kinktober24

«Ты и твой запах — наркотик для меня. Ты мой личный сорт героина». Нова, подперев голову рукой, смотрит на большой экран и усмехается. Вампиры в медиа и книгах кажутся забавными, когда в твоём кругу общения появляются настоящие. Она ни разу не спрашивала Люсьена напрямую, но уверена, что за сто с лишним лет он сталкивался с подобным неоднократно. Интересно, каково ему? Может, всё же спросить? Их отношения слишком близки, чтобы оставлять место для пустых обид. Не дождавшись конца сеанса, Нова поднимается, стараясь не потревожить других зрителей, и выходит из кинозала. Она ведь здесь вовсе не для просмотра романтических фильмов. Идёт по опустевшим после последнего показа коридорам кинотеатра, направляется к выходу. Но не доходит. Беззвучные шаги. Вампиры ходят, бегут необычайно тихо. Не увидишь, не услышишь приближения, если они сами того не захотят. Опасно! Чревато! Нова ходит, оглядывается. Замечает его. Слишком поздно. За секунду до… Мужчина грубым толчком прихлопывает её к стене, выбивает весь дух, оставляет осколки боли по всему телу. Оставляет щуриться, непонимающе, в страхе озираться по сторонам. Встретиться с ним взглядами. Норовившийся вырваться крик при виде абсолютно чёрных глаз, от ощущения тёмного, вампирского Присутствия, он обрывает, бесцеремонно заткнув рот широкой ладонью. Обездвиживает, навалившись всем телом, зажимает кисти рук в своей. Обнажает острые белые клыки. Не успевает новый крик ужаса заглушиться в жалкое мычание, как впивается зубами в её плоть, в шею. Боль. Очень много боли. Острая, оглушительная, со вкусом крови и отчаяния. Нова дёргается, трепещет под ним, пытаясь убежать, но не может. Глаза закатываются. Ловчая начинает захлёбываться в собственном крике. Сквозь пелену она слышит жадные, нетерпеливые глотки. Чувствует стекающие от шеи в декольте тяжёлые капли. Ноги подкашиваются. Накатывает лёгкость, сметая и страх, и боль, и безысходность. Кружится голова. Нова чувствует себя опустошённой, чувствует себя опьянённой. Пальцы рук и ног немеют, приятно покалывая. Напряжённый ком внутри распускается, как бутон цветка, такой же прекрасный и очаровательный. И следующий крик, который должен был вырваться из неё, перетекает… в протяжный стон. На месте клыков на шее оказывается длинный язык. Вампир прибирает за собой весь бардак. Нова, приоткрыв губы, касается, гладит кончиком языка ладонь, заткнувшую её. Та сразу исчезает. Недолго думая, не взирая на отдающую болью шею, Нова поворачивается, впивается губами в его, кровавые, распухшие. Люсьен сразу же отвечает на поцелуй, делает его жарче, резче. Вкус крови, её крови, сводит с ума их обоих, вызывает дрожь в теле, в голосе, когда, оторвавшись, вампир произносит: — Ты отходишь от сценария, любовь моя. — У меня есть вариант получше, — отвечает ему в тон Нова. Старыми методами — используя тени — они покидают кинотеатр. К счастью, никто не стал свидетелем их «сценки», и они просто уходят, а не пускаются в бегство от непонимающих взглядов Других и омерзительно-испуганных Обычных. Взявшись за руки, как старомодно и приятно, Нова улыбается — они сливаются с тенями, становятся частью ночной тьмы, будто растворяясь в её густом покрывале. Там, где свет режет пространство, они превращаются в смутные силуэты, обманчивые, призрачные. Нова чувствует понимание, странное единение с Люсьеном. Думает, сколько бы выдержала такой погони между мраком и светом, вот так, рука об руку с ним? Может... вечность? Оказываются в спальне. Капли для глаз не нужны, искусственного освещения нет, лишь мягкий лунный свет льётся из окон. Нова осматривается, наслаждаясь сочетанием красных занавесок, одеял, стен и чёрного дерева, мебели и теней. Покружившись на месте, заинтересованным взглядом останавливается на хозяине комнаты, на его хищных глазах, которые в темноте сверкают опасным огнём, буквально сжигая на месте её лёгкое облегающее платье, молочную кожу. Нова усмехается почти невинно, манит его пальчиком, и Люсьен, в два прыжка оказавшись перед ней, прижимает её к себе. Их губы встречаются вновь, и Нова тлеет от жадности, страсти, которыми наполнены его прикосновения. Сгореть до пепла и вспорхнуть из него всесильным фениксом — это их метод. Нова нетерпеливо ёрзает, её руки беспорядочно гладят его спину, сжимают дорогую ткань одежды, помогают освободиться от неё, скользят по шее, по затылку. Кончиком языка она изучает его острые клыки. Желание, шальная мысль, которая внезапно приходит в голову — Нова шумно прерывает поцелуй, облизывает свои губы, кусает их, глядя ему в глаза. На секунду задерживается, затем припадает к его шее, покрывая её поцелуями. За ними следуют мягкие, почти невинные засосы. Дальше — жалкая, по сравнению с его, попытка вонзить зубы в плоть. Языком и губами она чувствует напряжение в мышцах, солоноватый вкус кожи, разгоряченное тело. Вспыхивает от осознания, как заигралась, и заменяет укус поцелуем. Люсьен берёт её за подбородок, поднимает, чтобы их взгляды встретились. Его губы шепчут: — Помнишь? Шутки с вампирами плохи. — Мой личный опыт доказывает обратное, — отвечает с милой улыбкой, немного запыхавшаяся, Нова. Его бесстыдные руки, шарящие, исследующие открытую кожу и то, что скрыто под лёгким платьем, напрягаются. Пальцы с нажимом впиваются, Нова сполна ощущает остроту когтей. Кружится голова. Видит перед глазами, как когти врезаются в её плоть, как на кончиках его пальцев появляются капли крови — сладкой, насыщающей. С ума сходит и он. — Больно? — голос Люсьена становится неестественным, скрипучим. Судорожно вздохнув, Нова отвечает: — Ты не можешь причинить мне боль. Глаза в глаза. Его жажда. И её. Нова любуется тем, как соблазнительно выглядят его распухшие губы, клыки. Как он магнетичен, когда старается удержать контроль, когда теряет его. Когда практикует старое, когда учит новое. Может ли он не вызывать желание и вожделение одним своим видом, присутствием? Немыслимо! — Я так могу потерять контроль. Нова осторожно чертит пальцем линию его скулы — первое мягкое движение за весь вечер. — Я чувствую тебя, — её шёпот звучит увереннее крика. — Я знаю тебя. Ты не потеряешь контроль. Люсьен на мгновение прижимается к ней, лоб к лбу, касается кончиком носа, как бы случайно целуя её. Затем, резко сменив мягкость на резкость, наступает вперёд, вынуждая её пятиться назад, к широкой постели, жаждущей тепла и страсти. Его крепкие, жилистые руки оказываются за её спиной, Нова чувствует, как он дёргает ткань платья, слышит, как та начинает трещать по швам с первой до последней секунды, пока одежда не превращается в лишнюю ткань, свисающую с плеч. — Надеюсь, это платье не твоё любимое, — с излишней учтивостью для такой ситуации произносит Люсьен. Нова падает на спину, полностью обнаженная и без капли сомнения в себе и в нём. Одна её стопа на его плече, когда он резво притягивает к себе, другая за спиной. Когда он входит в неё грубо, резко, перед глазами разбегаются искры, на уголках застывает влага. Вскрик, тонкий, чуть стыдливый, но заводящий его, вырывается из неё. — Прости, — говорит он, извиняющейся лаской целует лодыжку. Никто не может любить, как Люсьен. Никто не видит её насквозь так, как это делает он. Мастерски сочетает в себе галантность и дразнящую дерзость, держит баланс между грубостью и нежностью, строгой честностью и той игривой, беззаботной стороной, которая заставляет Ловчую снова и снова тянуться к нему. Он заставляет её чувствовать себя живой, чувствовать себя собой. Нова извивается под его ласками, теряется от грубых толчков, сходит с ума от хриплых стонов и закатывает глаза от того, что он вытворяет своими пальцами между её ног. Его укусы на ноге возвращают каждый раз из блаженного небытия, чтобы снова туда вернуть. Его Присутствие насыщает её саму, наполняя энергией, делает сильнее. Протяжные стоны. Безумные крики. Сжатые слабеющими пальцами простыни. Боль. Кровь. Пот, стекающий по выгнутой спине. Глаза, брызнувшие солёными слезами. Мольбы не останавливаться. И снова. И снова. До последнего скрипа старой кровати.

***

Нова выдыхает — удовлетворённо и сладостно, растягивается, нежится в постели, всё ещё пахнущей их страстью, их огнём. Лёжа на животе, раскинув волосы по подушке, спокойно, без лишних движений и дрожи, позволяет Люсьену, проявлявшему такую резкость в минуты страсти, заботиться о ней, мазать чем-то приятно пахнущим рубцы и мелкие раны на теле, дуть на них, говорить сладкие, головокружительные и несомненно приятные слова. Щебеча, воркуя на итальянском вместе с ним, она начинает ловить себя на том, что впадает в лёгкую дремоту. Она улыбается неожиданной мысли, представив себе, как вытянулось бы, побледнело, а может быть, пошло бы красными пятнами лицо Хорхе, если бы он знал, после чего используются его целебные мази. С другой стороны, вполне возможно, что Люсьен не обращался к травнику из Гнезда и приобрёл чудо-средство у своих личных знакомых. Десять часов — никаких следов, никакого дискомфорта! Магия! Погружаясь всё глубже в царство Морфея, Ловчая едва улавливает ласковый шёпот, горячее дыхание у самого уха: — Спи, любовь моя. Мягкий поцелуй на виске. Она улыбается. — Ты придёшь в мои сны? — Конечно.