Бездна пионов

      Не Хуайсан высоко поднял бёдра вверх, опираясь на постель лопатками, когда почувствовал, что вот-вот получит то удовольствие, которого не испытывал с дагэ уже давно. Не Минцзюэ просунул обе руки ему под ягодицы, прижал к себе ближе, не выпуская из уст янский стебель.              В этот момент, наверное, у Не Хуайсана в голове не должно было остаться ни единой мысли — только распускающиеся, как прежде, цветы. Но когда его, подобно великим бессмертным, вознесло на небеса и плавно спустило вниз, весь путь туда был омрачён целой толпой сомнений, сожалений и страхов. Он не чувствовал вину за то, что получает удовольствие, и в целом по жизни это чувство мало его беспокоило, но мысли о Лань Ванцзи, напротив, стали его постоянными спутниками.              Даже лёжа с тяжело дышащим, явно вожделеющим его как прежде дагэ, он не мог перестать думать. Гладя Не Минцзюэ по голове, пропуская меж пальцев его густые тёмные волосы. Целуя его в висок — благодарно, немного утомлённо. Получая наслаждение уже от того, что он вновь мог лежать рядом с дагэ в одной постели, Не Хуайсан не мог перестать думать.                     Лань Ванцзи вновь проснулся раньше колокола. Постель в своей комнате стала жаркой в тёплое время года и ледяной в холодное. Простыни и одеяла смешивались в кашу, и крепкий сон посещал его с незавидной редкостью. По вечерам не хотелось возвращаться в постель и переживать только лишь о том, что половину ночи пройдёт в попытках ухватить сон, вторую половину в тревожном забытье. Не Хуайсан, так не любящий засыпать в одиночку… поначалу Лань Ванцзи принял это за милый каприз и только совсем недавно осознал, что это больше необходимость, чем прихоть избалованного наследника одного из великих кланов. Вдвоём они засыпали быстро и спали крепко.              Самое печальное, что даже к такому безвкусному существованию привыкаешь — со временем чувства становятся не такими острыми, как были поначалу, их заносит снегом будто острые пики гор… И если бы не Сан-эр, Лань Ванцзи никогда бы не понял, что мёртвым и пустым ходил по Гусу Лань весь тот год, что ожидал сюнчжана в одиночестве. И продолжал бы ходить полой телесной оболочкой после, если бы сюнчжан пожелал отречься от него во имя морали и душевной целостности.              Как бы всё обернулось, не встреться Лань Ванцзи с Не Хуайсаном, уже не имело значения. Важно было лишь то, что оба превращали существование друг друга в полноценную жизнь.              Теперь же, лишённый Сан-эра, Лань Ванцзи лежал, наполовину раскрывшись, смотрел пустым взглядом на потолок, но вместо балок и деревяшек видел вызывающие тревогу силуэты на постели. Делал ли глава Не вечером с Сан-эром все те вещи, которые хотел с ним сделать Лань Ванцзи? Пускай это причиняло его душе сильнейший дискомфорт, он и рядом был не столь силён, как страх, что Не Минцзюэ уедет, и Сан-эр вновь начнёт падать в пустоту спиной вниз. Горькие воспоминания о слезах на нефритовом лице и коротких волосах делали его таким злым, таким ненавидящим…              Не желая и дальше стынуть в постели и мариноваться в себе, Лань Ванцзи встал. Не задумываясь, привёл себя в порядок и вышел на кухню. Он всегда выпивал чаю, если утро слишком раннее и до звона колокола ещё оставалось время. Сюнчжан уже сидел на кухне за столом: перед ним лежало несколько свитков и не раскрытых посланий, но выглядел он задумчиво и даже не сразу заметил вставшего в проёме Лань Ванцзи. Встрепенулся лишь когда брат прошёл к печке, чтобы разжечь угли и вскипятить воду. Передёрнул плечами, как попавшая под дождь птица крылышками, потёр ладонью лоб.              — Желаю сюнчжану доброго утра, — смотря на разгорающиеся поленья, произнёс Лань Ванцзи.              Прежде он подошёл бы со спины и поцеловал Лань Сичэня в шею, обнял бы руками, вдыхая запах теплоты. Прежде они засыпали бы вместе, и Лань Ванцзи, даже встав с кровати, не желал выпускать сюнчжана из объятий до тех пор, пока не приходило время выходить на улицу. Не был ли он слишком приставучим тогда?..              — Доброе утро, А-Чжань, — Лань Сичэнь ответил тихо. Голос его заглушило шуршание свитков. — Хорошо, что ты встал пораньше. Я бы хотел попросить тебя о помощи. Сегодня вечером прибудут ещё несколько глав. Нужно распорядится о покоях и встретить их.              — Мгм. Сделаю.              Лань Ванцзи заваривал чай: бросил в заварочный чайник несколько щепоток сушёных листьев, достал чашки и поднос, переместил всё на стол. В коробочке оставалось ещё несколько печений — те, что он забрал из кухни, готовящей для гостей. Одно хорошо: за время совета Сан-эр как следует наесться вкусной еды. Лань Сичэнь сидел, подперев щёку рукой, следил за его действиями. Хотел было помочь, но Лань Ванцзи остановил его, качнув головой.              — Тебе грустно, — сказал Лань Ванцзи, заливая согревшуюся воду в чайник.              — Хм, — Лань Сичэнь проводил исходящую паром прозрачную струю воды взглядом. — Может быть, я просто устал. Дел в последнее время много, и это ещё не начался сам совет.              — Опять приедут недовольные, — поморщился Лань Ванцзи. Открыл коробочку с печеньем, подвинул на середину стола. В воздухе запахло выпечкой и травами.              Лань Сичэнь улыбнулся.              Да, сюнчжан тоже вернулся иным из города И: осознавшим не-свободу, но полностью так и не постигшим то, что далось Лань Ванцзи всего за один приезд в Нечистую Юдоль. То был первый раз, когда он вообще выбирался за пределы клана так надолго и у кого-то гостил, но этих недель с лихвой хватило, чтобы пошире распахнуть глаза. И Сан-эр ему в этом помог: не ведя специальных бесед, но показывая, какой может быть жизнь без сгустка строгих правил в горле. Сюнчжан же выстроил себе клетку, внутри которой, вероятно, ощущал себя вольной птицей. Но прутья и перекладины запрещали ему делать желаемое и чувствовать в полную силу. Пускай и просторная, но клетка оставалась клеткой. Жизнь за пределами клана, растянувшаяся на два года, так сильно его раскрепостила, что теперь сюнчжан будто замаливал свои грехи.              С кем он возлежал?              С кем?..              Не был ли Лань Ванцзи и сам изменщиком? Пускай меж ним и Сан-эром не случилось физического акта, большего, чем объятия. Тянущие истомой фантазии не смели заходить так далеко, Лань Ванцзи отлавливал каждую, сажал на привязь, прятал как можно глубже. Но глупо было не сознаться, как звало его тело Сан-эра, и как через него желалось познать ещё глубже душу.              Как бы поступил Лань Ванцзи, вернись сюнчжан прежним или и вовсе позволившим ему больше? Кого бы он выбрал? Смог бы вообще выбрать, если теперь его сердце одинаково звало обоих?             

༺🌸༻

             Совет кланов должен был продлиться три дня. Главную повестку — о городе И в частности и Бездне в целом — рассматривали в первую очередь, и на это ушёл весь день вместе с перерывами на обед и отдых гостей. Эти дни Лань Ванцзи и Не Хуайсан, как вторые молодые господа своих кланов, освобождались от занятий и присутствовали на прениях.              Летняя ситуация с дождями выявила огромное количество проблем, на которые ранее не обращалось внимания: слабые мелиорационные системы, не справляющиеся с выходом рек из берегов, плотины, дамбы и мосты (а также их отсутствие) стали меньшей проблемой, но именно они привели к такому огромному количеству смертей обычных крестьян и торговцев. Те, у кого были деньги спастись, легко сделали это, собрав вещи и переехав подальше от воды, чтобы начать выстраивать жизнь заново. Таковых оказалось единицы. Всем остальным не оставалось иного выбора, кроме как принять гнев природы и молиться богам о снисхождении к грехам человеческим. Однако не всем тварям нужна была вода.              Чем больше погибало людей, тем обильнее извергалась Бездна, и, вероятно, очаги воспаления стали зажигаться в местах, наиболее напитанных духом смерти. Если ранее ещё предками было доказано и подтверждено столетиями, что Бездна изрыгала нечисть только близ города И, ставшего военной опорой всей Поднебесной, то с приходом дождей появилось достаточно оснований полагать, что некоторые существа появились из Бездны вне пределах города. И хотя явного подтверждения тому не было, а пострадали в основном соседствующие с городом И поселения, всё указывало на то, что теперь каждый в ещё большей опасности, чем когда-либо. Конечно, повсеместно случались утопленники, становившиеся впоследствии гулями или восставшие мертвецы, вырывшие себе путь из могилы до дома, пугающие оплакивающую его семью до приступов, но всё это было объяснимо, и каждый, даже самый обычный земледелец или ремесленник, винодел или путник с товарами, знал, по каким правилам жить и куда лишний раз не забредать, чтобы не накликать на себя беду.              Теперь же, если Бездна и впрямь изливалась в разных местах, остро вставал вопрос о недостаточной защите. Об укреплениях, заборах и смотровых вышках, которые следовало бы построить, чтобы обезопасить жизнь тех, ради кого вообще существовала сама суть самосовершенствующихся. В оживших мертвецах прослеживалась определённая логика, и на кладбищах после захоронения обычно ещё несколько ночей дежурили люди, чтобы удостовериться, что душа покинула мир. Но выход существ из бездны был алогичен и непредсказуем, чем пугал ещё больше.              «Как быть с обычаями похорон? Люди, живущие у берега Бездны, поколениями сносили тела в Чёрный Эфир вместо традиционных кладбищ».              «У нас нет достаточно денег на то, чтобы понатыкать башни каждый ли, как вы того хотите! Да и такого рода работу наблюдателям придётся оплачивать в разы больше, а вероятность реальной опасности мала. Они могут годами просиживать штаны и получать деньги задарма только потому, что сидят не возле дома, а гуй знает, где!»              «После окончания инцидента Сюэ Ян получил множество посланий от старост деревень, губернаторов городов и обычных крестьян, молящих о помощи. Насколько мне известно, Сюэ-гунцзы отправил каждому подмогу. Если позволите, мы с главой Не и главой Лань сами поучаствовали в нескольких охотах, после чего отправили послание в город И с подробным описанием того, где, кого и как именно мы встретили. Даочжан Сяо Синчэнь собрал все эти послания от других групп заклинателей и нанёс их на карту. Полагаю, мы можем проследить некую тенденцию: больше всего опасности подвержен запад страны, он же оказался наиболее пострадавшим от дождей. Чем дальше от города И, тем меньше жертв. Мы можем начать с него и постепенно возводить укрепления по другим направлениям. Да, это весьма затратно, но, боюсь, выбора у нас нет».              «Верно. К тому же, все земли так или иначе принадлежат какому-то клану. А те, что находятся на границах, закреплены за деревнями или городами. Многие губернаторы, насколько мне известно, особенно в крупных городах, таких как Гуанси, Куйчжоу, Цзилинь и прочие, содержат армию крепких мужчин. Да, они могут быть не обучены заклинательству, но если снабжать их талисманами и сигнальными огнями, дать первый отпор и забить тревогу они смогут. Этого будет достаточно для спасения жизней и это же решит проблему с их жалованием: в таком случае, оно станет выплачиваться из казны города и налогов, которые собирает губернатор с крестьян и ремесленников».              «М-м! Неплохая мысль! Только вот от границы до клана с заклинателями до места опасности может быть приличное расстояние даже для перелёта на мечах, не говоря уже о конях или повозках. Амулеты перемещения же — крайне энергозатратная штука, используй её кто-то, и на месте он уже окажется обессилевшей пустышкой, а не помощью».              «Если угроза зачастую происходит от Бездны, достаточно возвести защитные сооружения. Они помогут продержаться до прихода помощи. К тому же, можно обучить людей правильно действовать. При желании спасти жизнь в качестве защиты подойдёт и винный погреб, и старый подвал, защищённый печатью».              «Печати в каждый дом не наставишь! К тому же, их следует поддерживать. Да и обучать этих простофиль чему-то, что не касается выращивания редиса, дело неблагодарное! Всё упирается в деньги, мой друг».              «Очень просто чахнуть над богатствами, если от них не зависят чужие жизни, знаете ли, мой друг».              «Ох, ох, господа, прошу вас… давайте сделаем небольшой перерыв на чай? Никто не против? Полагаю, перерыв напомнит нам, как важно уважать друг друга и прислушиваться к чужому мнению, даже если оно не совпадает с нашим. Думаю, часа будет достаточно».              «Ха-ха, как же…»              Единственное, с чем согласились все заклинатели, так это назвать бедствие с ливнями «Чёрным летом». Во всём, имеющем более серьёзные последствия, каждый тянул струну по-своему.              Не Хуайсан сидел рядом с Не Минцзюэ, как и полагалось младшему наследнику. Он слушал глав кланов: иных с восхищением их узколобостью и жадностью, иных с уважением. Всякий раз, когда дагэ находился близко к точке закипания, он клал свою руку ему на колено и ощутимо сжимал через слои одежд, не давая вскочить и разораться. Хотя на его месте…              Лань Ванцзи сидел напротив рядом с Лань Сичэнем и тоже молчал. Вместе они рассматривали глав кланов, безмолвно переговариваясь друг с другом взглядами. Господин Верховный Заклинатель, к слову, выглядел весьма паршиво для такого могущественного человека. Красные белки глаз и осунувшееся побледневшее лицо, сухие губы, испарина на висках и лбу, которую он то и дело промакивал шёлковым платком, бросались в глаза даже с расстояния. Подле сидел Цзинь Гуанъяо. Цзинь Цзысюаню, по короткому заявлению Цзинь Гуаншаня, по-прежнему нездоровилось. Что бы это ни было, похоже, что Господина Верховного Заклинателя постигла та же участь, о которой никто не смел спросить напрямую. Цзинь Гуаншань молчал, время от времени прикрывая глаза, будто переживая приступы боли. За клан Цзинь выступал Цзинь Гуанъяо: безупречно одетый, безупречно вежливый, безупречно почтительный, он так же безупречно вызывал раздражение, стоило только подумать о том, что это с ним дагэ мог возлечь, пока Не Хуайсана не было рядом.              После того, как Лань Сичэнь объявил перерыв на чай и небольшой отдых, Не Хуайсан встал. Глянул на Лань Ванцзи и тот, поймав взгляд, встал следом. Что-то шепнул Лань Сичэню, дождался кивка и вышел из-за стола. Одновременно с ними поднялись Цзини. Не Минцзюэ хмуро глянул на Не Хуайсана, проводил его спину, удаляющуюся из зала, тяжёлым взглядом, но вскоре к нему подсел Лань Сичэнь, а юные адепты принялись разливать чай из тонкостенных чайничков. Тревога слегка поутихла.              — Нужно будет поймать А-Яо и поговорить с ним, — выдохнул шёпотом Не Минцзюэ куда-то в чашку так, чтобы его услышал только Лань Сичэнь. — Этот старый блядун его от себя ни на шаг не отпускает. Я нутром чую, что он не просто так не выходил на связь.              Лань Сичэнь согласно кивнул, прикрыв рот рукавом. Он бы никогда не осмелился — даже в мыслях — называть Господина Верховного Заклинателя «Старым блядуном», но Не Минцзюэ часто говорил то, что думал теми словами, которые приходили на ум. И, в общем-то, был прав. Делегация из клана Цзинь прибыла рано утром аккурат перед советом, и с тех пор Цзинь Гуаншань ни на шаг не отходил от А-Яо, хищно следил за каждым движением сына и выглядел до того подозревающим, что, не занимай он такой высокий пост, кто-нибудь уже давно выдал на эту тему какую-нибудь глупую шутку.                     Не Хуайсан шёл чуть впереди, незаметно осматриваясь по сторонам. Лань Ванцзи покорно шёл следом, даже не задумываясь о том, куда они идут, и не задавая вопросов. Совет кланов проводился в отдельно возведённом специально для этого здании. Оно содержало в себе кухню, множество покоев, несколько столовых, бесконечные коридоры, переходы и залы: от самого главного, в котором и проходили советы, до залов поменьше, в которых, как правило, отдыхали приезжие гости. Хотя Не Хуайсан и был в этом здании впервые, он, похоже, успел заприметить пару укромных мест. Подойдя к очередному тяжёлому гобелену с эмблемой клана Лань, Сан-эр осмотрелся и нырнул за угол, потянув на себя Лань Ванцзи. Угол оказался тупиком и, вероятно, изначально планировался под хозяйственное помещение, но в итоге остался пустой нишей, в которой теперь стоял глиняный горшок с декоративным цветком. Горшку пришлось потесниться.              — Помнишь, гэгэ, ты рассказывал о разговоре тех двух странствующих торговцев? — зашептал Не Хуайсан так тихо, что Лань Ванцзи пришлось склониться к нему вплотную, чтобы услышать колебания воздуха. В ответ на вопрос он только коротко кивнул. К нему начало приходить понимание сути разговора, но к чему такая спешка? Почему нельзя было обсудить это позже и в более спокойной обстановке? — Так послушай же: если Цзинь Гуанъяо в самом деле тот самый человек, который оставил Сичэнь-сюну те метки, и, к тому же, не исключено, что соблазнил также и моего дагэ… хм… у меня появились некоторые догадки на этот счёт.              Не Хуайсан чуть сжал губы, будто всё его тело прошил приступ режущей боли. Лань Ванцзи изо всех сил сосредоточился на голосе Сан-эра, отгоняя прочь его свежий жасминовый запах и руки, сжимающие предплечья сквозь рукава.              — Так срочно? — уточнил Лань Ванцзи шёпотом.              — Дагэ с меня глаз не сводит с тех пор, как приехал, его просто выводит из себя то, что мы с тобой так сблизились, — Не Хуайсан улыбнулся, но это была слабая, грустная улыбка. — Боюсь, у нас не так много возможностей остаться наедине, пока идёт совет. А дело весьма важное: следует попросить Сичэнь-сюна и дагэ представить нас Цзинь Гуанъяо за, скажем, дружеским ужином. Если всё то, что ты слышал от торговцев, правда, это не составит им труда. Но главное не это.              — Мгм, — Лань Ванцзи кивнул. — Хочешь посмотреть на их взаимодействие?              Не Хуайсан кивнул:       — В том числе. Под предлогом интереса. Свершим две цели за раз: во-первых, не лишним будет узнать про Бездну, наверняка Цзинь Гуанъяо расскажет ещё что-то полезное. Во-вторых, сможем понаблюдать за ним. Четыре глаза явно увидят больше двух. Возможно, появятся ещё какие-то детали, которые бы подтвердили мои догадки.              — Насчёт чего?              — Я расскажу тебе, как только всё хорошенько обдумаю, — пообещал Не Хуайсан. — Пока просто попрошу довериться мне.              Лань Ванцзи снова кивнул. Не Хуайсан осторожно отодвинул край гобелена, чтобы проверить нет ли в коридоре никого. Мало ли что могло прийти в голову человеку, увидевшему, как двое юношей, наследников своих великих кланов, выходят из весьма укромного места. Судя по тому, как резко Сан-эр оттянул руку и прижался спиной к стене, по коридору кто-то шёл.              Несколько секунд тишину нарушало только их дыхание, однако вскоре послышались тяжёлые шаги и голос, судя по грозному тону, извергающий ругательства. Не Хуайсан бегло осмотрел Лань Ванцзи. Мысли в его голове выстраивались в план с сумасшедшей скоростью. Ещё была возможность, что кто-то свернёт в другой коридор, но шаги приближались, а гобелен висел недостаточно низко, чтобы скрыть две пары ног, вплотную стоящих друг к другу. Если кто-то подойдёт ещё ближе, то и угол перестанет быть укрытием. Прятаться тут было необдуманным решением. Теперь это стало так очевидно. Если этот — или эти — кто-то подойдёт достаточно близко, весьма неприятной и щекотливой ситуации не избежать.              — Ты, щ-щ-щенок, времени тут не теряй, — злой голос приблизился, и теперь можно было разобрать каждое слово. Мужчина приближался. — Побратался с Ланями и Не — так используй их. Узнай, кто и зачем это сделал, иначе я заставлю расплатиться тебя за всё, и мне плевать, виновен ты или нет. Услышал меня? Это и в твоих интересах тоже, не стоит рассчитывать, что юный возраст дарует бессмертие! Только не Цзиням… кхе-кхе-хе-хе-хе…              — Отец, послушайте, — раздался второй голос, без сомнения, принадлежащий Цзинь Гуанъяо. Молодой и почтительный. Стало быть, сиплое шипение принадлежало ныне не здравствующему главе Цзинь.              — Болотный гуй!.. — Цзинь Гуаншань резко оборвал себя на полуслове, с досадой отдёрнул полы ханьфу. Импульсивно и как-то по-детски зло.              — …мой господин, позвольте, вы Верховный Заклинатель, обратись вы сами к главам Лань и Не, быть может, они не отказал бы вам в помощи? Кроме того, вы сами так дружны с главой Вэнь. Я уверен, он поспособствует вам в вашем расследовании.       — Это твоё расследование, — поправил глава Цзинь.              Шаги остановились. Не Хуайсан обхватил голову Лань Ванцзи и прижал к своей шее, надеясь, что гэгэ поймёт всё без пояснений и подыграет. Теперь, после всего услышанного, притвориться парой любовников, горящих от страсти и не замечающих ничего и никого вокруг, было лучшим выходом, нежели познать гнев всемогущего Господина Верховного Заклинателя, который наверняка не обойдёт их стороной: они услышали не слишком много, но и того было достаточно. Не нужно было родиться и жить в клане Цзинь, чтобы знать о грубости и жестокости его главы.              Лань Ванцзи вжался в Не Хуайсана всем телом. Он ощущал прохладные пальцы у себя в волосах и острое сердцебиение ровно в том месте шеи, которого касались губы. Он не разрешил себе раскрыть рта и приласкать манящую кожу, но ладонями обхватил Сан-эра за талию так близко и крепко, что у него самого не оставалось сомнений в их неоднозначной ситуации.              Гобелен громко зашуршал и пошёл волнами, когда кто-то стремительно прошёл почти вплотную к нему и заглянул за угол. Не Хуайсан удивлённо распахнул тёмные, полные истомы глаза (сделал ли он взгляд таким специально или тому виной близость Лань Ванцзи?) и удивлённо посмотрел на тех, кто потревожил их мнимое уединение.              Лань Ванцзи неохотно оторвался от ароматного тела, повернул голову вправо и встретился глазами со взглядом Господина Верховного Заклинателя. Взгляд полнился отвращением вперемежку с удивлением. Цзинь Гуанъяо, стоя на шаг позади, смущённо опустил глаза к полу.              — Ну и мерзость, кхе-кхе, — прокашлял Цзинь Гуаншань, внимательно всматриваясь в парочку младших наследников своих кланов. Смотрел внимательно, пытаясь понять, слышали ли эти двое его разговор с Цзинь Гуанъяо или были слишком увлечены друг другом.              С такого близкого расстояния было видно, как сильно покраснели глаза и осушилась кожа Цзинь Гуаншаня. Когда-то его выбрали Верховным Заклинателем отнюдь не за благородные качества и славные подвиги. Из подвигов у него в широких золотистых рукавах ханьфу были разве что любовные похождения. Но клан Цзинь издревле славился своим богатством. Каждый, кто голосовал за Цзинь Гуаншаня, делал это из личных побуждений: всякому было обещана материальная помощь. В особенности на это повелись маленькие кланы, чьё влияние на мир боевых искусства ощущалось меньше, но коих было гораздо больше, чем Великих Кланов с обширным количеством людей и большой долей влияния — кланов, чьё слово действительно имело вес в заклинательском мире. Только один из великих кланов, Цишань Вэнь, проголосовал за Цзинь Гуаншаня в качестве Верховного Заклинателя. Вэнь Жохань был одного поля ягодой с Цзинь Гуаншанем, поэтому никто не удивился таковому решению. Маленькие кланы же получили обещанную поддержку в виде тканей, шкур, зерна, золота, серебра и скота. Теперь же самое весомое слово принадлежало не самому лучшему человеку, и исправить это мирным путём практически невозможно. Таким образом, малые кланы подписали приговор всему заклинательскому миру на долгие годы вперёд.              Именно поэтому многие относились к Цзинь Гуаншаню неприязненно, не смея, однако, этого показывать. Лань Ванцзи не питал особого трепета к Господину Верховному Заклинателю, но его манеры и воспитание настолько идеальны и выверены, как у настоящего сына своего клана, что по нему никогда нельзя было сказать, нравится ли ему человек, стоящий перед ним, или нет. Сейчас же Лань Ванцзи повернулся и согнулся в глубоком уважительном поклоне. Это выглядело довольно нелепо, учитывая, что чуть позади, всё ещё вжимаясь в стену, стоял Не Хуайсан с цветочным горшком у ног.              Наконец, оба вышли из угла. Зашуршали подолы ханьфу, застучали сапожки по каменному полу. Не Хуайсан выпрямился во весь рост и неохотно повторил поклон следом. Они с Лань Ванцзи простояли, склонившись, несколько секунд, прежде чем Цзинь Гуаншань снова закашлялся, прижимая руку с белоснежным платком ко рту. Когда рука опустилась, краем глаза Не Хуайсан заметил расплывающиеся по ткани алые капли. Немного подумав, он обхватил пальцами ладонь Лань Ванцзи чуть ниже запястья и сделал крохотный шаг за его спину, будто бы опасался невольно привлечённого гнева. Сейчас его дурное реноме изнеженного, избалованного старшим братом и трусливого молодого господина играло на руку. Со стороны он действительно выглядел как перепуганный и порицаемый некоторой частью общества сластолюбец, прячущийся за спиной своего более сильного любовника.              Несколько очень длительных минут Цзинь Гуаншань рассматривал необычную парочку, мысленно свершая над ними суд и выбирая приговор. Взглядом он скользил по их лицам: одно перепуганное, второе показательно спокойное. На то, как крепко младший Не вжимался в своего любовника… Наконец, задержав взгляд чуть ниже пояса Лань Ванцзи, Цзинь Гуаншань мерзко хмыкнул, будто подобрал очередную очень занятную улику, вынесшую окончательный приговор о помиловании.              — Идём, — скомандовал Цзинь Гуаншань сыну, по-видимому, решивший, что Не Хуайсан и Лань Ванцзи были слишком увлечены друг другом, чтобы услышать, о чём шла речь. Будь на их месте кто угодно другой, это бы стало поводом для беспокойства. Но когда речь шла о побрякушке из Цинхэ Не поводов для переживаний не было. К тому же, едва ли младший Лань, со стёкшими вниз мозгами, был способен заметить хоть что угодно вокруг, когда рядом с ним стояла такая, без сомнения, соблазнительная мордашка. Уж в человеческой красоте Цзинь Гуаншань понимал и даже не мог в полной мере осуждать Лань Ванцзи, повёдшегося на сладкие черты лица. Молодость тем и была прекрасна, что для близости с человеком хватало только его внешней красоты. Впрочем, даже если бы эти двое и подслушали разговор, вряд ли вынесли из него что-то важное. Ему хватало мозгов не говорить на компрометирующие темы где попало.              Полные страха, Не Хуайсан и Лань Ванцзи проводили две спины в золоте взглядом. Оба пытались осознать, повезло ли им на самом деле или последствиям только предстоит огорошить их в будущем. Цзинь Гуаншань шёл быстро, и Цзинь Гуанъяо семенил следом, слегка отставая. Перед поворотом он повернул голову назад, но тут же отвернулся снова.              — К вечеру все узнают, — севшим голосом сказал Лань Ванцзи, ощущая, как дрожат все внутренние органы, как сводит судорогой живот при мыслях о том, как низко будет опущена его репутация, и что от этого, в первую очередь, пострадают сюнчжан и дядя. Он не стыдился бы любви к Сан-эру даже будь они открыто вместе, но то, как их обнаружили — будто двух бушующих подростков — было очень, очень постыдно и лишь оскверняло светлый благородный образ Гусу Лань.              — Едва ли, — хмыкнул Не Хуайсан, успокаивающе прижимаясь щекой к его щеке. — Секрет за секрет. Даже если он повёлся на наш спектакль, в чём я сомневаюсь, наверняка доля сомнений осталась в его душе. К тому же, теперь нам точно нельзя сводить глаз с Цзинь Гуанъяо.              Лань Ванцзи согласно хмыкнул. Не Хуайсан потянулся к нему, пригладил растрёпанные им самим волосы и лукаво улыбнулся:       — Я бы хотел, чтобы ты в самом деле прижал меня к этой стене в порыве страсти, гэгэ. В таком случае, даже если бы слухи пошли, они были бы правдивы. Будет обидно терять репутацию за то, чего на самом деле не совершал.              Весело рассмеявшись, выпуская остатки напряжения, Не Хуайсан оправил ханьфу и двинулся по направлению в главный зал. Следующие несколько секунд Лань Ванцзи горячо сожалел о том, что не оставил на гладкой шее ни единого поцелуя.              И продолжал жалеть весь остаток дня.       

      ༺🌸༻

            Не Минцзюэ волновался. Другим это едва ли бросалось в глаза, но Не Хуайсан, знавший дагэ всю жизнь, это видел. Видел, как сильные, не привыкшие сомневаться в своих действиях руки постоянно перекладывали куайцзы меж пальцев то так, то эдак, в результате чего подхваченные кусочки пищи вновь падали на тарелку. Кроме того, прямых взглядов на Цзинь Гуанъяо дагэ избегал, да и вообще просьба Не Хуайсана представить им второго наследника клана Цзинь повергла его в некое замешательство. Если скрывать было нечего, едва ли такая простая просьба вызвала бы подобную реакцию.              Сичэнь-сюн, однако, вёл себя непринуждённо. Он просил слуг накрыть ужин в одной из малых столовых на пятерых в тот же вечер. По окончанию первого дня совета дежурные кухонь постарались, и стол изобиловал ещё более сытными и редкими яствами, чем в предыдущие несколько дней, когда гости только пребывали в Гусу Лань.              С наслаждением запивая солоноватым бульоном из морских гадов варёные овощи, Не Хуайсан поддерживал с Сичэнь-сюном беседу. Дагэ молчал, почти не поднимая взгляда от тарелки. Лань Ванцзи молчал тоже, и Не Хуайсан нашёл это таким забавным: дагэ и гэгэ хотя и не переносили друг друга на дух, уксус, что они пили, заставлял их действовать совершенно идентично.              Цзинь Гуанъяо на Не Хуайсана и Лань Ванцзи взгляды бросал изредка, и даже когда Не Хуайсан обращался к нему напрямую, глаза второго наследника Цзинь блуждали по всему лицу Не Хуайсана, но не поднимались выше переносицы. Не то Цзинь Гуанъяо в стеснении вспоминал дневную сцену за гобеленом, не то вспоминал сцены пожарче, в которой участвовал он сам вместе с дагэ и Сичэнь-сюном. По крайней мере, будь Не Хуайсан на его месте, он бы, с большой долей вероятности, постеснялся смотреть напрямую в глаза младших братьев его любовников. Но это ещё нужно было доказать…              На десерт вынесли несколько видов пирожных, и среди них подали сливовый «цветочный бисквит», который особенно полюбил Лань Ванцзи. Хотя он и вкушал его довольно редко и никому бы не сознался в своей слабости к этому угощению, и Не Хуайсан, и Лань Сичэнь знали об этой слабости, и с удовольствием отдали свои порции бисквита, так что Лань Ванцзи в тот вечер к чаю вкушал единственно своё любимое лакомство.              За чашкой чая напряжение в малой столовой немного попустило, и Не Хуайсан решил, что настал самый подходящий момент задать несколько вопросов о городе И. Он, придерживая широкие рукава ханьфу, подлил дагэ ещё чаю и напрямую обратился к Цзинь Гуанъяо, когда предыдущая тема разговора исчерпала себя и в комнате зазвенела тишина:       — Молодой господин Цзинь, если не ошибаюсь, вы первый человек среди нашего поколения, кто до срока успел побывать в городе И. А уже менее, чем через год, вам предстоит вернуться туда вновь. Есть ли что-то, что вы бы учли перед возвращением? Может, чем-то запастись или что-то узнать заранее?              Цзинь Гуанъяо вежливо отставил чашку с чаем и немного задумался. Тишину в это время нарушал только тихий перезвон пустеющих чашек о стол. Наконец, Цзинь Гуанъяо сказал:       — Чем бы таким запастись даже не могу подсказать, у каждого человека есть свои вещи, без которых он не мыслит повседневности. Могу лишь сказать, что город И довольно большой и, при необходимости, в нём можно купить всё. А даже если чего-то нет, то местные лавочники, ездящие в Гуанси за товаром, с удовольствием привезут вам что-то из более крупного города за отдельную плату. Да и Сюэ-гунцзы, конечно, тоже часто посещает Гуанси, но его такие мелкие просьбы, полагаю, только… как бы это сказать… расстраивают.              — Ха, — выдал Не Минцзюэ, а затем разразился таким весёлым смехом, что пришлось вытирать выступившие слёзы. — Ах-ха-ха-ха-ха! А-Яо! «Расстраивают» — вовсе не то слово. Сюэ Ян просто бесится, когда его чем-то докучают, особенно если докучают такие бестолковые двадцатилетние лбы, которые просят всяких вкусностей, ведь, как известно, кормят в городе И сытно, но без изысков! Многие отпрыски заклинательских семей, привыкшие к слугам да поварам, сильно страдают по чему-нибудь вкусненькому. По крайней мере, когда я служил в городе И, всё было именно так. Одного раза мальчишкам из Цзинь хватило подойти к нему, и уж Сюэ Ян не посмотрел, что они из клана Верховного Заклинателя: обозлился так, что только даочжан Сяо и смог его успокоить.              Цзинь Гуанъяо вздохнул, кивая.              — Безусловно, ты прав. Сюэ-гунцзы очень жёсткий человек, а местами даже жестокий. Я бы посоветовал лишний раз не выводить его из себя. Этот ураган под силу усмирить только его супругу да, пожалуй, его шифу, Ван Иди, который раньше заправлял всем, но теперь остался кем-то вроде наместника города И, назначенного Господином Верховным Заклинателем. Хотя однажды, несомненно, придёт время, когда Сюэ-гунцзы будет ответственен не только за военный лагерь у Бездны, но и за город в том числе.              — Всё так, — Лань Сичэнь сделал последний глоток и отставил опустевшую чашку на стол рядом с блюдом, на котором ещё оставалось пару пирожных. — Если у вас и появится какие-то просьбы, лучше высказать из даочжану Сяо. Он очень отзывчивый и добрый человек, не знаю никого, кому бы он отказал в помощи. К тому же, вы всегда можете послать письмо с просьбой нам. Если это что-то не сильно скоропортящееся, мы передадим посылку вместе с письмом, не стоит переживать. Я или Минцзюэ-сюн также не откажем вам в помощи, ведь так? — Лань Сичэнь с улыбкой посмотрел на Не Минцзюэ, и тот серьёзно кивнул в ответ.              — Так.              Цзинь Гуанъяо посоветовал взять побольше запасной боевой одежды — той, что будет не жалко испортить, поскольку каждому рано ли поздно придётся выйти на передовую к самому берегу Бездны. Не Минцзюэ упомянул, что раньше, до прихода Сюэ Яна, проводились отборы, и каждый новобранец определялся на все два года по способностям: кто-то два года подряд мог протирать штаны на смотровой башне, а кто-то не сходил с берега Бездны. Теперь же Сюэ Ян делал чёткое расписание, и если у тебя недостаточно боевого опыта или умений, это были целиком и полностью твои проблемы, поскольку каждый, шедший в заклинатели, должен был осознавать всю опасность этого дела, а не желать бесцельно бродить по свету и, самое большое, сбывать талисманы от призраков измученным семьям.              Не Минцзюэ одобрительно кивал на такую систему:       — И это правильно. Несмотря на свой скверный характер, Сюэ Ян толковый руководитель и понимает всю ответственность. Каждый оказывается в городе И не потому, что так надо и следует отдать долг, но, в первую очередь, обучиться самому и помочь обучить более слабого товарища. Опыт, приобретаемый у Бездны, бесценен, поскольку столько разношёрстных тварей в одном месте больше нет нигде, и это прекрасная возможность применить на практике всё то, чему учили в классах мастера и наставники.              Не Минцзюэ так сильно распалился, что ещё две палочки благовоний вдохновенно наставлял Не Хуайсана и Лань Ванцзи о важности службы. В конце концов, они выпили весь чай, и Лань Сичэнь немного утомлённо вздохнул, с улыбкой смотря на довольного и раскрасневшегося Не Минцзюэ. Не Хуайсан дотронулся до колена дагэ под столом, привлекая к себе внимание. Громкость беседы сбавилась, и Не Хуайсан задал Цзинь Гуанъяо ещё пару вопросов: о Гуанси и других близлежащих городах у Бездны. Цзинь Гуанъяо отвечал полно и вежливо, и Не Хуайсан чувствовал некоторое раздражение от того, что этот человек так обходителен и приятен в общении. Не должен ли он снять свою маску и показать настоящее лицо? Неужели он настолько искусен, что даже ему, Не Хуайсану, приходится сомневаться в собственных догадках?              В конце концов, этот длинный день закончился, и малая столовая опустела.              Уже вечером, лёжа в объятиях Не Минцзюэ в его гостевой комнате, Не Хуайсан думал о том, заснул ли уже Лань Ванцзи или ворочается в своей одинокой постели, не имея возможности прийти к нему под бок. Чувство вины за своё счастье продолжало кусать его сердце, сколько бы гэгэ ни утверждал, что с ним всё в порядке, и что Не Хуайсану не за чем волноваться. Но как он мог не волноваться за него?              Не Минцзюэ, ревностно не спускающий с него глаз, даже не дал им как следует распрощаться перед тем, как разойтись по покоям. Ах, дагэ, дагэ, понимаешь ли ты, что, как только совет кланов закончится и ты уедешь, я вновь разделю сон с Лань Ванцзи? Что я больше никогда не буду принадлежать единственно тебе, независимо от твоих желаний.             

༺🌸༻

            Не Минцзюэ проводил Не Хуайсана тяжёлым взглядом. Ни на секунду он не желал бы оставлять его с младшим Ланем — тем, кто сумел по-настоящему рассмотреть его диди, тем, кого диди сам пустил в свою жизнь и раскрыл её. Особенно теперь, когда он больше не желал отпускать А-Сана от себя ни на шаг. Особенно теперь, когда А-Сан позволял себе такие неоднозначные высказывания, будто совсем не боясь ранить его, а, может даже, делая это специально, отыгрываясь за причинённую ему боль.              Не Минцзюэ чувствовал себя волком. Псом, сторожившим добычу. Все его мысли сводились к А-Сану, и только засыпая рядом с ним, держа его со всей сильной нежностью в своих объятиях, звериное внутри него засыпало, рык утихал, а бесконечная кислота во рту сменялась сладостью близости. И хотя А-Сан не был против получить удовольствие от его губ или рук, позволяя целовать себя всюду, он, тем не менее, довольно жёстко дал понять, что доступ к большему наслаждению, к парному самосовершенствованию, для него пока был закрыт.              Заканчивался третий день совета. Лань Сичэнь попросил Лань Ванцзи помочь Лань Сичэню проводить некоторых уже отбывающих гостей, зная, что Не Хуайсан наверняка воспользуется возможностью и улизнёт вместе с ним. Им же троим — Не Минцзюэ, Лань Сичэню и Цзинь Гуанъяо — давно следовало остаться наедине и поговорить. Не Минцзюэ это понимал, но тревога пожирала его изнутри, и он всё никак не мог успокоиться, теша себя лишь тем, что вечером А-Сан вновь вернётся к нему, и Не Минцзюэ покроет его своим запахом и своими ласками, утешит в саван любви и будет так нежен и предан, что диди и думать забудет о Лане.              Выходя из общего зала, Не Хуайсан прижимал веер к лицу, и только его яркие глаза блестели поверх летящих по белому небу нарисованных тушью птиц.              И вот уже спустя палочку благовоний он вновь сидел в малой столовой, только на этот раз на столе стояло сливовое вино, а не чай, вместо пирожных на блюдах лежали фрукты и сыр, а в комнате не хватало двоих человек.              Лань Сичэнь учтиво тронул его за руку чуть выше запястья, сжал некрепко, но ощутимо.              — Тебе не стоит так волноваться. Сюнжчан и А-Сан будут под присмотром дяди.              Не Минцзюэ пристыженно отвёл взгляд. Его раздражало, что Лань Сичэнь так чутко ловил изменения его настроения, что видел его всего и был так успокаивающе-нежен. В общем-то, его раздражал не сам Сичэнь, а, скорее, то, что его слабость так уязвлённо открыта перед другими, пусть даже эти другие были его близкими людьми.              А-Яо молчал. Он выглядел ещё более подавленным, чем в городе И, но удивления фраза Лань Сичэня у него не вызвала. Впервые трое остались наедине с тех пор, как их пути разошлись. Прошло не так много времени, но оно ощущалось так, будто минул целый год. Они сидели каждый в костюмах своего клана, с гуанями в волосах и прямой осанкой, несмотря на то, что каждому хотелось ссутулиться и глубоко выдохнуть. Теперь, за закрытыми дверьми, это было сделать гораздо легче.              Лань Сичэнь разлил по чаркам вино. Выпили молча. Вино оказалось кисло-сладким с насыщенным послевкусием чернослива. Такое, какое понравилось бы большинству людей. Это вино Лань Сичэнь купил лично в Цайи, зная, что оно пригодится, зная, что обязательно наступит вечер, подобный этому: когда они втроём сядут и поговорят как добрые друзья.              — А-Яо, получал ли ты наши с Минцзюэ письма? — спросил Лань Сичэнь то, что волновало его больше всего.              Цзинь Гуанъяо поднял взгляд. Меж пальцев он катал тёмную, почти тёмную, виноградину. Вид его стал ещё более отречённым, однако снова ни малейшего удивления на лице. В ответ он лишь качнул головой:       — Я прошу прощения у дагэ и эргэ. Мне не приходили ваши письма.              Лань Сичэнь нахмурился:       — В самом деле? Я прислал тебе всего три послания. Третье после того, как узнал о сожжении пионов. Мы с Минцзюэ волновались, что это мог быть чей-то политический ход. В связи со сложившейся ситуацией… болезни Цзинь Цзысюаня и признания тебя вторым наследником, мало ли безбожников ходит по земле, тая в сердцах злые умыслы.              — М-м, — Не Минцзюэ разлил ещё вина и залпом, почти не чувствуя вкуса, осушил чарку. — В самом деле. Что тогда произошло? Да и в целом ты выглядишь дерьмово для второго наследника. Старый б… мхм… Цзинь Гуаншань хорошо обходится с тобой?              Цзинь Гуанъяо качнул головой:       — Нет. В самом деле я не знал, что вы писали мне, ведь и я писал послания тоже. По-видимому, они не ушли дальше Башни Золотого Карпа. К счастью, я не осмеливался писать о чём-то откровенном, опасаясь этого.              — Да объясни толком, в чём дело! — лицо Не Минцзюэ с каждой минутой всё больше походило на грозовое небо: становилось хмурым и угрюмым. Он любил А-Сана и возлежать желал только с ним отныне и впредь, но его дружеская нежная привязанность к А-Яо делала его неравнодушным к бедам этого молодого человека.              — Боюсь, пока не могу, — Цзинь Гуанъяо качнул головой. — Не смею тревожить глав двух великих кланов такими мелочами.              Не Минцзюэ нахмурился ещё пуще. Видя это, Лань Сичэнь перехватил разговор. Он подсел к Цзинь Гуанъяо и протянул ему руку. Тот, колеблясь, подал свою и тут же оказался захвачен в бережные объятия.              — Разве мы не стали близкими друзьями? Пусть то, что было между нами прежде, уже не повториться более, и мы уже никогда не станем такими же свободными, какими были в том маленьком путешествии, мы всё ещё остаёмся друг другу дороги. Когда ты говоришь, что нам с Минцзюэ нет до твоих проблем дела, ты горько ранишь наши сердца.              — Прошу у дагэ и эрге прощения, — тихо прошептал Цзинь Гуанъяо. Из-за того, что он говорил, уткнувшись в грудь Лань Сичэня, слова звучали приглушённо, но всё-таки вполне различимо.              Лань Сичэнь прижался щекой к макушке А-Яо, прикрыл глаза, баюкая юношу в своих руках, как маленького невинного ребёнка. Ни он, ни Не Минцзюэ не знали, что так сильно подавляло их друга и вызнавать это, причиняя тем самым боль, не желали. Однако же смотреть на увядающего, точно осенний пион, человека, уже причиняло страдания.              — Если только мы можем чем-то помочь, ты должен сказать нам об этом, А-Яо. Слышишь? — Не Минцзюэ привстал, собрал в ладони мешающийся подол ханьфу и тоже пересел поближе. Теперь А-Яо был зажат между ними, спрятан меж их рук, как в самом надёжном убежище.              Он не мог сказать всей правды. Не мог просить о помощи, боясь, что, ни дагэ, ни эргэ не оставят всё, как есть. В таком случае отец наверняка всё узнает. Пусть он и испытывал на себе кару небес, он по-прежнему обладал великой мощью. Настолько всеобъемлющей, что даже представить страшно, чем может обернуться его ещё большее недовольство. Разве мог он допустить, чтобы пострадали его близкие? Разве не слишком многие вокруг страдали уже только от того, что такой человек, как Мэн Яо, однажды появился на свет?..              Лань Сичэнь дышал размеренно и глубоко, и дыхание это успокаивало ничуть не хуже песни «Покоя». Ощущающаяся за спиной грудь Не Минцзюэ и его горячие руки на плечах делали его совсем маленьким и покорным судьбе, бесстрашным фитильком, догорающим в озере расплавленного воска умирающей свечи.               Цзинь Гуанъяо желал бы на всю оставшуюся жизнь остаться меж этих рук и молчаливой поддержки.              Даже если такой плохой человек, как он, не был её достоин.