Бесстыжий заяц и застенчивый кот

Макао волнуется. Ловит на себе взгляды Семьи и ещё больше жалеет, что решил собрать всех на семейный совет. Но отшутиться и сбежать ему не позволяет Порчэ, вошедший в зал последним. — Что такое, Нонг’? На тебе лица нет! — мягко замечает Пи’, ласково потрепав Као по щеке. — Семья в сборе. Мы слушаем! — и отходит, усаживаясь между Поршем и Кимом и чмокая обоих в щёчку. Тишина, повисшая в комнате, мирная и наполненная вниманием. Макао делает глубокий вздох. Видит ободряющий кивок отца и старшего брата и улыбается, наконец-то решаясь заговорить: — Спасибо, что почтили меня своим присутствием. Заранее извиняюсь за беспокойство, ведь вопрос на самом деле пустяковый. Но мне правда нужен Ваш совет. У Пи’Марка скоро День Рождения! — Као запинается и прочищает горло, сглатывая надоедливый комок. — Он… очень важный для меня человек, — продолжает он, встречая смешливый прищур Вегаса. — Мне хочется подарить ему что-то особенное. Что-то, что вызовет у него восторг и слёзы! — Почему слёзы?! — встревает Танкхун, поморщившись. — Ты порадовать его хочешь или расстроить? — Слёзы счастья! — спешит исправиться Као. — Не-не, улыбку счастья. Вот что должен вызвать у Марка твой подарок! — бескомпромиссно отрезает Кхун, добавляя. — Так. Чем мы можем тебе помочь? — Дело в том, что у меня совсем нет идей! Я пытался разузнать о мечтах. О том, чего он хотел бы. Но Пи’Марк жутко неразговорчив, когда дело касается его желаний. Убеждает, что лучший подарок для него — это я. А остальное — пустое. Так ведь не бывает! Все чего-то хотят! И поэтому…, — Макао поворачивается к Пи’Чэ с надеждой. — Ты знаешь Марка лучше меня, Пи’Чэй! Наверняка, в детстве вы делились друг с другом мечтами. Может быть, ты помнишь, о чём тогда мечтал Пи’Марк? — все взоры устремляются на задумчиво поджавшего губы Порчэ. Ким хмурится и бережно обнимает парня за плечи, успокаивая и пытаясь совладать к не месту всколыхнувшейся ревностью. Порчэй же, чувствуя Кимхана насквозь, с ласковой усмешкой переплетает их пальцы, при этом тихо говоря: — Пи’Марк мечтал… поехать туда, где завывает злой северный ветер. Земля укрыта белоснежными сугробами. Деревья наряжаются в белые шубки. А ещё там расписные города с прекрасной архитектурой, улыбчивый краснощёкий народ, носящий шапки-ушанки, танцующий головокружительные танцы и играющий на балалайке! Медведи бродят по лесам в поисках бочонков с мёдом! — Чэй светло улыбается воспоминаниям. — Кстати, Пи‘Марк даже учился танцевать тот танец. Чуть ноги себе не вывернул! Но научился! — он тихо хохочет. — Ну что, Као, есть теперь идеи? — То есть, получается, Марк хочет увидеть… Россию? — удивлённо выгибает бровь Кинн. — Верно, Пи’Кинн! А если быть совсем точным — Москву в канун Нового года! — наконец, раскрывает последнюю карту Порчэй. Снова тишина… — И как же мне исполнить эту мечту?! — отчаянно восклицает Макао. — Одних нас никто не пустит. Я — несовершеннолетний, а Пи’ не должен ничего знать. Про семейный самолёт не начинайте! Пи’Марк ни за что не поедет! — Какой у тебя парень принципиальный! — улыбается отец. — Никаких подачек. Мечта! — Ну пап! — Макао яростно всплёскивает руками. — Можешь хоть раз серьёзным побыть? — Да я себе в зеркало не улыбаюсь оттого, что серьёзный такой! — с каменным лицом чеканит Кан, вызывая приступ громкого смеха. — Прости, сынок! — Ну хорошо! — спустя несколько минут молчания говорит Танкхун. — А как насчёт того, если с вами поедут Ким и Чэ? Самым обычным рельсом. Скажешь, что Порчэ захотел слетать на новогодние каникулы в другую страну. И приглашает присоединиться. Куда — говорить необязательно. Если спросит — скажи, что сами ещё пока не определились. Марк узнает лишь тогда, когда объявят посадку. Как тебе план? Поездка в Москву с Порчэ — есть в этом что-то, щемящее сердце. Порчэй помнит детские мечты друга и решает устроить ему незабываемое путешествие. Пускай, подарок будет от них двоих. Као почему-то уверен, что это… дороже всех подарков в мире. *** — Нонг'Као, зачем нам столько свитеров?! — недоумевает Марк. Уговорить парня оказывается сложнее, чем предполагалось. Марк изо всех сил отнекивается, не слушая доводов Макао. — Зачем Порчэю четвёртый лишний? Он хочет провести время с семьёй! Макао приходится просить Пи’Чэ вразумить упёртого Пи’Марка. Тот успокаивается только после того, как слышит в трубке чёткий голос, ласково говорящий: — Ты — Семья Макао. А Макао — моя Семья. Кончай ломаться и собирай вещи! — он звучит так уверенно, что у Марка не хватает смелости усомниться в правдивости сказанного. И теперь они, с горем пополам, пакуют чемоданы. Их каникулы продлятся две недели, которые обещают быть насыщенными. — Хочу коллекцию разноцветных свитеров! Чтобы менять каждый день! — бурчит Као, запихивая очередной сверток в жалобно трещащий чемоданчик. — А то рядом со мной одни мрачные фикусы! — Сам таскать будешь! — ворчит Марк, прекрасно зная, что не позволит Макао этого сделать. — Там, куда мы едем, … холодно? — Као кивает. — Никаких вопросов. Терпение, Пи’Марк! — шепчет он на ухо и оставляет на щеке мягкий поцелуй. Марк… слушается. *** Марк чувствует себя неуютно. В аэропорту тесно и душно. Люди бегают взад-вперёд, постоянно что-то истошно вопя. Ни уголочка, ни хотя бы мало-мальски ощутимого клочка, чтобы приткнуться. С каждой секундой парень становится мрачнее, а мысль всё бросить и позорно смыться всё отчётливее и притягательнее. — Пи’Марк! — впрочем, всё не так ужасно, когда рядом с тобой — солнечный ребятёнок, сующий в руку миндальный Сникерс и жестом показывающий: «Жри, балбес, а то я помру от твоей дремучей физиономии!» Марк кидает взор на Порчэ, попивающего кофе из маленького стаканчика. Удивительно, но Ангел всем своим видом излучает спокойствие. Не озирается по сторонам загнанным зверком, не пытается уползти в укромное место подальше от беснующейся толпы. Вместо этого с интересом наблюдает за балующимися детьми, изредка хмурясь, когда шум превращается в нестерпимый ор. Мягко улыбается, глядя на провожающих родных девушек и парней, обнимающих и расцеловывающих их под смущённые смешки. Пропитывается витающей в воздухе печалью разлуки и радостью долгожданных встреч. Порчэ пребывает в моменте. В нужное время. В нужном месте. С нужными людьми. Механический голос вырывает Марка из мыслей: — Объявляется посадка на рейс: «Бангкок-Москва». Просим пассажиров…, — дальше парень не слышит. Лишь ошеломлённо смотрит на засуетившихся Кима и Као, подхвативших сумки. Только Чэ, невозмутимо закинув маленький рюкзачок на плечо, говорит: — Кажется, нам сюда! Пошли, Пи’Марк! — и уверенно шагает в нужном направлении, слегка переваливаясь из-за слишком тяжёлых ботинок. Марку ничего не остаётся, как идти за ним, слушая сзади кряхтение и пытаясь прийти в себя. *** Москва… Город, который невозможно забыть... В который хочется возвращаться снова и снова, чтобы изучить каждую многоцветную грань его величественной красоты. Побывать в каждом неприметном уголке гостеприимного Арбата, зайти в каждую светящуюся зазывающими тёплыми огоньками и пленительными ароматами свежей выпечки пекарни. Или ненавязчивыми запахами новых страниц, тихо шуршащих в крохотном книжном. Осторожно пройтись по усыпанной снегом Красной площади, постукивая каблуками по вымощенной брусчаткой дороге и любуясь блестящими алыми башенками гордо возвышающегося Кремля. А вечером, когда стемнеет, неспешно прогуляться по многоликому ВДНХ, с любопытством разглядывая огромные павильоны, умиряя от неописуемого восторга при виде светящегося всеми цветами радуги фонтана Шестнадцати республик. Послушать живую музыку, поедая из бумажного пакета румяные маленькие пончики, щедро обсыпанные сахарной пудрой. И влиться в дружный хоровод вокруг гигантской, сияющей расписными шарами и огнями бесчисленных гирлянд, ёлки, распевая во всё горло народные песни и смеясь до упаду… Марк думает, что хочет остаться здесь навсегда. Затаив от восторга дыхание, он тихо ступает по мощенным дорогам, слыша приветственный звон. Завороженно глядит, жадно запоминает каждый миг... С удовольствием соглашается прокатиться вместе с Као на ледяных горках. Они вместе залезают в огромную богатырскую голову Финиста и с душераздирающим воплем катятся по длинному языку прямиком в сугроб под весёлое улюлюканье Порчэ и щелчки фотоаппарата Кима, запечатлевающего сей радостный момент. Всей компанией заваливаются в книжный, чтобы подсмотреть, что же любит читать дивный русский народец. В итоге Марк покупает себе кучу крошечных сборников стихов. Макао прихватывает «Собачье сердце» и «Бесы». — Что? Люблю читать! Особенно на русском языке! — пожимает плечами он на изумлённые взгляды родственников. — Надо Вегасу раструбить! Макао у нас теперь книжный червь! — хмыкает Ким, забирая у Порчэ тяжеленный том. — Хочешь взять, Ангел? — Нет! Тяжело везти! — Макао с Марком переглядываются и кладут половину набранного обратно. Понимая, что сумки будут неприподъёмными. Вечереет. Они всё ещё тихим шагом прогуливаются по Арбату. Приходят люди. То тут, то там раздаются громкие удары струн гитар и звонкие голоса уличных певцов, поющих русские и зарубежные песни. Милые снегурочки танцуют, сияя в отражениях ледяных снежинок, висящих повсюду. Парни в кафтанах и шапках-ушанках пляшут, высоко подпрыгивая и сверкая красными сапогами с позолоченной вышивкой, сопровождая каждое своё действие задорными хохотом и радостным пением. — Пи’Марк…, — Порчэ многозначительно подмигивает, кивая сначала на кружащихся пёстрым вихрем танцоров, а потом на Макао, состроившего умоляющие глаза Кота в сапогах. — Не расстраивай зайчонка! — Но… я не умею! — пытается отвертеться парень, но понимает: бесполезно. — Помнишь, как ты меня веселил своими попытками? Я точно помню, что мой драгоценный Пи' научился-таки танцевать этот танец в совершенстве! Покажи же Као! Марк кивает. Заливается густой краской, но выходит вперёд, чувствуя на себе взгляд Макао, полный искреннего восхищения. Закрывает глаза… и просто отдаётся во власть красивой музыки. Он думает, что упадёт при первом же прыжке. Но тело… помнит. Помнит то дурманящее чувство свободы, когда кажется, будто паришь над землёй, не касаясь её до самого последнего аккорда. Грациозные повороты в кругу снежинок, пляшущих вдогонку шумящему в ушах ветру. Свобода так сладка… Гремят аплодисменты. Несутся по воздуху одобрительные крики. Кто-то ободряющее похлопывает по плечу. А кто-то обнимает до жалобного хруста, целуя в облитые жаром щёки и звонко вереща: — Пи’Марк, ты невероятный! Как же мне дышать прикажешь… *** — Оставляем Вас одних! — Ким и Порчэ спешат раскланяться. Чэ что-то шепчет Макао на прощание и уходит, оглядываясь по сторонам и сжимая заботливо подставленное предплечье Кима. Вокруг безмятежно. Мягко падает снег, сверкают стеклянные звёздочки в окнах домов, где-то вдалеке продолжаются бешеные пляски и нестройный хор… — Подожди меня тут, Пи’Марк! — просит Као и не даёт опомниться, скрываясь в ближайшем магазинчике. Марк присаживается на лавочку, с наслаждением вытягивая уставшие ноги. Прикрывает глаза, глубоко вздыхая морозный воздух и жмурясь от щекочущих снежных поцелуев. Благостно на душе… — Пи’…, — Марк распахивает глаза и утыкается взглядом в малюсенького жёлтенького зайчика, поблёскивающего свечкой. Переводит шокированный взор на нежно улыбающегося Као, трепещущего от волнения так, что огонёчек подрагивает. И слышит мягкий, проникающий в душу тысячей ослепительно сияющих солнц, шёпот: — С Днём Рождения, Пи’Марк! Скорее загадай желание… Марк аккуратно берёт в руки тарелочку. Пристально смотрит на прыгающий огонь, вспоминая свою жизнь и свои мечты. Но видит в дрожащем пламени лишь глаза, в чьей глубине покоится робкое счастье. Они смотрят на него сквозь время, то по-детски смешливо щурясь, то по-взрослому страстно горя, то грея мягким принятием, то пыл ссоры гася. Покрываясь благородными лучиками морщин, но по-прежнему глядя с любовью лишь на него одного…. Что бы ни загадал Марк сейчас, желание будет одно… на двоих… — Давай вместе! — говорит он, усмехаясь яркому смущению. На Красной площади часы бьют двенадцатый раз. Огонёк гаснет в сплетенных лаской руках. Оба нежно улыбаются друг другу, прямо глядя в глаза. Снег продолжает падать. Время не останавливает бег. Но двое сейчас вне времени. В тихом счастье замирают… навеки…