Благословляю своей любовью

      Широка река, глубока река, не достать до дна. Вода давила со всех сторон, не давая вдохнуть. Он откровенно захлёбывался. Какая же буйная своевольная стихия — вода. Смертоносная, приносящая уйму разрушений. Мышцы напряглись как во время силовой тренировки, чтобы хотя бы умудряться держать голову над водой. Но движения он не контролировал абсолютно. Лишь река несла его за крутые леса и поля до тех пор, пока он не попал в рыбацкие сети, расставленные у пристани какой-то деревушки. Сеть зацепилась за ногу, он еле ухватился за неё как за верёвку и сильными руками вытащил себя на сушу. Выбросившись на берег как кит, он хорошенько отдышался и откашлялся, но не мог позволить себе лежать там долго, потому как его мокрое тело сразу обжёг холодный воздух. Без разрывов избавиться от рыболовной сети не получилось, и Ши Цинсюань поругал себя за то, что испортил чужое имущество. Надо было как можно скорее убираться с открытого пространства. В воде он потерял свою жалкую изношенную обувь, ступать по гальке голыми ступнями было больно.       Спрятавшись за большим валуном, он как смог, не снимая, отжал свои жалкие обноски и волосы, что уже касались плеч. Осмотрев себя с головы до ног, он удовлетворённо отметил, что не только волосы стали длиннее, но и тело после страшного падения с высоты осталось невредимым. Как удобно, что он «одолжил» у его высочества немного жизненных сил перед прыжком.       Всего на половину ли от берега, в ущелье, открывался прекрасный вид на деревушку: с высоты можно было хорошо разглядеть вздымающийся над крышами дым — след явного пребывания людей. По левую сторону на возвышенности в глубине лесного массива виднелась витиеватая конструкция храма. Именно там всегда можно было погреться и найти еду. Идти надо именно туда. Деревья немного укрыли его от холодного ветра. В лесу он быстро понял, что идёт в правильном направлении, хоть и петляющим маршрутом? так как на его пути встретился заброшенный сад, состоящий в основном из персиковых и вишнёвых деревьев. Те были в крайнем запустении: едва зелёные, худые и шаткие. С деревьев по несколько раз в год до гола обдирали плоды, но никак не ухаживали: не поливали и не удобряли. Сад был тусклым, выцветшим несмотря на пришедшую весну, кладка ступеней и арок из красного камня обвалилась. Большинство павильонов поросли травой и медленно но верно разрушались. Полевые и садовые цветы росли в непонятный разнобой пятнами синего, зелёного, жёлтого и красного цветов. Хищно и остро лежали вокруг деревьев сломанные ветви и битые глиняные горшки, поросшие мхом, будто те расставляли вокруг себя защиту от людей.       Не успел Ветерок окончательно покинуть гиблое место, как что-то зашелестело в кустах, послышался звон битой керамики, глухое низкое сопение и скулёж. Младший Ши оглянулся: чей-то непутевый питомец застрял мордой в горшке. Собака отчаянно упиралась лапами, мотала головой из стороны в сторону, скребла по горшку когтями, но ничего не получалось. Думала, что там что-то вкусное? Так жаль её. Юноша медленным мягким шагом подошёл ближе, собака сразу же почувствовала волны движения и ещё больше заметалась по саду, но из-за горшка на голове лишь ударилась о дерево, отколов часть дна. Испугавшись, что животное может порезаться об острые края, Ши Цинсюань ласково заговорил:       — Милый друг, я тебя не обижу!       Собаки прекрасно понимают человеческую интонацию, и эта не стала исключением — послушно замерла. Ветерок подполз на корточках поближе и аккуратно, придерживая одной рукой за шею, другой за горлышко сосуда, вытащил несчастного пса из ловушки. Показалась длинная острая мордочка, маленькие прямостоячие ушки. Собака отряхнулась всем телом, шерсть взлетела в воздух. Какой интересный окрас: чёрный, слегка припорошённый серебром. Собака долго и с интересом разглядывала его маленькими золотыми глазами, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.       — Ну всё, можешь бежать по своим делам, — лучезарно улыбнулся Ши Цинсюань.       Собака не махала хвостом, тот оставался идеально прямой, поэтому юноша не решился её погладить. Он поставил горшок в сторону горлышком вниз, чтобы никто случайно больше не залез в него мордой, и довольный собой встал на ноги, но тут же взвизгнул от боли. Плоть на правой ноге треснула: по рассеянности он наступил на острые осколки горшка. Ши Цинсюань рвано запрыгал на одной ноге, нерасторопно упав и приземлившись попой на жухлую траву. Заболели все остальные части тела. Он, подтянув к себе ногу и шипя как удав, убрал мелкие осколки. Животное давно убежало, наверное, перепугавшись его криков. Ши Цинсюань с грустью отметил, что ничего в его жизни не менялось: он всё такой же невезучий.       До спасительного тёплого храма теперь пришлось тащиться в два раза медленнее — хромая. Но ухоженная возвышенная местность вызвала в нём приятное чувство ностальгии. Шагнув за порог, он отметил, что хоть сам храм был полностью деревянным, постамент и статуи в два его роста, стоящие спина к спине, были высечены из уже хорошо знакомого красного камня. Бывший Повелитель Ветра оказался в храме Бога Войны, увенчанного цветами, и Собирателя Цветов под Кровавым Дождём.       Всё здесь было изысканно, возвышенно, недосягаемо: пачками горели благовония, на расшитых золотыми нитями красных салфетках стояли чаши со свежими фруктами. Стало понятно, почему сад пришёл в запустение: природа была на службе у Богов. Пахло жжёнными брёвнами, льняным маслом и цветами. Кто-то с любовью ухаживал за храмом каждый день. Но Ши Цинсюаня волновала не красота, а практичность: он с удовольствием спрятался в самый дальний угол святилища, подальше от входа, и прижимался к нагретым деревянным стенам так долго, что уже истлели все благовония. Было всё так же холодно и мокро, но он уже ничего не чувствовал и начал изнурённо засыпать. Сон его был недолог: он проснулся от скользкого ощущения гладкого языка на ноге и чмокающего звука. Кто-то заботливо вылизывал его раны, стараясь ускорить заживление.       — Не надо… — лихорадочно промычал он и одёрнул ногу. Ши-младший не хотел, чтобы собака лизала его грязную ступню, та послушала и свернулась рядом клубком, согревая его теплом своей зимней шубы. У пса ещё не сошёл подшёрсток, поэтому он был мягкий и тёплый как одеяло. Так они и пролежали в забвении непонятное количество времени.       Шумное дыхание собаки нарушил звук чужих шагов. Разморённый Ши Цинсюань по привычке спрятался за колонной. Прихожанка храма была одета скромно, но в руках у неё был букет из полевых цветов, что выглядел в разы богаче фресок святилища. Она заменила высушенные солнцем веники в вазах на свежие букеты, а старые цветы беспощадно выметала за порог. Преданные верующие, приходившие в храм Бога Войны и Собирателя Цветов, считали своим долгом преподнести покровителям свежие цветы. Вложив единственный оставшиеся помятый бутон себе за ухо, девушка зажгла благовония и села на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Но не успела палочка сгореть даже на треть, а аромат новых цветов перебить старый, как девушка подала голос:       — Долго вы будете прятаться словно вор? Если вы собираетесь что-то попросить у верховных Богов, то делать это надо достойно.       Ши Цинсюань перепугался так, как будто его действительно застукали за воровством, но быстро понял свою оплошность: он уже не так хорошо вписывался за колонну, как раньше. Юноша послушно вышел из укрытия и присел за девушкой. Сложить руки и помолиться он не смел, впервые побоявшись, что Боги действительно могут услышать. Взирая с колен на массивные статуи таких далёких Богов, Ши Цинсюань терял способность здраво мыслить. Это было так хорошо ему знакомо — две статуи в одном храме. Младшему Ши следовало бы извиниться за то, что он наговорил. Разве наследный принц Сяньлэ хоть когда-то желал ему зла?       — Вас не смущает, что они оба мужчины? — невпопад спросил он прихожанку, боясь начать молить о прощении в любую секунду.       — В деревне почти сразу заговорили о том, что для баланса нужны инь и ян. Но мне всё равно, если молитва всегда работает, — подтвердила девушка его опасения. Судя по голосу, она была весьма раздражена его глупым вопросом, скорее всего, загадывая что-то важное и сокровенное.       Ши Цинсюань предусмотрительно решил оставить её в покое и ушёл в себя: стало интересно, доживёт ли он до того момента, как одному из здесь присутствующих Богов сменят облик на женский? Кто это будет? И как люди извратят легенду на этот раз? Время — всесильная вещь. Бывшему повелителю Ветра хотелось увидеть изменения своими глазами, хотелось жить как можно дольше.       Краем глаза Цинсюань поглядывал на собаку, которая настороженно охраняла вход: то размеренно осматривая свои владения, то взирая вдаль и иногда шевеля ушами в сторону людей. Это было так весело и мило, улыбка сама проступила на лице, Ши был не в состоянии её контролировать. Девушка неожиданно чихнула.       — Что это?!.. — крикнула она и обернулась, впервые взглянув на оборванца за своей спиной. — Шерсть! На тебе шерсть!       — Собака тоже живая, пусть погреется в храме… Никому же ничего плохого не будет…       — Ты дурак! — бестактно воскликнула барышня. Ши Цинсюань не спорил, что дурак. — Это не собака! У нас в деревне почти не осталось собак — это всем известно! Это волк — дикий зверь! По нему видно: такой крупный, заостренная морда, прямой хвост! Неужто ты собаку от волка отличить не можешь?! — девушка вскочила на ноги.       — Я думал, волки живут стаями…       — Инстинкт заставляет этих мерзких хищников искать себе партнёра и территорию для размножения вне своей стаи! В деревне стадами жрут овец, всем собакам глотки перегрызли! — крик проник в каждую щель храма. — Так ты не местный?! Принёс к нам беду! Пошел вон отсюда, нищий, со своим диким животным!       Волк принадлежит к числу наиболее опасных крупных хищников, и потому на протяжении многих столетий активно преследуется. Прихожанка, испугавшись, схватилась за метлу, которой до этого наводила порядок. Предмет домашней утвари превратился в оружие.       У Ши Цинсюаня глаза стали размером с блюдца. Он, до смерти перепугавшись, впал в лихорадочный озноб и бегом поспешил на выход. Босые ноги несли его по свету неожиданно легко, он вернулся в прекрасный заброшенный сад так быстро, как будто бежал марафон. Юноша сел на лестницу, поросшую травой и мхом. «Чем дальше от храма, тем лучше», — успокаивал он себя. Образ наследного принца Сяньлэ давил на него, словно камень на груди. Под вечер пространство залило неожиданно ярким, тёплым и уютным закатным светом, выжигающим глаза. Бывший Бог спрятал голову в коленях. Дневная звезда продолжила играть с его чёрными волосами, покрывая их блестящей волшебной пылью и приятно согревая затылок.       Шелест мягких лап по земле и скулёж нарушили его уединение. «Собака» принесла ему искусно расшитую золотыми нитями красную салфетку, на которую люди ставили подношения для Богов. Сорвав с постамента кусок ткани, на котором стояла ваза с фруктами, волк точно перевернул её вверх дном, рассыпав персики по полу и перепугав бойкую прихожанку храма ещё больше. Ши Цинсюань взял в руки красную салфетку, посмотрев на измазанную в слюнях вышивку золотых карпов и пожелание богатства. Юный Ветер сначала не понял откуда шёл звук, густой и гортанный, всё больше переходящий в истерику. Смеялся он сам.       — Платок, чтобы я утёр им свои слёзы. Спасибо, — надломленным голосом произнёс он. — Когда ты нищий, то можешь узнать о себе много нового. Оказывается ты простак, не обременён умом, уродлив как все известные миру болезни, — его душа умирала каждый раз, когда он слышал оскорбления в свой адрес. — Когда ты нищий, тебе нигде не рады… Я понял, что вы — волк, господин Хэ. Гонимая отовсюду блохастая псина здесь только одна, и это — я, — спокойно подвёл итог своего «приключения» Ши Цинсюань. Его окатило прохладным ветром, волосы на руках и ногах встали дыбом, а тёплый, раскалённый солнцем за день, камень под ним мгновенно остыл до состояния куска льда.       — Самокритично, — пустота ответила глубоким, словно исходящим из морской бездны, голосом. Сердце юного Ши замерло. Он перевёл взгляд на источник звука, всем телом натянувшись как струна, и упёрся в хорошо знакомые чёрные сапоги. — Что выдало меня?       — Ни… ниче-ничего, — голос предательски дрогнул. Набрав в грудь воздуха, Ши Цинсюань никак не мог его выдохнуть. Он даже помыслить не смел, что мрачный демон Тёмных Вод так легко покажет себя, быстро бросив притворяться «другом человека».       — А если ещё подумать? — одно нажатие в голосе, и Цинсюань, до скрипа сжав в руках преподнесённый дар, позорно посыпался:       — Ничего. Кроме вашего желания помочь, господин Хэ.       Самая странная и нелогичная вещь в «господине Хэ» заключалась в его бесконечной помощи. Сам же являясь главной причиной страданий младшего Ши, при этом Хэ Сюань с таким же упорством и рвением помогал ему, даже когда это не требовалось для маскировки под «друга». Только Хэ Сюань потворствовал ему, сопровождая в бесконечных похождениях, и готов был поддержать игры со сменой облика. Единственный. Именно поэтому Ши Цинсюань так легко подарил «Мин-сюну» своё сердце, назвав фактически незнакомого человека «лучшим другом». Как мало надо, чтобы завоевать дружбу Ши Цинсюаня. Именно поэтому его дружбу никто не ценил. И именно поэтому после всего пережитого он просто больше не мог поверить, что кто-то абсолютно искренне захочет быть его другом и сделает для него что-то бескорыстно.       — Я учту, — ровно ответил непревзойдённый князь демонов. — Ты тоже себе не изменяешь: как всегда спасаешь несчастных и обделённых, даже если сам находишься на дне. Поймать тебя на «попавшую в беду собачку» было так легко, — хмыкнул мастер маскировки, откровенно насмехаясь над глупостью и наивностью «друга».       Раздались тяжёлые шаги по земле, они приближались как лавина, от них невозможно было скрыться. Сердце Ши-младшего заболело в груди. Повезло, что он сидел, иначе бы позорно рухнул на колени. Чем ближе подходил демон, тем холоднее становилось. Руки и ноги начали коченеть. Ши Цинсюань впервые спустя три года ощутил его касание. Руки водного гуля в облике человека были ледяные и шершавые, словно покрытые морской солью, от него пахло удовым деревом и веяло физически ощутимым холодом. Он держал за лицо крепко, ещё чуть-чуть и сломал бы челюсть, потому легко поднял голову Цинсюаня вверх. Ногти крепче чем металл с силой впились в кожу, до отметин-полумесяцев.       — Как всегда ко всем расположен, со всеми дружелюбен. Но неужели встреча со мной тебе была так отвратительна, что лучшей участью было броситься в воду и разбиться насмерть? — его голос был обманчиво ласков, манил во тьму. Он питался страхом «лучшего друга», мерцающие во тьме золотисто-карие как у волка глаза смотрели внимательно, ловя малейшее изменение в лице. Чёрная Вода был словно дикий зверь, готовый в любой момент вцепиться в шею.       Он навис над Ши Цинсюанем мрачной тенью, погрузив мир юного Ветра во тьму. Если Ши умудрился на солнце неблагородно загореть, то у Хэ Сюаня кожа была белая словно молоко и больше не стремилась изменить свой цвет под лучами солнца. Длинные чёрные волосы, свободно свисающие вдоль тела, будто вымоченные в смоле, были лишены природной текстуры и блеска. Они казались слипшимися, влажными, мокрыми сосульками. Эти жёсткие волосы грубо и шершаво коснулись нежного юного личика Цинсюаня.       Тишина стояла такая, что, кажется, Ши услышал, как с ветки дерева упал листик. В толпе среди сотен лиц и тысяч глаз невозможно было не почувствовать один-единственный давящий взгляд. Ши Цинсюань всегда чувствовал, что кто-то смотрел на него, но считал это нормальным, потому что был в центре нищих. Оказалось, чёрная вода далеко течёт. В каждой капле дождя, в каждой луже на земле, в каждом луче солнца мрачный демон Тёмных Вод прятал свои лица. Смертный, жалкий, обессиленный и обездоленный. Наблюдать за бывшим Повелителем Ветра было интересно. Будто читаешь только для тебя написанный роман.       — Я не пытался сбежать от вас, господин Хэ. Я знал, что вам не составит труда меня найти. Я лишь хотел поговорить с вами открыто и без посторонних.       — Мудрое решение, — бархатный глубокий баритон, такой незнакомый и родной одновременно.       Ши Цинсюань зажмурил глаза, от нахлынувших чувств его унесло на волне наслаждения в сказочное волшебное место. Впервые в жизни Мин… Лучший… Хэ Сюань похвалил его. Сегодня он был так ласков, хотя до этого за несколько лет невозможно было от него услышать ни одного доброго слова.       — Я тебя нашёл, поговорили. Почему сейчас не бежишь?       «Потому что ты держишь» — ещё немного и Ши Цинсюань посмел бы показать зубы. Хэ Сюань так близко, в личном пространстве, что бывший Повелитель Ветра готов был в любую секунду распрощаться с душой. Демон Сумрачных Вод отпустил его и отошёл на пару шагов назад, будто ему наскучила игрушка.       — Я никогда не смогу от вас сбежать, если вы мне не позволите. Чего вам стоит полностью окружить меня фальшивками?       — Спасибо за идею.       «Будто у тебя её не было» — натянул уголок губ Цинсюань. Чёрная Вода действительно хорошо умел до последнего притворяться, играть и увиливать.       — Мадам Дай Лу и Джу-эр были вашими воплощениями, господин Хэ?       — Нет.       — Очень жаль… — печально вздохнул фальшивый Бог.       Хотя с чего он взял, что эти двое отравились мёртвой водой? Может есть шанс, что они выжили? Пусть они остались калеками, но выжили. У Ши Цинсюаня не было бы шансов остаться в живых. Но может ли случиться так, что эти двое хоть чуть-чуть удачливее бывшего Повелителя Ветра? Зла на Хэ Сюаня за случившееся не было. Юноша был прекрасно осведомлен, что представляют собой непревзойденные князья демонов.       — Теперь не доверяешь как людям, так и животным? — мрачно отметил Чёрная Вода. Возможно ли, что к куче физических увечий Ши Цинсюаня добавилась ещё и душевная болезнь — паранойя?       — Верить вообще никому нельзя.       — Верно, — хвалил и соглашался Погибель Кораблей. — Но как же дружба с… — он остановился на полуслове, как будто что-то вспоминал. — Дружба с его высочеством наследным принцем Сяньлэ?       — У меня нет друзей.       Только переболевшей скорбями душе открываются новые ясные откровения.       — Прискорбно, — в голосе не было и толики сожаления.       — Я слышал… тогда на празднике… — решил поймать на крючок уже отошедшую на значительное расстояние рыбку Ши Цинсюань. Чёрная Вода легко попался, повернувшись к нему лицом. Юный Ветер расправил плечи и продолжил: — Я слышал, как его высочество говорил, что «всегда вам рад, но прокормить вас сложно». Он к вам хорошо относится, так почему бы вам самому не дружить с ним?       — Ты в обиде на «его высочество»? — проигнорировал глупый вопрос Хэ Сюань. Любые антипатии Ши Цинсюаня интересовали его куда больше. Чувство антипатии было мрачному демону гораздо ближе. Но где это видано, чтобы легкий на подъём и дружелюбный Ветер испытывал к кому-то нечто подобное?       — Многие люди… Большинство считают дружбу проходным этапом. Друзья нужны лишь до тех пор, пока у тебя нет отношений. Романтические отношения намного лучше и полноценнее, чем дружба. Дружба — это временное явление. Ты проводишь время с друзьями, обедаешь с ними, разговариваешь обо всём на свете только до тех пор, пока у тебя нет романтических отношений. Потом самым главным и близким человеком в твоей жизни становится партнёр. У наследного принца Сяньлэ есть муж. Ему он доверяет самые сокровенные тайны. Зачем ему друзья? — Ши Цинсюань наконец-то высказал много лет сдавливающие голову мысли.       Хоть один камень с души упал. Три года ему не с кем было поговорить. Вряд ли кто-то из необразованных нищих понял бы его замудрённые рассуждения о дружбе. Неужели главная цель жизни — найти партнёра? И почему так часто наличие самих отношений важнее качества этих отношений? Ши Цинсюань ни с кем не хотел дружеских и тем более романтических отношений. Удобно, когда есть к кому обратиться за помощью, хорошо, когда кто-то решает твои проблемы. Только вот чаще всего в жизни так не бывает. Человек, которому есть дело до твоих проблем, — это огромное исключение из правил. Чаще всего у людей своих проблем хватает, и никто не побежит, спотыкаясь, решать твои. Неужели главная цель жизни — найти того, кто решит все твои проблемы? Максимально ядовитая мысль. Когда у человека нет никакой опоры кроме отношений, то с ним обязательно случается беда. Это уже пройденный этап в жизни Ветра. Всю жизнь ждать спасателя? Спасать себя надо самому.       — Я никогда не хотел дружить.       Ши Цинсюань не сразу понял о чём речь. До этого «лучший друг» всегда молча слушал, максимум рот его был занят едой, а не разговорами. Но сегодня его прорвало как плотину. Он снова метнулся в сторону бывшего Повелителя Ветра и подарил тому своё прикосновение: схватил за волосы и поднял на ноги, подтянув к себе так близко, что они едва ли не касались носами. Ши Цинсюань почувствовал ледяную кисть на своей шее. Юноша запыхтел как котелок на огне с варевом наследного принца, уперевшись руками в каменную грудь своего мучителя.       — Меня раздражало в тебе всё, даже то, как ты дышишь. Каждый твой жалкий вдох и выдох, — самый загадочный из четырёх великих бедствий признался в своих тайных мыслях.       — Спасибо… за честность, — кое-как на выдохе произнёс младший Ши, князь демонов его не душил, но одно ощущение неестественно длинных холодных пальцев на шее приводило в ужас. — Вы всегда были честны. Только я вас не слышал, — он смотрел прямо в глаза, не боясь признать свою глупость и бестолковость.       Если у вас завёлся враг, ведите себя как ни в чём не бывало. Враждебность сродни болезни. Она, как и любая болезнь, когда-нибудь пройдёт. Чтобы обезоружить врага, иногда достаточно спросить прямо:       — Я… Я… Правильно ли я понимаю, что вы хотите навредить мне, господин Хэ?       Прямой вопрос способен внести ясность в отношения. Демону Чёрных Вод придётся либо честно признаться во враждебных намерениях — а это даст повод продолжить обсуждение, уточнить, что именно в очередной раз довело его до такого состояния. Если же он начнёт «играть под дурочка», не признавая за собой вины, объявляя главным виноватым младшего из братьев Ши, значит, что он пока не готов обсуждать открыто возникшие между ними противоречия. Но по крайней мере он будет знать, что его раскусили. Сам процесс переговоров способен уничтожить почву для вражды. Чем более серьёзная тема, тем дольше длятся переговоры. У нас всегда есть выбор: испытать ответное чувство вражды или уйти в сторону, заняться иными делами, избавить себя от неприятных переживаний. Когда тебя кто-то ненавидит, нужно большое сердце, чтобы не ответить ненавистью. Ши Цинсюань никогда не боялся открыто признать неразрешимые противоречия, которые существовали между ними.       — Вы желаете меня съесть? — он еле-еле мог связать мысли в голове, язык так вообще заледенел. Молчание князя демонов было сродни пытки.       — Не путай меня с гадким Зелёным Фонарём, — злостно выдал Хэ Сюань, насмешливый тон сменился откровенной яростью.       Чёрная Вода Погибель Кораблей резко оттолкнул от себя Ши-младшего, давая ему возможность сделать жалкий глоток свежего воздуха. Тот сразу же положил руки на шею, стирая холодные отпечатки пальцев. Страх наполнил Ши до краёв, мысли одна другой безумнее посетили голову: нужно напомнить Хэ Сюаню об отвратительных вещах, которые он творил, и тот сам уйдёт. Хорошо. Людей он не ест — считает это низменным занятием. Как насчёт… Какое-то время назад он лизал тебе… ногу? Но… нет… Это точно приснилось. Цинсюань покрылся мурашками.       — Зачем же... Ты… — как солнце опускалось всё ниже за горизонт, так и голос Ши Цинсюаня истончался. — Зачем ты отдал мне свой прах?.. Зачем?       — Ты бы отомстил, и круг замкнулся.       — Даже если отбросить тот факт, что ты поместил его в самую любимую мою вещь… Самую ценную… Самую дорогую… Ты очень… Ты очень-очень-очень плохо меня знаешь, раз посчитал, что я когда-нибудь смог бы уничтожить твой прах! Уничтожить тебя! Это даже звучит кошмарно!       Они действительно долгие годы одновременно были самыми близкими, единственными друг для друга людьми и при этом абсолютно незнакомыми. Всё что им удалось узнать друг о друге было против их воли.       — Что же ты наделал? Что же ты натворил? Я не могу… — голос напоминал комариный писк. — Ты не представляешь, как болит моя душа… Я никогда бы не смог, даже если бы твой прах сейчас был у меня в руках… — Ши Цинсюань поднял на демона прекрасные ясные как небо глаза. — Как я жив? Только благодаря тебе… Ты чувствуешь его? Чувствуешь? Сейчас он здесь? Твой прах? Ответь мне! — сорвался он. Хэ Сюань посмотрел на него убийственным взглядом, как на умалишённого. — А у меня его нет! Нет у меня веера! Больше невозможно твой прах развеять или уничтожить!!! — всхлипы и визги сменились криками. — Потому что он здесь, — Ши Цинсюань дрожащими руками указал на свою грудь, прикрытую жалкими лохмотьями. — Твой прах прямо во мне…       Они молча уставились друг на друга.       — Прахом демона может быть всё что угодно? Так он во мне! Отныне и навсегда течёт во мне вместе с кровью! — Ши издал ещё один отчаянный вопль, подумав, что в первый раз непревзойдённый князь демонов его не понял. — Я никогда не выставлял тебе счёт того, сколько я в тебя эмоционально и материально вложился! Отношения — это не товарно-денежный оборот! Это что-то искреннее, взаимное, бескорыстное. Но ты решил отплатить мне своим прахом? Или ты просто в очередной раз решил всё свалить на меня? Я всё должен был закончить?! У тебя что, сил не хватило?! Я у тебя его не просил! Забери сейчас же! Сделай что-нибудь! А-а-ар!!! — последний отчаянный рык был обращён к небесам, но те отныне и навсегда были к нему глухи.       Ши Цинсюань рыдал, еле держась на подкошенных ногах, и смотрел на Хэ Сюаня как на мутное отражение в воде: он видел лишь размытое молчаливое чёрное пятно. Копившиеся в течение нескольких лет эмоции разом вышли наружу. Цинсюань утратил способность как-либо мыслить, потерял ощущение реальности. Какую ещё боль он скрывает за вездесущей улыбкой? Наконец-то бывший Повелитель Ветра показал себя настоящего, и это он ещё не закончил:       — Я бы мог всё обесценить. Сказать, что ты для меня — никто! Ведь так было бы легче! Но я этого делать не буду! Вместо этого я скажу, что мне было невыносимо больно! Так больно, что жить не хотелось! Потому что ты всегда имел значение! Огромную часть своей жизни я разделил с тобой и только с тобой! Я уже смирился, что во мне навсегда останется часть тебя… Теперь оказалось, что так будет ещё и физически… Сейчас, когда я едва встал на ноги, ты снова объявился, чтобы растоптать меня! — Ши Цинсюань рыдал навзрыд, кое-как выплёвывая слова. — Я каждый день ждал, что ты напомнишь о себе. Но ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц ты не пришёл, — Ши не мог видеть его лицо из-за слёз, но очень хорошо его представлял. Потому что видел это лицо так много раз на протяжении нескольких лет каждый день. Он изучил его, знал наизусть каждую чёрточку. — Больнее всего то, что ты оставил меня. И самое главное, что даже если бы я… я… Даже если бы я прошёл все твои проверки, ты бы не остался рядом со мной… Никогда… Ни при каком раскладе… Не остался… — ещё один судорожный всхлип, и их маленький мир, ограничившийся пришедшим в упадок садом, затих.       Здесь «по сценарию»: Ши Цинсюань должен был броситься своему бедствию в объятия. Юный вольный Ветер проживал этот момент у себя в голове сотни раз. Речь, которую он без конца репетировал, всё-таки пригодилась.       — Сейчас на мир я по-другому смотрю и тебя за всё благодарю. Рядом с тобой я был счастлив, но людей нужно уметь отпускать, — к концу он немного успокоился: бессмысленную кашу из слов даже удалось разобрать. — Благословляю твой путь, каким бы он ни был.       Чёрное холодное мутное пятно в его глазах даже не дрогнуло. Воспоминание о том, что раньше Ши Цинсюань этому чудовищу с удовольствием раскрывал свои объятия, привело в ужас, захотелось от себя блевать. А Чёрную Воду ничего не касалось, как всегда. Раньше казалось, что «лучший друг» просто стесняется. Повелитель Ветра находил сотню оправданий его поведению. На самом деле, когда на любые вопросы человек отвечает «Нет» или «Закрой рот», у него нет к вам никаких положительных чувств. Не надо строить воздушных замков. Противоположность любви и симпатии — это ненависть и безразличие. Два типа поведения «друга», что долгое время являлись для Ши Цинсюаня мучением.       Терпимость — это ещё одно слово для обозначения безразличия. Хэ Сюань несколько лет терпел рядом с собой Ши-младшего. Пора было отпустить его, не надо унижаться. Придут те, кто оценят тебя по-достоинству. Только даже такие люди Ши Цинсюаню уже были не нужны. Ему вообще никто не нужен. Всё забыто, решено. Он на пути к новому миру. Поэтому Цинсюань вытер слёзы рукавом своей жалкой, тонкой как марля сорочки, бросив преподнесённый подарок на ступеньках. Он посмотрел на мыльное тёмное небо, узкий серп луны лил на землю тусклый мертвенный свет. Ши Цинсюань пошёл на выход из сада, радуясь твёрдому шагу — какое же счастье, когда ничего не болит.       — Куда ты пойдёшь в таком состоянии? — запоздало подал голос демон Тёмных Вод Сюань.       «Куда ты пойдёшь в состоянии размазанного по тарелке фруктового пюре» — наверное хотел сказать он. Потому что именно так сейчас ощущал себя Цинсюань. Раньше «лучший друг» мог уничтожить тебя одним словом. Ши Цинсюань молча отправился в никуда, но свет и шум вечерней службы вывели его к определённому месту. Рядом со входом были раскиданы мятые и битые, но сочные и спелые персики. Ши собрал несколько наиболее целых в обноски, обтёр и сладко поел впервые за сегодняшний день. Толпа разошлась только глубокой ночью, но он всё равно был счастлив хоть ненадолго устроиться не на сырой земле. После нескольких часов службы храм нагрелся от жжёных благовоний и переговоров людей. Так хорошо не было давно.       Завтра надо будет идти к реке. Она приведёт в лучшее место. Необходимо выяснить, в какой стороне расположены земли, которым покровительствовал совершенный владыка Наньян. Вероятность найти именно тот трактир крайне мала, но не равна нулю. Всесильные лики Богов больше не давили на бывшего Повелителя Ветра, но прихожане в храме были не из простых, поэтому оставаться здесь было нельзя. С мыслями о том, что надо проснуться как можно раньше, Ши Цинсюань, периодически вздрагивая, забылся морозным тяжёлым сном.

***

      Он спал так долго, сладко и тягуче в тёплой мягкой уютной постели. Казалось, успело смениться несколько сезонов: с весны до лета и с осени до зимы. Последние несколько лет Ши Цинсюань жил в постоянном недосыпе: головная боль и усталость по утрам и вечерам стала нормой. Но сейчас этого не было. Он в ужасе открыл глаза, ощущение времени подсказывало, что давно заполдень. Юноша резко подскочил, одеяло встретилось с потолком, а сам он грузно, как мешок с рисом, свалился с кровати. Охая и кряхтя как старик, он кое-как поднялся и осмотрелся.       Массивная, сделанная на века, кровать держалась на четырёх потёртых рельефных треснутых из-за чрезмерной влажности стволах деревьев. Четыре устойчивые опоры, соединявшие пол и потолок, являлись единым целым с комнатой: как будто предмет интерьера однажды просто пророс в ней. Мягкости белой шёлковой перины позавидовали бы все принцы и все императоры. Со всех сторон ложе было скрыто от посторонних глаз за балдахином: тяжёлый навес из нескольких слоёв струящейся белой ткани. Вычурность разбавляла только похожая на лохмотья тонкая кружевная сетка грязно-серого цвета.       Ши Цинсюань чуть не свернул себе шею, оглядывая необыкновенную круглую комнату. На чёрных, будто покрытых копотью от непрекращающихся пожаров, стенах пятнами проступала жизнь: бойкий зелёный плющ не бросал попытки разрушить всё, что было создано человеком. В остальном стены лишь поглощали жизнь и свет, делая комнату комфортной для сна. На единственном окне около кровати стояла деревянная решётка с пересекающимися в трёх направлениях рейками, круглый зазор между ними был столь мал, что туда невозможно было просунуть палец. Ши с огромным трудом разглядел ясное голубое небо. Большего увидеть было не дано, но за окном были слышны голоса людей, шум тяжёлых телег и лай собак. Отшатнувшись от окна как от выгребной ямы, юноша приложил ухо к тяжелой резной двери и услышал опять же человеческие голоса, только на этот раз с музыкой: люди что-то отмечали посреди дня. Протерев глаза, он огляделся ещё раз. У основания кровати стоял тяжёлый массивный деревянный сундук пурпурно-чёрного цвета. Столько драконов на одном предмете интерьера Цинсюань не видел никогда: не осталось ни одного свободного от резного рисунка участка. На полу рядом с сундуком лежало круглое бронзовое зеркало, украшенное мелкими птичками, что окружили величественного дракона. Больше в комнате ничего не было. На пол даже не положили ковёр, сидеть на голом камне было холодно.       — Доброе утро, — раздался мужской голос в дверном проёме.       Ши Цинсюань, до этого спокойно сидевший на коленях около сундука с зеркалом в руках, подорвался, чуть не выронив реликвию.       — Я на неделю снял для тебя эту комнату — то немногое, что я могу сделать для тебя напоследок. Отдыхай, — медленно произнёс Чёрная Вода. Глаза демона были обращены к плотной резной решётке на окне. Ши Цинсюань схватился за ножку кровати, чтобы не упасть в обморок от его напыщенных речей.       — Совсем за дурака меня держишь? — задыхаясь, произнес Ветер. Повисло привычное для них молчание. Цинсюань, не дождавшись ни единого слова от собеседника, взял на себя бремя продолжить: — Где ты видел хоть одно жилище людей такого нерационального вида и формы? По тебе заметно, что людным местам ты предпочитаешь свою топь, — позволил себе дерзость Ши Цинсюань. Выспавшийся и отдохнувший он мыслил как никогда здраво и ясно. Примитивные попытки князя демонов его провести доводили до состояния белого каления.       — Всё это — лишь твоя искусная иллюзия. Тебе это по силам. Но на самом деле мы посреди бескрайнего синего моря, и вокруг нас нет ни одной живой души на сотни ли вокруг.       Звуковое непотребство стихло, подчеркнув стыдливую интимность между ними: они здесь только вдвоём. Хэ Сюань развернулся на каблуках. На сером остром неживом лице не дрогнул ни один мускул, но во взгляде подобно опрокинутой чаше с вином разлилась тьма.       — Всё. Это. Лишь. Моя. Искусная. Иллюзия, — делая акцент на каждом слове, передразнил Чёрная Вода. — Ложись в постель, отдыхай.       «Ты ведь всего лишь смертный, не морочь себе голову» — осталась добавить ему в назидание.       В глаза бывшего Повелителя Ветра всё время неприятно лезла так не вовремя отросшая чёлка. После сна волосы были похожи на птичье гнездо. Рука непревзойдённого князя демонов провела около лица, длинные острые когтистые пальцы почти коснулись пышных волос, но Ши Цинсюань отклонил чужую руку и убрал волосы от лица сам. Обойдя личное бедствие по кругу, он размашистым шагом подошёл к двери.       — Или можешь погулять — крепче спать будешь, — не упустил возможности уколоть Хэ Сюань. Что бы сейчас ни сделал Ши Цинсюань — всё равно будет плясать под его дудку.       Вольный Ветер двумя руками ухватился за ручку и с большим трудом отодвинул тяжёлую громоздкую дверь. Казалось, он валун пытался поднять в гору. Тьма липко раскрыла ему свои объятия. Лестница вниз была: он аккуратно нащупал ногой влажный холодный камень. Темнота стояла такая, что хоть глаз выколи. Будто за комнатой не то что ночь на мир опустилась, а вообще отсутствовала реальность. Ши Цинсюань шагнул в пропасть: он совершенно не видел, куда идёт. Он шёл и шёл по кругу, полагаясь только на своё осязание. Долгое время его не покидало страшное чувство, что он ослеп, как вдруг в конце тоннеля забрезжил луч надежды — тонкая полоска света. Юноша нащупал такую же как и первая ручку двери и, навалившись всем телом, смог-таки выбраться из кишки какого-то дикого животного.       Не успел он ступить на волю, как сразу же поскользнулся на мокрой земле. Наверное, до этого в лесу сутками напролёт шёл дождь, и только сейчас огромные серые пожиратели неба отступили, позволив солнцу хоть немного осветить бессмертные земли. В воздухе витала неестественная смесь ароматов из хвойных шишек и тропических фруктов. Лес вокруг дворца был неестественно густым и высоким. Деревья жались друг к другу слишком плотно, образовывая стены. Но прямо на выход из лабиринта вела заботливо выложенная из яркого крупного чёрного вулканического камня дорога. Ши Цинсюань легко вышел к мягкому пляжу, ноги приятно тонули в песке. Перед глазами простиралось лишь море идеального лазурного цвета с прозрачной чистой водой, ни конца ни края ему было не видать. Сзади нагло раскинулись на половину острова Чертоги Сумрачных Вод — резиденция Хэ Сюаня. Тёмный, мрачный и огромный дворец. Некоторые его двери и лестницы вели в никуда. Казалось, даже воздух вокруг громадного здания дрожал: тысячи бессмертных голосов были заточены в его стенах. Дворец в любую секунду мог проломить под собой землю и спокойно продолжить существовать под водой — настолько он был угрожающ. Самая высокая башня являлась местом его заточения и действительно имела идеально круглое сечение.       Ши Цинсюань побрёл вдоль берега, не понимая цели своего похода. Сейчас волшебным образом непонятно откуда здесь должна появиться пристань, да ещё и с кораблем, чтобы он легко мог покинуть остров? Бессмыслица. Но он всё равно шёл. Долго и муторно. Солнце палило нещадно, быстро захотелось пить. Юный Ветер пожалел, что перед побегом не взял покрывало с кровати. Думать наперед — это всегда было не в его характере. Подобно миражу перед ним появилось каменное ущелье. Но как только он присел отдохнуть в тени, его взору открылась ужасающая по своей природе картина: кладбище кораблей. В идеально прозрачной воде были хорошо видны обломки: якоря, мачты, рули, корпуса и паруса. Десятки, если не сотни шлюпок и сундуков с пробитым дном. Проклятье Чёрной Воды развеялось: море выблевало на берег всем тем, что оно беспощадно поглощало сотни лет. Ши Цинсюаню было невыносимо наблюдать человеческие трагедии: каждая выброшенная на берег вещь стремилась рассказать ему историю жизни своего погибшего владельца.       Никакого отдыха — только вперёд. Ноги к концу пути устали настолько, что он уже полз на четвереньках. Вот и пункт назначения — он сделал круг. Всё тот же дворец, перед которым раскинулась самая чистая и бархатная часть пляжа. Цинсюань разлёгся морской звездой на песке и прикрыл глаза. В голове пищал тоненький голосок: «Пить, пить, пить». Во время путешествия по острову он отлил остатки тёмной жидкости, но стоически игнорировал внутренний голос, припоминая слова хозяина здешних мест: «Иди погуляй — крепче спать будешь».       Его печальные мысли нарушил мелодичный музыкальный оркестр: глухой скрежет стукающихся друг о друга костей. Звук всё приближался, наседал. Позже к нему прибавилась дюжина лёгких парящих трескучих голосов:       Покатать?! Покатать… Покатать… Покатать! Идём кататься!       Голоса были полны лихого азарта, сочетающегося с детским наивным интересом и предвкушением чего-то грандиозного. Ши Цинсюань твёрдо игнорировал происходящее, списав всё на слуховую галлюцинацию. Волны, ни на секунду не затихая, в конвульсиях бились о берег: чего только не почудится в бескрайней морской пучине.       Катаемся? Катаемся! Покатаемся?       Ши Цинсюань настороженно недовольно открыл глаза и сел. Около его ног, по краю берега, где заканчивалась кромка воды, перекатывались по воздуху огромные груды рыбьих костей. Они безмолвно раскрывали рты, будто дышали жабрами. Массивные фигуры перемещались плавно и нежно, перестукивая косточкой за косточкой. Звук голосов в голове резко усилился: «Покатаемся?». Бывший Повелитель Ветра вскочил на ноги как кипятком ошпаренный. Водная гладь поднялась вслед за ним, его окатило водопадом солёной морской воды: волосы приклеились к лицу, жалкие обноски, которые он называл одеждой, уже не выдерживали постоянного воздействия воды и расходились по швам.       Играть? Время играть? Поиграем? Играть!       — Мамочки! — закричал Ши Цинсюань, положив руки на щёки, у него чуть глаза не выпали. Он с трудом держал душу в теле, чтобы не встретиться носом с песком.       Огромный змееподобный костяной дракон стремительно обрушил на него свою мощь. Синие огоньки в глазах взорвались фейерверком. Длинное лентообразное тело всколыхнуло водную гладь, пошатнув горизонт. Из толщи воды показался острый как меч хвост — дракон бил им из стороны в сторону, шлёпая по воде с такой силой, что точно нарушил цикл приливов и отливов. Дракон — какое величавое, гордое, мудрое создание, если бы не его щенячий скулёж: «Играть!». Ши Цинсюань ветром унёсся в сторону дворца. Поднявшись по лестнице в самую высокую комнату, на самой высокой башне он оголтело налетел на своё бедствие, свалившись ему прямо в руки.       — Подышал свежим воздухом?       — Он… Оно… — Ши-младший ещё никогда не был так немногословен. Лицо его было красное, как у сваренного в кипятке рака. Он когтисто вцепился в тяжёлые грубые одежды на плечах Чёрной Воды: — Они разговаривают!       Хэ Сюань придерживал его за талию непозволительно низко, прижимая разгорячённое на солнце тело к себе так близко, что они тёрлись пупками друг о друга. Правая рука демона Сумрачных Вод медленно огладила ягодицу по кругу, нарочито нежно прощупывая подушечками когтистых пальцев кожу под тонкой мокрой плотно облепившей тело тканью. Бывший Повелитель Ветра ощутил подобное впервые: ранее во время объятий его максимум могли похлопать по спине. Лицо Цинсюаня пронзило смятение, и он, отпрянув от демона, посмотрел на того крайне обескураженным взглядом.       — Всё хорошо, — ответ на немой вопрос. Погибель Кораблей поднял руки, как бы говоря, что опасности нет.       Поглаживание — способ успокоить?       Хэ Сюань, махнув длинным рукавом, пригласил его сесть на постель, Ши Цинсюань, только сейчас осознав, что весь мокрый и грязный, начал спешно отряхиваться, но это, конечно же, не помогло, поэтому он присел лишь на краешек постели. Веками растущий на стене плющ превратился в засушенный гербарий, повинуясь руке хозяина дворца. Ши боязливо охнул. У растений нет души, но их всё равно было жаль. Вода собралась прямо в ладонь демона. Так много чистой свежей прохладной воды — у Цинсюаня аж слюнки потекли.       — Они хотели с тобой подружиться — это моя вина: я сказал им, что ты любишь заводить новых друзей.       Вот оно что. А Ши-младший уже было подумал, что у него тепловой удар. Но оказалось, питомцы прекрасно понимают человеческую речь и могут отвечать, пусть и весьма односложно. Мрачный демон Чёрных Вод вырос перед ним скалой, он поднёс к губам юного Ветра живительную, так горячо желанную влагу, и тот с огромным удовольствием сомкнул чувственные губы на остром ребре ладони, выпив всё до капли. Немного отойдя от произошедшего, Ши Цинсюань лёг на холодный шёлк поперёк кровати и положил руку себе на лоб, пытаясь хоть как-то охладить разгорячённое тело.       — Они хотят подружиться? Играть? Они же ядовитые! — сердце его было полно возмущения, но голос был слабый и вялый. Глаза закрылись непроизвольно.       — Просто не обращай на них внимания, — этот глубокий, низкий, бархатный баритон по обыкновению стремился увести его в забвение.       Как некрасиво Цинсюань ответил побегом на чужую доброту и желание подружиться. Но уставшая голова на сегодня больше не варила, и он не мог придумать способ извиниться. Ши Цинсюань думал, что в этом месте его ждёт бесконечная инсомния и никогда ещё так не ошибался.

***

      Такая простая вещь как хороший качественный крепкий сон смогла удержать его здесь на долгие месяцы. Бывший Повелитель Ветра, ещё пребывая на службе, крайне редко брал отпуск, считая, что у него слишком много важных дел, которые не требуют отлагательств. Отпуск всегда ограничивался максимум неделей в год. Здесь же первый месяц сменился вторым, а затем третьим. Жизнь так приятна, когда тебе не нужно бороться за существование. Цепи комфорта были крепки, но однажды порвутся и они. Он ещё желал почувствовать себя с ветром единым. Тонкая жёсткая кисть командовала его рукой, закрашивая чёрную поверхность стены. Ши Цинсюань, ещё вчера закончив с листьями и дав слоям краски хорошенько просохнуть, приступил к сочным плодам.       Ветерок стоял спиной к выходу, но всё равно ощущал его. Хэ Сюань будто пытался сожрать его взглядом, настолько наглый, безнаказанный, острый, колкий, испытывающий и проникающий под кожу тот был. С окна была временно снята решётка: неторопливый тёплый морской бриз разгонял печаль юноши. Непревзойдённый князь демонов, подобно гонимому ветром листочку дерева, аккуратно коснулся его волос — те уже были ниже лопаток. Отросшие волосы оставались всё такими же неровными: где-то короче, где-то длиннее.       — Волосы отрастут. У меня очень быстро растут волосы, — Ши Цинсюань привычно стремился развлечь мрачного демона разговором. — Особенно в тёплом климате, — он расслабленно откинул голову назад, помассировав рукой заднюю часть шеи. Хэ Сюань молча убрал руку. — Иногда мне хочется их отрезать, ведь они начали откровенно мешать в бытовых делах, — он натянуто рассмеялся, намекнув о желании избавиться от волос. Длинные волосы — исключительное право богатых слоёв населения, Ши Цинсюань себя к подобным не относил. Чёрная Вода остался привычной тихой гаванью. — У тебя когда-то были короткие волосы?       — Нет, — кратко и по делу. — Почему не пользуешься? — господин Хэ обратил внимание на полку с красивыми, но бесполезными вещами.       — Не сейчас. Мне надоело в качестве холста использовать собственное лицо.       Ещё месяц назад Хэ Сюань принёс ему белую рисовую пудру, розовые румяна из кораллов и помаду-бальзам на основе пчелиного воска и мёда, а также краски для лица. Подарки были настолько дороги Цинсюаню, что он долго не мог решиться испортить прекрасный первозданный вид предметов. Хэ Сюань прекрасно помнил, как для «друга» была важна собственная красота. Юный Ветер всегда любил красиво одеваться и наносить макияж. Но не сейчас. На пустынном острове, где никогда не было собраний, общественных раутов и пиров, у Ши Цинсюаня действительно легко могло пропасть желание каждый день рисовать себе новое лицо. Как итог, косметика стоит не тронутая.       Затылком почувствовав плохое настроение хозяина дворца, Цинсюань удостоил того своим вниманием. Взгляд демона был мрачнее обычного. Часто Хэ Сюань заявлялся к гостю самым ранним утром, надеясь застать того за наведением марафета. Странное любопытство, было в этом что-то неправильное и неуместное — смотреть, как кто-то красится. Поэтому бывшему Повелителю Ветра было элементарно боязно заниматься подобным перед демоном. Хэ Сюань за три года, прошедшие в разлуке, очевидно слишком сильно привык наблюдать со стороны. Сейчас он мог подолгу пристально разглядывать, как Ши Цинсюань заплетал себя на ночь, чтобы волосы не путались, или закалывал наверх вечно мешающую чёлку. Наверное непревзойдённому князю демонов было интересно, так как сам он ничего не делал ни с бледным лицом, ни с прямыми волосами в одну длину.       В руках у демона что-то сверкнуло — драконье стекло. Он молча положил на полку к косметическим средствам острую как иголка шпильку для волос, на конце украшенную резной птицей. Бессмысленным было покупать украшения из обсидиана для волос чернее чем ночь, но Хэ Сюань дарил только то, что нравилось ему самому. К чёрному цвету он питал особую любовь. Чёрный — это отсутствие света, тьма. Чёрный — граница, за которой прекращается жизнь. Чёрная Вода Погибель Кораблей олицетворял идею уничтожения. Чёрный — это «нет», противостоящий белому «да». Лаконичный и практичный чёрный цвет воплощал и поглощал всё вокруг, был главенствующим на острове.       Не успел он ещё поглотить только Ши Цинсюаня: тот пока что был облачён в приятный бежевый цвет. Младший из братьев Ши предусмотрительно подвязал неудобные длинные рукава ханьфу лентами. Он особенно высоко поднял руку, и на ткань одежды упало красное словно кровь пятно. Начало фрукта около листика требовалась затемнить, как и основание. Необходимо было сгладить переход из красного в жёлтый, получив где-то оранжевый, где-то малиновый, а где-то бордовый цвет. У выхода из комнаты деревья ещё были усыпаны кремовыми нежными розово-жёлтыми бутонами, сейчас в его руках деревья уже плодоносили. В комнате постоянно пахло свежей краской. Повезло, что хозяин помещения — нежить и не дышал.       Всю прошлую неделю Цинсюань добывал краски собственными руками: белая из извести, чёрная из угля. Коричневую, красную и жёлтую он получал из охры, меняя пропорции. Измельчив листья травы лань, можно было получить цвет индиго, а добавив к синему жёлтый — получить природный зеленый цвет. В составе помимо пигмента и масел были глицерин и сахар. Получилась густая приятная в работе смесь. Когда тебе больше не нужно думать о материальном, можно подумать о духовном. Комната была пригодна для жизни, но сейчас в ней стало приятно находиться. Оказалось, у Хэ Сюаня во дворце есть собственная библиотека, хоть и небольшая. Некоторые книги пережили кораблекрушение, но даже смазанные записи и рисунки были способны подарить незабываемые впечатления. Море недолюбливало людей, но почитало своего хозяина, служа ему верой и правдой.       Сегодня с утра Ши Цинсюань морскими водорослями помыл волосы, поэтому чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Для Ветра всегда особое значение имели красота и искусство. Но что главное в жизни для Хэ Сюаня? Наверное, еда. Ши Цинсюань посредственно готовил, его кулинарные «шедевры» из всего что под руку попадётся хвалили разве что нищие. Поэтому он не питал иллюзий на свой счёт и решил изобразить хорошо знакомую «домашнюю» пищу на стенах. Хэ Сюань долго и внимательно рассматривал рисунки.       — Ты хочешь манго?       — Нет. Здесь есть манго. Сколько угодно. А ещё бананы, персики, кокосы, яблоки, груши и даже… шишки, — удивлённо перечислил юноша.       На опушке леса было море дикорастущих фруктов. Всё было ими усеяно, ветки деревьев клонились под весом сочных плодов — иди да собирай. В одной стороне тропические деревья, повернёшься — хвойный лес. Остров был поистине магический, чудной, поражающий воображение своей красотой.       — Тогда зачем ты его рисуешь?       — Оно красивое и вкусное, — не задумываясь ответил Ши Цинсюань.       Только тогда Хэ Сюань заметил небольшую плетёную корзинку со спелыми тропическими фруктами. Он обошёл комнату по кругу ещё раз: деревья манго теперь простирались вдоль стен, не оставив ни единого пустого места. Манго считается символом богатства, изобилия и процветания. Его часто дарят, чтобы пожелать удачи и успеха. Манго — источник физического удовольствия: слишком насыщенный, богатый и приятный у него вкус. Его сочная мякоть и тропический аромат делают его освежающим и сытным перекусом, а форма напоминает человеческое сердце, многочисленные слои — слои человеческого сердца, а сладкий вкус — сладость любви. Чёрная Вода наклонился, чтобы взять плод, но рука дрогнула.       — У тебя все ноги в крови.       — Не преувеличивай, Хэ-сюн, — голос Ши Цинсюаня был лёгок и певуч, он даже не отвлёкся от рисования, но всё же подтянул ступни к себе поближе, спрятав под подолом. — Это мозоли. Они уже не кровят, просто кожа красная.       — Не напрягаешься ли ты здесь? — задумчиво поинтересовался хозяин Тёмных Вод.       Ши Цинсюань трудился с утра и до позднего вечера. За время пребывания в обители он помыл все полы, паутину убрал, цветов насадил, картины развесил. Дворец всё ещё в общей массе был пуст, но уже напоминал хоть немного обжитое помещение.       — Это малое, что я могу сделать для тебя, — услужливо ответил Цинсюань.       Разговор был окончен. Но Хэ Сюань не собирался уходить. Демон всё ещё здесь. Он смотрит на тебя. Его взгляд оценивающий, ты чувствуешь, что он разрушает тебя. Ты боишься его и глубоко симпатизируешь ему. Но ты больше не позволишь ему погубить себя.       — Господин Хэ, — тихо заговорил Ветер. Он сполоснул кисть в воде и аккуратно промокнул ворс шёлковой салфеткой, придав ему нужную форму, подошёл к письменному столу и поставил кисть сушиться в стакан с инструментами. — Не злоупотребляю ли я твоим гостеприимством?       — Отправиться в открытое море равно самоубийству. Если не потонешь и не умрёшь от обезвоживания, то сгоришь на солнце, — чётко, не терпя возражений ответил Погибель Кораблей.       Действительно, солнечный ожог на острове уже был Ши Цинсюаню хорошо знаком. Солнце тут не такое, как в городе. Открытое пространство, рядом вода, которая отражала лучи прямо ему в глаза. Выходить на пляж можно только либо ранним утром, либо поздним вечером. В остальное время приходилось прятаться в мрачном дворце.       — Именно поэтому я надеялся, что ты исполнишь мою маленькую просьбу, — Цинсюань посмотрел на собеседника решительно: — Буду вовек тебе благодарен, если ты меня перенесёшь…       — В столицу, в трущобы? Или в хлев к свиньям? — пренебрежительно бросил Хэ Сюань, посмотрев на гостя надменным взглядом.       Невозможно было что-нибудь утаить от Хозяина Чёрных Вод. Ши Цинсюань стыдливо опустил голову, ясные глаза померкли, щёки покрылись румянцем. Но ведь ему нечего стыдиться! Стыдно — не работать. Спать где придётся и есть что попадётся — не стыдно. Потому Ши Цинсюань вновь посмел поднять глаза на старого друга, как и многих бессмертных его истинный возраст наконец-то выдал уставший, обожжённый и всезнающий взгляд.       — В городе я бы мог сходить на рынок и обменять безусловно вкусные сладкие фрукты на более привычные продукты: рис, муку, овощи и приправы, — логично рассуждал Ши. Не надоело ли хозяину здешних мест самому питаться рыбой, грибами, орехами и фруктами? А из специй у них только соль.       — Или отдать фрукты нищим? Ты ведь хочешь их навестить? Принести вшей в дом? — злостно выплюнул Чёрная Вода.       — Здоровые-то люди никому не нужны! А калеки и подавно… Кто ещё о них позаботится? Дайте мне повидаться, господин…       — Доброта требует слишком много ресурсов. Со временем люди начинают этим пользоваться. Ты ещё не понял?       — Доброта… Так что же вы сами так добры ко мне, господин Хэ, если этим пользуются? — Ши Цинсюань гордо расправил плечи, пытаясь казаться больше. — Ничего мне твоего не нужно: ни крыши над головой, ни еды — я сам способен о себе позаботиться. Одежда, косметика, украшения — это лишнее. Мне нечем тебе отплатить…       — Разве я что-то от тебя требую? Подарил — теперь это твоё. Человек, требующий вернуть подарки, подобен тому, кто употребляет собственную тошноту.       — Хэ-сюн… — младший Ши по-дружески положил ему руку на плечо, слегка сжав.       Руки демона тем временем болезненно сжались в кулаки. Цинсюань в ужасе отпрыгнул, врезавшись в письменный стол, опасно встряхнув стоящие на нём инструменты. Он хорошо помнил удар по лицу. Оплеуха, из-за которой он отправился в полёт. Юноша нахмурился, больше никогда он не позволит так с собой обращаться. Но Чёрная Вода Погибель Кораблей сдержался: ещё один раз он потеряет над собой контроль — всё будет кончено. Время вокруг них застыло. Жёлтые глаза светились в темноте.       — Ты был так счастлив среди нищих. На этом свете только дураки живут без горя, — Хэ Сюань, не способный ударить, принялся ранить словами. — Каких-то три года назад тебе так отчаянно хотелось только моего внимания. Неужели это прошло?       — О чём ты?.. — сглотнув вязкую слюну, боязливо спросил Ши Цинсюань. Он искренне не понимал, о чём речь. Конечно, ему хотелось проводить время с лучшим другом, но…       Самые опасные враги — бывшие друзья, так как они хорошо знают наши слабые места и могут одним ударом лишить всего. Как говорили древние: «Следует любить друга, помня при этом, что он может стать врагом, и ненавидеть врага, помня, что он может стать другом». Сила врага кроется не столько в его выдающихся способностях и коварстве, сколько в нашей априорной слабости.       Перед Хэ Сюанем Ветер всегда будет слаб. Слов для «лучшего друга» не нашлось, и тот вряд ли сейчас готов слушать. Ши Цинсюань понял, что им лучше разойтись по разным комнатам, потому он вновь обошёл своё бедствие, решив отправиться на прогулку. Но не успела рука коснуться ручки двери, как тело замерло. Все внутренности будто натянуло на острую тонкую нить. Ши Цинсюань остановился против своей воли, и, хотя сознание было чистым, он не мог сделать и шага. Вся жидкость внутри живого существа легко подчинилась демону. Кукловод развернул игрушку к себе лицом. Движения Чёрной Воды были плавными, он был полностью сконцентрирован на объекте подчинения. Это было так на него похоже: неспособный донести словами и найти компромисс, он мог лишь взять силой. Подзывающее движение рукой, и Ши Цинсюань упал в объятья своего пленителя, который моментально до боли сжал его тело в тисках.       — Под кроватью, — нежный шёпот на ушко. Такой, что волосы на затылке встали дыбом. Он отбросил Ши Цинсюаня одним махом на кровать и вышел за дверь, не говоря больше ни слова.       Ши Цинсюань с минуту молча сидел на кровати, хлопая глазами. После того как отмер, медленно подошел к двери: нажатие на ручку, глухой толчок, но дверь не поддалась. Заперто. Какой смысл запирать, если по воде он всё равно никуда не уйдёт? Руки предательски затряслись, воздух в комнате загудел. Началась паника. Он вдохнул и выдохнул. Дыхательные упражнения немного вернули его в реальный мир. Дыши. Всё хорошо. Ещё живой. Что там под кроватью? Он наклонился и, пошарив рукой, ничего не обнаружил. Надо ниже. Встретившись щекой с полом и оттопырив пятую точку, он вновь провёл рукой и нашёл нечто гладкое и звонкое.       Он достал вещь, похожую на блюдо с крышкой. Ночная ваза — возвышенное название, но на самом деле обычный горшок: пока пустой и усыпанный цветами больше, чем было в чахлом саду, где прошла их первая встреча. Ши Цинсюань припомнил, что когда-то Хэ Сюань хотел построить карьеру учёного. Светлый ум просчитал все варианты развития событий. Чёрная Вода изначально предполагал его запереть и готовился к этому. Запоздало пришло осознание, как опасен непревзойдённый князь демонов: ты здесь не в гостях, а пленник. Демон может сделать с тобой всё, что взбредёт в его больную голову.       Но голова Ши Цинсюаня была полна не страхом за свою жизнь, а откровенными глупостями: позволят ли ему выходить помыться хотя бы раз в неделю? Самому выносить горшок? Юноша от стыда закрыл лицо руками и упал на кровать, та осталась всё такой же мягкой, уютной и удобной. На душе было обидно и горько из-за грубых слов и упрёков князя демонов. Ши Цинсюань всегда старался не принимать его слова близко к сердцу, но что, если больно? Он чувствовал себя разбитым и уставшим, хотелось поговорить с кем-то о случившемся. Но никого на острове кроме них двоих больше не было.       По ногам понесло холодом. Ши Цинсюань заметил пыль в воздухе и холодный свет в окне. На острове ещё есть «питомцы» — живые кости. Юноша подошёл к окну и увидел вздымающиеся на половину чжана в высоту волны Южного моря. Небо заполонили грозовые тучи — назревала буря. После того, как Хэ Сюань свершил свою месть, проклятие, которое делало корабли тонущими, а духовные силы бесполезными, рассеялось. Но море всё ещё зависело от настроения своего хозяина. Мир и покой лопнули как мыльный пузырь. Чёрная Вода в бешенстве.       Цинсюань осмотрел свой рабочий стол. Среди всеобщего бардака на том было пять заготовок под веер. Хэ Сюань ждал, когда «гость» распишет их сам и будет поочерёдно менять. Юный Ветер раскрыл одно шёлковое полотно: такой знакомый звук и ощущение. Перед ним белый лист бумаги, готовый принять его любую, даже самую безумную, фантазию. Что видит в окне своей усыпальницы — то и рисует. Хранители Чёрных Вод ползали по воде подобно змеям, патрулируя владения. Как же сложно было их рисовать растекающейся чёрной тушью по неровной поверхности — это что-то совершенно новое. Но нужно было угодить Хэ Сюаню.       «Бывшие друзья» несколько месяцев отчаянно пытались склеить разбитую чашу, но ведь пить из неё вино будет неудобно, и в конце концов она начнёт подтекать и снова развалится. Зачем же они так старались склеить разбитые отношения? Чашу они разбили, она навсегда останется битой, а если ты разбил колено, даже если сильно поранился, сломал руку, ногу, то при правильном лечении очень часто рана затягивается и даже следа не остаётся. Так и с отношениями. Они же не бесчувственная чаша, а живое. А всё, что живое — рубцуется, заживает и часто не остаётся даже напоминания о случившемся. Человек — не чаша, не вещь. В любых противоречиях виноват либо один, либо оба. Ши Цинсюань не хотел разбираться, кто прав, а кто виноват. Худой мир лучше доброй ссоры. Потому Ветер готов был стать ещё мягче, покладистее, послушнее. Он готов был делать так, как пожелает Хэ Сюань. Но о себе и своей свободе не забудет никогда. Ему нужен план.