Реакция Лисов на фф "Крылья свиты"

Перед тем как продолжить чтение книги, команда Лисы собралась на поле, чтобы размять затекшие конечности. Воздух наполнялся смехом и дружескими подшучиваниями, словно симфония юности, играющая на струнах их сердец. Каждый из них выполнял упражнения, будто готовился к настоящей игре, хотя до нее еще оставалось время. Они делали растяжку, пробежки и даже небольшие игровые элементы — все это помогало разогнать усталость и напряжение, словно волшебная палочка, стирающая следы утомительного дня. Бетси, однако, не могла долго оставаться с ними. У нее была работа, и мысли о делах не давали ей покоя, словно назойливые мухи, кружащие над головой. Она вздохнула, посмотрела на ребят, и, не удержавшись, улыбнулась. Их энергия была заразительной, словно вирус радости, но обязательства тянули ее обратно к реальности, словно невидимые нити, связывающие ее с суровой землей. Эбби и Ваймак стояли в стороне, наблюдая за Лисами. Эбби с интересом следила за тем, как команда находила нового фаворита — игрока, который привлек внимание, словно яркая звезда, сияющая на небосклоне. Однако вместе с этим появлялись и новые идеи смерти Рико. Каждый раз, когда кто-то произносил его имя, способы расправы становились все более изощренными, словно юные поэты, соревнующиеся в остроумии. Ваймак покачал головой, не в силах сдержать улыбку. Он крикнул: —Хватит уже! Пора заканчивать этот несчастный пролог!—Его голос был полон сарказма, но в то же время чувствовалась легкость момента. —Впереди еще слишком дохера всего, за что мне не заплатят, как бы я ни молился! - добавил он с притворным драматизмом, словно актер, играющий трагическую роль в комедийном спектакле. Вернувшись в комнату отдыха, ребята устроились так же, как и в начале. Нил снова занял свое когда-то нагретое кресло, которое теперь потеряло тепло, но все равно было лучше холодного пола, который казался ему бездной, готовой поглотить его целиком. Он устроился поудобнее, зажав в руках книгу, страницы которой были уже изрядно помяты. — Может, передашь кому-нибудь? — спросил тренер, но Нил не обратил на него внимания. — Я уже говорил: свои пытки предпочитаю читать сам, — ответил Нил, голос его звучал равнодушно. Его слова были как щит, отгораживающий его от внешнего мира, от боли, от разочарования. Нил не отрываясь, смотрел на книгу, но мысли его были далеко. Внутри него бушевали чувства, как шторм на открытом море. Он мечтал о том, чтобы вернуться на поле — туда, где его душа могла бы взлететь над серыми буднями. Он представлял себя на поле, чувствуя адреналин в крови, слышать удар мяча о землю, чувствуя как его ноги несут его вперед, как он делает резкий рывок, обгоняя противника, как он забивает гол, и все вокруг взрывается от радости. Или же сжечь книгу, чтобы избавиться от этого бремени, от реальности, которая казалась ему невыносимой. Мысли о том, как было бы хорошо сбежать в Техас или Мексику, где солнце светит ярче и воздух напоен свободой, не покидали его. Его мать бы одобрила это решение, оно было лучше того, что он имел сейчас...Он представлял себя на бескрайних просторах, где ветер обволакивает его лицо.. И насколько бы его хватило прежде чем отец настиг бы его, он мог бы перед смертью ощутить мнимое чувство свободы. Он мечтал сбежать, исчезнуть, найти место, где ничто не напоминало бы ему о прошлом, о несбывшихся мечтах, о боли. Мечтательно вздохнув, Нил продолжил читать: ...попытался вставить слово поперёк, уже Жан въехал ему локтем по животу и прошипел: «Не вмешивайся, иначе достанется больше». —Вальжан дело говорит, прислушайся к человеку с опытом -сказал Эндрю, слегка смеясь, ощутил легкую иронию в ситуации: этот упрямый баран, как он его назвал, вряд ли прислушается к здравому смыслу. Наблюдая за ним, он не мог удержаться от мысли, что иногда лучше оставить людей наедине с их ошибками. — Какой действенный метод для затыкания людей? — спросил Сет, его голос был полон наивности, но глаза выдавали его истинное намерение. — Сет, нет, — вздохнул тренер, его взгляд был уставшим. Он был сыт по горло этими спорами, он знал, что разговор не приведет ни к чему хорошему, но не мог удержаться от попытки направить их мысли в более конструктивное русло. Нил, сидя в углу комнаты, закатил глаза. В его памяти всплыли картины как мать пыталась «затыкать» его, когда он слишком много говорил или задавал неудобные вопросы. Слова застревали в горле. Помотав головой, он вернулся к книге. Страницы шуршали под его пальцами, и он продолжал читать, прерывая любые споры на корню. Категорически запрещалось прерывать чужие наказания: наказуемому это вмешательство никак не помогало, а вот у самого защитника появлялся неплохой шанс присоединиться. От участия Эдит были свои плюсы — они с Натаниэлем, как новички в команде профессионалов, оба смотрелись достаточно жалко и гнев делили на двоих (троих, ведь Жан вынужденно присоединялся к напарнику). Вечерняя тренировка длилась полноценные четыре часа, но даже это не было пределом мучений: поскольку Натаниэль показал себя хуже всех (уже привыкшая к бешеному темпу воронов Эдит хотя бы не выдохлась на втором часу, к стыду парня), их с Жаном оставили наводить порядок на корте, а Одьен послали прибираться в раздевалке. — Жаль этих добряков, — произнес Метт, глядя в окно на темнеющее небо. — Ага, такие молодые, — начал было Никки, но его прервали. — Они остались без ужина, — произнес Кевин, тяжело вздыхая. — Это плохо скажется на их продуктивности. — Ты же не серьезно? — воскликнула Дэн, не веря своим ушам. — Они заставят их голодать из-за такой ерунды? Они же по их инициативе убирают корт! — Из-за моей хреновой игры нас наказали, — произнес он, голос его был тихим, но в нем слышалась ярость. — И, как по мне, это лучше, чем рукоприкладство. Он чувствовал, как Дэн смотрит на него с недоумением. Ей было непонятно, как он может так спокойно говорить об этом. — Лучше? Ты серьезно? — спросила она. Кевин кивнул, его лицо было озабоченным. Он тоже понимал, что Нил пережил немало, и что для него голод был меньшим злом, чем физическое насилие. Нил вздохнул, его мысли метались между гневом и разочарованием. Он чувствовал себя изолированным, как будто все вокруг него превращалось в серую массу недовольства и отчаяния. — Если они думают, что голод заставит меня играть лучше, то они глубоко заблуждаются, — произнес он, голос его звучал холодно. — Как давно Одьен здесь? — поинтересовался он, когда девушка с измученным видом скрылась из виду. Аарон, с недоумением глядя на Нила, чувствовал, как его раздражение нарастает. Он не понимал, как этот упрямец может быть таким беспечным. —Как можно быть таким идиотом? Тебе же прямым текстом говорят: не лезь в это болото! - прорычал он, сжимая кулаки, его слова были как удар молнии, прорезающий тишину комнаты. Он знал, что Нил может быть опасен, что его действия могут привести к неприятностям, но ничего не мог с этим поделать. Эндрю, сидя на диване, наблюдал за происходящим с холодным спокойствием и безумной улыбкой на лице. Он, как всегда, был на шаг впереди всех, он видел дальше, понимал глубже. —Увы, он непробиваем, - сказал он, его голос был как шёпот ветра, словно он говорил о чём-то тайном, о чем никто не должен знать. —Даже удивительно, что оригинал, который сидит с нами, еще ничего не выкинул…хотя… Он замолчал, как будто в его словах таилась какая-то опасная истина. Эбби, как всегда, была полна сочувствия: —Я думаю, что это хорошо… Эвермор — страшное место, и Одьен там одна без напарника осталась. Если Нил, то есть Нат, решит быть рядом, это может хорошо сказаться на ней.— Ее голос дрожал от беспокойства, словно она сама была заложницей этой ситуации. —Но мы же даже не знаем, что она за человек, - вставила свою лепту Элисон, ее глаза были полны усталости. Рене, всегда уверенная в своих суждениях, наклонилась вперед: —Я думаю, что то, что Нат присматривается к Одьен, говорит не просто так. В этом есть какая-то связь. Нил, сидевший до этого молча, внезапно взорвался: — Вы можете помолчать и дать мне почитать! - рявкнул он, его слова были полны раздражения, как будто кто-то пытался его заставить смотреть на свою собственную боль. Он стиснул губы, пытаясь скрыть свою тревогу, свое смятение. В комнате воцарилась тишина. Тишина была неловкой, наполненной недосказанностью. Нил, чувствовал, как на него смотрят, как будто его мысли стали прозрачными для всех. Он не мог остановить это беспокойство, которое сжимало его изнутри. — Не многим дольше тебя. — Пожал плечами Жан. — Не в курсе подробностей ее семейной драмы. Британцы должны быть вежливыми и не совать нос за ограду чужого фасада, так что не советую интересоваться. Кевин закатил глаза, словно пытаясь сбросить с себя бремя этого разговора, этой бесконечной истории с Нилом. Он был уставшим. —Просто нам в обоих вселенных попался бракованный британец, — произнес он с легкой усмешкой, но в его голосе прозвучала нотка усталости, словно он признавал, что все это уже становилось невыносимым. Ваймак, стараясь вернуть беседу к более целесообразному руслу, произнес: —Это не то, на что вы должны обратить внимание. —Его тон был серьезным, но в глазах читалось понимание того, как сложно иногда быть частью этого хаоса, как сложно быть среди этих непредсказуемых и упрямых людей. Он хотел уберечь их от неизбежных бед и проблем, которые их ждут. Сет, не удержавшись, добавил: —Ну да, там уже чуть ли не с табличкой стоит чувак с надписью 'НЕ ЛЕЗЬ ИЛИ СНЕСУТ ЕБЛЕТ'. — Он даже изобразил руками жест, который должен был подчеркнуть абсурд ситуации. Он не мог держать себя в руках, он был слишком увлечён этой игрой, слишком заинтересован в том, чтобы увидеть, как все сложится. В воздухе повисла тишина, смешанная со смехом, смехом от отчаяния и беспомощности. Дэн, скрестив руки на груди, заметила: —Мы же уже все понимаем, что даже при прямых намеках он хуй просыт. — В ее голосе звучала легкая непринужденность, но в ней было много правды. Нил, сидя немного в стороне, слегка обиделся на такую откровенность. —Чтоб вы знали, я все еще тут, — произнес он с надуванием губок, что выглядело одновременно мило и детски. Как будто он был маленьким ребенком, который не хочет признавать, что его не слышат. В углу комнаты слышались писки умиления Метта, Никки и Элисон. Они все были уставшими от этого спектакля. Эндрю, наблюдая за Нилом, вдруг почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к этим губам. Он не мог не заметить, как они соблазнительно приоткрыты, и его рука чуть дрогнула в воздухе, словно сама искала возможности нарушить эту невидимую границу. Что-то внутри него шептало: «Попробуй», но он сдержался. —Читай, проблемный ребенок, — сказал Ваймак, потерев переносицу, как будто искал способ избавиться от назойливой головной боли. Его слова были полны иронии, но в них скрывалась и забота. Он хотел спасти их, хотел уберечь их от неизбежного краха. Завуалированное простое: не твой партнёр — не твоя проблема. Самому бы всплыть, а уже потом вытаскивать утопающих. Жесткий цинизм, но основанный на печальном жизненном опыте. Жан делился им, и чем дольше Натаниэль общался с ним, тем больше понимал, что так он пытался предостеречь свалившегося на голову «ученика» от некоторых ошибок. Возможно от сердобольности, но, что вероятнее — от промахов напарника ему прилетит тоже. — Без драмы французы никуда, тебе только проблемных британцев с мыльной оперой и подавай… — протянул Натаниэль, стараясь не думать о хрупкой и дрожащей Одьен. И правда, самому бы выжить и вынужденного напарника, что был к нему даже слишком добр и терпелив, следом не утащить… — Ха, – сказал Аарон с сарказмом, — надо же, хоть это понял. Элисон приподняла бровь и взглянула на него с легкой усмешкой. — Только попробуйте продолжить этот диалог, — произнесла она, обводя взглядом остальных. Нил, который сидел в углу с книгой в руках, поднял глаза и сделал вид, что задумался. — Да, да, я тут как раз читал о том, как не потерять интерес к скучным разговорам. Он чувствовал себя неуютно, словно он стал центром всеобщего внимания. Он всегда предпочитал оставаться в тени, он всегда старался слиться с толпой, но сегодня ему было некуда деться. — Элисон, — прервала её Дэн, — прости, но мы и так много времени убили на этот пролог. А там еще и главы есть, так что давайте дочитаем и уже завтра после тренировки продолжим. Она оперлась на Метта. В его глаза также проскальзывала тень усталости. — Мудрое решение, капитан, — хихикая сказал Эндрю. Но его смех звучал натянуто. В комнате повисло напряжение, и каждый чувствовал его по-своему. Элисон вздохнула и посмотрела в окно. За стеклом медленно опускался вечерний свет, окрашивая мир в теплые тона. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц книги, которую читал Нил. В его глазах читалось напряжение, он чувствовал, что все эти люди смотрят на него, ждут от него чего-то, чего он сам не понимает. Он чувствовал, как его душа дрожит. Он хотел спрятаться, он хотел исчезнуть. Но он знал, что не может. — Закрой рот, дьявольщина из-за которой я лишился ужина, и бери тряпку… — Буркнул Жан, но не со злобой, а привычным бухтением. Он не винил Натаниэля, ведь, вероятно, знал чем первый опыт на корте для того закончится и отнесся с долей понимания, даже разделяя наказание. Странно, но осознавая этот факт Натаниэль невольно проникался к Жану долей уважения — кто знает, сумел бы он быть настолько же благородным, оказавшись на его месте. Потом они взялись за работу. Потратив час на подметание паркета и еще больше времени на надраивание пола,... Никки, все еще потрясенный, не мог отвести взгляд от книги в руках Нила. В его голове крутились мысли, как будто он пытался собрать пазл из разрозненных кусочков. Лисы тоже оставались в недоумении, словно они только что стали свидетелями чего-то непостижимого, чего-то, что выходило за рамки их понимания. — Что ты там сказал, верней вычитал? — наконец вырвалось у Дэн, ее голос дрожал от смеси шока и легкого гнева. — Тебе стало от этого легче? Нил лишь пожал плечами, его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась тень чего-то более глубокого. — Да, пусть будет это, — произнес он с легкой усмешкой. — Потому что извращенный мозг Рико может придумать такое, что отмывание полов покажется раем. Он говорил это с легкой иронией, но он знал, что Рико способен на все, он знал, что Рико может причинить ему много страданий. — На личном опыте основываешься? — с ухмылкой поддразнил Эндрю, его тон был игривым. Он жаждал увидеть, как Нил потеряет самообладание, как его эмоции выйдут на поверхность. Он хотел знать, что скрывается за его спокойствием, что скрывается за его молчанием. — Да, — сказал Нил, снова пожимая плечами. Эндрю разочарованно вздохнул — он ожидал большего. — Стоит взять на заметку: когда кто-то из вас жестко накосячит, будете отмывать корт до блеска! — удовлетворенно кивнул сам себе Ваймак, но тут же получил легкий подзатыльник от Эбби и грозный взгляд, который заставил его замереть. Он тяжело вздохнул и махнул Нилу, чтобы тот продолжил читать. … Нил продолжал читать, но его мысли были далеко. Он думал о Рико, он думал о том, что этот человек может сделать с ним, с ними всеми... Он чувствовал, как его сердце бьется быстрее, он чувствовал, как его ладони потеют. Он чувствовал, как Эндрю смотрит на него. ...Веснински больше всего на свете хотелось улечься прямо там, на прохладный пол, и больше не просыпаться. И без того побитый, после тренировки, теперь, после часов ползанья на четвереньках с тряпкой и чистящими веществами, от которых слезились глаза, его колени превратились в один большой синяк, а руки в волдырь. К концу уборки пальцы все еще сгибались, но он их не чувствовал. — Скоро все закончится… — попытался подбодрить самого себя парень, хотя в это и слабо верилось. Однако день уже подходил к концу, а значит можно будет отоспаться и привести себя в хоть какой-то порядок: освежающий душ, восьмичасовой сон и злаковый батончик могли творить чудеса. Эбби лишь разочаровано помотала головой. — Глупый ребенок, за что ты свалился на мою голову? — потер виски обречённый Жан, к ужасу изнуренного подопечного. — Ты в «Вороньем гнезде». Здесь рабочий день — шестнадцать часов. — Разве это не нарушает установленные нормы… — нахмурился Натаниэль, вспоминая все возможные спортивные регламенты, но напарник лишь отмахнулся, словно от противно жужащего насекомого над ухом: — Здесь никого не волнуют нормы. Пойми это как можно быстрее и не вставай поперек горла у хозяина, иначе мы долго не проживем. К тому моменту, как товарищи по несчастью достигли душевой, Натаниэля уже мало волновало отсутствие отдельных кабинок и присутствие Жана — он обессиленно рухнул на скользкую плитку,... Аарон с недовольством закатил глаза, его голос дрожал от раздражения. —Вы серьезно?! Мы действительно собираемся читать, как он моется? — произнес он, словно это было худшее из возможных наказаний. Его лицо исказилось от отвращения, и он крепче сжал кулаки, как будто готовился к битве. Он не мог поверить, что они дошли до такого, он не мог поверить, что они готовы погружаться в такие подробности. Никки, сидевший рядом, не мог сдержать улыбку, он считал, что все это было немного смешным, немного абсурдным. Он знал, что Аарон не в восторге от этой идеи, но он не понимал, почему это так сильно его задевает. —Да ладно тебе, я не против послушать...— начал он, но тут же был перебит Кевином. —Мы все в курсе, что ты не против. Можешь даже не заикаться об этом— с сарказмом ответил Кевин. —Может пропустим эту часть, как никак это личное - спросила Рене. Ей было неудобно, она чувствовала, что они зашли слишком далеко. —Да ладно тебе, монашка, вдруг мы упустил какую-нибудь деталь - с ухмылкой сказал Эндрю, смотря на лицо Нила, ищу хоть какой-то признак... Чего? Дискомфорта? Эндрю и сам не знал. Он хотел увидеть, как Нил отреагирует, он хотел увидеть, как он смутится, как он покраснеет. Он хотел увидеть хоть какую-то реакцию. Он хотел увидеть, как Нил потеряет контроль над собой. —Чтоб вы знали, я и сам не в восторге от этого - с усталостью сказал Нил. Он был уставшим от всех этих споров, от всех этих обсуждений. Он хотел просто уйти отсюда, хотел забыть обо всем. ...чувствуя как горячая дробь омывает свежие гематомы, ссадины и вымывает осточертевший пот. Горячая вода облегчила тянущее чувство, согрела напряженные мышцы, так, что по выходу на него навалилась чудовищная усталость. Жану пришлось едва ли не волочить его до комнаты, уже по привычке вслух рассуждая о том, в какие мусорные баки следует закинуть ленивых британцев,... — О, как мы с ним похожи, только я действую более продуктивно и уже просматриваю, куда спрятать твое тело. У меня уже есть пара идей, — с широкой улыбкой "ласково" сказал Эндрю. В его словах чувствовалась угроза, скрытая за игривым тоном. Он хотел показать Нилу, что он не так уж и безобиден, что способен на многое. Он хотел увидеть, как Нил отреагирует, как почувствует себя в опасности. — Я польщён, что ты так часто думаешь и заботишься обо мне, — произнес Нил с легкой насмешкой. Его губы растянулись в ухмылке, которая была настолько острой, что можно было бы порезаться об неё. Эндрю почувствовал, как его уши слегка потеплели. Может, Эбби стоит проверить его? Эндрю сидел на диване, охваченный внутренним конфликтом. Улыбка Нила была игривой, а его взгляд — пронзительным, как будто он мог читать мысли Эндрю. Это было одновременно притягательно и пугающе. Эндрю точно не ожидал, что этот придурок отреагирует именно так. Эндрю хотел прикоснуться к нему — просто коснуться, чтобы проверить, реальна ли эта головоломка, чтобы убедиться, что это не побочка его таблеток. Эта ходячая проблема вызывала всё больше интереса и желания прикоснуться, вывернуть его наизнанку, осмотреть с каждой стороны, чтобы разгадать такую до боли манящую и интригующую головоломку. Нил знал, что Эндрю не так прост, как кажется. Он чувствовал его силу и энергию. Но он не боялся; он был заинтригован и хотел узнать его лучше. И это приводило его в ужас — он не должен был этого хотеть. Тем временем Никки, наблюдая за происходящим, не удержался от удивления: —Это только что был флирт? — спросил он с приподнятой бровью. Элисон с огоньком в глазах подтвердила: —О, да! Это точно был флирт! – Её голос звучал весело и игриво. Ваймак лишь пробормотал: —Мне за это слишком мало платят. Эбби хихикнула рядом с ним. Они оба понимали, что Эндрю и Нил — это две очень сложные личности, и не могли предсказать, чем всё это закончится. ...умеющих передвигаться без личного пони и экипажа. Но на ответ или посылание в эротические дали у Натаниэля не хватало сил — он был выжат, словно половая тряпка, и по ощущениям не многим от таковой отличался. — Ладно мы, но как они все это терпят? — задал интересующий вопрос Натаниэль, искренне не понимая, зачем вороны добровольно отдают лучшие годы своей жизни этой каторге. Будь бы он на их месте — играл бы в свое удовольствие, где угодно, кроме гнезда. — Пускай эти пять лет и обращаются сплошным кошмаром, зато выпускников ждут гонорары с шестью нулями и мировая слава. — Ответил Моро. — Они будут известны и обеспечены до конца своих дней. Многие об этом мечтают. — А ты? — А меня никто не спрашивал. И тебя, к слову, тоже, если не забыл, — жестко отсек он и более они не заговорили. Но к сожалению на том вечер не заканчивался, ведь едва ступив в погруженную во тьму комнату Натаниэль осознал чужое присутствие. Метт, с нахмуренным лбом, посмотрел на своих друзей, его голос дрожал от напряжения. — Кого это нелегкая принесла? — произнес он, словно искал ответ в глазах собеседников. Он чувствовал, что что-то не так, что что-то неладное происходит. Он не мог понять, что именно, но это чувство тревоги не покидало его. — Рико — произнес Нил, пожав плечами и незаметно для других крепко сжав книгу в руках. — Оу, точно... — пробормотал Сет, его голос был полон иронии, но в глубине души он понимал всю серьезность ситуации. — Крепись, салага, — добавил он. Кевин сидел на краю дивана, его сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Он уже до того момента понял, что к чему, и осознание охватило его волной паники. "Нет, нет, нет..." — шептал он про себя, как будто это могло изменить ход событий. Рико был непредсказуемым и опасным. Кевин знал это слишком хорошо. В голове у Кевина пронеслись образы: Нил с его провокационными взглядами и дерзкими словами. "Он не должен был попасть к нему," — думал Кевин с отчаянием. "Он не был должен! И в нашей реальности он тоже не должен!" Внутри него бушевала буря эмоций: страх переплетался с чувством бессилия. Он понимал, что не сможет помочь Нилу ни в книге, ни в реальности. Он чувствовал себя беспомощным, он чувствовал себя маленьким и слабым перед лицом угрозы. Кевин посмотрел на Нила, и в его глазах отразилась вся бездна тревоги. "Ты даже не представляешь, насколько ты уязвим," — хотелось крикнуть ему, но слова застряли в горле. Он не мог найти слова, чтобы описать всю ту опасность, которая грозила Нилу. Он мог только надеяться, что Нил сможет выстоять, что он сможет пережить. Он не успел дернуться, закричать, или сделать ноги, как оказался подсечен и перехвачен: кандалы хватки впились в плечи, до хруста сведя руки за спиной, а в живот тут же был отработан мощный удар, заставивший согнуться и зайтись в кашле. Дэн, с заметной тревогой в голосе, спросила: —Они уверены, что Нил доживет до утра? Ее вопрос повисал в воздухе, но ответа не последовало. Нилу было не до подобных размышлений, он старался не зацикливаться на мрачных предчувствиях. Поэтому, игнорируя ее беспокойство, он продолжил чтение. Перед глазами заискрились болезненные всполохи, а зрение долго фокусировалось на опасности. Кровь стучала в висках, а пульсация удара все еще разносилась по ослабшему телу. — Добрый вечер, Натаниэль. — С долей ехидного превосходства поприветствовал его ублюдский садист, наслаждающийся моментом собственного триумфа и чужого унижения. — Не вежливо молчать, когда с тобой разговаривает король. Лицо Жана, стоящего неподалеку, но не имеющего права хоть как-то помочь, выразило весь спектр доступных эмоций: от жалости, до задушенной злости и отвратительного, отработанного смирения забитой собаки. Он запер дверь и привалился к ней, стараясь лишний раз не смотреть на распластанного под ногами Рико Натаниэля. — Отвали от меня, Сет, его щеки горели румянцем, а глаза блестели от дикого возбуждения, сжал кулаки. Он чувствовал, как адреналин кипит в его венах, словно раскаленная лава, заставляя его биться в нетерпении. —Салага, это "слегка" не та ситуация, когда стоит бунтовать, но я пиздецки как люблю твои выебоны и поэтому всему руками и ногами за тебя, - прохрипел он, голос его дрожал от волнения, а слова хлестали, будто бурлящий поток, готовый вырваться из берегов. В его глазах горели огни веселья и азарта, словно он ждал не сражения, а феерического спектакля. Кевин, его лицо застыло в напряжении, бросил на Сета ледяной взгляд. Он знал, что такая дерзость может привести к катастрофе, к разрушению всего. В его глазах метали молнии, а в груди разрасталась тревога, холодная и жгучая, как ледяной дождь. —Не поощряй его дебилизм, - прошипел он сквозь зубы, голос его был хриплым от ужаса, словно он уже видел последствия этого безумия. Ваймак, его лицо было искажено гримасой отчаяния, скрестил руки на груди и вздохнул, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи. —Тебя головой вниз в детстве не роняли? - прозвучал жесткий, пропитанный усталостью и раздражением голос Ваймака. —Откуда вы знаете? - спросил Нил тихим, но уверенным голосом, его слова прозвучали как удар молнии, разрезав напряженную тишину. Вопрос повис в воздухе, как густой туман над утренним лесом, застилая все вокруг серой непроницаемой мглой. Некоторые засмеялись, но смех был нервным, словно они пытались скрыть собственные страхи. —Боже, дай мне сил! - прошептал Ваймак, его руки дрожали, а голос был почти неслышен. Он потер лицо, словно хотел стереть с него след отчаяния, но он все равно оставался на его лице, неотъемлемая часть его бытия. — сквозь зубы прошипел удушенный тремором в костях Натаниэль, за что его волосы грубо сжали и дернули, вынудив смотреть в глаза капитану. — Тц, Жан, надеюсь ты разъяснил этой плешивой псине что происходит с собаками, что кусают руки хозяев? — с фальшивой лаской протянул Морияма и Натаниэль едва услышал подтверждающие бормотания Жана. — Плохо справился. Он не мог увидеть, но прекрасно услышал как с губ напарника вырвался болезненный стон и как тот, после треска чего-то твердого по плоти, свалился с ног. —Ублюдки, — прошипела Дэн, как будто это слово могло развеять её ярость. Она сжимала кулаки, её гнев был на грани взрыва. Рене, сидевшая рядом, прикоснулась к своему крестику, словно искала утешение в вере. —Сохрани эти бедные души, — прошептала она, её голос был полон беспокойства. —Ну что, капитан, отмывание корта было слишком жестоко по сравнению с этим, верно? — усмехнулся Эндрю, его смех звучал так, будто он не осознавал всей глубины ситуации, хоть и сам сжимал руки в кулаки настолько, что они побелели. Дэн гневно посмотрела на него, собираясь высказать все, что думала. Но Метт, чья рука легла на её плечо, остановил её взглядом. Он покачал головой, и в этот момент Дэн поняла, что слова не изменят ничего. —Как при таком обращении их до сих пор выпускают на поле? Они же должны проходить медосмотр! Если раны не проходят, это должно вызывать подозрения! — возмущался Аарон, его голос дрожал от негодования. —Тебе детально объяснить, что такое подкуп? — с ухмылкой спросил Нил, поднимая одну бровь. Он заметил, как глаза Аарона потемнели от гнева и почувствовал, что ситуация накаляется. — Ты всё еще веришь в честность этого мира? — добавил он с насмешкой. Аарон попытался сохранить логику: —Они не смогут подкупить весь мир. Его слова звучали как мольба о здравом смысле в этом безумии. —Те, кто знают то, чего не должны, исчезают бесследно или попадают в объятия смерти, — продолжил Нил, его голос стал более серьёзным. Но разговор прервался. Эндрю хлопнул в ладони и с улыбкой произнес: — Крольчонок, продолжай развивать свой словарный запас. — его слова были легкомысленными. Натаниэль дёрнулся, но тут же сжавшейся на волосах хваткой, будто бы воспроизведенной с намерением содрать с него скальп, был возвращен в обычное положение. — Я обещал хозяину разобраться с тобой до ночной тренировки, поэтому у нас не много времени, чтобы преподать урок и, к слову, вымыть эту погань с твоих волос. Хозяин сказал, что ты должен ответить за своевольное изменение внешнего вида актива Морияма. Элисон, сжав кулаки, не могла сдержать гнев. В её глазах пылал огонь, который отражал всю несправедливость этого мира. —Да вы блять издеваетесь! — прорычала она, словно каждое слово было оружием против абсурда, который окружал их. — В каком месте прописано, что человек не может поменять свой внешний вид по собственному желанию?! Никки, ощутил, как его сердце сжимается от отчаяния. Он нервно проговорил: —Видимо, у него отсохли последние клетки здорового рассудка. — Его голос дрожал от недоумения и злости. Как можно было так бездумно относиться к людям? Он не мог поверить в то, что кто-то мог быть настолько жестоким. Эбби, чувствуя напряжение в воздухе, прижала руки к телу, словно желая скрыться от жестокости этого мира. Её глаза блестели от слёз, но она старалась не показывать слабость. —Его же не будут сильно мучать из-за этого? — спросила она тихо, почти шёпотом, как будто боясь, что слова могут вызвать ещё большее зло. Она хотела защитить этих детей от правды этого мира — той боли, через которую они прошли. Нил, почувствовав нарастающее напряжение, не дал развивать эту тему. Он начал читать, словно слова могли затушить огонь эмоций, бушующих вокруг. Но в глубине души Эбби знала: борьба — это не только внешние действия. Это внутренний конфликт, который каждый из них должен был преодолеть. Зависть к тем, кто может быть свободным, зависимость от мнений окружающих — всё это сжимало её сердце в тисках. Каждый из них был на грани — между страхом и надеждой. И каждый искал способ вырваться из этой петли, но как можно найти свободу в мире, где даже собственный внешний вид становится оружием. Слова связались в горле. Мир, где человеческое существо клеймят активом и вынуждают платить за изменения в собственной внешности, был ему до глубины души омерзителен. — Задам простой вопрос, Натаниэль. Кто твой король? — У меня его нет. — Сквозь боль и непроизвольно выступившие на глазах слезы ответил он. —Мое почтение, — произнёс Никки, слегка наклонив голову. —При всем уважении, — пробормотал тренер, его голос был полон усталости. —Но постарайся сгладить углы, учась на ошибках своей книжной версии. — Замечательно. — Омерзительно оскалился Рико и обессиленное тело Натаниэля куда-то поволокли. Следующее что он помнил: гул бьющей потоком воды, боль в легких, как при запущенном бронхите, ледяная масса, в которую раз за разом по приказу Рико опускали его лицо, а еще краска в руках Жана. Ребра, сдавленные в спазме, будто пронзало насквозь, а дыхания не хватало не то что на крики, даже на сдавленные ругательства. Голова трещала по швам, а гул воды и гогот то ли Джонсона, то ли Ричера, а может и самого Рико, становился все громче и противнее, так, что новое погружение в переполненную ледяной водой ванну кроме очередной пытки становилось спасением — приходила долгожданная тишина и темнота, скрывающая осточертевшие рожи. Зрение расфокусировалось, не воспринимая происходящее, а пространство подернулось густой дымкой. Больше не было ничего, кроме вдохов и раздирающего нутро погружения. Но даже так, даже раз за разом опускаемый за волосы на самое дно, даже получающий жесткие оплеухи, он не называл Рико королем. Никогда. На ночную тренировку Жану пришлось едва ли не тащить его на себе, ведь каждое самостоятельное движение отдавалось зудом по суставам, а слишком глубокий вдох треском ребер. Как оказалось, никто не собирался делать ему поблажек, даже после воспитательных игр с садистом Рико. Его почти насильно выволокли на корт и дали в руки клюшку. — Ты будешь играть, пока жив. — Все что он сказал. Сказать что тренировка в состоянии близком к обмороку прошла ужасно — это ничего не сказать. Эбби на фоне задохнулась. Натаниэль запомнил вскинутую трость и унижение от тренера, а так же смешки шайки Рико. Тогда же он обзавелся новыми синяками от серебряного набалдашника с изображением проклятой птицы. Лишь усилиями такого же побитого Жана он в ту ночь сумел добраться до кровати. И адская центрифуга закрутилась с новой силой. Так потянулись дни идентичным круговоротом из короткого сна, короткого приёма пищи и бесконечно долгих утренних, дневных и вечерних тренировок, которым не было конца. Состояние Натаниэля плавно перетекало в тягучую летаргию. Гнездо напоминало лимб — место вне времени, вне реальности, с нарушенным и переломанным восприятием действительности. Он потерялся прежде всего в часах и сменах дня — они смешались бесконечной чередой, а в отсутствии окон и средств связи, помимо звуковых оповещений к подъёму, началу тренировок и отбоя, более не существовало ориентиров. —Пещерные люди.- сказал Эндрю покачав головой. Может быть у кого-нибудь вроде Рико, или остальных членов команды, и были мобильные телефоны, однако собственности их не выдавали. Возможно из предосторожности, или не желая баловать лишний раз. В гнезде царила суровая дедовщина — он понял это уже в первый день пребывания. Особенно доставалось самым высоким двузначным, как недостойным отбросам, что не смогли получить номер ближе к королю, и собственности без права голоса как такового: Жану, Натаниэлю и Эдит. — Да ладно?! — вскрикнул Сет, его голос дрожал от неожиданности. В глазах его читалось недоумение. — Кевин, в нашей реальности тоже самое? — спросила Рене, её голос был полон негодования и растерянности. Она чувствовала, как внутри неё нарастает буря — смесь гнева и страха. Её глаза сверкали, как острые ножи, готовые разрезать любые сомнения. Кевин, отвернувшись от них, смотрел в бескрайний горизонт, в стену. Он пробормотал: — Не совсем, но что-то схожее в этом есть.— Его слова повисли в воздухе, как густой туман, окутывающий их чувства — это была реальность, полная боли и непонимания. Они были безопасным вариантом груши для битья, потому сложно было вспомнить дни, когда они появлялись на корте без синяков и гематом. Ублюдки вроде Джонсона, Ричера, Уильямса и Бергера — вечной стаи Рико, — не стеснялись выливать на голову остатки ужина, всем весом впечатывать в бортики на тренировке, подставлять перед хозяином подножками и тычками. Жан и Эдит принимали все с опущенной головой, позволяя королю и его ублюдкам веселиться, когда как Натаниэль продолжал скалить зубы: в ответ на тумаки бросался с кулаками и клеймил ублюдками, за вылитый чай, вытирал испачканные руки о форму обидчика, за грубые удары в почки харкал в лицо. — Боже, как я обожаю этого парня! — с восторгом в голосе произнес Сет, его глаза светились, словно звезды, отражая всю ту искреннюю радость, которую он испытывал. В его словах звучала такая искренность, что казалось, будто он готов был кричать об этом на весь мир. Элисон, сидя рядом с ним, почувствовала, как сердце наполнилось теплом. Она улыбнулась и, глядя на Нила, добавила: — Надежда, что ты вылезешь из своего панциря и станешь диким тигром, поселилась в моей голове. Нил закатил глаза, но в его взгляде проскользнула искорка недовольства и смущения. — Пошли к черту, — пробормотал он, хотя его голос не был таким резким, как он пытался изобразить. Жан, стоящий рядом, в ужасе наблюдал за происходящим, отчаянно пытаясь заставить подопечного присмиреть, но тот не умел проглатывать обиду и в какой-то момент он добился худшего — ублюдки оказались раззадорены его упрямством. В следующий раз, когда он огрызнулся в ответ на издевательство Рико, то был скручен по рукам, до ломоты в суставах. — Негоже так грубо отвечать на жесты внимания своего короля. Аарон, сжав кулаки, почувствовал, как волна раздражения накатывает на него, словно штормовое море. Он смотрел на Нила, который, погружённый в страницы книги, казался совершенно не замечающим его проживающего взгляда. — Довыёбывался, придурок - с раздражением сказал он. Нил, не поднимая глаз от книги, лишь фыркнул и показал средний палец, словно это было единственное, что он мог предложить в ответ. Но потом добавил: — Нахуй пошел. Удар поддых вышиб из Натаниэля дух и он закашлялся, чувствуя неприятную кислоту на языке и тянущее чувство внутри, словно внутренности полезли через рот наружу. — Ты мне не король, ублюдок конченый. —Зашейте ему кто-нибудь рот. — прошептал Кевин. Эти слова вырывались из его уст, полные отчаяния и безысходности. Жан сидел рядом, поддерживая его над землей, чтобы тот не выглядел совсем жалким в ногах садиста-капитана. Однако Рико не понравился жест защиты Жана и шикнув Джонсону, оттащившего напарника наказуемого подальше, он остановился, заключив скулы Натаниэля в кулаке. — Ты пожалеешь за то что посмел раскрыть пасть, Веснински. — Просто пообещал Рико, с легкой улыбкой, что отчего-то отливала лютым морозцем. Обещание осело на сердце крайне гадким, словно куском протухшего мяса. — Очень пожалеешь. Следующим, что Натаниэль почувствовал — железобетонную оплеуху тыльной стороной руки и мучительный скрип, когда его лоб все-таки шмякнулся о паркет, подошву кроссовка на своей голове. Щека грубо терлась об пол. Рико с бесчисленными насмешками вдавливал каблук в его висок,... —Он его убить пытается?! — закрыв рот рукой, вскрикнула Эбби. ...а ублюдки-приспешники расходились в заливистом гоготе. Но ничего из этого Натаниэль не воспринимал, оглушенный ударом об пол. Он считал биение собственного сердца, что метрономом отбивалось в ушах, и прислушивался к симфонии циркулирующей крови, что лилась, лилась, позволяя разуму расплываться и отдаляться все дальше… Пока не очнулся в руках Жана, влажным полотенцем подтирающего кровь, пачкающую рыжие волосы липкими кровавыми разводами. — Ох, какой он душка. — умиляясь сказала Элисон. Её голосе, дрожащем от едва сдерживаемого волнения, звучала нотка восхищения, словно музыкальная струна, задетая легким дуновением ветра. Она украдкой бросила взгляд на Нила, застывшего в своей привычной, непроницаемой позе. — Даже в аду есть свои ангелы, — произнесла Рене, её голос озвучил мысли, витавшие в воздухе. — Иногда мы просто не замечаем их, погруженные в темноту своих страхов. Метт, искренне восхищенный, взорвался необузданным восторгом: — Рыжий? Братан, да ты мог стать моделью! — Мы не будем обсуждать эту тему, — сказал Нил. Его голос раздался холодно и отстраненно, словно он пытался отгородиться от внешнего мира невидимой стеной. Он крепче сжал книгу, будто она могла защитить его от всех этих эмоций, которые стремились вырваться наружу. В его глазах читалось беспокойство; оно было настолько сильным, что пробивало даже его обычную маску отстраненности. Он не был готов открыть свою душу, не хотел показывать свои слабости. Эндрю, наблюдая за Нилом, пытался представить его настоящим. В его воображении возникла картинка, где Нил был бы свободен от масок и страхов. Он видел его в ярких красках с искренней улыбкой на лице. Но чем больше он углублялся в свои мысли, тем сильнее его охватывало беспокойство. Этот образ был слишком хорош — идеальный, словно вырезанный из бумаги. Это было нечто невыносимо прекрасное и одновременно мучительное. Темный цвет Нила нервировал Эндрю. — Я ведь просил… — сказал он тихо, и Натаниэль, боясь лишний раз пошевелить налившимся свинцом черепом, лишь потянул уголок губы в улыбке. — Я ведь просил молчать… Разве ты ничего не понял, горе…? — А я британский недоумок, уже забыл? — слабо хмыкнул Натаниэль. — Какая же скверная память у нынешних французов… Жан издал нервный смешок и легонько, почти неощутимо, шлёпнул незадачливого британца тряпкой по лбу. Единственное, за что он был благодарен полуобморочному и истощающему графику — не преследовали мысли о маме, о горящей машине на пляже Калифорнии. Нил проигнорировал жалостливые взгляды Лисов. Он все еще привыкал спать без нее за спиной, от чего часто просыпался в холодном поту и бесполезно пытался осознать, куда же она пропала, до того как выйти из фазы и вновь неизбежно принять ее кончину. На смену приходило удушающее и лишающее всякого рассудка горе, но от невозможности выплакаться — слез просто не оставалось, — он с силой царапал плечи до кровавых полосок и зуда. Лишь боль и тренировки помогали притупить агонию на сердце, от которого будто оторвали пульсирующий кусок, а вместо воздуха в легкие напустили гари. Когда спать становилось совсем невыносимо, он выходил из комнаты и автоматически брел на корт отрабатывать основные упражнения воронов,... — На столько всё плохо, — произнёс Сет, скривившись. Он представлял себе эту картину, эту безысходность. — Фу, одержимые! — с отвращением произнёс Никки, его лицо исказилось от неприязни, словно он увидел что-то непристойное. Его голос звучал резко, и в нём проскальзывала боязнь того, что могло стать для них новым испытанием. — Наркоманы! — хохотнул Эндрю. Его смех был холодным и бесчувственным. — Я бы одобрил это, если бы вы придерживались нормы, — сказал Ваймак, закрыв глаза и прижимая пальцы к переносице. Он чувствовал себя как капитан корабля, который наблюдает за тем, как его команда тонет в шторме. Его голос был усталым, и в нём слышалась безнадежность, потому что он понимал, что ситуация выходит из-под контроля. Эбби, погружённая в свои мысли, начала прикидывать, как с этим всем работать. Она знала, что в их окружении царит зависимость — не только физическая, но и эмоциональная. Каждый из них носил в себе груз невысказанных слов и подавленных чувств. Метт с жалостью смотрел на Нила, который сидел в углу, словно потерянный в своих размышлениях. Рене лишь слегка натянула улыбку, но её взгляд потемнел. Она понимала, что улыбка — это лишь маска для скрытия настоящих эмоций. Она чувствовала бессилие перед тем, что происходило, но не могла позволить себе распасться. Она должна была быть сильной для своих друзей. Дэн повторила жест тренера, словно пыталась найти опору в этом хаосе. Её уверенность была лишь внешней оболочкой; внутри бушевали бурные волны волнения и страха. Она чувствовала себя захваченной в пучину событий, от которых не было ухода. Элисон и Аарон сделали рука-лицо — они были усталыми наблюдателями этой драмы. Их взгляды пересеклись, и в них читалось понимание: они тоже были частью этого безумия. Они чувствовали себя бессильными, но не могли отвернуться от этого. Кевин и Нил лишь недоуменно смотрели на них, не понимая глубины происходящего. ...показанные ему Жаном: сбить мячом все кегли, попадая ровно в цель. Проснувшийся на третий ночной заход Моро простонаречно выпал с осознания, что этот полуживой ненормальный, даже в состоянии близком к предсмертной лихорадке, все равно идет сжигать законные часы недолгого сна со своим мячом. — Чертов британский псих! Экси-наркоман! Дождиком на этом твоем острове вымыло мозги?! — покрывал его ругательствами тот, все же шествуя по пятам на полуночную тренировку, зная, что спать оставалось меньше четырех часов. — Я чертов британский псих, который хочет надрать задницы самодовольному Джонсону, ублюдку Ричеру и нашему дорогому капитану… — отвечал полуправдой Натаниэль, не желая вдаваться в подробности о гари и окоченевшем теле матери. — Злопамятная зараза, да тебя святой водой не вытравить — неубиваемая британская плесень… — в ответ кривился Жан. — Алкоголь, табак и безделье — три порока и образец стиля англичан. Ты неправильный британец! — До тебя только дошло, французская ханжа? С тех пор они тренировались вместе, проводя ночи в попытках Натаниэля нагнать и перегнать программу. И это действительно благоприятно сказалось впоследствии — по крайней мере он меньше получал тростью от тренера и меньше путался в ногах. Однако позиция защитника ему мучительно не подходила, с его небольшим ростом и таким же небольшим весом. Из своих достоинств Натаниэль выделил скорость, на которую и положился, чтобы показать свою значимость в команде. Идеальный герметичный вакуум, состоящий из экси и жестокости, без границ и намека, что реальность за стенами не была всего-то счастливым сном. Так постепенно из особо непокорных вытравливали воспоминания о том, что когда-то они жили в современном двадцать первом веке, имели права и конституцию, отсекая всякое инакомыслие. Уже неделю — или две недели? — спустя Натаниэль не мог сказать, какой сегодня день, время суток, затруднялся обвести на календаре нужное число, месяц, а в какой-то момент поймал себя на мысли, что потерял и год. Сейчас он должен был закончить старшую школу дистанционно, выполняя полученные задания по основным дисциплинам и через приставленного человека перенаправляя их по электронной почте в выбранное Тецудзи заведение. Для состоящих на попечении Эдгара Аллана график, оценки и прочее не было проблемой. Потому даже ради учебы он не мог отлучиться из комплекса. Однако если Веснински полагал, что в ту первую неделю «проверки потенциала» новоявленного актива ему жилось плохо, то в последствии он изменил собственное мнение. Пока тренер решал, что стоит предпринять с новоявленным человеческим материалом, явно немного, но сдерживал племянника от карающих мер за неподчинение его королевскому высочеству. Когда же форма была выдана, а позиция подобрана, руки Рико были официально развязаны. — Я же говорил, то были лишь цветочки — с тяжёлым вздохом сказал Нил. И продолжил читать, не давая кому-то начать развивать эти карусели эмоций и чувств. Все случилось вечером, когда его грубо скрутили в собственной комнате — как и в прошлый раз, Натаниэль даже не успел дернуться. На этот раз Рико держал в руках раскладной нож, опасно поигрывая им меж пальцев. "Как будто снова вернулся в детство. П-постоянство. Я пытался сбежать от этого, но в итоге оказался в другом аду." Нил думал про себя, и каждый раз, когда замечал, что кто-то открывает рот, начинал читать громче, как будто это могло спасти его от навязчивых мыслей. Его сердце сжималось от тревоги, а в душе разгоралась ярость — он не хотел больше быть пленником этого бесконечного цикла. Когда его футболку задрали, а самого Натаниэля грубо впечатали в постель,... Эндрю застыл на месте. Нет, это не то, о чем он подумал, но все равно это не приносило утешения. Ситуация не становилась лучше — было бы лучше, если крольчонка никто не трогал и вернули к лисам, чем пытаться приютить его под своими крыльями. Эндрю уже собирался поехать за Рико; пусть только попробует протянуть свои гнилые перья — он немедленно их обрубит. Волнение нарастало в нем, словно буря, готовая разразиться. Ненависть к Рико переполняла его. Эндрю чувствовал себя зависимым от этой ситуации, не в силах решить, что делать. ...мимоходом приложив затылком о бортик, он все еще отчаянно вырывался. Когда Рико придавил его бедра, а Жан придержал ноги, более вырываться и пихаться он не мог. Руки, в надежде удушить ублюдка, врезались во что-то железное и принялись бесполезно натираться об обручи натянутых наручников. — Ещё и наручники?! — вскрикнул Никки. — Отпусти меня, ты, ебнутый мудила! — срывал горло он, хотя знал, что решительно никому в комнате и за ее пределами не будет дела, даже если Рико распорет его нутро и сдерет кожу. И сам Рико, что отвратительно улыбался, с интересом ребенка наблюдая за терзаниями и страхом Веснински, это тоже прекрасно понимал. — Ты еще не начал осознавать собственное место, Натаниэль. Буду счастлив его напомнить. Первая вспышка стали чиркнула поперек груди, а вторая распорола бок, подцепив куски мяса и кожи. Многие лисы, кто-то даже закрыл рот руками, словно пытаясь подавить крик, который рвался наружу. Они с тревогой наблюдали за Нилом, чьи глаза были пусты, но его спокойный тон наводил ещё больше страха. Эбби, напряженно зажав рот руками, тихо плакала. Она чувствовала, как её мир рушится, и внутри неё разгоралось пламя ненависти — ненависти к обстоятельствам, которые не оставляли ей выбора. Ваймак обнимал её, его крепкие руки были единственным утешением в этом хаосе. Но даже его объятия не могли развеять ту тяжелую атмосферу напряжения, которая витала в воздухе. Свежая кровь каскадом пролилась на черные простыни, потонув во мраке багряными брызгами. Так Натаниэль окончательно потерялся в подземелье. Как только Нил закончил главу, комната наполнилась тишиной, которая будто бы застряла в воздухе, как тяжелый туман. Большая часть его сокомадников, не выдержав, вылетела, словно птицы, испуганные громом. Аарон и Ваймак остались, но их взгляды, пронзали стены, как стрелы. Эбби, тихо всхлипывая, покинула помещение, и её уход был как последний аккорд в печальной симфонии. Нил вздохнул, и этот вздох был полон отчаяния. Он вышел на улицу, где холодный ветер обжигал лицо, словно напоминание о том, что он всё еще жив, несмотря на внутреннюю бурю. Мысли о никотине терзали его разум; он понимал, что это было единственным спасением от этого кошмара. Он проклинал себя за то, что открыл эти книги — зловещие записи безумного доктора, которые всколыхнули в нём такие чувства, о которых он даже не подозревал. Каждая страница была как нож, вонзающийся в его душу, открывая раны, о которых он старался забыть. Он чувствовал себя мягкотелым и беспомощным, словно марионетка в руках судьбы. Мать бы его избила за это — за слабость перед лицом безумия, за то, что он позволил себе быть затянутым в этот водоворот. Как могла какая-то книга так легко размотать его? Сбежать было единственным желанием. Внутри него всё было натянуто до предела — как струна на старом инструменте. Один неверный вздох — и всё могло разломаться. Почему эта зависимость от слов и мыслей так крепко сжимала его сердце? Он остановился на краю улицы, глядя на тёмное небо, которое казалось таким же подавленным, как и он сам. Ветер шептал ему о свободе, но Нил знал: свобода требует жертв...