dragon dévore l'étoile

      – Хочу увидеть тебя настоящего.       Это предложение тяжелыми тучами виснет в воздухе и давит на плечи. Дань Хэн замирает и удивленно моргает. Вероятно, пытается придумать, что стоит ответить. Дань Хэн выглядел до смехотворности изумленным каждый раз, когда вопросы Март или Стеллы загоняли его в тупик.       Сейчас Стелла не отрывала от него взгляд. Пройдет еще мгновение, и непременно прожжет в чужом теле дыру. Стелла ждала ответа, но Дань Хэн молчал.       Она все еще смотрела. Взглядом цеплялась за каждую деталь его внешности, словно желала растворить в себе, подобно прожорливой бездне. Стелла не могла понять, что было не так, что именно до сих пор беспокоило так сильно.       Перед ней был Дань Хэн: с короткими темными волосами, серо-голубыми пронзительными, но усталыми глазами, в плаще, в котором Стелле так нравилось прятаться. Обычный Дань Хэн. Такой же, как и всегда. В этом и заключалась главная проблема.       Дань Хэн, посмевший явиться перед ней в подобном облике, будто бы собственными руками обнулил все случившееся и оборвал нити. Стелла была способна трезво оценить ситуацию: да, прошлое воплощение Дань Хэна знали; да, он – преступник Лофу, которого предпочли бы убить на месте, а потому следовало скрываться. Она все понимала. И, вероятно, предпочла бы, чтобы все оказалось сном, чтобы никакого другого «Дань Хэна» не существовало. На своих губах Стелла ощущала ядовитый привкус недосказанности.       Дань Хэн тяжело вздыхает:       – Ладно.       Стелла оживляется, ощущает, как в удовлетворенном танце порхают в животе бабочки. Однако она совершенно не ожидала, что Дань Хэн так легко согласится.       Это происходит быстро. Стелла не успевает рассмотреть, не успевает в полной мере прочувствовать и осознать факт изменения облика. Тело Дань Хэна тонет в лазурном сиянии. Она лишь мельком замечает дракона, исчезнувшего так же быстро, как и окутывавшие его водяные потоки.       Перед ней был Дань Хэн: с горделиво прямой осанкой; длинными волосами; торчащими рогами и заостренными ушами; ярко-голубыми глазами, которые напомнили Стелле о бескрайнем небе и свободе; и в странной шелковой одежде, но, несомненно, дорогой, расшитой привлекающими внимание узорами.       Такой Дань Хэн выглядел чужим.       Стелла могла рассматривать черты его лица часами, сравнивать с аватаркой его профиля, таким образом бросая себе вызов в глупой детской игре «Найди десять отличий». Она ощущала, что Дань Хэн чувствовал себя неловко. Стелла тоже не знала, что стоило говорить. Ей казалось: если она снова увидит Дань Хэна иным, однозначное отношение к нему появится само собой. Лучше не стало. Стелла все еще была обижена на него из-за сокрытия правды, волновалась за него до скрипа зубов из-за того, как прошлое на самом деле тревожило и касалось его теперь, но и была благодарна за то, что Дань Хэн оказался единственным, кто остался рядом. Все чувства смешались, превратились в ядовитый и удушающий коктейль с явным отсутствием доминирующего вкуса. И это раздражало. Стелле оставалось захлебываться в собственных чувствах, едва осознаваемых. Дань Хэн, кажется, понимал, как тяжело им обоим стало сдвинуться с мертвой точки – Стелла заметила это по растерянному и виноватому взгляду и осторожно подбираемым фразам.       – Так я выглядел изначально, будучи видьядхара. Но я все тот же Дань Хэн, один из Безымянных. В базе данных указано, что у видьядхара принято в знак приветствия класть руку на лоб собеседника, но мы не будем этого делать.       И что она должна ответить? Что он, на самом деле, очень красивый? Еще раз напомнить, что она благодарна за то, что он пришел?       Стелла не придумывает ничего лучше, кроме как резко притянуть Дань Хэна к себе за одежду, не оставить ни единой возможности отступить или отстраниться.       – Что ты дела…       Она щипает его за щеку. Мягкая.       Дань Хэн изумленно замирает, но не сопротивляется. Стелла хмурится, ее пальцы продолжают скользить по его щеке, надавливать на нее. Дань Хэн лишь глубоко вдыхает. Стелла запускает пальцы в его волосы, перебирает пряди.       Дань Хэн – все такой же теплый и осторожный, живой, сидящий перед ней – продолжал так заманчиво манить к себе, подобно единственному острову безопасности среди бескрайнего моря. Стелле хочется снова оказаться в его объятиях, почувствовать себя благословленной.       Ее пальцы останавливаются рядом с губами Дань Хэна. Он целует их, прикрывает глаза и трется щекой о руку Стеллы. Дань Хэн улыбается слабо, едва заметно, но облегченно и расслабленно. Точно так же, как и прежний он. Его редкая улыбка всегда пробуждала в Стелле трепетные и нежные чувства.       – Ты все тот же, – бормочет она, в первую очередь пытаясь убедить в этом себя. Стелла зарывается носом в его волосы.       – Да, Стелла. Я все еще тот же Дань Хэн, которого ты знаешь.       Действительно, ничего ведь не должно было измениться. Действительно, разве имеет значение появление рогов; разве это было причиной любить его меньше? Действительно, разве внезапное изменение внешности обязательно означает изменение характера на абсолютно противоположный? Действительно.       Стелле становится стыдно. За то, что отреагировала так остро; за то, что попыталась спрятаться от правды. Открываться тяжело, и она знала это. Дань Хэн заслуживал поддержки; заслуживал любви и принятия.       – Прости, – Стелла пытается проглотить ком, царапающий горло. – Ты выглядел другим. Я боялась, что ты забудешь об Экспрессе. Обо мне. Прости.       – Я не посмел бы, – он покачал головой.       – Но что будет теперь? Ты вернешься на Лофу, когда все закончится?       Дань Хэн поднял голову и заглянул в ее глаза. Его взгляд рассыпался на осколки, состоящие из боли и глубокой печали.       – Не думаю, что здесь мне будут рады. Я бы хотел продолжить путешествовать вместе с Экспрессом. С тобой.       Сердце Стеллы пропускает удар. Его слова нежными бутонами надежды распускаются в груди. Дань Хэн будет рядом. Дань Хэн никуда не уйдет. Безрассудно ли утешать себя подобными мыслями?       – Это прозвучит эгоистично, но я бы не хотела, чтобы ты уходил. Я уважаю твой выбор, как и любой другой член Экспресса, и никто из нас не может тебе указывать. Я хотела сказать, что очень скучала бы по твоему ворчанию.       – Это единственное, что тебя беспокоит в случае подобного исхода?       – Нет, – Стелла отстраняется и на несколько секунд задумывается; демонстрационно чешет затылок. Ей хотелось разрядить обстановку и подразнить Дань Хэна. – К кому я смогу обратиться, если потребуется информация?       – Господин Янг обладает достаточными знаниями, чтобы помочь тебе.       – А если ответ понадобится срочно? – Стелла не отступает. – Я уважаю Вельта, но часто он пишет так, что запутывает меня сильнее. Он делится большим количеством информации, состоящей из не менее непонятных слов. Ты пишешь короче и яснее. И я продолжу припоминать каждому из вас «реликвии».       Дань Хэн обреченно вздыхает и сдается:       – Я никуда не ухожу, Стелла.       – Знаю. Я просто пыталась сказать, что ты для меня важен.       Стелла прикусила внутреннюю сторону щеки и быстро перевела тему, не позволив ему тщательно обдумать произнесенные слова и ответить.       – У Байлу есть хвост. А где твой?       – Почему ты спрашиваешь об… этом?       Работает так, как нужно. Дань Хэн на короткое время показался ей смущенным, после чего достаточно быстро вернул самообладание. Стелле не хотелось возвращаться к прошлой теме. Она и без того сказала слишком много, обнажила перед ним свою душу. Стелла почему-то знала: подобные заявления, открытая привязанность – проявления слабости, предвещающие конец.       – Я просто шучу, не обращай внимания.       Настроение Стеллы действительно немного улучшилось после того, как она выпила «Радость небожителя», однако внутренняя пустота и тревоги никуда не делись. Поддержка Дань Хэна была приятной, но не сгладила все углы. Стелле требовалось время, чтобы прийти в себя. Она верила, что экипаж Звездного экспресса поможет справиться с этим. В моменты сомнений Стелла продолжала пытаться внушить себе, что больше не одна, что не обязательно страдать в одиночестве. По крайней мере, ее не бросят так, как это сделала Кафка.       Охотница за стеллароном не покидала мысли даже сейчас. Кафка и была прямым олицетворением той самой всепоглощающей пустоты. Стелла не могла избавиться от мыслей, что и она являлась ее частью. Когда они встречались, Стелле казалось, что от нее отворачивались. Отрекались от нее.       Практически каждую ночь Стелла отчетливо слышала мелодичный голос, дарующий наставления:       «Послушай: скоро ты столкнешься с опасностями и трудностями, но и приятных событий впереди много. Встретишь единомышленников, которые станут для тебя семьей, и вы вместе отправитесь в такие приключения, что тебе и не снились».       «В конце твоего пути все, что тебя тревожит, разрешится».       «Послушай: Элио может предвидеть будущее, но он не будет принимать за тебя решения».       «Используй свою волю, чтобы достичь конца своей истории».       «Послушай: не волнуйся, очень скоро тебя найдут, тебе лишь нужно пойти с ними. Ты ничего не вспомнишь, кроме меня».       «Когда наступит момент сделать выбор, сделай тот, о котором ты точно не будешь жалеть».       Стелла падает на кровать. Она отмечает: Кафки в ее жизни стало слишком много. Особенно для той, кто предпочел все оставить. Стелла хотела бы стереть переживания, даже если ради этого потребовалось бы стереть свою личность.       Дань Хэн устраивается рядом.       – Ты не злишься на меня? – спрашивает он вполголоса и осторожно.       – Нет… – Стелла не ожидает услышать вопрос, ошарашенно моргает и поднимает на него взгляд. Неужели Дань Хэн все это время винил себя? – Не злюсь. Я понимаю тебя и поступила бы так же.       – Мне часто снилось, как ты и Экспресс отворачиваетесь от меня, когда узнавали правду, – Дань Хэн глубоко вдыхает, собирается с силами. Он отводит взгляд. – Я боялся, что это в действительности произошло. Но рад, что мои опасения оказались ошибочными.       – Дань Хэн, – Стелла переплетает их пальцы. – С тобой поступили несправедливо и мерзко. Я не знала Дань Фэна лично, только слышала о том, какой он ужасный, практически от каждого третьего. Поэтому говорим только о тебе. Ты – не он, и ты не должен расплачиваться за его грехи, которые даже не помнишь. И никому ничего не обязан, особенно жителям Лофу, поступившим так с тобой. Ты не обязан жить в тени и до конца своих веков расплачиваться за навязанные чужие грехи.       – Спасибо, Стелла. – Дань Хэн нежно гладит ее пальцы.       «Надеюсь, что мой выбор мне не навязали», – подобные мысли, появившиеся внезапно, душат Стеллу. Она мотнула головой.       Стелла прижимается к Дань Хэну, утыкается носом в его грудь, лишь для того, чтобы снова оказаться в спасительных объятиях. Дань Хэн обвивает ее руками. Это позволяет на короткое время ощутить себя в безопасности, почувствовать поддержку.       Стелла слушает его сердцебиение, пальцами скользит по его груди. Дань Хэн целует ее макушку.       Через некоторое время Стелла приподнимается, заглядывает в его глаза. Дань Хэн все такой же: заботливый, чуткий, но пытающийся скрыть это за маской сдержанности. Его черты лица те же; он одинаково улыбается, приходит в замешательство, хмурится и расслабляется. Глаза Дань Хэна – то самое безграничное свободное небо, к которому Стелле так хочется прикоснуться. И эти чувства опьяняют.       Стелла целует его.