это был не просто проступок. Это было неповиновение его воле. Ее сердце вновь забилось сильнее, словно пытаясь вырваться из груди. Девушка не могла двигаться, не могла заговорить. Только стояла, отчаянно ожидая его реакции. Оминис остался неподвижен за ее спиной. Он не говорил ни слова, не шевелился, но его молчание было оглушающим. Каждый миг тишины вытягивал из девушки силы, обостряя чувства до предела. «Что он сделает теперь?» — Этот вопрос затуманивал ее разум. Мелисса почувствовала, как холодная ладонь вновь сжимает шею, но уже крепче, с легкой тенью раздражения, как будто он подмечал ее ослушание и медленно решал, как на это отреагировать. Его дыхание было ровным, будто это происходило по его сценарию. — Ты не выполнила приказ, — тихо, но словно со скрытой угрозой в голосе проговорил Гонт. Он словно отмеривал слова с осторожной точностью, чтобы каждое из них пробивалось прямо в душу ведьмы. — И ты знаешь, что за этим следует. Мелисса не могла сказать ни слова. Страх сковывал ещё сильнее, парализуя волю. Она лишь могла догадываться, что будет дальше, но одно было ясно — она больше не владела собой. Пальцы другой руки парня аккуратно, но уверенно сомкнулись на шее Мелиссы и он заставил ее выпрямиться. Скрестив за спиной девушке руки, Гонт, казалось продолжает неумолимо ломать ее волю, держа ее крепко, но не жестоко. Не отпуская ведьму, Оминис напомнил, кто тут главный, сделав плотный захват, удерживая ее в состоянии полной покорности. Шаг за шагом он начал вести Лестрейндж к той самой колонне, что стала немым свидетелем их предыдущих встреч. Мелисса почти не сопротивлялась. Ей ноги, словно сами по себе, следовали за ним, ведомые неизбежностью момента. Колонна, тёмная и холодная, предстала перед ней. Девушка знала, что теперь будет дальше, но не могла даже вздохнуть, чтобы остановить себя. Ее сердце билось в такт шагам, а в груди снова поднялась волна волнения и страха. Лестрейндж покорно подошла к колонне, ставшей для нее эшафотом. Каждый шаг казался приговором, но в то же время и неотвратимой участью. Внутри девушки кипела смесь чувств — вина, стыд, и нечто более темное, более глубокое. Мелисса знала, что наказание не будет легким, но осознавала, что заслужила его, не только за это непослушание, но и за ту прошлую ночь, которую она не могла вычеркнуть из своей памяти. Два незнакомца. Их прикосновения и голоса. Всё было слишком реальным, но в то же время казалось странным, несуществующим. Могла ли она всё это выдумать? Могло ли это быть плодом ее разума, заполненного грязными желаниями? Ведьма не могла определиться. Она пыталась убедить себя, что это был всего лишь кошмарный сон, но в глубине души знала, что желание быть наказанной проистекало не только от страха. Оно шло из того же самого места, где скрывались эти тёмные мысли, растущие с каждым днём. — Подними руки, — тихо, но властно приказал Оминис. Мелисса, не раздумывая, подчинилась. Ее тело двигалось, словно марионетка, управляемая чужой волей. Руки покорно поднялись вверх, как будто это было единственное, что она могла сделать в этот момент. Разум Лестрейндж, заполненный страхом и стыдом, больше не контролировал происходящее. Казалось, что тело, будто бы отторгнутое от собственного сознания, полностью принадлежало этому холодному и жестокому аристократу. Она чувствовала, как каждый жест, каждый вздох теперь находились во власти Оминиса. Юноша, скрывавший за своей внешней сдержанностью тёмную, безжалостную натуру, будто растворил ее волю в своих руках. Разум противился, но тело оставалось послушным, как будто само хотело подчиниться его командам. Мелисса смотрела вперёд на каменную колонну, стараясь не думать о том, что будет дальше, но ее сердце билось всё сильнее, как если бы оно предчувствовало неизбежное. Железные оковы с глухим лязгом сомкнулись на тонких запястьях Мелиссы. Холод металла обжег кожу, и в ту же секунду цепи натянулись, подтягивая тело вверх. Ноги, едва касаясь пола, встали на носочки, а хрупкие плечи дрожали от напряжения. Казалось, что вся ее сущность была вытянута до предела, как натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент. Дыхание ведьмы стало поверхностным, сбивчивым, а в груди продолжал разливаться страх перед неизбежным. Холодные оковы, впившиеся в ее руки, усиливали в ней чувство беспомощности, делая полной пленницей чужой воли. Мелисса знала, что Оминис чувствует ее дрожь. Он знал, как ею управлять, как повелевать ее телом, пока разум невесты тонул в хаосе. Слизеринка не видела его лица, но чувствовала его присутствие, его силу, которая сжимала ее, как эти железные цепи, лишая возможности сбежать не только физически, но и мысленно. Лестрейндж стояла, с трудом удерживаясь на кончиках пальцев, когда услышала тот самый знакомый звук выскальзывающего из петель брюк Гонта кожаного ремня. Каждый его жест был наполнен холодной расчетливостью, и от этого она лишь больше ощущала себя в ловушке без всякой надежды на спасение. Каждый новый звук приближал к боли. Сердце забилось как бешеное, но она не смела пошевелиться. Ведьма смиренно ожидала своей участи. Слёзы, текущие по щекам, в каждой капле безмолвно молили о прощении, которое она не осмеливалась просить вслух. Она боялась показать их наследнику Слизерина, словно понимая, что он останется абсолютно безжалостен к мольбам о помиловании. Гонт взмахнул кожаным орудием пытки, разрезая воздух со свистом. В тот же миг тонкая полоса материала полоснула по ягодице Мелиссы и истошный крик боли заполнил подземелье. Оминис оставался беспристрастен и абсолютно безжалостен, продолжая наносить удар за ударом по бедрам, ягодицам и ногам девушки, чувствуя как она извивается и пытается увернуться от очередного шлепка. Но каждый хлест приходился четко по ее телу, словно ремень был нацелен на пылающую кожу. Крики Мелиссы продолжали раздаваться в подземелье. Но она не могла просить о пощаде, она знала, что заслуживает наказания за непокорность. Когда Гонт вдоволь насладился ее криками и всхлипываниями, он бросил ремень на пол, подошел к Мелиссе и взмахом волшебной палочки снял с нее оковы. Обессиленное тело девушки тут же рухнуло к парню в объятия. Оминис подхватил ее и понес на диван. Усадив Лестрейндж на поверхность, он принялся бережно вытирать мокрые от слез щеки девушки и нежно целовать губы, чтобы она пришла в себя и успокоилась. Мелисса открыла глаза и слегка затуманенным зрением стала наблюдать за лицом своего жениха. — Слушай меня внимательно, — холодным тоном обратился к ней Гонт. — Здесь ты должна подчиняться мне и выполнять любой приказ беспрекословно, без промедления или каких либо раздумий. Тут ты моя собственность, моя рабыня. Твое тело и разум принадлежат мне. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. Если ты хочешь наслаждаться временем от наших встреч, ты должна принять это как должное и не противится. Это вопрос не только твоего подчинения, но и твоего доверия. Пока ты мне не доверяешь — ты будешь испытывать боль. — Да, сэр, — тихо согласилась Мелисса. — Далее, ты будешь приходить сюда каждый вечер без напоминания и ждать лицом к колонне на коленях. — А если тебя… вас… здесь не будет? — решила спросить Лестрейндж. — Буду, — холодным безразличным тоном ответил Гонт. — И последнее, запомни, здесь вопросы задаю я. Твой рот должен открываться лишь для криков, стонов или для ублажения. Только я решаю, когда тебе позволено будет говорить. Поняла? — Да, сэр, — согласилась Мелисса. Из ее глаз вновь потекли слезы. Девушка чувствовала себя униженной и беззащитной перед ним. Как она могла ему доверять, если он так безжалостно использует ее как куклу и не считается с ее чувствами. — Как только ты это примешь, ты начнешь получать удовольствие, — словно прочитав ее мысли, добавил Гонт. — И еще! Не носи бельё. Я хочу, чтобы ты всегда была доступна для меня, в любое время дня и ночи. Если я хочу, значит ты должна отдаться мне, где бы мы не были. — Но… — попыталась возразить Мелисса. Она не понимала, как это может быть. Вдруг они будут в людном месте. Блондин вновь бросил на ее холодный и суровый взгляд незримых голубых глаз. — Да, сэр, — под его взором, Лестрейндж осеклась и вновь покорно согласилась. Оминис аккуратно вытер слёзы с лица невесты, каждый его жест был неожиданно мягким и нежным, как будто он хотел стереть не только ее слёзы, но и всю боль, что причинил. Его мягкие губы осторожно коснулись ее щёк, и Мелисса ощутила, как прикосновения становятся всё более интимными, направляясь к губам. Когда их уста соприкоснулись в поцелуе, девушка восприняла это как долгожданную награду, как знак того, что она была прощена, что ее послушание и терпение были замечены. Сердце на мгновение забилось чуть спокойнее, и она ответила на его поцелуй с тем же покорным желанием. — Я люблю тебя, — неожиданно тихо и почти ласково прозвучал голос Оминиса. В словах юноши чувствовалось тепло, которое резко контрастировало с его недавней жестокостью. Он бережно укутал ее тело в мантию, словно охраняя девичью хрупкость. Гонт точно знал, что Мелисса находится в обессиленном состоянии. Но он считал Лестрейндж своей собственность, и поэтому должен был убедиться, что она доберется до своей комнаты живая и в сознании. Юноша подхватил на руки изможденное тело девушки, будто она весила не больше перышка и отправился, осторожно проходя коридор за коридором. Лестрейндж, погруженная в раздумья и эмоциональное истощение, едва осознавала, что происходит вокруг. Лишь его присутствие и этот неожиданный акт заботы стали для нее якорем, удерживающим от хаоса собственных мыслей. Когда блондин уложил Мелиссу на кровать и накрыл одеялом, его губы ещё раз коснулись ее в коротком, прощальном поцелуе. — Спокойной ночи, — шепнул Оминис на прощание, и этот мягкий тон заставил сердце девушки трепетать.

***

Вечер за вечером Мелисса, как завороженная, направлялась в Крипту по приказу Оминиса. Её ноги, казалось, сами вели в мрачные глубины подземелья, где девушку ожидал жених. Каждый шаг по холодным каменным коридорам сопровождался внутренним конфликтом: страх перед тем, что ждало впереди, и одновременно непреодолимое желание вновь оказаться в его власти. Она покорно выполняла все его требования, не сопротивляясь и не задавая вопросов. Гонт командовал, а она подчинилась, чувствуя себя лишь его марионеткой. Да, Лестрейндж было трудно смириться с этим положением. Но еще тяжелее было принять, что она стала лишь инструментом желаний властного и холодного наследника Слизерина. Но именно в эти моменты, когда Мелисса ощущала себя полностью в его власти, когда все мысли и чувства подчинялись Оминису, она осязала самое важное — его тепло, пусть и редкое, и те моменты ласки, которые стали для ведьмы наградой за покорность. Её зависимость от этих моментов постепенно усиливалась. Лестрейндж цеплялась за каждый мягкий поцелуй, каждый заботливый жест, каждое ласковое слово, чувствуя, что их отношения стали наполняться смыслом, той маленькой искрой света, которая позволяла терпеть жестокость Гонта и холодное господство. Мелисса понимала, что это не любовь, как она ее представляла в юности, но ей было неважно. Она жаждала его прикосновений, пусть даже за это приходилось расплачиваться болью и унижением. Так слизеринка вновь и вновь возвращалась к своему мучителю и спасителю в одном лице, и лишь во власти рук Оминиса она находила покой, пусть и на короткое время. В один из таких вечеров Мелисса вновь спустилась в Крипту, ощущая легкий трепет в груди. Теперь она уже почти привыкла к этим странным и таинственным встречам с женихом, которые когда-то пугали ее до дрожи. Страх, бывший постоянным спутником в ее сердце, постепенно уступал место другому чувству — странной смеси возбуждения и покорности, которая заставляла возвращаться сюда снова и снова. В последнее время наказаний становилось всё меньше, что несказанно облегчило душевные и физические страдания девушки. Лестрейндж больше не чувствовала прежнего страха перед болью и унижением, которые ранее висели над ней, как мрачная тень. Вместо этого их время стало заполняться более мягкими, интимными моментами, где границы покорности растворялись в волнах наслаждения. Оминис теперь казался ей не только властным и жестоким, но и страстным. Его прикосновения, когда-то холодные, теперь приносили удовольствие, о котором девушка и не могла мечтать. Мелисса ловила себя на том, что страх и волнение понемногу исчезают. Она выполняла любые его прихоти, не задумываясь, а взамен получала нечто большее — фантастическое удовольствие, которое пробуждало тело и усыпляло разум. В эти моменты она чувствовала себя особенной, словно вся ее жизнь вращалась вокруг него и его воли. И хотя часть души ещё сопротивлялась этой безграничной власти, всё чаще Мелисса начинала задаваться вопросом — так ли она против того, чтобы принадлежать ему полностью? Войдя в почти привычное для себя подземелье, Мелисса сразу заметила, что в Крипте, кроме ее жениха, находился Себастьян Сэллоу. Их беседа была непринужденной, они о чём-то тихо говорили, словно ничто не могло нарушить спокойствие этого мрачного места. Но как только Мелисса появилась в дверях, Себастьян повернул голову и хитро улыбнулся ей. Улыбка шатена вызвала дикое смятение. Что-то в его взгляде показалось девушке подозрительным. Он смотрел на ведьму слишком пристально и слишком пронизывающе, как будто знал о ней что-то сокровенное. Чувствуя себя неловко и стыдливо, девушка ощутила как ее внутренности скрутило. Мелисса не смогла выдержать этого взгляда, и смущённо опустила голову, чтобы не встречаться глазами с Себастьяном. Страх становился всё ощутимее. Возможно, Оминис рассказал ему о том, что происходило в стенах Крипты. Эта мысль потрясла ведьму до глубины души. Она не хотела, чтобы кто-либо знал, что творил с ней жених, и тем более, не хотела, чтобы об этом знал Себастьян — друг Оминиса, которого она всегда считала опасным и непредсказуемым. Сердце стучало как сумасшедшее, в висках пульсировала боль, а тягучий страх овладел ею, возвращая те давние, почти забытые, ощущения подчинения и унижения. Лестрейндж замерла возле двери, надеясь, что Себастьян вскоре уйдёт, и она, как обычно, сможет сбросить с себя мантию, напрявляясь к колонне. Но Сэллоу продолжал внимательно смотреть на нее. Взгляд парня был полон не скрываемого животного интереса. Когда Мелисса снова мельком посмотрела на шатена, в его ухмылке она заметила нечто пугающее, не похожее на обычную улыбку, а скорее на хищный оскал, будто он наслаждался ее страхом. — Ты разве забыла, где твоё место? — холодный и властный голос Оминиса нарушил гнетущую тишину. Эти слова словно прорезали сознание ведьмы. Сердце сжалось в болезненной судороге, и вновь накатил тот самый страх, который она уже почти позабыла. Мелисса думала, что уже привыкла к боли и к власти, и что это больше не могло задеть ее так сильно.Но что-то изменилось. В голове мелькнула страшная мысль, от которой по телу пробежала дрожь: «Неужели он хочет, чтобы Сэллоу наблюдал за тем, как мы занимаемся сексом? Или… Нет…»— ужас и стыд обрушились на Мелиссу с новой сокрушительной силой, заставляя ее трепетать от каждого слова. Она стояла, словно окаменев, не в силах двигаться. Тело сковал парализующий страх. В голове проносились хаотичные мысли, каждая из которых всё глубже вонзалась в сознание: «Это невозможно… это выходит за рамки всего дозволенного.» Оминис был ее женихом, и она уже почти привыкла к тому, что он обладал полным контролем над ней, что он мог делать с ней всё, что пожелает. Мелисса давно смирилась с этим. Но сейчас… То, что разворачивалось перед ней, выходило за пределы даже ее мрачных фантазий. То, что он возможно собирался сделать, казалось для девушки немыслимым. — Я жду, — полный спокойной власти тон Оминиса отрезвил девушку от секундного застоя. Но Мелисса не могла сдвинуться с места. Ноги словно приросли к полу, и тело было парализовано как от страха, так и от неизбежного стыда. Сознание кричало, но она не могла заставить себя двинуться. Оминис медленно встал с дивана и направился к ней. Его шаги отдавались в голове Лестрейндж, как удары молота, каждый шаг усиливал напряжение. Она ощущала, как дыхание перехватывает, а сердце колотится в груди. Он приближался, и с каждым его движением тревога становилась всё более невыносимой. «Почему Себастьян здесь? Что они задумали?» Мысли ведьмы путались, но паника накатывала всё сильнее. Когда Оминис подошёл вплотную, он плавно расстегнул ее мантию. Пальцы двигались с ледяной уверенностью, и ткань послушно соскользнула с ее плеч на пол, издавая тихий шорох. Этот звук эхом отозвался в мрачной тишине комнаты, казалось, что он заполнил всё пространство, став ещё одним напоминанием девушке о ее полной уязвимости перед ним. Мелисса не могла поднять голову. Страх и стыд полностью захватили ее, лишив возможности сопротивляться или даже просто думать. Она осознавала свою полную зависимость от воли наследника Слизерина, но этот новый уровень унижения был тем, с чем ее разум не мог смириться. Мелисса резко стыдливо прикрыла грудь и свела ноги, видя, что Сэллоу продолжает ее изучать, словно диковинную зверушку. — Хмм… — недовольно ухмыльнулся Гонт. — Я так понимаю, ты уже забыла, что такое порка. Из глаз Лестрейндж стали невольно катится слезы. Она стояла опустив голову. — Опусти руки, — холодно и зловеще проговорил Гонт. В его голосе читалось раздражение и презрение. Мелисса, пытаясь хоть как-то защитится от хищного взгляда Сэллоу, немного сгорбилась и по приказу жениха стала убирать ладони с груди. Оминис чувствовал ее страх и стыд. Он словно наслаждался тем, как девушка борется с этими чувствами, уязвляющими последние крупицы ее достоинства. — Иди к колонне, — снова раздался приказ из уст ее жениха. Мелисса, не поднимая головы от стыда и боязни вновь увидеть хищный похотливый взгляд Сэллоу, медленно, почти на полусогнутых ногах побрела к каменной колонне. С дрожащими ногами она повернулась лицом к камню и принялась опускаться на колени. — Встань! Не успела Лестрейндж приземлится на пол, как холодный приказной тон Гонта обдал ее словно плетью. Мелисса принялась поспешно подниматься на ноги, все больше ощущая тревогу, страх и стыд. Хоть ее голова была покорно опущена, девушка понимала, что Сэллоу продолжает упорно на нее смотреть. — Подними руки! Очередной бескомпромиссный приказ Гонта прозвучал в гнетущей тишине. Мелисса стала осознавать, что сегодня унизительной порки ей не избежать. А то, что друг жениха будет свидетелем ее позора и стыда, сковало разум диким леденящим ужасом. Сердце билось часто, словно желало выбраться наружу, а дыхание прерывалось с каждым вдохом. Но Лестрейндж не могла воспротивится воле Оминиса. В глубине души она надеялась, что Гонт все же сжалится над ней и не станет унижать перед Себастьяном. Увы, когда она услышала знакомый лязг его ремня и то, как он достает кожаный материал из петель брюк, надежды на помилование рассеялись словно дымка. Из глаз невольно стали вытекать слезы. Она хотела запротестовать, но голос сковал страх не только перед унижением, но и перед очередным ожиданием боли. Свист ремня по воздуху не заставил себя ждать и кожаный предмет обжигающей полосой резко со звоном ударил ее ягодицу. Истошный протяжный крик боли Лестрейндж заполнил мрачное помещение Крипты. Сквозь свои всхлипы Мелисса услышала приближающиеся шаги Сэллоу. Юноша в изумлении продолжал смотреть на то, что его товарищ делает со своей невестой. Хоть в душе ему было и жаль ее и он никогда так не поступал с девушками, но картина, разворачивающаяся перед ним, вызвала в нем нескрываемый интерес. Шатен подошел ближе, чтобы рассмотреть все, что происходит. Девушка неумолимо продолжала кричать от ударов ремня по ее голому телу. Она безуспешно пыталась увернуться от каждой обжигающе болезненной полосы. Себастьян, словно завороженный, наблюдал как от ударов трясутся бедра и ягодицы Лестрейндж, как она безуспешно старается сжимать оголенные худощавые ноги, как ее скованное тело покрывается красными полосами. Возбуждение юноши подкралось практические незаметно. Он бессознательно расстегнул брюки и достал вставший крупный член из белья. Ладонью он плотно обхватил ствол и стал себя ублажать, не отрывая взора от мучающейся возле колонны Лестрейндж. Оминис отбросил ремень на пол. Он медленно подошел к девушке и стал гладить по раскрасневшимся ягодицам. Его прохладные ладони словно пытались успокоить причиненную боль. Но Мелисса продолжала содрогаться от каждого его прикосновения. Взмахнув палочкой, он освободил кисти Лестрейндж от оков. Ноги девушки от бессилия подкосились и если бы Оминис не подхватил ее, она бы упала на пол. Без промедления, блондин отнес невесту на диван и положил, усаживаясь рядом с ней в изголовье. Прикосновения бархатного материала неприятно саднили израненную кожу и девушка слегка заныла, стараясь сдерживать стоны, чтобы еще больше не разозлить жениха и не получить новую порцию наказаний. Его рука принялась властно гладить ее грудь, сминая каждую поочередно и сжимая торчащие соски. — Сэллоу, тебе нравится моя невеста? — надменно обратился Гонт к своему другу, который окончив ублажать себя, продолжал с интересом смотреть на пару. — Хмм…красивая. А что? — Думаю, ты не против присоединится к нам сегодня. Сердце Мелиссы вновь сжалось от ужаса. Она была готова полностью отдаваться Оминису, как бы он того не попросил, но другому мужчине определенно — нет. Однако, обессиленная поркой, в знак протеста она смогла издать лишь невнятный звук, на который юноши не обратили особого внимания. — Оминис, это же твоя невеста. Мне хватает развлечений с другими девушками. К тому же, наверное, она против… — Нет, она не против. Не так давно, она фантазировала о сексе с двумя мужчинами. Я бы хотел исполнить ее желание, — Оминис перебил сомнения Сэллоу относительно нежелания ведьмы вступать в интимную связь. Лестрейндж пришла в ужас, что Гонт помнит ее признание, когда он оставил ее одну в Крипте. Слизеринка пыталась рассказать ему, что в Крипте было двое незнакомцев, бесстыдно насилующих ее. Все это время он не припоминал ей о том инциденте, или как он утверждал, ее сне. Но сейчас, Мелисса упорно не хотела, чтобы это повторилось. Ей было бы стыдно вот так пошло и грязно стонать перед Сэллоу, как она это делала, будучи наедине с теми мужчинами. Оминис ощущал ее внутренний протест и знал, как она боится возразить. Тем не менее, он помнил, какой влажной была девушка после той ночи. Это говорило лишь о том, что секс с теми двумя, несомненно, ей понравился. Гонт взял девушку под грудью и притянул на себя так, что она была прислонена спиной к нему. — Расскажи нам как все было, — тихо и властно, как всегда сдержанно пугающим голосом проговорил Гонт на ухо Мелиссе. Лестрейндж не могла проронить ни слова. Стыд застрял у нее в горле. Безмолвно ощущать и наслаждаться — это было одно, но рассказывать вслух о том, как мужчины грязным образом и абсолютно бесстыдно лапали ее — совсем другое. — Мы ждем, — повторил Оминис свою просьбу, словно с издевкой. Мелисса боялась даже открыть рот. Все ее тело дрожало под натиском рук Гонта. Он держал ее крепко и бескомпромиссно. Она понимала, что Оминис не отступит и заставит говорить любым способом. — Они… трогали меня за грудь… — дрожащим, тихим голосом сказала Мелисса. — Я не слышу, громче! — Они трогали меня за грудь, — все еще с дрожью, но уже громче сказала девушка. Холодные ладони Оминиса тут же поднялись к ее соскам и грубовато, по-хозяйски стали мять ее небольшие ареолы кофейного цвета. — Что дальше? — Они… трогали меня… там… — снова тихо, с ощущением дикого стыда, проговорила Лестрейндж. — Говори громче! Где они тебя трогали? — Они трогали мою промежность, — глотая слезы страха, поведала Мелисса. Гонт неумолимо мучал соски девушки, пока та, сгорая от стыда, пыталась проговаривать застрявшие в горле слова. — Себастьян, поведай нам свою тайну. От чего девушки в таком восторге от секса с тобой? Сэллоу понял, что имел в виду Гонт. Он ехидно ухмыльнулся и сел рядом с ногами Лестрейндж. — Я чувствую, что ты все еще колеблешься, друг мой. Не переживай! Ты столько раз предлагал мне своих девушек и разве я не могу разделить с тобой свою? Ты же мне почти как брат, — елейно и напыщенно обратился Оминис к шатену. — Ты всегда отказывался. Лицо блондина расплылось в ехидной ухмылке. — Тебе так кажется, — холодный голос Гонта прозвучал, словно невесомая угроза. Себастьян в ответ лишь усмехнулся. Без промедления, шатен стал умащиваться между ног девушки. Он ощущал, что тело Мелиссы все еще пытается протестовать. Он аккуратно стал гладить ее бедра, словно пытаться ее успокоить. В отличии от Гонта, его ладони были теплыми, будто он совсем недавно держал их возле открытого огня. Движения юноши не были властными или приказывающими, скорее деликатными и завораживающими, что действительно подействовало немного успокаивающе на Лестрейндж. Себастьян терпеливо ждал, пока Мелисса расслабится от его поглаживаний. Когда он почувствовал, что девушка немного успокоилась, его обширная ладонь плавно и нежно устремилась к ее промежности, аккуратно лаская внутреннюю поверхность бедер. Такой контраст ощущений — холодные прикосновения Гонта к ее соскам и горячие ладони Сэллоу на ее половых губах, действительно заставил девушку возбудится, являя ее тайные, похотливые желания на поверхность. Лестрейндж невольно застонала, когда палец Себастьяна коснулся ее клитора. — Надо бы тебя немного приласкать, — почти с насмешкой обратился к Мелиссе шатен. Он смочил пальцы в своей слюне и стал ими нажимать на ее промежность, скользя от маленького бугорка ко входу, слегка задевая ее дырочку. — Не дергайся, — холодный приказ Гонта раздался возле ее уха и он звонко шлепнул девушку по груди. Это моментально отрезвило затуманенный разум Лестрейндж. Она должна была контролировать свои движения, но под контрастной мягкостью Сэллоу, ведьма совершенно об этом забыла и от ласк шатена слегка ерзала ягодицами. Мелисса послушно раздвинула шире ноги, давая рукам Себастьяна полный доступ к ее промежности. Сэллоу нравилось, как Лестрейндж поддается на его ласки и нравилось, как она выполняет приказы Гонта. Его пальцы неумолимо с напором блуждали по ее влагалищу, увлажняя его с каждым уверенным движением. Безымянным и средним пальцем шатен медленно с нажимом вошел в девушку, вырывая из ее уст протяжный стон. Оминис ощущая, как та возбуждена, плотнее сжал ее соски между пальцев, отчего ее дыхание стало еще более неровным. Большой палец Сэллоу положил на клитор Мелиссы и рукой стал двигать вперед, уверенно и ритмично. Лестрейндж не смогла выполнить приказ Гонта — не двигаться. Умелые движения пальцев Сэллоу в ее промежности заставляли кричать от удовольствия. Ее бедра бесконтрольно вздымались, а ноги поджимались в коленях, раздвигаясь еще шире. Казалось, Мелисса хочет чтобы шатен вонзал свои пальцы в нее все глубже и глубже. Оминис продолжал грубо ласкать ее грудь двумя руками, терзать соски и периодически шпепать их. Это добавляло остроты ощущений. Весь стыд и страх стирались из сознания Лестрейндж и оставались лишь похотливые желания и ожидания исступляющего наслаждения от того, как двое парней безжалостно ласкают ее тело. Себастьян неумолимо наращивал напряжение во влагалище девушки. Через несколько мгновений он почувствовал, как она вся сжимается вокруг его руки, а ее промежность выделяет горячую вязкую жидкость, обильно стекающую по его пальцам. Лестрейндж закричала от сладкого удовольствия. Крики наслаждения заполнили подземелье. Мелисса осознала, что это был настоящий оргазм, от которого она впервые так бурно кончила. Ей стало немного не по себе, оттого, что с Оминисом так никогда еще не было. Вдруг, это его заденет и он подумает, что она хочет Сэллоу больше, чем его? Но Себастьян не дал окончательно погрузится Мелиссе в ее тревожные мысли. Его пальцы, не смотря на то, что девушка испытала оргазм, продолжали грубо трахать ее истекающую влагой промежность. Послеоргазменные ощущения покалывали в промежности отдавались немного неприятно в сумме с тем, как парень двигался в ней. Она хотела отстранится, и уже почти по инерции стала сводить ноги, но юноша придержал ее другой рукой, не давая этого сделать. Он без тени сомнений продолжил свои фрикции в ее лоне, заставляя девушку похотливо стонать. Несколько мгновений и пальцы Сэллоу снова сочились горячей влагой промежности Мелиссы. Под его натиском она извивалась, словно змея, не в состоянии контролировать свое тело. Лишь руки Оминиса на ее груди не позволяли ей полностью отпрянуть от движений Сэллоу. Он снова и снова, без устали, повторял свою сладкую пытку в ее влагалище, не переставая терзать его и заставляя изливаться. Тело Лестрейндж от нескольких мощных оргазмов уже было обессилено. Промежность продолжала бесконтрольно изливать влагу. Когда юноши убрали от нее свои руки и оставили отдохнуть, она лежала на поверхности дивана неподвижно. Лишь громкое дыхание девушки указывало на то, что та еще в сознании. Сэллоу внимательно смотрел на ослабленное тело Мелиссы. Он был доволен тем, что очередная девушка пришла в восторг от его умелых пальцев. Оминис подошёл к Мелиссе и медленно опустился перед ней на колени. Она, лежала в легком напряжении и страхе, думая, что тот раздосадован тем, как она пошло извивалась и стонала от ласк Себастьяна. Возможно, ей стоило хотя бы попытаться себя контролировать и показать Гонту, что ласки других мужчин никак ее не волнуют. Возможно, он ждал этого подтверждения после ее прошлого признания относительно связи с двумя незнакомцами? Но внезапно она почувствовала на своём лице его прохладные ладони. место властного касания, которого она ожидала, его пальцы двигались с невероятной нежностью. Оминис прикасался к ее щекам легкими и ласковыми движениями, словно хотел стереть страх и стыд, что так прочно укоренились в душе ведьмы. Мелисса замерла, не веря своим ощущениям. Как будто на ее глазах холодный, жестокий наследник Слизерина внезапно исчез, уступив место другому, мягкому и доброму Оминису, которого она когда-то любила всем сердцем, до того, как открылась его тёмная сторона. Он нежно коснулся ее губ своими, даря поцелуй, который был полон заботы, словно извинение за всё, что произошло. Его руки продолжали аккуратно гладить лицо и скулы девушки, будто пытаясь успокоить ее затравленное сердце. Этот момент был настолько неожиданным, что Мелисса не знала, как на него реагировать. В его прикосновениях не было ни намека на ту жестокость, которая так часто проявлялась в их встречах. Казалось, блондин хотел сказать ей что-то важное, но вместо слов говорил своим прикосновением, своей нежностью, которую ведьма уже не ждала. — Тебе понравилось? Лестрейндж поняла, что Оминис совершенно не злится за то, как она себя только что вела и ему действительно хотелось, чтобы девушка получила это удовольствие. — Да, сэр, — тихо проговорила она без тени сомнений. Гонт помог ей подняться и жестом велел лечь на живот, подкладывая диванную подушку, чтобы бедра и ягодицы вновь были раскрыты. Сейчас легкое помутнение рассудка заглушало стыд в сознании Мелиссы и она без раздумий повиновалась, являя перед юношами свои прелести во всей красе. Оминис остался стоять сзади девушки и властно, но мягко стал поглаживать ее бедра. Сэллоу стоял неподалеку и внимательно с интересом наблюдал, что делает его друг. Развратный вид девушки вновь заставил его возбудится. Гонт внимательно пальцами изучал тело невесты, словно ощупывая его впервые. Мелисса с покорным наслаждением ожидала дальнейших его действий. По какой-то причине она чувствовала, что все делает правильно и жених ею доволен. В этот момент на лице жениха просияла похотливая ухмылка. Лестрейндж хотела продолжения. Хотела, чтобы оба парня имели ее как шлюху. Сейчас, без толики стыда, она четко это осознавала. Девушка ощутила, как большой палец Оминиса властно прижал ее анус, от чего она тяжело вздохнула, но не дернулась. Аккуратными, но уверенными движениями блондин стал пытаться протолкнуть его во внутрь. Но тугая дырочка упорно не поддавалась. Это отдавалось болью и Мелисса еле заметно сжалась. Прикосновения с одной стороны были приятными, с другой, совершенно не комфортными. — Хмм… — недовольно ухмыльнулся Оминиса. Он повернулся к своему другу, ощущая, что тот все с таким же рьяным интересом наблюдает всю происходящую перед его глазами картину. — Сэллоу, боюсь, мне вновь понадобится твой сексуальный опыт, — с ноткой раздражения, обратился Гонт. — Мне кажется, она слишком тугая. А я хотел бы, чтобы каждое ее отверстие принадлежало мне без сопротивления. Себастьян понял, о чем говорит его друг, и уверенным движением погладил Лестрейндж по ягодице. Мелисса ощутила себя еще более грязно, когда осознала, что оба парня сейчас бесстыдно исследуют ее зад. Чувство стыда снова подкатило комком в горле. Оминис убрал свой палец с ануса Лестрейндж и уступил его умелым рукам шатена. Лестрейндж немного испугалась. Хоть руки Себастьяна принесли ей фантастическое удовольствие, она страшилась того, что они могут принести и невыносимую боль. Однако, Сэллоу не спешил пробираться к закрытому отверстию девушки. Он продолжал аккуратно гладить ее ягодицы теплыми ладонями вновь, словно пытаясь успокоить. Когда шатену показалось, что Мелисса все же расслабилась, он аккуратно провел пальцем от промежности до ануса и слегка надавил на него. Стараясь слегка растянуть стенки, он стал пробираться в средину, но сфинктер девушки все также был плотно сомкнут. — Хмм… ты прав, Оминис. Слишком туго. Ей может быть слишком больно, — ухмыляясь проинформировал Сэллоу и отпрянул от девушки. Лицо Гонта расплылось в хитрой улыбке. — Значит, я не прогадал с подарком! Оминис пошел к стоящему в углу дубовому столу и из небольшого ящика достал деревянную шкатулку. — Смотри, какая красота! — Оминис вернулся к Мелиссе и показал ей содержимое. В нем лежала небольшая серебристая овальная сфера со слегка зауженным наконечником и держателем с большим изумрудным камнем. Рядом с ней лежали два таких же серебристых шарика, связанных между собой тонкой цепочкой. — Это поможет мне раскрыть тебя полностью! — с нескрываемым ликованием поведал Гонт. Он вновь обошел девушку сзади и снова принялся гладить ее по ягодицам. Взяв серебряный овал в руки, он немедля положил его себе в рот, обильно смочив слюной. Взявшись за изумрудный держатель, он достал сферу изо рта и зауженный конец прислонил к анусу девушки, пытаясь аккуратно протолкнуть ее туда. На удивление, в этот раз тугая дырочка поддалась на старания Гонта и зад Мелиссы принял подарок жениха. — Отлично! Будешь носить ее пока твоя попка не станет более поддатливой. Эта чудесная пробка будет постепенно расширяться и растянет тебя до нужного мне размера! Я буду проверять каждый вечер и вынимать ее из тебя на ночь, а утром ты должна будешь снова ее вставить. Поняла? Мелиссу вновь накрыл ужас. Мало того, что ей без белья приходилось разгуливать по школе, ходить так на занятия, так еще теперь в ее заду будет присутствовать эта штуковина. На ее счастье, школьные юбки были ниже колена и никто не мог разгадать ее секрет, о котором знала лишь она и Оминис. Но выбора у нее не было. Приказ Гонта, как всегда, был неоспорим. — Да, сэр, — покорно опустив голову, ответила девушка. — Вставай! — снова приказал блондин. Лестрейндж принялась выполнять его приказ без промедления. Резким движением она встала с дивана, насколько это было возможно в ее состоянии. Сфера в анусе давала о себе знать и вызывала определенный дискомфорт, но не боль. — Рассказывай, что было дальше? Мелисса с непониманием подняла голову и посмотрела на жениха. — Что делали с тобой те незнакомцы в твоем сне? Лестрейндж вновь накрыл жуткий стыд. Ей не хотелось вырывать из своих уст постыдный рассказ о той ночи, которая, как казалось ей была реальна, а не просто сном, как утверждал Оминис. — Я слушаю, — проговорил он с ноткой раздражения в голосе. Мелисса тяжело вздохнула и снова опустила голову. Гонт резко, но не слишком грубо, взял ее за подбородок, чтобы та не опускала головы и вновь шлепнул ее по груди. — Они взяли меня, — сквозь стыд тихо проговорила Лестрейндж. — Как? — Один сзади, а другой… заставил… взять его член в рот, — с трудом ответила Мелисса, глотая свой стыд. Оминис властно погладил девушку большим пальцем по губам. Открывая их, он просунул его девушке в рот и принялся играться с ее языком. — Они трахали тебя на полу? Лестрейндж согласно кивнула. Блондин другой рукой обхватил шею Мелиссы и слегка надавил. — На колени! Девушка опустилась на пол. Она прекрасно понимала, чего хочет Гонт и знала, что он очень любит, когда она ласкает его губами. Лестрейндж расстегнула молнию на брюках парня, достала его член из белья и принялась языком вылизывать всю длинну ствола. Оминис издал довольное горловое рычание и откинул голову назад от удовольствия. — Умничка, — с предыханием похвалил он. Девушка обхватила губами его розовую упругую головку и кончиком языка прижала сочащуюся солоноватым предэякулятом дырочку. Затем, придерживая рукой ствол, аккуратно достала член изо рта и принялась языком щекотать уздечку и по кругу ласкать им головку. От ее действий Оминис довольно стонал и поглаживал девушку по растрепанным волосам. — Сэллоу, что ты там стоишь? Присоединяйся! Ты слышал, что Мелисса сказала? Она хочет, чтобы ее имели в обе дырочки. Себастьян дождавшись разрешения Гонта, подошел к паре и опустился на пол. Расстегнув брюки и достав свой мужской орган из белья, он приподнял бедра девушки, оставляя ту стоять на четвереньках. Плотно схватившись за ее талию, он без промедления резко вошел в ее насквозь мокрое влагалище. Мелисса вновь издала довольный стон, от вибрации которого Оминису стало еще слаще и приятнее. Он сжал в кулак ее волосы и плотно насадил свой член, проникая к самому ее горлу. От нехватки воздуха глаза Лестрейндж слегка заслезились, но она не стала упрямится и с удовольствием принимала твердый член жениха у себя во рту. От ритмичных движений Сэллоу в ее промежности и тем, с каким упорством и настойчивостью вгонял в нее свой крупный орган на всю длину, Мелисса почувствовала новое приятно тянущее ощущение, которое раздавалось приятным покалывание по всей промежности. Шатен одной рукой прижал низ ее живота, чувствуя как его член двигается в ней и старался сильнее надавить им на переднюю стенку влагалища, чтобы доставить девушке еще больше удовольствия. Мелисса издавала довольные мычания и продолжала плотно обхватывать губами член Гонта, лаская его языком внутри как можно быстрее. Она всасывала его с удовольствием и страстным похотливым причмокиванием, слышала как тот доволен ее действиями и стонет от каждого ее прикосновения, будто сейчас она управляла им, а не он ею. Лестрейндж, хоть и ощущала себя грязно, но осознавала, как она в этот момент желанна. Ее губы контролировали удовольствие Оминиса, а Себастьян продолжал с наслаждением вгонять в нее до невозможности возбужденный член, готовый уже практически излится. Но он не мог оставить девушку без очередного оргазма. Абсолютно не сдерживая своих стонов, он стал набирать скорость и как можно резче входить в Мелиссу. Новая подступающая волна оргазма не заставила себя ждать и Лестрейндж, не доставая член Гонта из своих уст, громко и сладко застонала. Ее бедра сильно и бесконтрольно задрожали, она чувствовала как экстаз накрывает все ее тело, собираясь узлом в ее промежности. Оминис вошел в ее глотку как можно глубже и, не выдержав, стал обильно кончать в нее. Мелисса с удовольствием глотала сперму жениха. Не оставляя без внимания ни капли, она вылизала его член под чистую. Себастьян понял, что девушка получила новую дозу удовольствия и что он справился, а его оргазм неумолимо близился, он резко достал свой член принялся изливать горячую белую жидкость Лестрейндж не спину. Гонт продолжал похвально гладить девушку по щекам. Затем он опустился на колени и стал с ней вровень. Бережно подтянув ее подбородок вверх, он сладко и нежно прильнул к ее губам. — Я люблю тебя, малышка. Его слова прозвучали нежно и трепетно, что заставило сердце Мелиссы забится чаще, а эйфории разлиться с новой силой в ее сознании. — А я тебя… вас… люблю, — прикрыв глаза от удовольствия, ответила она. Оминис вспомнил, что в шкатулке осталось еще два серебряных шарика. Он подал их Себастьяну и жестом показал, чтобы тот засунул их Мелиссе в промежность. — Хочу, чтобы ты ощущала возбуждение не только в Крипте, но и за ее стенами. Это твоя награда, — властно пояснил Гонт. Прохладные шарики с легкостью вошли в набухшую влажную промежность Мелиссы, от чего она невольно вздрогнула. — Вставай! Лестрейндж поднялась на трясущиеся ноги, ощущая как в ее отверстиях перекатываются серебряные элементы. В этот раз ей показалось это очень даже приятным. Гонт заботливо натянул мантию девушке на плечи и застегнул. Подхватив ее на руки, он снова понес Мелиссу в ее комнату. В этот раз нежный поцелуй на ночь и «Спокойной ночи, любимая» она явно заслужила.