good luck, babe!

На дворе уже пятое февраля. Снег падал изредка, да и то лишь небольшими хлопьями, что быстро таяли почти что в воздухе. Больше походило на дождь, если говорить откровенно. Впрочем, пару слоёв одежды прекрасно защищали от прохлады и неприятной слякоти. Акито мерными шагами шёл с репетиции, которую провёл с Тойей. Спустя полгода они решили снова спеть вместе на довольно крупном ивенте, так что готовиться к нему надо заранее. Ан и Кохане бы с радостью присоединились, но обе чересчур загруженны в своих университетах. Ладно. Может быть, в другой раз, на другом ивенте они вновь выступят все вчетвером, как целый юнит. А пока что дуэтом, как и в давние времена, тоже неплохо. Честно, Шинономе рассчитывал, что после долгой репетиции просто спокойно дойдёт до дома, отогреется под котацу и там же и уснёт. Но что-то прямо-таки заставило его пойти купить себе банку зелёного чая. И, наверное, не стоило слушать этот голос. Потому что в магазине из всех возможных людей встретил он именно Кусанаги. Много времени прошло с тех пор, как он в последний раз с ней пересекался... наверное, уже целый год? Девушка изменилась: волосы стали на пару сантиметров короче, на лице появились очки в чёрной оправе (скорее всего, у неё зрение стало падать с возрастом), два-три сантиметра роста точно прибавилось, косметикой она пользовалась уже гораздо увереннее. Но, тем не менее, это точно была Нене. Спутать бывшую одноклассницу с кем-то ещё тяжело. — Привет, Шинономе-кун, — она улыбалась ему невинно, как ни в чём не бывало. Наверное, уже позабыла о том странном сообщении, которое он когда-то ей прислал. И о его грубом поведении тоже забыла. — Йо, Кусанаги... — Ты стал выше, — подметила она. «Так и ты тоже» – в ответ ей произнёс парень. — Со мной не сравнится. Ты действительно теперь очень высокий. На этом они, по сути, должны были разойтись. Но почему-то девушка последовала за ним, при этом продолжая диалог. Всё, что у неё было на руках, – пару гранатов. А у Акито – банка с чаем. «Бедные студенты» — наверняка подумала про них женщина на кассе. Выйдя из магазина, Нене кое-как сложила гранаты себе в сумку, набитую сценариями и тетрадками (ох уж эти актёры...). Парень же с характерным щелчком открыл банку и быстро хлебнул чай. Вкусный, а значит стоил того, что пришлось по его вине встретить одноклассницу. Разговор между ними продолжался: об учёбе, о друзьях, о семье, о планах на будущее. Год назад Шинономе бы и двух секунд не провёл рядом с этой девушкой — сразу бы убежал, ведь одно только её существование заставляло умирать от ревности. Сейчас, когда она не встречалась с Тенмой, он воспринимал её просто как одну из своих знакомых. А не как соперницу или кровного врага. Эта девушка была вполне себе хорошенькой, когда не пыталась отнять сэнпая. — ...хе-е, вот оно как, — протянула Нене, когда тема почему-то с друзей сменилась на одного конкретного человека. — Значит, ты сейчас много времени проводишь с Цукасой, — рыжеволосый слегка напрягся. — У тебя какие-то проблемы с этим? — Нет, просто... мне интересно, какие у тебя на него намерения. И есть ли они вообще. Намерения... ну, Акито намеревался быть с ним. Теперь, когда он осознал, что влюбился, принял и дал себе волю почувствовать это вместо того, чтобы отрицать, хотелось только одного — быть с Цукасой. И в радости, и в горе, несмотря ни на что, лишь бы с ним. Он никого никогда так не любил и навряд ли уже полюбит. На девушек он никогда не смотрел, а парни всегда были для него просто друзьями. Один только Тенма почему-то стал исключением. Хотя вроде бы пару лет назад он искренне недолюбливал его. Неужели правду говорят, что от ненависти до любви один шаг? И этот шаг его заставил сделать именно Тойя. Надо как-нибудь сказать ему спасибо, что ли. — Понимаешь, Шинономе-кун, — выдыхая белое облако пара, актриса чуть поёжилась. Ей такая погода, видимо, совсем не нравилась. — Цукаса очень нежный и заботливый. Со своими минусами и заскоками, конечно, но, — она мягко улыбнулась. — Никто никогда не полюбит меня так же, как он. Я никогда не найду кого-то вроде него. Цукаса... Цукаса единственный в своём роде. — О... вот как... — других слов Акито и не нашёл. — И я очень не хочу, чтобы кто-то сломал его возможность так искренне, по-настоящему любить, поэтому, скажи... какие у тебя намерения на Цукасу? Рыжеволосый не стал делать очередной глоток чая. Вместо этого он и вовсе остановился, а девушка рядом лишь последовала примеру. Вечер на этой оживлённой улице даже не ощущался вечером из-за того, что всё вокруг сияло и горело. Вывески ослепляли, даже смотреть друг другу в глаза было немного тяжело. Тем не менее, Акито взгляд не отводил. — Я люблю его, Кусанаги. И намерения у меня максимально серьёзные. Слабое дуновение ветре чуть растрепало волосы актрисы — выглядела она сейчас, как картина. А вся ситуация и вовсе напоминала отрывок из какого-то фильма. — Поняла, — кивнула Нене. Лицо и голос слегка монотонные, безжизненные. — В таком случае, тебе лучше обращаться с ним хорошо. Я знаю, что Цукаса хорошо относиться к тебе, но ты– — Я буду! Я ни за что не обижу его, даже не подумаю об этом!.. Я, между прочим, очень поменялся с первого года в старшей школе, — пару прохожих обернулись на них, но после продолжили свой путь. Кричать так на всю улицу не хотелось, но... если уж вышло, то бог с ним. — ...в таком случае, когда ты– нет, когда он будет готов, признайся. И вдруг Кусанаги чуть ухмыльнулась. — Конечно, если ты не хочешь, чтобы он оказался, в итоге, с ещё одной девушкой. И кто знает, может, следующая уже станет его женой. — Я, это– — Удачи в любом случае. И никогда, — она чуть нахмурилась. — Никогда не причиняй ему боль. Я обязательно узнаю, если ты что-то сделаешь не так. То, как она говорила, как она себя вела... по ней всё было слишком очевидно. Даже если бы Шинономе был слепым, всё равно бы заметил эти нотки в её поведении. Она не просто так пошла с ним, когда жила вообще в другой стороне, не просто так завела разговор обо всём этом, не просто так описывала Тенму в подобном ключе. — Ты ведь всё ещё его любишь... да? — это заставило актрису удивиться. Кажется, она не ожидала, что её так легко прочитают, как открытую книгу. Однако отпираться или врать не стала. Всё-таки уже не маленькая девочка, чтобы скрывать настоящие мысли. Поначалу даже хотелось подразнить её. Возможность ведь предоставилась идеальная. Однако юноша не успел выдать что-нибудь обидное или шутливое. — Пусть уже не настолько сильны, мои чувства всё ещё со мной, — Кусанаги с искренней любовью улыбнулась. Всё желание дразнить и хитрый настрой сразу куда-то пропали. Стало уже как-то не до смеха. Всё же смотреть на неё сейчас – то же самое, что смотреть на собственное отражение в зеркале. — Он моя первая любовь. А первая любовь влияет на всю оставшуюся жизнь, знаешь ли, — о, чёрт, вот сейчас действительно не время смеяться. — Значит... если я провалюсь, ты можешь– Каблуки звонко застучали о серую мокрую плитку, когда она подошла ближе. — Я могу. А могу и нет. Никто не знает, — тем не менее, она приободряюще похлопала его по плечу. — Так что постарайся. Не разочаровывай меня и не заставляй выходить на бис. — ...понял. — О, кстати– Она чуть приподнялась на носочках и с коварной улыбкой прошептала ему в самое ухо, опаляя горячим воздухом: — Цукасу в постели возбуждает похвала. Запомни это на будущее. — Ха-а?!! — покрасневший Акито отошёл на неё на шаг дальше. Сам не заметил, как его голос стал грубее, ниже и громче. Люди вновь обернулись на них двоих, так что пришлось убавить громкость. — Ты... дура! Ты всем ходишь и рассказываешь это?! — Конечно же нет, идиот, только тебе. У меня... есть для этого особая причина, — после этого актриса ухмыльнулась шире. — Ха-а?.. Что это должно значить? Она, пожав плечами, просто прошла мимо. Этим словно намекала, что на тут душевный разговор подходит к концу и дальше им не по пути. Во всех смыслах. — Ты поймёшь так или иначе, — обернулась напоследок и весело хмыкнула. — А пока дай Цукасе немного времени. *** — Акито-о!! Ты такой молодец, ты так отлично постарался! Рыжеволосый опешил, когда увидел сэнпая. Нет, конечно, он знал, что Цукаса придёт сегодня сюда, но не ожидал, что... с таким подарком: огромнейшим букетом жёлто-оранжевых цветов. Таких, казалось, даже на свадьбах нет. И как у блондина вообще хватило денег на всё это? Нет, даже не в этом дело. Сегодня всего-то Тойя и Акито решили поучаствовать в большом ивенте, как в старые добрые времена. Хотелось бы сделать это вместе с Ан и Кохане, но те слишком заняты, так что пришлось выступать дуэтом. Очень ностальгично, на самом деле, да и вроде весело, но... юноша всё равно чувствовал, что что-то было не так. Он плохо подготовился, плохо спел, плохо станцевал. Чего-то не хватало. Нужно было стараться больше. Возможно, никто и не заметил его ошибок, но сам Шинономе... он прекрасно знал каждый свой промах. — Ты так красиво поёшь, Акито, — тем не менее, Тенма почему-то продолжал хвалить его. При этом весь искрился и сиял от радости. — И где ты научился так танцевать? Все движения отточены до малейших деталей! — Э, да нет, я вовсе не– — Брось, ты великолепно справился с сегодняшним выступлением! Я глаз не мог от тебя оторвать! Шинономе смущённо отвёл взгляд в сторону. Вот уж он не ожидал, что его не самое лучшее выступление так похвалят. Эти слова даже заставляли задуматься: «а может, и вправду вышло неплохо и я просто себя накрутил?». Всё ещё ужасно стесняясь, он принял огромный букет под громкую речь Тенмы — он всё ещё в подробностях описывал все свои эмоции от сегодняшнего шоу. — ...о, и кстати! Чуть не забыл, — Цукаса потянулся рукой в сумку, а после достал оттуда маленькую коробочку. Опешив ещё больше, кохай замер, даже сердце словно остановилось, но вскоре услышал: — Это тебе новые серьги в подарок, Акито! — А? Серьги?.. — Ну, я просто заметил, что твои уже немного старые. И, возможно, ты бы хотел сменить их. В состоянии лишь хлопать глазами, Акито принял и этот подарок тоже. Ох, зная своего сэнпая, наверняка это украшение стоило огромных денег. Уж на счастье своих друзей Цукаса никогда не скупился. — Конечно, может, я ошибся и... в общем, ты сам в праве решать, хочешь их носить или нет! — поспешно добавил актёр, улыбаясь. — Просто я очень хотел порадовать тебя небольшим подарком. Небольшим... да это вовсе не небольшие подарки — что цветы, что серьги, что искренняя похвала. Тенма слишком много на него потратил, а в ответ ничего и не получил. Шинономе же даже много-то и не сделал, чтобы всё это заслужить. Особенно он не заслуживал ярую эмоциональность своего сэнпая. Тот от радости и восхищения после выступления чуть не плакал. А ещё говорил быстро-быстро, будто боялся, что если не успеет всё сказать за пять секунд, его не будут слушать. Разговаривал он так исключительно с Акито и никем больше. Это было... грустно. Рыжеволосый даже и не подозревал, насколько плохо себя вёл раньше, что сейчас довёл всё до такого. Но он изменился. Правда изменился. И ему хотелось, чтобы Тенма тоже это понял. Быть может, если признаться ему, то он, наконец, начнёт чувствовать себя спокойно в присутствии своего кохая? Быть может, поймёт, что его обязательно выслушают, ведь очень-очень любят. — Цукаса-сэнпай, это... знаешь, я всегда... Актёр посмотрел на него в удивлении. Один только взгляд, которого раньше ещё не доводилось видеть, не позволил договорить. Вместо этого он напомнил о недавних словах Нене: «дай ему немного времени». Время... да, хорошо, ладно. Немного времени. Ещё немного времени прежде чем не Акито, а именно Цукаса будет готов к признанию. Нене ведь лучше знать. Она наверняка не просто так говорила это в тот день. — Всегда был благодарен за то, как ты добр ко мне, — вместо этого сказал рыжеволосый. Тенма выдохнул – вроде расслабленно, а вроде и разочарованно. — Спасибо и за цветы, и за серьги. Я буду ценить их. — А-а, конечно! Всё для моего кохая! После этого Акито сделал полушаг назад и сказал, что нужно возвращаться и помогать Тойе. Конечно, парень был бы только рад остаться и говорить хоть до утра, но нельзя оставлять друга. Они оба это понимали. И всё же что-то во взгляде Цукасы слегка переменилось, улыбка дрогнула, а сам он опустил глаза. При этом всё равно громко и чётко сказал: — Ага, хорошо. Удачи вам. Вместо того, чтобы уйти, Шинономе, наоборот, подошёл ближе. И прежде чем актёр что-либо понял, его уже ущипнули за щёку. — Не вешай нос, завтра увидимся, — Тенма, быстро моргая, смотрел на него в шоке. — А теперь иди и, смотри, не потеряйся по пути. — Х-ха?!! Я тебе маленький ребёнок, что ли?! — Поторопись домой до того, как стемнеет. А то украдут злые дя-яди, — по мере диалога и ухмылка, и голос стали до ужаса хитрыми. Под конец дня истинная натура, которая обожала дразнить дорогих сердцу людей, дала о себе знать. — Прекрати говорить так, будто мне пять лет! Я старше тебя! — смущённо и одновременно возмущённо взъелся актёр. Ухмыляясь только шире, рыжеволосый с притворным удивлением посмотрел туда-сюда по сторонам. А затем протянул: — Хе-е, откуда идёт этот голос? Неужели чей-то ребёнок потерялся? Бе-едненький, надеюсь, с ним ничего не случится. — Акито!!           Юноша тихо посмеялся, и этого хватило, чтобы вскоре развеселить и Цукасу тоже. Он уже не выглядел грустным и хмуриться тоже перестал. Домой пошёл с улыбкой на лице, а это главное. Это всё, что сейчас волновало его кохая. *** — Ва-а, как крепко! — громко произнёс блондин, а после чуть засмеялся. — Давно я не пил! Ему впервые за столько времени его карьеры актёра дали главную роль в фильме. Конечно, тяжело такое совмещать с учёбой, но в университете позволили сосредоточиться именно на съёмках. Всё-таки отбор дался сложно, даже «такой звезде, как он». Цукаса молился всем богам, чтобы именно его взяли, и, видимо, молитвы всё же были услышаны. Теперь от него, правда, требовалось очень многое. Самое главное — никого не подвести и выложиться по полной. И если повезёт, его и дальше будут брать на главные роли. Поначалу Цукаса думал, что рассказав о таком событии, тут же примется за сценарий. Однако всё пошло ну вовсе не по плану. Сначала родители и сестра устроили поздравление с тортом, затем все друзья принялись писать ему и желать удачи в съёмках, а вечером Акито и вовсе позвонил со словами: «это так-то надо отметить, не каждый же день дают главные роли в фильмах». Пить актёр не очень любил. Одногруппники, особенно те, кто старше, постоянно звали его выпить вместе. Соглашался он лишь раз в сто лет, когда на небе правильно сходились звёзды (ну или хотелось расслабиться). Не из-за того, что не любил их компанию, а из-за того, что, как оказалось, слишком легко и быстро пьянел. Хватало буквально несколько стаканов, чтобы из сдержанной версии себя становиться более раскрепощённой. Это, на самом деле, была особенность в его семье. Отец тоже чересчур быстро пьянеющий человек. На вечеринках со своими коллегами не мог выпивать столько же, сколько и они. Пусть это и было неуважением. Поэтому Тенма чуть сомневался, стоило ли соглашаться, но... конечно, уж кому-кому, но Шинономе отказать он просто не мог. — И всё же, Акито-о, — протянул актёр после того, как сделал очередной долгий глоток. — Я думаю, тебе... ещё пока рано пить. Рыжеволосый кохай совершенно не отличался от Цукасы. Наверное, в плане выдержки к алкоголю был даже хуже. Да и к тому же, это и вовсе первый раз, когда он пьёт. — Да забе-ей, — свою лукавую улыбку он спрятал за очередной банкой. — Осенью мне уже будет двадцать. — Распитие алкоголя несовершеннолетними запре – ик! — щено! — Да-да, мистер совершеннолетний, пей молча. Уже чувствуя как опьянение постепенно брало верх, Цукаса что-то невнятно бормотал себе под нос. То же самое он делал и в магазине, повторяя, что алкоголь в девятнадцать пить пока ещё нельзя. Впрочем, кохай его не послушал и всё равно заставил купить как можно больше выпивки. Всё-таки же такое событие, такой праздник надо отметить на полную катушку. — До осени лучше помалкивай. Об этом. — Ха-а? — какая уже банка по счёту? Тенма не особо обращал внимания, а лишь пил и смотрел в зелёные глаза кохая. — А то получишь штраф за то, что споил несовершеннолетнего. После того, как хитро ухмыльнулся, Шинономе сразу открыл очередную банку (прошлую уже всю осушил). Но даже злиться на него не получалось. Почему-то сейчас он выглядел даже ещё более привлекательным, чем обычно: с красными щеками и носом, чуть размытым взглядом, весёлой улыбкой, расслабленным, спокойным, почти что бархатным голосом. Актёр жадно ловил каждый его вздох, каждый очередной глоток алкоголя, каждое слово. Акито пьянел на глазах — таким раскрепощённым увидеть его было настоящим чудом. Да и будучи под градусом, он совсем не обращал внимания на то, что Цукаса осторожно двигался к нему. «Он такой... — думал он, в то время как весь страх исчезал буквально за секунды. — Нельзя. Нельзя, но–» — ...а-а, — протянул вдруг рыжеволосый, чуть хмурясь. — Голова кружится... кажется, перебра... Он не договорил только потому, что почувствовал на коже чужую ладонь. Не сразу сообразил, что происходит, конечно, но всё же обернулся. И в шоке замер, наткнувшись на глаза Цукасы. Такой эмоции в них ещё никогда не было до этого момента. Или просто под алкоголем казалось, что он сейчас выглядел другим? Лицо и без того горело, — ну, высокий градус делал своё дело, — так теперь ещё и сэнпай подобное вытворял. Акито даже не знал, куда себя деть. Просто застыл и стал ещё более красным, но уже от смущения. Да и пауза, что повисла между ними, начинала слегка напрягать. — Сэнпай?.. Скользнув ладонью с щеки на шею, Цукаса осторожно, ласково притянул кохая к себе. Как котёнка, которого боялся обидеть. Тот выпал из реальности буквально на три секунды, и только на четвёртой осознал, что его целуют. Причём с такой нежностью и заботой, как в самых романтичных фильмах на свете. Одним только этим жестом блондин пытался передать всё, что чувствовал, всё, о чём думал, всё, чего давно желал. Акито ещё раз моргнул. Ещё раз попытался прийти в себя. Цукаса его целует. Цукаса его целует. Цукаса его целует. Цукаса его целует! На пол упала банка с недопитым алкоголем. Возможно, он разлился, а возможно, и нет — смотреть уже никто не стал. Лишь на миг почувствовав, что испугавшийся актёр вот-вот отстранится, парень схватил его за лицо и поцеловал в ответ. Куда грубее и сильнее. Так, словно боялся, что если отпустит, это больше никогда уже не повторится. — Аки– мхм! Подожд– — Уже больше года жду. Цукаса искренне удивился, хотел сказать что-то ещё, но ему не дали. «Молчи, сэнпай, молчи, — молил рыжеволосый, держа парня почти что стальной хваткой. Своими горячими губами ловил его, крал абсолютно каждую попытку сделать хотя бы краткий вдох. — Я слишком давно об этом мечтал–» Оба были словно в бреду. Даже, кажется, не до конца понимали, что происходило. Наверное, из-за того, что в и без того душной комнате не хватало кислорода. От такой нехватки Цукаса хаотично водил по спине кохая, вызывая целый табор мурашек, пытался будто бы азбукой морзе сказать: «перестань, дай мне отдышаться». Его слабые мольбы не были услышаны, поэтому пришлось просто смириться и расслабиться. Акито целовал настойчиво, требуя всё и даже больше, — такому напору сложно было отказать. Закрывая глаза, актёр запустил ладони под чужую футболку, а после услышал, как прямо в поцелуе утонул протяжный стон. Это послужило будто бы спусковым крючком для них обоих. Это была настоящая точка невозврата. Лишь когда Акито убедился, что актёр точно не сбежит, точно не отстранится, он всё же ослабил хватку. Теперь прикосновения стали нежными, пальцами он убирал прочь светлые пряди. Тонкие, изящные руки Цукасы водили по его телу так, словно пытались сыграть на нём мелодию, как на фортепьяно. — Сэнпа... пай... Слюна как крепкий алкоголь, как сахарный торт, как кусочек шоколадного чизкейка, — всё это вкусы их первого поцелуя. Шинономе, которому так и хотелось забрать абсолютно каждую частичку актёра себе, стал вылизывать его губы, чуть прикусывать их. И мысленно молился, чтобы это никогда не заканчивалось. Стук часов слышно не было, так что показалось, что время и вовсе сейчас остановилось. Поддаваясь вперёд, Тенма попытался словно бы обнять своего кохая в процессе. Сейчас было так хорошо, так тепло, так спокойно и безопасн– нет. Он распахнул глаза и в силу своих возможностей постарался прийти в себя. Нет, нет, нет. Это всё плохо, это ужасно. Страх внезапно дал о себе знать. На миг, словно бы протрезвев, юноша осознал: то, что он делал, — неправильно. Нужно было прекратить, так нельзя, это же ненормально. И сэнпаи так не поступают со своими кохаями! Почему он вообще посмел инициировать это? Шинономе — его друг, его кохай. Тот, о ком нужно заботиться, а не тот, с кем можно воспользоваться ситуацией и по пьяне показать свои истинные чувства. Это всё очень плохо. Но пальцы, что зарылись в его волосах, настойчиво пытались избавить от этих мыслей. «Так нельзя, нельзянельзя, — руки чуть затряслись под футболкой парня. — Он... же это... из-за того то, что пьяный–» Осознание больно кольнуло в сердце. Трезвый Акито бы никогда его не захотел в таком плане — глупо было даже надеяться на это. Акито же... нормальный, в отличие от него. Нахмурившись, Цукаса попытался отстраниться, но его губы вмиг оказались на губах кохая. Тот, почувствовав сопротивление, вновь принялся целовать грубо, быстро, жадно. Как Икар, который отчаянно тянулся к солнцу, несмотря на то, что так нельзя, что это запрещено, — иначе крылья расплавятся прежде чем он сам поймёт. — Ак– — Я люблю тебя, — быстро выдохнул в чужие губы Акито, не давая что-либо сказать. Скорее всего, боялся отказа, невзаимности. — Пожалуйста... позволь любить тебя, — всё остальное дальше происходило будто в странном сне при высокой температуре. Цукаса что-то пытался сказать, но горячий язык во рту продолжал затыкать и его голос, и боязливые мысли в голове.