Уйти, но вернуться

Едем в тишине. Не отвожу взгляд от разделительной полосы и краем глаза присматриваю за ним. Вижу, что иногда косится на меня, но стоит мне только дернуть веками и бросить взгляд на одно из зеркал, как тут же отворачивается к окну. Избегает зрительного контакта, а наше расположение по отношению друг к другу ему в этом помогает. Это не на кухне моей сидеть прямо напротив меня, когда я почти не совладаю с собой и прожигаю дыры в его тряпье. Молчим. Разговаривать не пытается. Так даже лучше. Если бы он попробовал, то не уверен, что смог бы адекватно поддержать диалог. Определенно, опять придумал бы какую-то дичь, за которую потом станет неловко, как минимум. Максимум — долгие адские сожаления и страх больше его не увидеть. Может, он потому и молчит, чтоб не дать мне повод снова до него доебаться и таким образом самому не подставиться? Может, да. А впрочем, вряд ли. Хоть и не глупый он, но и не дальновидный. Не думает о последствиях. И нелепости делает. Правда, такие… Нетяжелые. Соответствующие его возрасту, что ли… Ускоряюсь, чтоб успеть проскочить светофор на последних секундах, и вижу, как он вжимается в спинку. Наверно, не сразу понял, что я делаю, и, кажется, слегка испугался. А когда сбрасываю скорость и сворачиваю к небольшой парковочной зоне, вроде как расслабляется. Окидываю взглядом кипящую вечернюю жизнь, сосредоточенную в толпах прохожих по красной линии, фарам проезжающих авто и неоновых вывесках кислотных цветов. Останавливаю взгляд на яркой из салатового и зеленого «ZOO+». А затем обращаю взгляд на него: — Здесь? — Да. Забавно мне от того, как он упорно пытается скрывать эмоции под маской равнодушного выражения. Если вдруг по велению какой-то неземной сущности сложится так, что мы станем ближе и откровеннее, я попытаюсь ему рассказать о своем гиперобонянии. О том, как оно позволяет мне отчетливо чувствовать и различать запах каждой его эмоции. Думаю, какое-то время спустя он тоже станет обладателем этой способности. Не знаю, правда, в какой период и на каком отрезке возраста. Скорее всего, в расцвет. Но кому знать, как оно у него попрёт. Быть может, и позже, где-то в зрелости. А может, наоборот, совсем скоро. Выхожу. Он выходит на пару секунд позже меня, без лишних копаний. Молчит. Будто в унисон направляемся в сторону стеклянной двери, источающей яркий свет. Такой же яркий, как в соседних пабах и магазинах, расположенных по соседству в ряд. Идём рядом. Плечом к плечу. Он держит руки в карманах и смотрит куда-то вниз. Чувствую, как переживает. Чувствую, как волнуется. И мне от этого снова не по себе. Жаль его даже. Но просто так все отменить не могу. Как-то не очень мне хочется давать заднюю. Да и примерять и демонстрировать на себе костюм дурака как-то не по мне. Он же смотрится так, будто напряженно что-то решает. Думаю, речь все о том же: я и кошка. Как ее там… Сима, что ли? Интересно, он борется с желанием передумать и отказаться или жалеет о том, что согласился, но не хочет делать шаг назад, потому как привык нести ответственность за договорённость? Потому как не хочет выглядеть слабаком. Задумываюсь на миг. И мне бы понравилось, если бы в силе был второй вариант. Способность держать обещание — это респект, конечно, вот только… Следующая мысль буквально перечёркивает предыдущую чёрными кляксами. А вдруг он сейчас планирует, как будет представлять в постели на моем месте этого своего… Кто он ему там? Знакомый из интернета, который живет с каким-то другом… Не в нашем городе… Или что-то такое. А я тут уже понапридумывал, блять. Ну в конце концов до розовых очков дело не дошло. И то хорошо. Выражение конечно… Хоть и пафосное, хоть и циничное, но как по мне, то глупое. И почему именно розовые? И почему очки? И что за колорист решил, что если на яркие краски нашего мира наложить полупрозрачный розовый, то они визуально станут красивее? В чем оригинальность того, что цветное стекло все смажет, смешает, исказит, лишит достоверной чёткости, подгонит предметы под однородный цвет… Сам себе ухмыляюсь, когда заходим внутрь. Философ, блять… А в собственной жизни разобраться не в состоянии. Да что уж там в жизни. В ориентации своей запутался. В тридцатку, блять… Ладно, как-нибудь справлюсь. Главное перед ним не запалить свое замешательство. Прохожу к витрине первый. Он за мной. В отличие от меня, реагирует на приветливое «Добрый вечер», девушки продавца, а я тем временем приподнимаю брови и подвисаю, не отрывая взгляд от цены на прикорм для щенков в виде сухой смеси из овощей и мяса. Скольжу глазами по соседним ценникам. Ебать. А говорят, ребёнка содержать дороже. Тогда выходит этот ценовой пиздец – еще и дешево. Будто в очередной раз спускаюсь на землю. Он уже говорит с продавцом. Присоединяюсь без приглашения и предлагаю ему брать все необходимое на первое время. Думаю, несколько следующих дней я понаблюдаю за его девочкой и сам разберусь. А если нет, то есть с кем посоветоваться — ловлю на себе ее оценивающий взгляд. Поглядывает на меня периодически вскользь. Интересно, как мы с ним выглядим со стороны? Точно не сын и отец. Или дядя с племянником, или… Братья? Не похожи совсем. Если только сводные. А может, друзья? Нет, это точно не про нас. — Вот там, посмотрите. — Она указывает на одну из витрин с кормами. Я не расслышал, что именно он перед этим у нее спросил. Мои мысли оказались громче его слов. Он не успевает ничего ответить, так как я ему предлагаю: — Бери тот, что получше. И побольше. Чтоб ни на один день. — Ладно. Берем сухой корм и консервы. Лоток, наполнитель. Хорошо хоть для мелкого не нужны подгузники и детская смесь. Тогда бы, наверно, пришлось разыскивать непутевого котяру-папашу и через суд взимать алименты. Не знаю даже, смешно это или нет. Витамины для кормящей кошки покупаем по моей инициативе. Пока продавщица все складывает, я присматриваю небольшой лежак и прошу добавить его к покупкам. Когда она говорит общую стоимость, я вспоминаю еще одну деталь: — Переноска нужна? — Оборачиваюсь к нему. — Или как ты их принесешь? — У меня есть. — Хорошо. — Взглядом возвращаюсь к продавщице. Включаю на телефоне систему оплаты. — Это все. По дороге домой продолжаем молчать. Время будто течет быстрее. Хотя мне бы сейчас как-то его оттянуть, чтобы тщательней обдумать ход своих действий. Да и вообще определиться, нужно ли это все. Не рано ли я… Интересно, о чем он думает. Наверно, ненавидит меня еще больше. В какой-то мере я тоже его ненавижу. Ведь именно он стал дорогой в непонятное мне. В неизвестность. Чем больше вникаю в эти мысли, тем больше хочется его уколоть. Ужалить с силой и выпустить яд. Сделать как можно больнее. Свой двор объезжаю и оказываемся в его. В соседнем. Паркуюсь у обочины, так как специально отведенных мест здесь не предусмотрено. Освещение отвратительное. Фонари горят через один в лучшем случае. Подъезды освещены не все. Интересно, что в этом месте по сводкам? Быстрым движением вытаскиваю ключи, на него по-прежнему не смотрю. И только когда открываю водительскую дверь, обращаюсь как можно мягче: — Пойдем. — А ты куда? — Покурю. — Не переживай. Я не собираюсь ломиться к тебе домой. — Ладно. Я быстро. — Он накидывает капюшон и направляется к одному из подъездов. Поджигаю сигарету. Дыма выдыхаю в несколько раз больше, чем втянул. Видимо, пар. Кожей ощущаю, как резко похолодало. Окидываю взглядом старую пятиэтажку из красного кирпича. Он проскакивает в двери второго подъезда, предварительно пискнув древним домофоном. Скуриваю почти половину и наблюдаю за окнами. Прошло достаточно времени для того, чтоб подняться на пятый по ступенькам, но нигде ничего нового не загорается. Надеюсь, не навернулся и не передумал. Как вариант, квартира расположена с другой стороны дома. Осматриваюсь в темноте. В соседнем подъезде взвизгивает дверь и выпускает в темень пару силуэтов с девчачьими голосами. Довольно быстро они отдаляются куда-то в сторону темноты. Впрочем, здесь все стороны темные. Как будто стоишь перед большим указательным камнем и не можешь различить на нем надписи, а направления «направо, налево и прямо» не разглядеть и не отличить друг от друга, так как они окутаны одинаковой чернотой. Дверь подъезда, куда он нырнул, снова пищит. Его шаги становятся для меня уже знакомыми. Он приближается к моей тачке с клеткой в руках и приостанавливается. Молчит. Переноска в его руках на удивление тоже ведет себя беззвучно. Хотя нет. Уже нет. Теперь она тихо пищит. Он останавливается у пассажирского места и вроде как смотрит на меня. В полумраке почти не различить. Быть может, хочет спросить разрешения или не знает, куда удобнее расположить своих питомцев. — Садись. — Прерываю молчание. — Чего встал? — А куда мне лучше… — Не договаривает и переводит взгляд на авто. — Наперед, наверно. А клетку на колени поставь. — Затягиваюсь за полтора сантиметра от фильтра. — Удобно будет? — Да. — Когда он размещается в машине, раздается тихое кошачье рычание. Но тут же оно пресекается хлопком двери. Выбрасываю окурок куда попало и сажусь в авто. Пока завожу, оглядываюсь на заднее сидение с кучей кошачьего барахла и указываю на него быстрым кивком с вопросом: — Ничего не забыли? — Да вроде нет. Самое необходимое точно взяли. А если и что забыли, то потом донесу. — Ладно. — Трогаюсь с места. Переноска снова пищит и шуршит. Не знаю, как там мелкий. Не думаю, что ему может быть страшно. Вряд ли новорожденное животное способно что-то понять. А вот молодая мамаша, наверно, волнуется. Закрыли, везут куда-то. А ей ведь не только свою жизнь защищать. Ей о пиявке собственной нужно заботиться. К моему удивлению, имущество кошачьей ячейки заносим в квартиру за один раз. И это радует. Не хочется мотаться туда и обратно. Я предлагаю ему сделать все самому, чтоб она пока меня не видела и меньше боялась. Тяжело ей будет сейчас. Новая роль в жизни, непростая и еще неотработанная. Новое место, новые запахи. А тут в придачу и новый хозяин. Провожаю его через гостиную в небольшую комнату. Ремонт там есть. Довольно свежий, как и во всей квартире. Только она нежилая. Последние пару лет служила типа гардеробной у Лерки. После того как она съебнула, я туда ни разу и не входил. Открываю дверь. В дыхательные пути врезаются знакомые запахи. Какая-то смесь всего со всем. Парфюмерка, вроде кремы, наверно, что-то для укладки волос… Проветрить бы. Тошнит от этого. Запах свежий, а будто старьем. Включаю свет и пропускаю Дениса. — Сам смотри, что, где поставить. — Он соглашается и проходит внутрь, к самому окну, а я, уже собираясь выйти, добавляю. — Дверь потом закрой. Пока он занимается несчастными переселенцами, я отправляюсь в ванну. Дверь за собой не закрываю. Включаю свет, а затем горячую воду в раковине. Опускаю руки под теплую струю и намыливаю. Надо бы его покормить. Да и самому бы не мешало что перекусить. Целый день и уже не первый диетствую на кофе. Иногда не отказываю себе в сливках. А последний раз даже не пожалел стик сахара. — Я все. — Становится в проеме открытых дверей. Что-то быстро. Он их там хоть не прикончил, чтоб не мучить себя? — И как они там? — Смотрю на его отражение в зеркало и вытираю руки. Он смотрит на мое. — Не очень. Боится. Лежак забраковала. Забилась с котенком в угол. Поела, правда. Но немного. — Ладно. Думаю, через несколько дней привыкнет. Коты не любят новые места. А она еще и с котенком. — Да… Не обижай ее только. Хорошо? — Хорошо. — Я и не собирался, но не уточняю. Соглашаюсь и становлюсь прямо напротив него. Скольжу глазами вниз по его фигуре. До самых ступней. Носки светло-серые у него. Джинсы узкие, полупокерские. Медленно возвращаюсь взглядом вверх к его лицу. Пристально смотрю в упор. Не могу оторваться. Красивый он. И даже очень. — Ну… — Будто теряется под моим взглядом. Становится совсем робкий, растерянный. Бегло пробегает глазами по кранам на ванной и по полкам с несколькими тюбиками и бутылками. — Так что… Куда мне? Молчу. Продолжаю смотреть на него в упор. Он настолько привлекателен… Он такой… Мне кажется, что у меня светятся глаза. Светятся красным. Или бордовым. Осматривается, будто не знает, как реагировать. Отводит лицо вниз, а потом вбок, и я не сдерживаюсь. Я просто ни в силах устоять на месте. Срываюсь. Делаю резкий шаг в его сторону. Потом еще. Он отступает назад. Испуганный. Одновременно со мной. Шаг в шаг. Пятится спиной, не видя куда. Тесню его. Не останавливаюсь до тех пор, пока он не доходит до входной двери. Опирается на нее затылком и лопатками, а потом прислоняется полностью всем телом. Облизываю свою нижнюю губу. Слегка прикусываю. Обеими руками облокачиваюсь о дверь по разные стороны от него. Буквально запираю его между собой и дверью. Лицом нависаю над его лицом. Он прикрывает глаза. Он будто волнуется так, что не в силах пошевельнуться. Замирает. Похоже, ждет чего-то ужасного. А я… Слегка склоняю голову и приближаюсь лбом к его виску. Совсем близко, но не касаюсь. Вздыхаю. Тяжело. И тоже прикрываю глаза. От него исходит запах какой-то туалетной воды. Какой-то свежей и не очень мужской. Быть может, унисекс. Наверно, купленной в супермаркете. Плевать… Дыхание порывистое. Как будто пытается его сдержать, но ничего не получается. Внешний уголок одного его глаза так близко ко мне. Ресницы дрожат. Медленно приближаюсь губами к его веку, но не касаюсь. На светлой коже его скулы наблюдаю немного сыпи и на маленьком участке слегка расширенные поры. — Стас, — тихо просит и выставляет одну руку, слегка толкая меня в грудь. Если бы захотел, то оттолкнул бы одним движением. Слабым либо женоподобным я бы его не назвал. Да и когда-то уже отталкивал. Отрываю руки от дверей и выпрямляюсь. Делаю шаг назад. Нехотя его освобождаю. А он все так же стоит, влипнув спиной в вертикальную поверхность. Не может расслабиться. Не сказал бы, что он напуган. Скорее растерян. Скорее не знает, как себя вести. Скорее не может предвидеть, чего от меня ждать дальше. — Выпить хочешь? — Да, — соглашается. Даже ни секунды не подумал. — Иди, садись, — указываю в открытую дверь гостиной. Расходимся одновременно по разным комнатам. Я на кухню. Он на диван. По-быстрому делаю бутерброды. Открываю вино. То самое, что он и принес несколько дней назад. Как-то и правда выглядит это все по-гейски, вот только другого алкоголя у меня нет. Захожу в гостиную. Он переключает каналы. Цветной большой монитор — все освещение в комнате. Ставлю перед ним на журнальный стол салфетки, тарелку и высокую бутылку. В небольшом шкафчике в углу гостиной беру обычные стаканы грамм по двести. Ставлю туда же, на стол. А когда сажусь рядом, он резко хватает вино. — Можно я сам налью? — Можно. — Равнодушно пожимаю плечами. Пялюсь в изображение на экране. В суть транслируемого не вникаю. Наливает по полстакана. Я не спешу. Желанием пить не горю. А он без предупреждения, как невежа, просто хватает стекло и выпивает залпом до дна. Тут же наливает еще. Вот же пиздюк, а. Будто демонстрирует мне, на что он вынужден пойти, и типа, по моей вине. Забавно. И я на это не поведусь. Ухмыляюсь и делаю глоток. Одну руку протягиваю по верхней части спинки дивана, прямо вдоль его плеч. Только без прикосновения. Расслабленно моргаю и больше на него не смотрю. Не смотрю как он нахуяривается. Устало залипаю в экран. После второй дозы наливает еще одну, без перерыва. Наверно, короткий перерыв между второй и третьей — это уже по-новому. Пьет медленней. Делает следующий крупный глоток. Довольно тяжелый. Глотает громко. Будто через силу. Думаю, хватит ему. Когда ставит недопитый стакан на стол, я быстро его перехватываю и отодвигаю подальше. — Хорош бухать. — Показываю на тарелку. — Закусывай хоть иногда. — А ты чего не пьешь? — Символически откусывает и кладет назад на тарелку. — Не хочу. — Понятно. А я хочу. — Снова тянется за стаканом. Я не мешаю. Допивает и, кажется, резко расслабляется. Соскальзывает вниз и кладет затылок на мою все еще вытянутую руку. — Ни хуя не будет, да? — Спрашивает уже пьяным голосом, а я не сразу врубаюсь, о чем он: — Что? — Я тебя нормально помню. Вечно вел себя как урод. — Пихает меня локтем в бок. — Офигел? — А я ведь с самого начала так и подумал, что он ни хрена не забывал. — Ага. — Усмехается. — Ни хуя ты мне не сделаешь. Поиздеваешься и за дверь выставишь. Угадал? — Нет, — отвечаю более чем серьезно и поворачиваюсь лицом к нему. — Мы договорились. Забыл? — Не забыл. — Слегка шатаясь, пытается подняться. Склоняется и руками опирается о край стола. — Ну, тогда мне надо в душ. — Никуда тебе не надо. Утром сходишь. — Грубо хватаю его за плечо и заставляю сесть, так же облокотившись о спинку дивана. — И че делать будем? — Послушно расплывается и больше не пытается встать. — Спать ложись, — отвечаю резко, в попытке оборвать разговор. Поднимаюсь и оставляю его сидеть одного. Убираю от греха подальше остатки вина. Вот же его распидорасило, а. Как такое вообще возможно минут за пятнадцать? Интересно, напивался для смелости, а по итогу не рассчитал или все-таки додумался, что трупы живых не возбуждают. — С тобой. — Не поднимаясь, ловит меня за запястье. Смотрит снизу вверх. Взгляд мутный Пиздец. Кажется, кто-то перепил, а кто-то напросился. Неожиданно, конечно. Но увы. Ничего не будет. Вырываю руку. Пока он сидя шатается, я кладу возле него подушку. — Ложись. Делаю вид, что не обращаю на него внимание, но на самом деле наблюдаю вполглаза, очень тщательно. Пока он копается на месте я приношу бутылку воды и какую-то хрень в пакетике от похмелья. После недавнего происшествия запасся таким добром. И надо же, еще и пригодилось. Ставлю на стол. Рассчитываю, что додумается выпить, если вдруг проснется раньше меня и сбежит. Он тем временем стягивает футболку. Отвожу взгляд. Не могу это видеть. Как бы мне еще не вздумалось дрочить на него, пока он тут дрыхнет на моем диване. Разворачиваюсь и иду в свою спальню. В который раз обращаю внимание на застеленную кровать с новым матрацем — только вчера забрал. Из шкафа достаю теплый плед и полотенце — на всякий случай ему на утро. Возвращаюсь в гостиную. Он уже улегся на бок, лицом к спинке. Слегка елозит по сиденью голым корпусом. Наверно, пытается удобнее улечься. Бубнит в подушку что-то неразборчивое. Поднимаю с пола светлую футболку и бросаю ее на спинку стула. Возвращаюсь к нему и на ходу расправляю плед, чтоб укрыть. И… Промаргиваюсь, а потом зависаю. Слегка склоняюсь над ним, чтоб рассмотреть в полумраке... Нет. Мне не кажется. — Стас… — Не говорит, а скорее мычит. — Что? — Ты такой козел… — По звуку усмехается. — И ты мне так сильно нравишься… И так давно… Слабо киваю сам себе и продолжаю смотреть на его голую спину. Взгляд прилип. Не могу поверить в увиденное. Не могу оторвать его от нее. Серая и почти знакомая. Рисунок очень похож на мой. Примерно того же размера и тоже на правой лопатке. — Вижу, — бурчу себе под нос, накрываю его пледом и поправляю съехавшую подушку. — Что? — Реагирует ни столько на мой голос, а сколько на мои движения. — Ничего, — говорю мягко и умиротворенно. — Спи.