у нас есть всего 40 дней

С чего все началось? Наверное, с моего неудачного признания. Я – Натаниэль Веснински, а если еще точнее, то сейчас я Нил Джостен. Рыжий и кучерявый парень с огромными голубыми глазами. Я не всегда выглядел таким притягательным, да и сейчас не очень, но девушки так не считают. Хотя зачем мне девушки, если я – гей? седьмой класс, средняя школа Лоуэлла, Калифорния Я стою опустив голову и еле сдерживаю слезы. К горлу подкатил ком, который я не в силах сглотнуть. Не смотря на все мои усилия горячие капли стекают по моему лицу и падают на пол. В руках кареглазого блондина разорванная им же открытка. Нежно-голубая бумага, на котрой красивым почерком написано стихотворение, которое я написал для него. Для моего любимого, от которого я зависим. Я был готов к отказу, я знал все с самого начала. Он даже не знал моего имени, так какого черта я ждал от него согласия? Я знал, что у него есть девушка, но я не был готов к тому, что он унизит меня на глазах у всех. Что-то внутри меня оборвалось. Как же глупо я поступил решившись на этот шаг! Как вообще мог подумать, что люблю его? Я осознаю, что болен им, потому что не могу даже его имени произнести, потому что даже от обычной мысли о нем я замирал, а мое сердце было готово выпрыгнуть из груди... Эндрю. Эндрю Миньярд. Видя как вокруг него крутятся его "подружки", которые вот-вот залезут ему в брюки я жутко ревновал. Хотелось подойти к ним и взяв за волосы разбить им лицо об асфальт. Хотелось прострелить им колени. Каждая из них не заслуживала и крупицы его внимания, не то что уж разговора. Они напоминали мне дешевых шлюх, которые готовы на все. Стыд будто приклеил мои ноги к полу, на плечах ощущалась огромная тяжесть. Такую ощущают те, кто приседают со штангой на плечах. По щекам разливался румянец гнева, я едва сдерживал бурю внутри меня. Это стоит мне огромных усилий. Обида будто сдавила меня со всех сторон, мои кулаки сжимаются, я весь дрожу и жду слов. Не чьих-то, а его слов. Любых. – Мне не нужно это, мне не нужен ты. Ты отвратителен – холодный и жесткий голос Дрю. Его губы сложились в одну бледную полосу, а взгляд презрительно сверлил меня. Парни вокруг хохотали и тыкали пальцами, но мне было плевать. Я вложил в этот кусок бумаги чуть ли невсю свою душу. Я излил в него все свои чувства, которые разбились как волна о крутые скалы. Мои кулаки сжались сильнее. Я рассматривал свои побелевшие костяшки, на которые упали еще две слезинки. – какоц позор, он еще и ревет как девочка! Натаниэль, тебе не стыдно? – где-то вне моей головы раздаётся фраза Кевина Дэя, а после смех остальных мальчишек из банды Эндрю. Я слышу смешок Ники. Очень нервный смех, который будто въелся в мое сознание. Я слышу только его, потому что знаю, что он тоже гей. Буквально неделю назад я случайно застукал его с Эриком и поклялся, что никому ничего не расскажу. Интересно, что будет, если все узнают об этом? Но я понимаю, что Ники мне ничего не сделал, по этому держу рот на замке. Что мне делать? Я не знал куда себя детьи сбежал. Сбежал с позором. До девятого класса я терпел унижения и оскорбления от этой компашки. На меня выливали воду, голубую краску, меня били, но я молчал, потому что знал, что если открою рот, то станет хуже. Намногт хуже. Ники со временем сам признался своим друзьям во всеми стал таким же как и я. Нас было двое, только разница была в том, что он был не один, с ним был Эрик, а у меня никого не было. Стоит сказать, что Хэммик стал для меня достаточно близким другом за это время. Нас сплотило общее горе, если это так можно назвать. Он был благодарен мне за то, что я сохранял его секрет, а я ему был благодарен за то, что он не издевался надо мной со всеми, даже пытался меня защищать переключая внимание "монстров" на других. В общем средняя школа для меня стала персональным адом. Хотя хуже этого только то, что я сейчас мертв и скоро исчезну, ведь мое время на земле закончится че рез несколько часов.