Горячая линия

Утро выдалось солнечным и прохладным. Возле входа в академию уже собирались гости. Среди них были известные тренеры, балерины, хореографы и другие мастера искусства. Кто-то тепло общался, обмениваясь новостями, кто-то впервые знакомился. Общая атмосфера напоминала светское событие, где в каждом взгляде и рукопожатии читалось уважение. Этери Тутберидзе стояла чуть в стороне, спокойно беседуя с Ириной Винер. Их диалог был живым, наполненным мыслями, которые могли понять только женщины, посвятившие свою жизнь воспитанию чемпионов. — Этери Георгиевна, — начала Ирина Александровна с доброй улыбкой, — у вас талант находить звёзд. Каждый год — новые чемпионки. Это что-то невероятное. Этери чуть улыбнулась, сохраняя привычную сдержанность. — Это скорее упорство. И с моей стороны, и со стороны учеников. Хотя иногда мне кажется, что я больше психолог, чем тренер. Ирина рассмеялась, кивая. — Как иначе? Они приходят детьми, а уходят взрослыми. Порой даже слишком взрослыми для своего возраста. — Да, а потом жизнь напоминает им, что взрослеть — это ещё не значит понимать. Ирина слегка прищурилась, глядя на Этери. — И всё же вы умеете держать всё под контролем. Даже себя. Этери на мгновение опустила взгляд, но затем посмотрела на Винер и чуть улыбнулась. — Иногда мне самой кажется, что я на грани. Но разве мы можем иначе? Ирина понимающе кивнула, они продолжили беседу, пока вокруг раздавались оживлённые разговоры. Тем временем Евгений Плющенко и Светлана Захарова стояли немного поодаль. Они познакомились здесь впервые, хотя много слышали друг о друге.  — Светлана Юрьевна, — начал он с лёгкой улыбкой, — приятно видеть такую легенду рядом. Я всегда восхищался балетом, но теперь понимаю, насколько мы близки. Лёд и сцена требуют одинакового мастерства. Захарова чуть приподняла бровь, услышав этот комплимент, и ответила с мягким сарказмом: — Лёд и сцена? Евгений Викторович, вы меня интригуете. Хотя, возможно, ваше равновесие на коньках действительно даёт повод для сравнения. Плющенко рассмеялся. — Если бы я решился взять у вас уроки, мне пришлось бы научиться не только равновесию, но и терпению. — А вам точно хватит терпения, чтобы стоять у станка? — Захарова улыбнулась, её глаза слегка лукаво блеснули. — Если вы будете моей наставницей, я рискну. Хотя, боюсь, сценические партнёрши не выдержат такого веса, как мой. — Тогда вам остаётся только одно — стать хореографом. Это всегда престижно. Наталья Осипова, элегантная и утончённая, беседовала с Аллой Духовой, основательницей «Тодес». — Ваши постановки всегда энергичны, — сказала Наталья, улыбаясь. — Но, признаться, я не представляю себя в таком ритме. Алла с улыбкой ответила: — А я не представляю себя в пуантах. Каждый из нас остаётся верен своей стихии. Рядом стояли Илья Авербух и Алексей Мишин. Их разговор был более деловым. — Илья, — начал Алексей, — ваши ледовые шоу стали настоящим феноменом. Даже мои ученики спрашивают, как попасть в «Щелкунчика». — Для них всегда найдётся место, — ответил Авербух, улыбнувшись. — Главное — не потерять спортивную форму. Неподалёку находился хореограф Юрий Григорович. К нему подошёл Никита Михайлов, молодой, но уже известный режиссёр театра. — Юрий Николаевич, рад видеть вас здесь. Ваши балеты — это всегда вдохновение для моих постановок. Григорович, сдержанный и серьёзный, ответил: — Молодёжь должна творить своё. Но если вы находите в моих работах что-то полезное, я только рад. Чуть в стороне Марина Зуева и Тамара Москвина, две легенды фигурного катания, тихо обсуждали состояние российских спортсменов. — Сейчас время сложное, — говорила Москвина. — Но талант всегда найдёт дорогу. — Согласна, — кивнула Зуева. — Главное — чтобы мы, тренеры, не потеряли веру в них. Как только двери академии открылись, гости начали заходить внутрь, следом за ними медленно перемещались несколько камер с журналистами. Большой холл сиял торжественностью: в центре висел флаг России, а рядом располагались плакаты с достижениями и наградами академии. Сбоку, из тени коридора, появился сам ректор.  Цискаридзе, встав у центральной трибуны, поднял руку, призывая гостей к вниманию: – Дорогие коллеги, уважаемые друзья, добро пожаловать в стены нашей академии! Сегодняшний день посвящён не только обмену опытом, но и открытию новых горизонтов. Спасибо, что нашли время и желание быть с нами. Гости одобрительно зашумели, аплодисменты ненавязчиво наполнили зал. После этого он предложил всем пройти в большой зрительный зал. Там уже всё было подготовлено: ученики стояли у станков, готовые продемонстрировать свои навыки, а напротив их ряда стояли элегантно накрытые стулья с табличками для гостей. Этери нашла своё место, огляделась. Слева от неё сидела Ирина Винер, справа – Евгений Плющенко. Этери не могла избавиться от лёгкого напряжения: чувствовала на себе какое-то невидимое давление.  В это время Цискаридзе находился на сцене, контролируя начало программы. Всё шло идеально по плану: пианино заиграла, и ученики начали своё выступление. Но стоило ему взглянуть на ряды гостей, как взгляд остановился на ней. Пока гости наблюдали за выступлением он быстро пошел к Жанне Аюпове, женщина которая возглавляла список гостей. Аюпова вкратце рассказала про женщину пока он слушал с наибольшим интересом.  Этери Гергиевна, спина идеально прямая, пальцы аккуратно держали блокнот. Она выглядела столь сосредоточенной, будто не заметила его взгляда. Его губы тронула невольная улыбка. “Грузинка значит” подумал тот. Музыка стихла, танец закончился, но Николай всё ещё стоял, будто околдованный, пока аплодисменты гостей не вернули его к реальности. Этери хлопала спокойно, сдержанно, и, встретив его взгляд, лишь на мгновение дала понять, что видит его. Затем спокойно отвела глаза, вновь сосредоточившись на своём блокноте. “Даже глазом не моргнула”, – подумал он, отводя взгляд и принимая решение не проявлять лишнего интереса чтобы не тревожить ее. Он вышел к центру сцены и, едва улыбнувшись, начал говорить: – Уважаемые коллеги, то, что вы сейчас видели, – лишь малая часть того, чему мы учим в академии. Сегодня я хочу поделиться новой техникой, которая, как мне кажется, может стать универсальной как для бальных танцев, так и для фигурного катания и конечно же для балета. Гости оживились, а Цискаридзе позвал одного из учеников. – Давайте посмотрим на стандартное движение. Ученик плавно продемонстрировал элемент. – Как видите, – продолжил Николай, – в фигурном катании это колено загибается вот так, а рука округляется, напоминая элементы художественной гимнастики. Но если сделать акцент вот здесь… Этери молча записывала всё в блокнот, мельком отмечая, как внимательно слушают остальные. Справа Плющенко иногда задавал уточняющие замечания, Захарова кивала, добавляя свои мысли. Камер телевидения и социальных сетей снимали на  камеру. Вспышки фотоаппарата мелькали то на сцене, то в зале, журналисты делали заметки. Время летело незаметно. Через четыре часа Цискаридзе завершил практическую часть программы, блестяще проведя мероприятие. – Благодарю вас за внимание. А теперь, академия приготовила для всех нас обед. Прошу вас пройти в наш замечательный  банкетный зал. Гости, уставшие, но вдохновлённые, с радостью отправились следом за ректором. Этери встала последней, позволив другим пройти вперёд.  Гости расселись за круглым столом, который был роскошно сервирован: от свежих морепродуктов до изысканных блюд французской кухни. Серебряные приборы и хрустальные бокалы сияли в свете мягких люстр, а служащие сдержанно, но внимательно следили за потребностями присутствующих. Николай, направляясь к столу, шёл рядом с Аллой Духовой. Она с лёгкой улыбкой обратилась к нему: – Николай Максимович, я хорошо помню последний раз, когда была в академии. Это было 13 лет назад, и, признаюсь честно, тогда я ужаснулась состоянию здания. А сегодня – это просто не узнать. Вы сделали нечто невероятное. Гениально, я удивлена! Цискаридзе ответил с доброжелательной улыбкой: – Спасибо вам большое, Алла Владимировна. Да, я помню то время. Всё это, конечно, потребовало усилий, а удивлять – это моя природная черта. Он отодвинул для неё стул, предложив занять место рядом с собой, и, прежде чем сесть, галантно поцеловал ей руку. Духова весело рассмеялась, привлекая внимание остальных гостей. Этери, наблюдавшая за происходящим с конца стола, сделала вид, что её это совершенно не интересует, хотя её взгляд всё же остановился на этой сцене. Она сравняла каждое его действие со вчерашним событием. Человека как будто заменили. Эти мысли не давали ей покоя. Когда все расселись, служащие начали подавать первое блюдо – ароматный грибной суп. Большинство гостей с удовольствием принялись за еду, обсуждая кулинарные детали. Но Тутберидзе, сидевшая чуть дальше, с легкой улыбкой отказалась от супа. Это не осталось незамеченным. Николай, ловко подхватив момент, обратился к ней, но так, чтобы это прозвучало непринуждённо для всех: – У меня есть одна талантливая ученица, наверняка вы её знаете – Анжелина Воронцова. Так вот, она просто обожает этот суп. Но сегодня её нет с нами, у неё, как это бывает, личные дела значит, семья… ну, вы понимаете этого лучше чем я. Его последняя фраза вызвала лёгкий смех среди присутствующих, и все за столом с уважением имитировали понимание. Этери, сдержанно улыбнувшись, ничего не ответила. Её внимание было сосредоточено на креветке, которую она аккуратно катала по тарелке. Николай, общаясь с другими гостями, время от времени бросал на неё взгляд. Ему было видно, как её лёгкая небрежность выдавала скрытую мысль, но он не стал заострять на этом внимание. Этери же казалась полностью сосредоточенной на своей креветке, как будто всё происходящее её совершенно не касалось. Тем временем, за другим краем стола, Евгений Плющенко и Светлана Захарова, чуть отодвинувшись от остальных, увлеклись личным разговором. Плющенко с лёгкой улыбкой наклонился к ней: – Светлана, знаете, что я всегда хотел спросить? Как вы умудряетесь совмещать такую жёсткую дисциплину с невероятной грацией? Это кажется чем-то невозможным. Захарова ответила с едва заметным сарказмом: – Ну, Евгений, у нас же разные цели. У вас – мощь, сила, прыжки. У нас – красота и гармония. Хотя вы знаете… – она сделала вид, что задумалась. – Возможно, это просто талант. Плющенко рассмеялся: – Талант, конечно. Но я бы сказал, что это ещё и дьявольское упорство. Вы же не откажетесь это признать? – Возможно, – с лёгким смешком признала Захарова. – Хотя в нашем деле это не обсуждается. У нас не прыгают на четверные, чтобы всё списать на «травмы». – Удар засчитан, – ответил Евгений с ироничным поклоном. – Но вам придётся признать, что за грацией иногда скрываются стальные нервы. – Иногда? – переспросила Захарова, сделав невинное лицо. – Я бы сказала, всегда. Их разговор сопровождался улыбками и взаимными подколами, но в нём чувствовалось уважение друг к другу. Весь зал постепенно погружался в разговоры: кто-то обсуждал технические вопросы, кто-то делился воспоминаниями, а кто-то просто наслаждался обедом. Этери оставалась тихой, но её невозмутимость не обманула бы того, кто умел видеть. Николай украдкой продолжал за ней наблюдать, но старался не выдавать своей заинтересованности. Когда на столе появилось второе блюдо — изысканный Бёф Бургиньон разговоры за столом стали ещё оживлённее. Смех, лёгкий гул голосов и звон столовых приборов заполнили зал. Атмосфера постепенно превращала собравшихся в почти дружный коллектив, где все делились своими историями и воспоминаниями. Николай поднял бокал и, привлекая к себе внимание, начал рассказывать: – Было это давно, в мою первую поездку в Париж. Встретил я там одну даму, невероятной красоты. Она начала говорить со мной на французском, а я, конечно, решил показать своё знание языка… и перепутал два слова. Вместо “восхищаюсь вами” сказал что-то вроде “я ваш сосед”. С тех пор, когда я в Париже, все здороваются со мной: “Привет, сосед!” Так и я обретало соседей. Но самое интересное та женщина и правда была моей соседкой. Но потом, я конечно все таки сказал ей это. Эта короткая история вызвала дружный смех за столом. Гости, включая Плющенко, Захарову и Винер, весело отреагировали, подхватывая шутку. Только Этери осталась сдержанной. Ее как будто раздражала его присутствие. Она аккуратно положила прибор на тарелку, сделала знак одному из служащих и тихо спросила у него дорогу до уборной. Поднявшись, она с непринуждённым видом покинула зал. Николай, наблюдая за её уходом, вдруг заметно погрустнел. Ему показалось, что она могла быть недовольна либо атмосферой, либо, что хуже, самим ним. Эта мысль заставила его внутренне замкнуться на мгновение, но он быстро справился с собой. Лёгким движением салфетки он промокнул губы, поднялся и, извинившись перед всеми, сказал: – Прошу прощения, я на минуту.  “Мне срочно нужно позаботиться о ком то” с ухмылкой подумав он, вышел из комнаты.