Больше не одни

      — Мам! А куда этот… этот… тазик ставить?       — Какой тазик? — Майя заглядывает на балкон и хмурится. — Антош, ну какой же это тазик? Это миска с оливье. К нам же ещё Таня придет с сыном, будет кого кормить. Заноси домой.       Шастун заторможено смотрит сначала на тот самый «тазик» в своих руках, потом поднимает взгляд на маму, которая долго не задерживается и заходит обратно в квартиру. То есть… это Рождество они празднуют ещё с кем-то, а не только своей семьей? Эта мысль в голове звучит настолько дико и нереально, что парень недоверчиво хмурится. Он шагнул вперед, положил салат на стол и быстро закрыл за собой дверь, чтобы мороз не успел проникнуть домой.       — Мам, — Антон подошел к женщине, которая размеренно помешивала что-то у плиты. — Это та Таня, которая с тобой работает?       Майя пробует соус на соль, не сразу отвечая сыну, и это молчание, что затягивалось с каждой секундой, заставляло Антона нервно постукивать пальцами по полу.       — Да, — наконец отвечает она, оборачиваясь. — Я решила позвать Танюшу, да сына ее тоже. Он как раз приехал с учёбы из Петербурга на праздники, твоего возраста примерно. Как звать не знаю, сам у него спросишь.       — Так, а…       — Без, — Майя грозно поднимает палец вверх, хмуря брови. А потом замечает, как Антон поник, и тут же мягко улыбнулась, опустив теплую ладонь ему на щеку. — Антош… мы с тобой все праздники вдвоем отмечаем. Пусть в этом новом году все будет иначе?       Шастун бегал глазами по ее лицу, рассматривая такие же как у него самого зеленые глаза, а после тяжело вздохнул и кивнул. С одной стороны, хотелось какого-то разнообразия, новых знакомств, общения, но вот с другой стороны… а как же привычные семейные разговоры? Как же без готовки еды только на двоих? Без ночных бесед на кухне после празднования?       — Ну всё, давай дальше работать. Они скоро будут, а у нас ещё крабовый салат не готов, — Майя звонко чмокнула сына в щеку, выводя из глубоко-интеллектуальных раздумий, и принялась дальше готовить.       Оставшееся время Антон помогал матери, но какое-то странное предчувствие поселилось в груди. Почему-то этот сын маминой подруги не давал ему покоя, хотя они ещё даже не знакомы. Рой вопросов в голове, а ответов нет совсем. Какой он? Как его зовут? Высокий или низкий?       Он вздрогнул, когда в дверь раздался этот ненавистный ему, оглушающе громкий звонок, который и покойника оживит. Взгляд метнулся к настенным часам и глаза шире распахнулись. Вроде ещё совсем недавно было половина второго, а уже… уже без пяти шесть?!       — Я открою, Антош, — говорит Майя, поправляя недавно переодетое платье, и убегает в коридор, шурша тапочками. И Антону бы тут остаться, на кухне, заканчивать сервировку стола, но нет же. Его магнитом тянет за матерью, любопытство берет вверх и он просто не в силах с ним справится. Он неторопливо, почти осторожно шагает из кухни и выглядывает в коридор.       — Майя, привет, дорогая! — здоровается женщина, видимо Таня, и проходит в квартиру, разуваясь. — Какое платье замечательное! У Олечки брала?       — Да! К ней недавно новую коллекцию привезли, вот решила себя порадовать, — она широко улыбается, принимая пакет с чем-то завернутое в кухонное полотенце.       Антон тоже тихо здоровается, робко кивает, все это время пытаясь высмотреть того парня, но его все нет и нет. Может.. может что-то случилось, планы изменились и он не смог прийти?       — Арсюш, ты чего там так долго? — выкрикивает Таня, заглядывая себе за спину. А в подъезде темнота непроглядная, наверное дядя Паша лампочку так и не поменял…       — Иду, мам! — слышится мужской голос, от которого всё тело пробивает мурашками. Парень делает пару шагов вперёд и его слабо освящает квартирный свет, но этого достаточно чтобы челюсть Антона отвисла. —Я выронил… ключи…       Связка ключей со звоном падает на пол, когда Арсений сталкивается взглядом, видимо, с Антоном. Дыхание замирает и такой необходимый сейчас вдох застревает где-то в легких. Сердце пропускает несколько ударов как только он видит зеленые глаза напротив. Такие красивые и… чистые? Искренние и добрые.       Антон слышит собственный пульс, который, по ощущениям, учащался с каждой секундой и угомонить его не получалось. Мозг просто отказывался воспринимать мир. Перед глазами лишь высокий парень в нежно-голубой шапке, из-под которой виднелись темные волнушки. Такого же цвета шарф, теплое пальто. И глаза. Глаза, которые и выбили из груди весь воздух.       — Арсений, ну чего ты застыл? Дверь хоть закрой, холодно, — говорит Таня, но ее слова — шум. Парень нащупывает за спиной дверную ручку, тянет ее на себя и смотрит на маму, будто выныривая из-под толщи воды.       Таня забирает у сына бутылку шампанского и, перекидываясь парой фраз с женщиной, которая кажется ничего необычного и не заметила, прошла на кухню.       Парни же мнутся на месте, пока Арсений первым не включился и стянул шапку. Он неловко поправил волосы, которые немного подмялись, и снова посмотрел на Шастуна.       — Я Арсений, — уголки губ чуть приподнялись и парень протягивает руку, на которую даже не смотрят, продолжая изучать черты лица.       — Арсений… — заторможено кивает Антон, медленно моргая. Он слышит смешок и вдруг встряхивает головой, приходя в себя. — Э… то есть… Я Антон. Очень приятно.       Шастун жмет руку, чувствуя крепкую и теплую ладонь и что-то ему подсказывает, что больше они никогда не будут отмечать праздники в одиночестве.