DAYS OF MY LIFE/ДНИ МОЕЙ ЖИЗНИ

- Аластор, ты… - Чарли вопросительно подняла брови, демонстрируя всю степень своего непонимания ситуации. Которая, держу в курсе, происходила прямо на пороге ее отеля. - Ты совсем ебанулся?! – Вэгги была не в силах сдерживать свои эмоции, которые были готовы, вот-вот обрушится на всех рядом стоящих. Эмоции, к слову, негативные. - Мне тоже приятно познакомиться. Смех Аластора наполнили радиопомехи. Вэгги, если говорить честно, была готова убить его на месте, прикончить, чтобы он заткнулся и избавил ее и Чарли от всех проблем, которые он приносит вместо того, чтобы помогать им с их задумкой. Но она все же сохранила ясный ум и здравый рассудок, и изо всех сил старалась сдерживать свое негодование. Как минимум ради той, которая сейчас неловко улыбалась и отвечала рукопожатием на протянутую ей руку. Рядом с Аластором стояла девушка, высокая, чуть ниже его самого. Красивая. Нет, правда красивая: шея тонкая, белая; волосы – длинные-длинные, шелковые, словно нити лунного света; глаза хитрые, будто лисьи; улыбка обезоруживающая. Поражает. Да, она и правда поражает. Своей тревожной, неестественной красотой, что, оказавшись в поле зрения, раздражает светочувствительные клетки глаза своей белизной, такой непривычной для Ада. Такие как она запоминаются. Остаются в памяти непонятным видением, из-за которого приходится лишь гадать: это была реальность или сон? Не почудилось ли? Но нет, помилуйте! Уж что-что, но это далеко не сон – вот она, стоит рядом с Радио-Демоном, пожимает руку Принцессе Ада и улыбается так, словно не она пару часов назад захватывала территории Пентаграмм Сити. Будто бы не ее шествие показывали по всем новостным каналам. Улыбалась так невинно, будто находится где угодно, но только не здесь, не в Аду. - Я Дора. - Чарли Морнингстар. Они улыбались друг другу. Чарли – настороженно и неуверенно. Дора – широко и ярко. - Так... Значит, ты хочешь исправиться и попасть в Рай? – хозяйка отеля говорила нерешительно, даже немного растерянно, будто это не она изо всех сил старалась набрать хоть сколько посетителей, которые, в ее планах, стали бы живым доказательством всех проделанных ею трудов. Она с надеждой смотрела на Дору, стараясь не обращать внимание на подозрительно веселое лицо Аластора, наблюдавшего за происходящим со стороны. - Чарли, не верь этим двум! – Вэгги больше не могла молча выносить этой ситуации и, резко дернув Чарли за руку, развернула ее к себе. – Я ведь говорила, что он будет создавать нам одни проблемы, а не помогать с отелем. Уж язык у него хорошо подвешен, но на деле он только ставит нам палки в колеса! – она встряхнула ее за плечи и даже не собиралась, хотя бы для приличия, говорить тише, чтобы их не услышали другие присутствующие. Аластор улыбнулся еще шире. Дора с интересом разглядывала обстановку в холле. - Вэгги, послушай, - Чарли ободряюще улыбнулась ей, неторопливо убирая руки со своих плеч и сжимая чужие ладони в своих,- Аластор – наш управляющий. Он бы не стал так поступать. – это было неубедительно, но она все же старалась уверить Вэгги в том, в чем сама не была до конца уверенна. – Тем более он ведь говорил, что не хочет, чтобы наш проект быстро изжил себя. А ведь прошла всего неделя. – она даже чуть посмеялась со своих последующих слов, сказанных со сквозящей в них иронией: - А я не думаю, что наш отель настолько скучен. Вэгги молча смотрела на Чарли пару секунд, перед тем как смягчиться под ее взглядом и устало вздохнуть. Они обе одновременно повернулись и посмотрели на новое лицо, и встретились все с таким же беззаботным видом девушки. - Ты правда хочешь искупить грехи? - О, нет, дорогая, она здесь не для этого! – Аластор вмещался в разговор и сделал шаг вперед. Он выглядел оживленным и энергичным, когда стоял между девушками и рукой, развернутой ладонью вверх, указывал в сторону Доры. Аластор был в центре внимания и явно наслаждался той реакцией, тем интересом, которым одаривали его внимательные глаза, наблюдающие за ним, с любопытством ожидающие предстоявшего им небольшого представления. Он чувствовал, преподносил себя так, словно находится на сцене, на которую смотрят тысячи заинтересованных лиц. На сцене, на которую светят яркие прожектора и на которой Аластор выглядит как бог, находящийся в центре всего. Он всегда держится так, словно так и есть. И сейчас он будто бы представляет какой-то дивный, неизвестный никому обнаруженный объект на радость публики, не ожидая ничего иного как восторженные возгласы и оживленные аплодисменты. Именно тут, в коридоре полупустого отеля с потертыми и, кое-где, порванными обоями. – Дора вызвалась помогать нам с отелем! В ответ на свою речь он получил лишь осуждающий взгляд от Вэгги и удивленное хлопанье ресниц от Чарли. На это Радио-Демон лишь посмеялся, поправляя свой монокль. - Как же ты, милая Чарли, собираешься заниматься искуплением грешников, не зная грехов, которые привели их в Ад? - Так ведь… Можно же просто спросить их об этом, разве нет? Или Дора владеет чем-то вроде телепатии…? – в ответ на эту реплику кто-то фыркнул и отвернулся, стараясь подавить вырывающиеся смешки, на которые никто вроде как даже не обратил внимания. - Нет-нет! О, дорогуша, я уверен, что если ты спросишь, то любой ответит на твой вопрос об их грехах, даже не сомневайся, - Чарли даже не заметила этого очевидного сарказма в его голосе. Она просияла. Вэгги одернула ее за край пиджака, не отрывая глаз от Аластора. – Но даже если так, то для каждого необходим совершенно индивидуальный план для искупления, иначе как ты собиралась претворять свою задумку в жизнь? - Ну… Я просто хотела наставить их на правильный путь, - она неуверенно сжимала свои пальцы. - Чтобы они хорошо себя вели и все такое. Разве это не сработает? Вэгги многозначительно помолчала. Аластор усмехнулся. Дора перевела внимание на Принцессу, перестав интересоваться портретами, криво развешанными по стенам, и наконец, включилась в разговор: - Для каждого, кто хочет искупиться, должен быть создан план искупления именно для них, так как каждый человек, каждая душа, не похожа ни на какую другую. Поэтому важно найти подход к каждому из присутствующих, позволяющий сделать процесс искупления намного быстрее и организованней, - она сделала пару шагов навстречу к Чарли, в то время как Вэгги абсолютно рефлекторно перехватила рукоять своего ангельского копья удобнее и сжала его чуть крепче. Аластор с интересом прищурил свои темно-красные глаза, наблюдая за ситуацией. – Без знания хотя бы базовой психологии, ты не продвинешься к успеху ни на миллиметр – ты можешь думать, что они исправились, что они осознали свою вину, - Дора выглядела абсолютно спокойной, смотря в глаза Чарли с непоколебимой уверенностью в своих словах. - Грешники могут лишь делать вид, что они добрые и раскаявшиеся, хотя на самом деле, в глубине души, они готовы пойти и устроить геноцид ради одной дорожки наркотиков, смешанной со стиральным порошком. Готовы напиться и проиграть все свое накопленное, добытое тяжким трудом, состояние. Готовы устроить погром и покрыть всех отборным матом. И на десерт оставить себе жаркий секс с трупом котенка прямо посреди улицы. Наступила пауза и каждый думал о своем. Чарли о том, как ей жалко котенка. Вэгги о том, что ее копье нужно наточить на всякий случай. Аластор о том, сколько грешников будет наблюдать за подобным актом посреди улицы. Дора о том, что хочет пить. Вэгги спросила психолог ли Дора. Спросила с подозрением, которое показывало ее явную неприязнь к этой профессии. А та лишь улыбнулась ей и ее вопросу. Она отлично понимала ее слабо скрытое недовольство. Конечно, это было абсолютно очевидно, что никого бы не радовала мысль о том, что кто-то будет копаться в их головах, задавая неудобные вопросы. Что кто-то будет выворачивать их душу наизнанку и узнавать все самые грязные секреты и тайны, которые старательно прятались ото всех годами. Что кто-то будет сидеть напротив них и смотреть на то, как они мнутся и запинаются, стараясь сформулировать более-менее приемлемый ответ. Что кто-то будет записывать все их слова в блокнот, делать какие-то выводы и потом еще и улыбнется настолько обнадеживающей улыбкой, которая будет иметь значение, что ты, несомненно, та еще мразь, которых свет не видывал. Да и Ад тоже. Никто не любит быть уязвимым, а тем более перед человеком, которого ты впервые видишь. Который еще и заявился к тебе на порог под руку с Радио-Демоном. Который еще и уверяет в своей важности и необходимости, завуалированно говоря, что «вся твоя идея полная херня, я знаю, как сделать лучше». Сложно поверить Доре, которая стояла рядом с Аластором, смотрела сверху вниз с этой неопределенной улыбкой и подозрительным блеском в зеленых глазах с черным, вертикально вытянутым зрачком. Она ждала, пока Шарлотта примет решение, которое, очевидно, подтвердит слова Аластора – она согласится. Чарли согласится на все, что, по словам других, поможет ей и отелю. Люди любят, когда им помогают, но не приветствуют, когда кто-то слишком очевидно и без предупреждения начинает все делать за них – начинает говорить Гордость. Чарли принимает помощь от других, но только когда ей дают хотя бы минуту на видимое размышление, иначе она выставит руку вперед, нахмурит бровки и попросит помолчать. Ей нужно обдумать предложение, нужно походить из стороны в сторону, задумчиво потереть подбородок, хотя мысленно она уже давно согласилась взять нового сотрудника в свой коллектив. Шарлотта старалась думать о том, что все будет хорошо, что все, что ни делается все к лучшему. Она была законченной оптимисткой, энтузиазм которой иногда передавался другим. Но сегодня все эти положительные эмоции были только при ней – Вэгги не разделила эту идею и отнеслась к ней скептически. Зачем, думала она, им нужен мозгоправ? Большинство людей не любят психологов. Не любят сеансы психотерапии. Не любят идею оплаты часов, во время которых они испытывают все те эмоции, которые засунули поглубже в себя, лишь бы не переживать их. Люди поэтому не любят психологию – демонстрирование своих внутренних страхов и травм является чем-то, что в большинстве случаев в обществе считается жалким признаком слабости. А еще они не хотят услышать то, что все, что произошло у тебя в прошлом и, якобы «травмировало» тебя, было у всех. А кто не хочет, чтобы их за все «тяжело пережитое» пожалели и сказали, что, мол, ты такой бедненький и несчастный, как же ты все это смог перенести. Но по итогу все оказывается в точности да наоборот. «Будь сильным. Никто тебя жалеть не будет» - то, что говорят почти всем в детстве. «Дальше будет сложнее, так чего ты расстраиваешься по пустякам?» - ответ на просьбу о помощи. «Ты сам это сделать не можешь, что ли? Это ведь элементарно» - это легко всем, кроме тебя, так что разбирайся сам, лишь бы не быть хуже других. И это, зачастую, все эти слова оказываются горькой правдой – никто не будет жалеть тебя, никто не погладит тебя по голове и не сделает все за тебя, если ты пустишь две-три слезинки. Не можешь? Пытайся. Не хочешь? Надо. И это будет очень гуманно, если тебе это скажут спокойно и терпеливо, а не на слова «не могу» не ударят головой об стол. Это будет очень заботливо, если на фразу «не хочу», объяснят всю важность неприятного процесса. И, как ни крути, но люди хотят, чтобы все было так, как хотят они. Все они хотят быть теми, о ком позаботятся как о маленьком ребенке, которого нужно оберегать от всех невзгод жизни, показывая лишь радость и счастье, которое нарисовано яркой краской на ширме, закрывающей всю кривизну и не идеальность этого мира. Любой бы захотел быть тем еще оптимистом в очках с толстыми линзами из розового стекла. Этого хотят все без исключения. К психологам если и ходят, то для того, чтобы проработать все свои проблемы. Чтобы отпустить этот давящий сверху груз. Чтобы купить себе возможность улыбнуться восходящему солнцу, окрашивающему небо и облака в нежные цвета над дымящимися трубами промышленного города. Чтобы прислушаться к веселому пению птиц во дворе, где под одним из деревьев, скрытого от прищуренных из-за улыбки и яркого солнца глаз, эти самые птички склевывают опарышей с туши дворняги, которую местные мальчишки забили ногами до смерти. У психолога ты можешь вновь купить розовые очки. Но против желания полной грудью вдохнуть испорченный воздух мегаполиса стоит страх ответственности. Ведь слов психологов боятся. Потому что они не жалеют. Они дают способ решения ситуации. Дают совет, наставления. А это далеко не то, что от них ждут – все хотят, чтобы не нужно было ничего делать, чтобы все было хорошо по щелчку пальцев. Все хотят, чтобы их просто пожалели и решили все их проблемы. Чтобы о них позаботились как о маленьких детях, которые из-за цепи каких-либо событий вкусили ложку дегтя вместо сладкого меда. Дора покачала головой. Уж она то и не была психологом. - Она – наш аналитик, который придумает беспроигрышный способ сделать так, чтобы этот проект существовал, - Аластор сцепил руки за спиной и, как ни в чем, ни бывало, прошел мимо Вэгги и Чарли, направляясь вглубь отеля. «Или хотя бы попытался существовать», - мысленно добавила Дора. Три пары глаз посмотрели ему вслед.

***

- Ух ты, у вас есть большой кот с крыльями? – Дора оперлась о барную стойку, широко улыбаясь. На поверхности, помимо ее ладоней, остались еще чьи-то следы от рук, которые никто не спешил вытирать, чтобы хоть как-то поддержать презентабельный вид. - Ты че ахуе- - Это Хаск – наш бармен, - Чарли поспешила перебить этого самого Хаска, чтобы тот не успел что-либо наговорить их новой коллеге. Она улыбалась. Уже намного спокойнее, чем раньше. В конце концов, думала Шарлотта, Дора – это ведь не машина для убийств и уничтожения, как рассказывали по телевизионным каналам. И не такая уж она и кровожадная, как могло показаться, а вполне себе приятная, улыбчивая и открытая девушка, которая только-только попала в Ад и еще, наверное, не успела, как следует освоиться и ознакомиться с действующими тут законами. В глазах Принцессы, Дора выглядела как та, с которой легко найти общий язык и общие темы для разговора. И, если говорить в двух словах, то они вполне поладили. Но вот как Аластор смог уговорить ее прийти сюда и помогать с отелем, Чарли даже представить себе не могла. А она была почти что на все сто процентов уверенна, что это было именно его рук дело, ведь не мог же он с Дорой просто на пороге совершенно случайно столкнуться? - Хаск, налей мне чего-нибудь, - Дора сдунула с лица выбившуюся длинную платиновую прядь волос и с весельем в глазах смотрела на бармена сверху вниз. - Сама налей. У нас самообслуживание, - сказал он, мрачно нахмурив брови и поднеся ко рту горлышко бутылки какого-то алкоголя, этикетка которого поблекла и стерлась. Послышались громкие глотки, во время которых он шумно вдыхал и выдыхал носом воздух. - Хаск, не груби. Она теперь часть нашего коллектива, - Чарли не могла не улыбаться этому факту. Не могла не радоваться тому, что теперь к персоналу добавилось новое лицо, с чьей помощью теперь можно будет быстрее начать процесс искупления. Она светилась и старалась подарить другим свою радость, старалась не сильно давить на других и пыталась вызывать на чужих лицах лишь улыбки. Такая вот она, принцесса Ада. - Очередная баба, - он раздраженно закатил глаза и повернулся к ним спиной, что-то нечленораздельно, но явно недовольно пробурчав. И все же перед Дорой оказался стакан со скотчем, который она с удовольствием взяла со стойки. Она улыбнулась затылку бармена и удобнее перехватила граненое стекло пальцами. Лед в алкоголе стучал друг об друга и об стенки стакана, охлаждая и его, и пальцы девушки. Дора сделала глоток. - И как тебе? – Чарли с интересом разглядывала девушку перед собой. Смотрела на ее одежду, на ее лицо, на ее поведение и гадала о том, какую историю она может ей поведать. Наверняка, думала она, она была деловым человеком – не зря же на ней рубашка с брюками со стрелкой. Только вот галстук немного разболтался, надо его потуже затянуть. - Хороший алкоголь, вкусный. Наступила небольшая пауза. - Я не про это, - Шарлотта покачала головой, и ее лицо смягчилось, - это твой первый день в Аду. Как тебе тут? Дора расплылась в улыбке. Такой, которую невозможно понять. Но Чарли трактовала ее как добрую и милую. - Занимательное место, - она пожала плечами и сделала еще один глоток. Только потом Чарли поняла, что это была не самая лучшая тема для разговора в тот момент. Хотя бы осознание и понимание того, что ты говоришь с душой человека, который совсем недавно умер – уже не самый приятный факт. И еще ты не знаешь, как он умер. А это, к вашему сведению, немаловажный факт, ведь от причины смерти зависит то, в каком направлении не стоит вести диалог. Ведь только представьте себе, что испытывает душа человека, которая осознает свою смерть на Земле, понимает, где оказалась и где проведет свою ближайшую вечность. Конечно, думала Чарли, это зависит еще и от человека и от его стрессоустойчивости, но все же не стоит. Не стоит напоминать о том, что итак является очевидным. Забота о чувствах других была важна, как минимум, для Чарли, которая была воплощением сострадания к окружающим. Будучи на ее месте, остальные бы лишь злорадствовали. Все же никто не хочет страдать один, поэтому все и тянут других вместе с собой на самое дно, лишь бы в полном одиночестве не осознавать все свои ошибки и промахи. Люди предпочтут смотреть на других, что мучаются также как и они, чем стоять в одиночку против жестоких последствий всех своих действий и поступков. Ведь, в конце концов – злорадствие – это ведь тоже радость. Только вот она самая искренняя. Дно отчаяния, страдания и сжирающая изнутри вина... Наблюдение за этим приносит для некоторых невообразимый экстаз, который не способен принести ни один тяжелый наркотик, ни одна высококлассная шлюха. И что же это? Ад чудом превращается для некоторых в Рай? Интересно, какое же блаженство испытывают законченные садисты, какое извращенное наслаждение они получают, смотря как какой-то идиот, который по попаданию в Ад напивается, вываливается из клуба, где только что трахал феминного парня в задницу (хотя при жизни был тем еще гомофобом), а потом спотыкается об свою же ногу, падает в лужу разлитого бензина и засыпает, прям в ней. И потом, спустя пару минут, спустя всего каких-то там десяти-двадцати вдохов, он теряет сознание от концентрации паров и захлебывается в этой самой луже. Или в собственной рвоте. А ты в это время стоял на другой, противоположной стороне дороги, и наблюдал за этой картиной. Потом ты улыбаешься и идешь дальше по своим делам, воспроизводя в голове моменты этого события, чтобы как можно дольше наслаждаться. И наслаждайся, получай удовольствие, пока можешь. Ведь ты не знаешь, что может случиться в следующую секунду. Ты можешь вполне оказаться в той же луже, в которой, как ты думал, ты никогда не окажешься. Если ты не страдаешь в Аду – ты счастливчик. Если ты страдаешь, но мастерски закрываешь на это глаза – ты счастливчик. Здесь трудно держаться, уверенно подняв лицо и расправив плечи, если внутри ты боишься всего подряд. Если ты внутри ненавидишь себя, то ты должен довести себя до предела, отрепетировать все свои эмоции до совершенства, чтобы реалистично смеяться в лицо тем, кто говорит тебе об этом, вместо того, чтобы неконтролируемо разрыдаться и признать чужую правоту. Здесь далеко не те пытки, о которых люди читают в Библии или же других писаниях – здесь все намного интереснее, разнообразнее и более извращённо, уж поверьте. Как минимум осознание совершенных тобой грехов при жизни приходит к тебе и начинает действовать на разум, на психику, вгоняя в самобичевание и не отпуская ни на секунду. Если бы вас безостановочно пытали, варили в кипящем котле, то, не сомневайтесь в моих словах, вам было бы куда проще – вы бы не успевали задумываться об этом. Вы бы просто орали, рыдали и визжали от боли, думая о том, как вы хотите умереть повторно, лишь бы никогда не чувствовать это. Но не здесь, не в этом Аду: тут вы вынуждены думать, хотите ли вы этого или нет. В какой-то момент вы в любом случае задумаетесь о том, почему вы здесь. Поэтому здесь так много разных способов забыться: алкоголь, наркотики, секс и т.д. Все это направлено на помутнение рассудка и на мнимое чувство безмятежности, которое, по окончанию своего эффекта, оставляет у человека чувство пугающей пустоты, которую нужно необходимо снова чем-то заполнить. Так и живут в Аду: стараются отвлечься от своих внутренних демонов, которые измываются над вашим разумом самыми разными способами, чем еще больше вгоняют себя в пучину страданий и под конец, теряют себя. Именно поэтому быть счастливым в Аду – почти невозможно. Живя в месте, где преступления – это норма, где нет закона – это круто, где существует постоянный хаос, вы не сможете быть счастливым. Изо дня в день вы будете видеть самые отвратительные картины, которые непременно оставят след на вашей, итак изуродованной, психике. Только самые отбитые психопаты, имеющие низкий эмоциональный интеллект, смогут тут жить, просто не обращая внимания на вид за окном, потому что им нет до этого никакого дела. Но кто сказал, что и они будут в полной мере счастливы? В Аду не бывает искреннего, чистого счастья, основанного на светлых чувствах. Хоть и считается, что Ад – это милость Господа, тут нет ничего «милостивого». Есть только Ад. Самая настоящая пучина отчаяния. Так к чему же тогда эти бессмысленные вопросы Чарли о том, как прошел мой день? Неужели она ожидает чего-то в роде «замечательное место, так много возможностей»? Или она хочет сделать вид, что понимает меня, что она жалеет меня и готова выслушать, будто бы моя лучшая подружка, которой можно доверить все свои переживания? Но нет, этого просто не может быть, ведь это – верх наивности и сострадания, которые я не хотела бы получать от Принцессы Ада. Это похоже на то, как домашняя кошечка, вычесанная и откормленная, живущая в уюте и заботе, смотрит через окно на улицу в перерывах между ласками от хозяев. И которая думает, что сможет понять тех дворовых котов, которые готовы драться, драть друг другу уши и выцарапывать глаза за полуживую подвальную крысу, лишь бы выжить. Она думает, что сможет понять этих животных, кожу которых проедают блохи и копошатся в их расчесанных до мяса ранах. Думает, что сможет их понять, только потому, что они все относятся к одному виду. Дора понимает, что Чарли не видела настоящей жизни, не знает что это такое в той, полной мере, что другие. Она верит, что у каждого внутри есть «радуга». Хотя максимум, что там есть, так это забитый ребенок, сжимающий оборванный и испачканный лист с рисунком этой самой радуги. Ребенок, заживо похороненный под толщей отвратительных грехов и грязи самых ужасных мыслей и воспоминаний. В душах, живущих в Аду, мало что осталось от «радуги». Эти люди искоренили в себе все остатки добра и чувство сострадания, чтобы не сойти с ума от происходящего вокруг. Здесь тяжело продолжать носить розовые очки, если вы вдруг носили их до смерти. Здесь первый же день разобьет их на вашем же лице, так еще и лицо изуродуют. Но Чарли, что удивительно, все еще сохраняет свой врожденный оптимизм – вон, к пробковой доске пришпилено множество рисунков, сделанных яркими цветными карандашами. - Если хочешь, то можешь осмотреть отель. А мы пока подготовим для тебя кабинет и комнату. – Шарлотта улыбнулась и резвой походкой скрылась за первым же поворотом. Дора лишь посмотрела вслед уходящей принцессе Ада.