Закон жизни лох запомнил

      Наконец, смыв и выдворив из своего глупого сердца остатки боли, Хасанов выключил воду и тяжело выдохнул. "Отставить слабость, дебил!": внутренне приказал он себе и, переодевшись в домашнее, вышел к пацанам.       — Ну вот, с тобой теперь приятно находиться! Больше не воняешь. — усмехнулся Самбо и великодушно протянул парню кружку с горячим и, заботливо сваренным, чаем.       Зима закатил глаза и многозначительно взглянул на Самбо, который, подстать Кольщику, едва ли следил за своим языком и думал что и при каких обстоятельствах сыплется из его рта. Именно поэтому пацаны так легко нашли общие темы и слились характерами. Наверное, Кирилл Суматохин - единственный человек, который, выражаясь языком Хасанова, не "словил в ебучку" и не попался под горячую руку Кольщика. Хотя не единожды был свидетелем психов последнего и даже однажды едва увернулся от ни в чем не повинного мусорного ведра, которое Хасанов с силой пнул своими тяжеленными ботинками после очередного разговора с мамой. Вот она - здоровая и продуктивная дружба.       — Иди нахуй. — отмахнулся Кольщик и принял чай, улыбнулся. Молчаливая благодарность.       — Ну расскажи, что с тобой было-то по итогу? Где пропал? А то Турбо нам уже наплел, что ты чуть ли не по вене долбишься...       — Пацаны, давайте не сейчас... — Кольщик мельком инстинктивно коснулся синеющего следа от ментовского ремня на шее. — В ментовке был. На этом все. — возможно, наедине с Самбо он бы и сказал ему, но все еще не слишком охотно доверялся Зиме, сетуя на его некогда близкую и крепкую дружбу с Туркиным.       — А с шеей что? — не унимался Суматохин.       Самбо жил по принципу: "Если я хочу это, я получу это", поэтому докопаться до друга ему обычно не составляет труда. Да и к тому же не самый дальновидный и, признаться, не самый умный Кольщик периодически попадался на его крючок и подчас выдавал все то, что надо было бы скрыть.       — Да... Помнишь мы с тобой пару дней назад приходили? Новый мамкин ебырь — этот жирный уебан — мусором оказался, блять, да еще и в районном отделе. Ну и, короче, решили меня жизни научить. — горько усмехнулся парень, в глазах на секунду замер снова подступивший страх, который Самбо моментально заметил, акцентировать внимание на этом не стал - прекрасно все понимал.       Зима молча наблюдал за диалогом, бесцельно размешивая давно остывший чай, он погрузился в раздумья. Сердце его неприятно сжалось, а по спине побежали мурашки: что делать с собой он не знал. Зима не видел Кольщика вот таким: подкошенным и напуганным, даже несмотря на то, что парень старательно смахивал с ресниц остатки наваждение и подступающего страха. Вахит привык к нему беззаботному, вспыльчивому и такому, словно никакого страха не существует для него. "Безрассудный идиот, что никогда не думает о последствиях" — таким он знал Хасанова Егора. Сейчас же он перед ним совсем иной, что же с ним случилось? "О чём он думает?.. Что хочет?..": атаковало мысли Зималетдинова.       — Как ты вообще в ментовку попал? В какое дерьмо ты опять залез, Егор? — смахнул с себя гнетущие мысли Вахит.       — Турбо правда видел меня на Авиастрое. — Кольщик скрестил руки и облокотился о кухонную тумбу, смотрел на товарищей с вызовом. Неужели решил раскрыть карты, что так старательно пытался спрятать? — Мразь эта ебаная, блять, слить меня решила, а по сути нихера не и понял! - когда Хасанов злился, его речь модифицировалась в беспросветную грязь и нецензурщину.       — И что?..       — Блять, и ничего: там на Авиастрое помимо дури, что так интересует Турбо, есть место одно... Я туда ходил все это время.       — Да куда, еб твою мать, Егор! Не тяни ты за яйца. Раз начал — говори! — загорелся Самбо, Зима же смотрел на Кольщика прохладно и отстраненно.       — Там зал в подвале. Пацаны с их района замутили бои подпольные — позвали поучаствовать. Вот я и подумал, что там денег можно нормально поднять. Пацаны, это не ваш сраный рекет и не обдираловка наперсточная, которую Кащей замутил. Я этой хуйней заниматься не собираюсь. — смотрел он прямо в осуждающие глаза Зимы напротив. — Вот какого хера ты на меня так смотришь?       — А это нормально по-твоему? Святой что ли такой? Это, между прочим, тоже грязные деньги.       — Блять, вот только лечить меня не нужно, Зима. Я заработал эти деньги потом и кровью, так что мне похер, что ты думаешь.       — Это же пиздец, как опасно... Ты понимаешь, к чему это приведёт?..       — Да похер мне: опасно — нет. Все равно когда-нибудь подохну.       — Да ты, походу, только к этому и стремишься!       Зима искренне переживал за друга и совершенно серьёзно был уверен, что Хасанов целенаправленно старается загнать себя в гроб. На его переживания Кольщик лишь рассмеялся прямо в его лицо, совершенно точно дал понять, что для него значит и Зима, и его слова.       — А к чему мне стремиться? Сегодня 18, а завтра ебнет 30 и дальше что? Что у меня есть сейчас? 5 лет мотания в этой сраной группировке и понимание того, что рядом те, с кем не попути. — Хасанов взял в зубы сигарету и, чиркнув спичкой, закурил, горький дым выдохнул в сторону товарищей. - Дорога, блять, разбитых рож и сердец.              — Что значит "рядом те, с кем не попути"?.. Ты что, отшиться хочешь?.. — высказал Самбо свои самые потаенные догадки. Он давно это понял, однако думать об этом не хотел и даже в какой-то степени боялся.       Планируемый отшив Кольщика давно стал очевиден для друзей. Поведение парня, что в последнее время словно с цепи сорвался, буквально кричало о том, что группировка больше не перспективна. Все эти срывы собраний и самовольные уходы с них же, постоянные стычки с Турбо и многочисленные залеты, что Адидас тщательно прикрывал от остальных и, в частности от Кащея теперь становились на свои места, вырисовываясь в однозначную картину.       — Не хочу, блять. — бессовестно врал Кольщик. — Короче. Я и так вам тут лишнего напиздел. Вы сваливать собираетесь, нет?       — Да, я пойду. — холодно отозвался Вахит, встал со стула и протянул Егору руку, подойдя едва ли не вплотную.              — Увидимся. — улыбнулся Кольщик и крепко пожал его прохладную руку. — И ты вали давай. Хочу один побыть. - обращался он к Самбо, что съел весь запас вафель, что мать припрятала на дальней полке в кухонном ящике.       — Пиздец ты гостеприимный... — Обиженно проговорил Суматохин.              — Я сказал, когда вы только пришли, — хочу подрочить. Все, съеби, а... — Кольщик кивнул на дверь.       Ему, действительно, необходимо было провести эту ночь в одиночестве. Уязвленное состояние подкашивало его и буквально вынуждало выпустить шипы и спрятаться от этого враждебного мира, что кувалдой дал по темечку. Кольщик это остро понимал и, наконец, выпроводив друзей, рухнул на мягкую кровать и провалился в тревожный, тягучий сон. Не разбудила его ни пришедшая мать, ни телефон, что разрывался от звонков весь следующий день. Хасанов продрал глаза только к вечеру и радостно обнаружил, что дома он один.       "И за что мне такая, блять, радость?": потянулся парень, сев на кровати. Вставать совершенно не хотелось, тело жуть, как болело и буквально умоляло оставить его в покое хотя бы сегодня, умоляло позволить ему отдохнуть. Сопротивляться Кольщик был не в силах, поэтому снова закрыл глаза и провалился в липкий сон, что более походил на наваждение, ежели на необходимый отдых.

🕷

      Наконец, затворничество Кольщика, что продлилось несколько дней, закончилось и он-таки посетил универсамовский подвал, когда вечер опустился на район. Он привел свои мысли в порядок и пригладил все то, что так болит на душе.       Самбо, что затронул тему отшивания, породил в Хасанове колкие размышления, поэтому свое одиночество он сублимировал в дальнейший план действий. До откровенного разговора с Зимой и Самбо Егор совершенно не знал, что ему делать и какой путь выбрать - теперь в его голове пазл сложился.       — Всем салам, пацаны! — весело проговорил Кольщик, открыв дверь подвала.       Огонек в его глазах вернулся, а улыбка снова сияет на лице, значит, не все так плохо — подметил Зима. Хасанов окинул взглядом с хитрым прищуром присутствующих и первому подал руку Турбо.       — Здорова! — Турбо привстал и пожал его руку. — Воскрес?       — Воскрес. — едко огрызнулся Кольщик и подмигнул ему, недобрые искорки Туркин, к счастью, не заметил. — Че за собрание? — Егор мельком взглянул на бутылку водки — предвестник того, что ничего хорошего он точно не услышит.       — Кащей маму Пальто развел на 100 рублей и шапку... — подал голос Марат. — Деньги возвращать не собирается, беспредел, короче... Раньше западло было своих пацанов нагревать, скажи, Вов!..       — Дела... — вздохнул Кольщик.       Собственно говоря, ему было абсолютно все равно, что там у Пальто и кого там в очередной раз развел Кащей. Парень уселся рядом с Турбо и сунул сигарету в зубы. Дальнейший разговор о том, что пора что-то в жизни менять, слушал с усмешкой. Все сводилось к тому, что нужно поднимать общак, пора зарабатывать деньги "человеческим" способом. От вариантов пацанов Кольщик был готов расхохотаться, но тактично сдерживался. Воодушевляющие речи Адидаса старшего воспринимал утопией и прекрасно понимал, что амбиции не приведут группировку ни к чему хорошему.       — Чего ты зубоскалишь, а? — Адидас прекрасно видел отношение Кольщика. — Будь ты человеком, вроде нормальный пацан...       — А вы чего хотели-то, пацаны? По-моему, все закономерно. Вляпались в дерьмо — вот огребаем теперь. — пожал плечами Егор и потянулся за очередной сигаретой. — Рэкетом хочешь денег поднять? Благородно. Вместо школьников теперь шакалить будете мужиков-работяг и пенсионеров на своих драндулетах? Что-то ты высоко полез, Адидас.       — Они так-то по нашему асфальту катаются! — вмешался Турбо, искренне считал Кольщика неправым.       — Епта... Слушайте, пацаны, я в этой херне участвовать не буду, не обессудьте.       — Да что ты опять начинаешь? Ты, блять, святой что ли самый? — Туркин с силой пихнул Хасанова в бок, однако последний на провокацию не повелся, на удивление Зимы, лишь усмехнулся и закурил. - Вопрос простой: вот сам предложить что-то можешь?! Только пиздеть ты можешь, Кольщик, больше из твоей пасти ничего путного не вылетает.       — Тише-тише, успокойся, не пыли... — злорадствовал Кольщик и притормозил его, уперевшись в его грудь ладонью.       — Да пошел ты... — сквозь зубы процедил Туркин, с силой убрал его руку и пнул ноги, прорываясь мимо него на выход из подвала. Хасанов лишь едко рассмеялся на его психи.       — Пацаны, нормальная тема есть. — усмехнулся он, информация явно не для ушей Туркина. — У меня завтра встреча с пацаном из хадишки намечается... — начал было Кольщик.       Адидас заметно напрягся и смотрел на друга с немым вопросом: "Какого хуя ты таскаешься к пацанам из других группировок?!". Хасанов моментально считал немую предъяву.       — Бой у меня завтра с ним. Пацаны, бой в полный контакт! — глаза Хасанова моментально загорелись бесовским огнем и желанием.       — Ты о чем вообще?.. — не понимал его Марат, а вот Адидас, напротив, удивленно вскинул брови, прекрасно понимая о чем толкует Хасанов.       — Вов, ну ты-то должен меня понимать! — пытался достучаться до боксерского прошлого друга Хасанов.       — Нет, подпольную эту грязь я не понимаю и не разделяю. — принципиально отозвался Адидас, проведя задумчиво большим пальцем по усам. Он, как представитель, боксерского мира искренне считал, что подпольные бои — это удел придурков, что готовы колотить друг друга остервенело и игнорируя все принципы и правила. Переступать через свои принципы он не собирался. — Хочешь — вперед, нас туда не втягивай.       — Интересно получается... Рэкет на улицах — это по понятиям, а это, бля, нет. Хорошо, я тебя понял. — сжал скулы Кольщик. Адидас решил не отвечать на явную провокацию       — Я тебе все сказал.       — Ты хоть представить можешь, какие там деньги, Адидас? — Кольщик достал из кармана приличную скрутку бумажных денег, перевязанных резинкой, кинул ему. — На общак тебе принес.       — Завязывай с этим, Егор. Дружеский совет тебе, прислушайся.       Хасанов усмехнулся, ведь прекрасно знал, что останавливаться он не собирается. Советы, нравоучения и даже позорное изгнание из группировки его не остановят. Они теперь для него мало что значат и своим молчанием он прекрасно дал это понять.       — Бой на Авиастрое завтра в 9, если хотите, приходите. Нет — мне похер, пацаны. — улыбался Кольщик, откинувшись на спинку дивана. — Моя задача — донести информацию, остальное исключительно ваш выбор, Адидас.       Зима молча следил за беседой, изредка перекидывался с Самбо многозначительными взглядами. Вахит с печалью в сердце подметил, что Самбо, равносильно Кольщику, загорелись этой идее и готов уже следовать за другом, хоть в саму преисподнею, лишь бы оставаться рядом - дурак.       "Сколько же мне ждать, когда вы оба успокоитесь?..": мрачно размышлял парень, глядя в одни конкретные глаза Хасанова Егора с бесовским огнем и надменным взглядом.