Сборник драбблов по БайЛерам

Тëплые лучи летнего заходящего солнца льстиво лезут в лицо, навязчиво лаская каждую прядку и каждый волосок. Каждый из них светит словно фонарь — цветной, такой, которого нет ни у кого, который каждый раз светит по-новому. Лучи красочно малюют город в красный, жёлтый, розовый и все выходящие из них цвета. Бутылка вина одна на двоих, потому что денег на вторую очевидно нет, а стаканчики никто не брал. Майку это даже не нравится — будто-бы какая-то особая связь, новая стадия доверительных отношений. И чтобы дойти до неё нужно пережить всё: от ночёвок дома друг у друга до ссор, после которых страшно подойти и сказать «прости». Даже если очень-очень хочется. Уилер, откинувший голову пару секунд назад, возвращает её в изначальное положение и частично отлипает от стены будки неизвестного назначения на крыше многоэтажки. Он наводит бутылку с вином на солнце, щуря один глаз. Содержимого в ней осталось чуть меньше половины. Вино, со слов Уилла, не совсем «дешёвая бурда», а Майку оно чем-то напоминает бабушкин компот. Каждая деталь развязывает язык, опьяняет ещё сильнее, словно бы Майк выпил полбутылки один, и было это вовсе не вино, а что-то покрепче. — Уилл, а куда ты пойдёшь после школы? — неожиданно даже для мого себя выпаливает Майк. — После того как мы.. — он на мгновение запинается, пытаясь сообразить какое слово ему нужно, — ну, тогда, когда мы разойдёмся. Уилер ставит бутылку рядом с собой и переводит взгляд на друга. — Не то чтобы мы больше не увидимся, просто.. — Майк снова запинается. — Мм, да, с-с-сука. — протягивая букву с, юноша бесстыдно ругается матом. — Ну, ты же понял меня, в общем, да? Он снова переводит взгляд на закат и улыбается. Улыбается, потому что они оба горят, а не тлеют. Улыбается, потому что они вдвоём. Улыбается, потому что их жизнь, если смотреть со стороны, уже переходит в этап "взрослости". Мысленно хихикает, потому что для двух осовершеннолетенных буквально вчера юнош всё только начинается. И сейчас он улыбается, смеётся и если захочется, то заплачет просто потому что может. Потому что он не знает о чувстве стыде, это выдумка трусов. Потому что рядом с Уиллом попросту нечего стесняться. — С чего это вдруг тебя потянуло на такие разговоры? — немного удивлённо, но больше желая пожурить своего друга, отвечает Байерс. Он поворачивает голову, забавно улыбаясь и заставляя Майка на несколько секунд позорно замереть без точной причины. Уилер стучит пальцами по горячей шершавой поверхности крыши, словно отвечая на вопрос друга, но азбукой Морзе. Знать бы ему ещё морзянку... И тогда, всем боящимся, всем не знающим азбуку Морзе и просто каждому человеку, солнце светит в глаза — оно говорит, пытается донести то, что обо всём важном надо говорит через рот: никто не умеет читать мысли. Но Майк улыбается ещё шире. Просто потому что знает — Уилл умеет. Плохо, но у него даже иногда получается, а Майк нелепо помогает ему тем, что моментально верит в это, будучи простым пьянствующим выпускником, сидящим на крыше. — И чего ты так лыбишся? — с наигранной обидой, спрашивает Уилл, тыкая Майка в самые рёбра. — С тобой солнце говорит, а не я что-ли? — без капли злости спрашивает Байерс. Если сначала он шутливо интересовался, то теперь в нём заиграло неподдельное любопытство. Майк словно выходит из транса, чувствуя на своëм боку назойливый тычок. Он поворачивает голову, переводя взгляд на Уилла. — Ну, мы же типа школу окончили. Ты наверняка пойдёшь учится не туда, куда пойду я, — стараясь донести всю информацию до своего друга как можно быстрее, неловко начинает Уилер, нервно теребя в руках мелкий камешек. Уилл непонимающе хмурит брови, не пропуская ни одного слова мимо ушей. — Нет, мы сможем видеться, просто, понимаешь... Вдруг ты уедешь в другой город? Этот без тебя будет совсем не таким. Я даже не знаю, что мне тут делать, если ты однажды уедешь! Безусловно, тут есть Оди, множество моих знакомых, друзей, родственников, в конце концов. Но они это все — как-будто бы что-то не то. Майк замирает, делая паузу и громко вздыхая. Где-то глубоко в груди у него застывает сердце, где-то совсем близко в голове отказывается думать мозг. — Не то чтобы я не хотел, чтобы ты учился! Нет, я правда хочу для тебя всего самого лучшего, но даже сейчас, когда ты здесь... Извини, Я просто правда не знаю, что мне с этим делать, — уже теряется Уилер, щелчком пальцев откидывая камешек в сторону. На крыше снова виснет молчание. Внизу, на детской площадке всё ещё слышны голоса детей и их родителей, рядом пролетает пара птиц, а солнце опустилось чуть ниже. Но стоит Уиллу только открыть рот, как Майк переводит свой взгляд на него и добавляет: — Не нужно оставаться здесь ради меня, просто скажи мне, что это такое. Почему я чувствую себя влюблённой в старшеклассника двенадцатилетней школьницей? Уилл задумчиво замолкает, пару секунд смотря на чёрное, пригретое лучами солнца, покрытие крыши. — А может, ты и есть эта самая школьница? Давно ли сам в шестой класс ходил? — Я серьёзно. Байерс чуть хмурит брови и поворачивает голову на Майка. — Я просто не понимаю, что это такое! Я хочу быть с тобой рядом, помогать, ценить и... Любить? — Да, Майк, это и называется любить. Ты любишь. Уилл неожиданно поддаётся вперёд, касаясь своими губами чужих. Их двоих никто не видит, никто о них даже не знает, поэтому Уилера остаётся только удивлённо распахнуть глаза, а его другу напротив — зажмуриться, наслаждаясь. Это, возможно, последний раз: Майк никогда не упоминал, что ему нравятся поцелуи с парнями. Никогда не упоминал, но думал. Прокручивал в мыслях однообразный жеманный момент. Майк Уилер никогда не упоминал, что ему нравятся поцелуи с парнями, потому что, кажется, самой судьбою было предначертано то, что он признается в этом сейчас.