dragon dévore l'étoile

      На поцелуй Дань Хэн отвечает.       Действие Стеллы показалось ему внезапным порывом; желанием поделиться своей болью. Она редко была такой хаотичной. В большинстве случаев у Дань Хэна получалось угадать ход мыслей Стеллы. Сейчас же не выходило понять, как он мог помочь ей, как избавить от терзающих сердце и рассудок мыслей.       Мягкие, потрескавшиеся губы Стеллы (в этот раз еще и с привкусом Радости небожителя) вдыхали в Дань Хэна жизнь. Его ладонь скользнула по ее напряженному плечу, после чего пальцы с нежностью заправили чужую прядь за ухо.       Когда поцелуй прервался, Дань Хэн на короткое время снова почувствовал пустоту. Его кончики пальцев едва ощутимо погладили щеку Стеллы и остановились. Она придвинулась и потерлась о ладонь Дань Хэна. Сухая и грубая кожа его руки создавала резкий контраст с гладкой кожей щеки Стеллы.       – Позволишь прикоснуться к тебе? Знаешь, я не каждый день вижу видъядхара.       Обличие Пожирателя Луны чужое. Он был рожден таким, конечно. Но этот облик – напоминание о Дань Фэне. Отчетливое и вынуждающее его принять ошибки, натянуть на себя облик известного грешника. Дань Хэн в этой форме ощущал себя чужим и отчасти брошенным. Не собой. Дань Хэну известно: отрицать свою природу – глупо. Сколько ни пытайся, сбежать не получится. Дань Хэн в истинной форме чувствует сжимающие оковы запястья и слышит звон цепей. Тело изнывало из-за желания освободиться от затворничества.       Дань Хэн кивнул.       Он привык к тому, что Стелла практически всегда прикасалась к тому, к чему было запрещено прикасаться; с поразительной скоростью разрушала имеющиеся правила. Если отказать – она все равно отыщет способ получить желаемое. Дань Хэн ворчал и всего лишь делал вид, что недоволен. На самом деле (он и сам не заметил, когда это случилось), он начал жаждать этих прикосновений, ранее казавшихся пагубными.       Пальцы Стеллы прикоснулись к рогам. Сначала – едва ощутимо, быстро. Руку Стелла убрала сразу же, внимательно всмотрелась в его лицо. Пыталась оценить реакцию. Дань Хэн и не пошевелился.       Ее прикосновения стали смелее. Ладонь Стеллы сжала рог у основания и провела выше. Дань Хэн ощущает, как внутри все сжимается, теплеет. Стелла продолжала. Обе ее руки по всей длине гладили небесные рога. Дань Хэн вздрогнул, но придвинулся ближе. Ранее никто не прикасался к нему так.       – Как это ощущается?       Дань Хэн отвечает не сразу, какое-то время задумчиво смотрит на нее. Он не придумывает ничего лучше, только короткий ответ:       –... Хорошо.       Губы Стеллы прикасаются к рогам. Она замирает так на какое-то время, и Дань Хэн ощущает, как сердце на мгновение перестает биться.       Поцелуи Стеллы были короткими, но частыми. Из-за них дыхание сбивалось. Ее прикосновения – легкие, вынуждающие сердце теплеть – заставляли Дань Хэна таять.       – А сейчас? – между поцелуями прошептала Стелла.       Дань Хэн отвернул голову, прикрыл рот рукой. Его чувства превратились в спутанный клубок. С одной стороны, тело Пожирателя Луны стесняло; оставалось чужим. С другой – все ощущения были необычными; отпускать Стеллу не хотелось. Конечно же, она и ранее целовала его – в человеческой форме, пока никто не видел – но сейчас...       Он соскучился.       Да, просто соскучился и изголодался по ней. Дань Хэн пытался объяснить происходящее именно так.       – Можешь не отвечать, – пробормотала Стелла, отстраняясь. – Я вижу.       Он не хотел, чтобы она останавливалась.       Рука Стеллы нагло забралась в один из рукавов. Дань Хэн ощущает, как кончики ее пальцев проводят по запястью и вновь спускаются к ладони. Несмотря на то, что он едва не задохнулся от возмущения, рука Стеллы до сих пор не покинула рукав.       – Для чего нужны такие длинные рукава? Думаю, что я могла бы в них жить, – она задумчиво потянула узорчатую ткань.       – Это является отголоском традиционной одежды Лофу. Уверен, что ты заметила. – Дань Хэн нахмурился. – Какими бы вместительными они не казались, не пытайся сделать... что-то подобное.       – Брось. Мне просто любопытно, сколько времени ты тратишь на то, чтобы надеть это.       – Не больше, чем на повседневную одежду.       – Продемонстрируешь?       Стелла вызывающе приподнимает брови, гладит его грудь, останавливается на животе. Дань Хэн поймал ее руку и сжал в своей. Он заглянул в глаза Стеллы с немым вопросом: а действительно ли сейчас подходящее время для подобных игр?       Она нависла над ним.       – Стелла?..       – Когда ты говоришь о том, что хочешь помочь, единственное, что ты можешь сделать, – заставить меня думать только о тебе. Я хочу побыть с тобой еще немного.       Стелла прижимает ладонь к его щеке. Она кончиком большого пальца погладила нижнюю губу Дань Хэна. Он не двигался, позволял Стелле прикасаться и делать все, что приходило в голову.       – Что за милый дракончик.       – Не забывай о том, что он владеет копьем.       Дань Хэн понимал, что Стелла просто дразнила его. Если бы он замешкался, показал бы хотя бы крупицу слабости, ее нападения не прекратились. Наоборот, стали бы сильнее. Дань Хэн старался отвечать на ее поддразнивания такими же безобидными колкостями, поскольку был уверен: словесные перепалки доставляют Стелле удовольствие.       – Неужели и правда направишь его на меня? – она прищуривается.       – Нет.       И это было правдой. Дань Хэн может направить копье в сторону практически любого – в особенности, если этот кто-то угрожает благополучию экипажа Звездного Экспресса – но он, вероятно, не сможет сделать это, если перед ним окажется тот, кем Дан Хэн дорожит.       Эти размышления вынуждали осознать, что Стелла стала той самой неприкосновенной слабостью.       «Не больше, чем остальные», – пытался убедить себя Дань Хэн.       – Тогда тебе стоит постараться, чтобы я сдалась. – Стелла надавила большим и указательным пальцами на его щеки.       Дань Хэн отреагировал мгновенно. Нескольких ловких движений оказалось достаточно, чтобы Стелла оказалась под ним. Она не успела оказать сопротивление и отреагировала лишь коротким: «ох».       Стелла тянется, обвивает его шею руками и заставляет наклониться. Она поймала свисающую прядь волос Дань Хэна, лениво накрутила ее на палец.       Он понимал, что Стелла продолжала пытаться всего лишь дразнить его. Это было похоже на игру, безобидную и легкую.       Дань Хэн оставил поцелуи на ее шее. Стелла с одобрением погладила рога.       Он не мог бороться с желанием целовать ее. Губы Дань Хэна оставляли следы практически на каждом сантиметре кожи Стеллы. Ее пальцы добралась до кончиков заостренных ушей.       Дань Хэн ощущал себя уязвимым. Несмотря на то, что прикосновения Стеллы дарили покой и пробуждали тепло в каждой клетке тела, они тонкими нитями обвивали пальцы, шею, запястья. Никуда не деться. Хотя, впрочем, он и не пытался.       Стеллы было мало. В последние дни это ощущалось особенно сильно. Дань Хэну хотелось охарактеризовать это каким-нибудь острым словом, сравнимым с “невыносимо”, но сейчас, когда пальцы Стеллы зарывались в его волосы, гладили кончики ушей и продолжали с заинтересованностью возвращаться к рогам, в голову приходила лишь фраза: «все тревоги ушли».       Дань Хэн целует ее в плечо и носом утыкается в ее шею.       Он предпочел бы, чтобы это стало их вечностью.       Дань Хэн в любой другой момент одернул бы себя, кого-либо другого – тоже. Все это – странные банальные глупости, не гарантирующие, что кто-либо или что-либо сможет остаться с тобой навсегда. Когда надеешься меньше, падать не так больно.       В эту же секунду в голове Дань Хэна – пустота, крепкими объятиями заключающая рассудок в ловушку. Ему хотелось лишь получать от Стеллы поцелуи. Еще, еще и еще.       Стелла потянула его за рукав.       – Сними это с себя.       Дань Хэн смотрит туманно, но повинуется. Стягивает с себя верхнюю одежду так быстро и с легкостью, как и говорил ранее.       Ладони Стеллы скользят по его обнаженной груди. Дань Хэн ощущает приятную дрожь, пробегающую по спине.       Пальцы Стеллы останавливаются на одном из шрамов на теле – том самом, который не так давно оставил Блэйд. Она нахмурилась.       Дань Хэну хотелось оправдаться: сказать, что он в порядке теперь; что волноваться больше не о чем.       Стелла поняла все без слов. Так ему показалось.       Она приподнялась. Губы Стеллы осторожно накрыли его шрам. Это заставило Дань Хэна шумно выдохнуть. Стелла покрывала поцелуями его шрамы, грудь.       Ее прикосновения были лучше любого целебного бальзама. С помощью них Стелла позволяла почувствовать: все закончилось; ты в безопасности прямо сейчас и я ценю и принимаю тебя таким, какой ты есть. Сердцебиение Дань Хэна участилось.       Стелла прервалась лишь для того, чтобы быстро стянуть с себя верхнюю одежду и небрежно откинуть в сторону.       Изгибы ее тела всегда казались Дань Хэну изящными. Однако сейчас он без каких-либо проблем мог рассмотреть шрамы Стеллы – очередное напоминание о том, что ее тело ни единожды подвергалось разрушению.       Дань Хэн смотрит. Множество мелких шрамов; золотой след на груди, оставшийся после внедрения стелларона; шрам, возникший из-за копья Коколии...       К последнему Дань Хэн прикасается аккуратно и вновь погружается в тот самый момент. Его сердце болезненно сжимается. Тогда Дань Хэн усомнился; на короткое время погрузился в отчаяние, потому что боялся потерять ее. Лапы смерти едва не забрали Стеллу к себе.       Дань Хэну иногда снилось, как Стеллу пронзали десятки копий; как она умирала на его руках. Без единого шанса помочь. Дань Хэн никогда не простит себе, если со Стеллой случится что-либо... вновь.       Он целовал ее шрамы и чувствовал, как сердцебиение Стеллы учащалось. Дань Хэну хотелось забрать всю ее боль; исцелить каждый шрам и сделать так, чтобы невзгоды больше не омрачали ее мысли.       Он через каждый поцелуй пытался передать слова: даже если ты носишь в себе разрушительную опухоль трех миров, я дорожу тобой и не позволю кому-либо навредить тебе.       Дань Хэн ощущал, как тело Стеллы расслаблялось. Ладони с нежностью накрыли ее плечи. Сейчас Стелла казалась близкой, и это не могло не заставлять внутренности гореть.       Дань Хэн целует ее плечо, поднимается к шее и немного позже – к губам. На поцелуи Стелла отвечала так же охотно.       Секунда за секундой. Поцелуй за поцелуем.       Дань Хэн ощущал, как у него начинала кружиться голова. Ее губы были теплыми и сладкими, но чем больше времени проходило, тем отчетливее Дань Хэн осознавал: становилось недостаточно.       Стелла расстегнула бюстгальтер. Дань Хэну оставалось лишь поддеть лямки пальцами, чтобы стянуть мешающий элемент одежды. Так он и поступил.       Вид ее полуобнаженного тела тянущим комком отзывался внизу живота.       Дань Хэн целует шею, плечо, ключицу Стеллы, медленно спускается ниже. Его ладони блуждают по ее груди, задевая соски. Это вызывает у Стеллы тихий вздох.       Дань Хэн мягко сжимает ее груди, кусает плечо. Стелла приблизилась. Дань Хэн любил прикасаться так, чтобы непременно вызывать дрожь в коленях и кратковременную потерю рассудка. То же самое провернуть хотел он и сейчас – подарить часть места, называемого раем.       Дань Хэн надавил на плечи Стеллы, вынуждая снова лечь на кровать. Его ладони надавливают на мягкую грудь и начинают массировать ее. Стелла прикусила нижнюю губу. Дань Хэн накрыл один из ее сосков губами. В это же время его пальцы потирали и сжимали второй. Стелла запустила руку в волосы Дань Хэна и стала гладить пряди. Подобный жест лучше любого слова призывал к действию.       Дань Хэн облизывал и сосал ее сосок, пока подушечки пальцев теребили вторую затвердевшую горошину. Он ощущал, что Стелла пыталась быть мягкой: перебирала его пряди (словно пытаясь держать себя, свои мысли в руках), но с каждой секундой теряла терпение и самообладание. Еще бы.       Дань Хэн отстранился. Он прокладывает дорожку из поцелуев до второй груди. Дань Хэн лижет вершину и нападает сразу же. Он кусает сосок, пальцы сдавливают и оттягивают второй. Стелла выгибается и стонет.       – Не смей останавливаться, – бормотала она, и Дань Хэн не смел. Он не простит себя, если отпустит Стеллу прямо сейчас.       Дань Хэн отстранился и поцеловал уголки ее губ. Из-за слюны пальцы скользили по затвердевшим соскам; он тянул и щипал их недостаточно сильно, чтобы не причинить боль и не навредить.       Стелла приподнялась. Дань Хэн стянул с нее юбку.       Его пальцы продолжили блуждать по телу Стеллы. Поцелуями Дань Хэн спускается к ее животу и сжимает бедра. Его ногти оставляют следы на чужой коже.       Грудь Стеллы опускалась и поднималась быстро. Дань Хэн желал ее: каждый сантиметр кожи, каждое слово и каждый вздох. Желал ее, желал ее, желал. Но подобных мыслей, действий было мало. Это ощущалось отдельной гранью безумия, но Дань Хэн не знал, что послужило отправной точкой.       Он гладил бедра Стеллы и наблюдал, как под прикосновениями она медленно сгорала. Внизу Дань Хэн ощущал напряжение. Он тлел, подобно бумажным страницам, вместе с ней.       Дышать трудно. Дань Хэну хотелось дарить десятки тысяч поцелуев. Кусать ее. Исцелить каждый ее шрам. Змеем обвиваться вокруг ее ног, исполнять каждую ее прихоть. Ведь, в конце концов, весь мир сузился до нее.       Стелла, Стелла, Стелла. Его путеводная звезда. Целая Вселенная.       – Я хочу, чтобы ты взял меня так, чтобы утром я не вспомнила своего имени, – срывается с ее губ. Дань Хэн ощущает, как по спине пробегает холод.        – Нет, – он отвечает твердо. Стелла хмурится. – Послушай, я понимаю, что тебе хочется чувствовать боль, чтобы… заполнить пустоту, которую ты ощущаешь. Делать тебе больно я не хочу. И переубедить меня не получится. Ты заслуживаешь того, чтобы чувствовать себя… – какой? Беспорядочные мысли спутываются в клубок. Следующее слово на вкус получается вязким:       –…любимой. И я докажу это.       – Хочу, чтобы все было так, как ты говоришь, – она не противится. Последнее слово звучит умоляюще и тихо. – Пожалуйста.       Дань Хэн разводит ее ноги, целует внутреннюю часть бедра. Ее нижнее белье промокло. Дань Хэн мог бы начать дразнить: ласкать Стеллу через ткань и довести ее до пика. Однако его самообладание трещало по швам. Существовало и без того достаточное количество способов сделать приятно.       Дань Хэн освобождает Стеллу от нижнего белья, язык с легкостью проникает внутрь. Подавить стон у нее не вышло. Он начал вылизывать ее. Сначала – бережно, неторопливо, желая подарить внимание каждому изнывающему участку кожи. Стелла выгнулась. Дань Хэн сжимал ее бедра, надавливал на них и не позволял свести ноги.       Внутри Стеллы было горячо, влажно и пленительно. Дань Хэн желал впитать влагу, вылизать ее досуха. Колени Стеллы дрогнули.       Язык Дань Хэна закружился над ее клитором. Стелла обхватила его голову руками и надавила на нее, запустила пальцы в его волосы, не позволяя отстраняться. Дань Хэн ощущал, каким тяжелым было ее дыхание. Стелла до боли оттягивала пряди его волос, прижимала к себе ближе.       Ее вздохи были тяжелыми. Белье доставляло Дань Хэну дискомфорт, но он старался сосредоточиться на ощущениях и удовлетворении Стеллы. На том, чтобы сделать ей приятно и медленно свести с ума. Дань Хэн знал тело Стеллы слишком хорошо: каждую слабую точку; каждое отзывчивое место, прикосновение к которому заставило бы ее кричать; и научился искусно пользоваться этим.       По дрожащим бедрам Дань Хэн понял: Стелла была близко. Он постепенно ускорял темп и заставлял ее ерзать по постели. Нетерпеливость Стеллы электрическими разрядами повисает в воздухе, оголенными проводами соприкасается с языком Дань Хэна.       Он продолжал сладостную пытку, хотя и сам ощущал себя чувствительным, ноющим и спутанным комком нервов. Дань Хэн быстро обводит клитор языком, засасывает его, и Стелла тихо всхлипывает. Он целует ее влажные складки, снова проникает внутрь, готовый дарить ей (себе, в том числе) сладостные мучения снова, снова и снова.       Стелла кончает на его язык. Дань Хэн не спешил остановиться и слизал остатки. Он отстранился, вытер рот и поднял взгляд.       Дань Хэн обожал видеть Стеллу такой: покрасневшей и растрепанной (ее красные щеки, подобные спелым вишням, хотелось целовать вечность); с быстро поднимающейся и опускающейся грудью; сотворившей беспорядок на их общей постели; и необыкновенно уязвимой.       Напряженными пальцами Дань Хэн стянул с себя оставшиеся элементы одежды и шумно выдохнул. Член изнывал, требовал внимания и разрядки. Стелла тянется к нему. Дань Хэн перехватывает ее пальцы и целует костяшки. В этот раз он сделает все сам.       Пальцы Дань Хэна медленно проникали наружу и внутрь, размазывали влагу по клитору. Ее стенки сжимались, сводя с ума. Кончиками пальцев свободной руки Дань Хэн проводил по шрамам Стеллы, пока продолжал растягивать. Он часто изводил ее неторопливыми движениями, хотя Стелла предпочитала более быстрый и хаотичный темп.       Она насаживалась на его пальцы.       Тело Дань Хэна пылало, каждую секунду находилось на грани уничтожения. Стелла – единственная, которую он желал, в которой так отчаянно нуждался прямо сейчас – слишком близко, заманчиво близко.       Дань Хэн убирает пальцы. Стелла прикусывает нижнюю губу, смотрит на него обжигающе и произносит:       – Я хочу тебя. И если ты не поторопишься, я тебя прокляну.       Еще раз говорить об этом было не нужно. Дань Хэн вошел с хриплым стоном. Стенки Стеллы приятно сжимали, пленили, заставляли его с трудом втягивать воздух.       Дань Хэн начал двигаться. Он не мог отвести от Стеллы взгляд, пытался уловить хотя бы мельчайшее изменение. Но все было в порядке. Стелла закатывала глаза, податливо двигала бедрами навстречу.       Она притянула его к себе и обхватила руками, словно единственное спасение; словно в этом мире существовали лишь они. Дань Хэн наклонился сильнее, уткнулся носом в шею Стеллы. Она обхватила его крепче.       Каждый раз, когда Дань Хэн был внутри, он ощущал себя единым целым с ней и не мог представить другого человека на ее месте. И зачем? Казалось, что он и она существовали вместе вечность; в прошлых жизнях – тоже.       Постепенно темп ускорялся.       Стелла надавливала на рога, стонала его имя, бормотала нечто едва различимое – вероятно, молила не останавливаться – но Дань Хэн не слушал. Его язык скользил по венам на ее шее.       Дань Хэну не нравились стереотипы и глупые истории о драконах. Как ни странно, рядом со Стеллой он ощущал себя именно так – драконом из детских сказок, до скрипа зубов жадным и не желающим делиться украденным сокровищем.       Стелла – тот самый редкий драгоценный камень, ради которого стоило отдать собственный дом, родственников и целое королевство. Но и этого будет мало. Стелла – прекрасная, манящая, теплая, необыкновенная… Его.       Воспаленный мозг Дань Хэна не функционировал. Он растворялся в Стелле, ощущениях и общих низких желаниях. Каждый новый толчок приводил обоих к заслуженному удовольствию.       Стоны Стеллы, ее запах, влага и крепкие пальцы, способные сжать до удушья, толкали Дань Хэна в пропасть, делали из него заложника.       – Ты и Экспресс – лучшее, что со мной случалось, – хрипло бормочет он в ее шею, оставляет несколько влажных поцелуев.       Дань Хэн стремительно плавится. Член болезненно пульсировал. Он, она, они слишком близко.       Дань Хэн мокро и жадно целует Стеллу, едва подавляет рык, когда она кусает его нижнюю губу. Пальцы Дань Хэна скользят по ее телу, надавливают на сосок и ползут ниже. Он зажимает клитор, и последний толчок выходит слишком резким.       Стелла кончает. Тело дрожит, пока она рвано глотает воздух ртом. Дань Хэн выходит, достигает разрядки с помощью нескольких движений руки и изливается на бедра Стеллы.       Время замирает. На кровати, в голове – ужасный хаос. Дань Хэн пытается восстановить дыхание, избавиться от беспорядка в мыслях. В горле сухо.       – Ванная…       – Потом, – отрезала Стелла.       Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Грудь Стеллы все также быстро поднималась.       Конечно, все могло подождать. После оргазма тело ощущалось ватным и непослушным.       Дань Хэн материализовал хвост. Его кончик мягко пощекотал ступни Стеллы. Она резко открыла глаза и дернула ногой. Вероятно, пыталась придавить хвост, но он уже исчез.       – Твой хвост!.. И ведь показывать просто так не хочешь! Я все видела!       Дань Хэн не смог сдержать улыбки:       – Я покажу тебе его в другой раз. Может быть.       – Не существует в мире слов, чтобы выразить, какой ты подлец. В следующий раз я тебя побью.       Дань Хэн бормочет в ее губы нечто похожее на: «я знаю» и увлекает в еще один поцелуй. Вкус губ Стеллы позволял теплу разливаться по телу и помогал расслабиться.       Дань Хэн ложится рядом, притягивает ее к себе и обнимает. Стелла утыкается в его грудь, кончиками пальцев рисует узоры на его плече и иногда переключается на поглаживание длинных прядей. Сердце Дань Хэна учащенно билось.       Больше всего ему хотелось видеть Стеллу счастливой: наблюдать за ее улыбкой, снова вместе ворчать на Март 7 и видеть, как ее глаза сияют во время исследования новой планеты.       Дань Хэн целует ее макушку и зарывается носом в ее волосы.       – Ты тоже. – Стелла прочищает горло. – Ты – тоже лучшее, что у меня есть.       Ее слова окрыляли и дарили надежду на то, что все могло быть по-другому.       Они начали по-настоящему жить лишь после того, как стали членами экипажа Экспресса. Дань Хэн учился не просто жить-мириться со своим прошлым, но и принимать его. Стелла же начала с чистого листа. Их путь только начался.       Мысли Дань Хэна превратились в глубокое озеро. Он думал о том, чтобы не возвращать прежний облик и после отдыха встретить Стеллу так. Дань Хэну казалось, что ей бы хотелось еще раз прикоснуться к нему. Он не откажет. Прикосновения Стеллы вселяли в Дань Хэна уверенность, что его принимали со всеми грехами.       Он знал, что ей было достаточно поспать, чтобы восстановиться и снова начать улыбаться. Дань Хэн осознавал и то, что произошедшее – минутная слабость. Но он был готов быть рядом столько, сколько потребуется: сегодня, завтра, через неделю и через десятки лет, независимо от того, куда приведут их скитания по Вселенной. Это было абсолютным принятием. Их общим принятием.       Дань Хэн ласкал ее щеку, уголки губ. Глаза Стеллы были закрыты, но она слабо улыбалась каждый раз, когда он прикасался к ней.