Департамент полиции.

      

17 мая 2023

      Йеджи медленно открыла глаза, но мир вокруг был размытым, словно сквозь толщу воды. Потолок палаты был белым, почти стерильным, с тусклым светом лампы, которая едва освещала комнату. Стены, окрашенные в бледно-зеленый цвет, казались холодными и безжизненными. В воздухе витал запах антисептика, смешанный с легким металлическим привкусом крови. Капельница, прикрепленная к ее руке, тихо капала, словно отсчитывая секунды.       Тело Йеджи было словно чужим. Она попыталась пошевелиться, но мышцы не слушались, будто скованные невидимыми цепями. Голова была тяжелой, мысли путались, как будто она пыталась всплыть из глубокого, темного омута. Каждое дыхание давалось с трудом, словно легкие были наполнены свинцом. Она чувствовала слабость, будто каждое движение требовало невероятных усилий       В ушах звенело, а в горле пересохло. Йеджи хотела позвать кого-то, но голос не слушался, превращаясь в хриплый шепот. Она с трудом повернула голову, заметив монитор, мерцающий зелеными линиями. Его ритмичный писк был единственным звуком, нарушающим тишину. Взгляд упал на окно, за которым виднелось серое небо. Внутри нее бушевала буря эмоций: страх, растерянность, облегчение. Она была жива, но почему это чувствовалось как наказание?       Дверь палаты с легким скрипом приоткрылась, и в щель проник яркий свет из коридора. Йеджи попыталась разглядеть, кто вошел, но ее зрение все еще было затуманенным, и силуэты сливались в одно расплывчатое пятно. Внезапно раздался громкий, пронзительный крик: — Она очнулась! — Голос был настолько резким, что Йеджи инстинктивно зажмурилась, пытаясь защититься от неприятного звука. В ушах снова зазвенело, а сердце заколотилось, будто пытаясь вырваться из груди.       В палату быстро вошли несколько человек. Их шаги были торопливыми, но тяжелыми, словно каждый шаг отдавался эхом в ее голове. Йеджи почувствовала, как кто-то взял ее руку, холодные пальцы нащупали пульс. Голоса заговорили одновременно, перебивая друг друга, но она не могла разобрать слов. Кто-то включил яркий свет, и она снова зажмурилась, пытаясь спрятаться от ослепляющей яркости.       — Йеджи, вы меня слышите? — раздался спокойный, но настойчивый голос. Она попыталась кивнуть, но движение было едва заметным. Внутри нее все еще бушевала буря: страх смешивался с облегчением, а слабость не отпускала. Она хотела спросить, что случилось, но слова застряли в горле, превращаясь в тихий стон.       Йеджи с трудом сфокусировала взгляд на фигурах вокруг. Теперь она поняла: это врачи. Их белые халаты сливались с белизной стен, а лица были сосредоточены и серьезны. Один из них, мужчина с седыми висками, наклонился ближе, внимательно глядя ей в глаза. Его голос звучал четко, но мягко: — Йеджи, вы нас слышите? Попробуйте сжать мою руку. — Она едва ощутила его пальцы в своей ладони и слабо сжала их. Врач кивнул, удовлетворенный.       — Реакция есть, — сказал он коллегам. — Проверьте рефлексы. — Кто-то другой начал светить фонариком в ее глаза, а затем осторожно постукивал молоточком по колену. Йеджи чувствовала каждое прикосновение, но тело отвечало с задержкой, словно сигналы шли через густой туман.       — Вы пролежали в коме год и один день, — произнес врач, его слова повисли в воздухе, как тяжелый камень. Йеджи почувствовала, как сердце сжалось. Год? Ее мысли метались, пытаясь осознать это. Врачи продолжали говорить, обсуждая ее состояние, но их слова сливались в одно монотонное жужжание. Она лишь слышала: «стабильно», «восстановление», «реабилитация».       — Отдыхайте, — сказал врач, отпуская ее руку. — Мы рядом. — Йеджи закрыла глаза, чувствуя, как слезы медленно катятся по щекам.       Врачи продолжали обсуждать состояние Йеджи, их голоса звучали спокойно, но деловито. Один из них, мужчина с седыми висками, повернулся к коллеге: — Позвоните ее родственникам. Им нужно знать, что она очнулась. — Молодая женщина в белом халате кивнула и быстро вышла из палаты, оставив за собой легкий шум шагов.       Оставшийся врач снова наклонился к Йеджи, проверяя ее зрачки фонариком. — Как вы себя чувствуете? — спросил он мягко, но она лишь слабо моргнула в ответ.       — Йеджи, попробуйте что-нибудь сказать, — мягко произнес он.       Из ее горла вырвался хриплый звук, больше похожий на стон. Она с трудом сглотнула, чувствуя, как сухость обжигает горло.       — Во… вода, — прошептала она, едва слышно       Врач кивнул, взял стакан с водой и поднес трубочку к ее губам. Йеджи сделала несколько глотков, чувствуя, как холодная жидкость смягчает сухость. — Не торопитесь, — предупредил он, убирая стакан.       — Вы долго были без сознания, нужно время, чтобы восстановиться.       Он снова проверил ее пульс, затем записал что-то в карту. Йеджи закрыла глаза, чувствуя, как слабость медленно окутывает ее. Врач остался рядом, его присутствие было тихим, но успокаивающим.       Йеджи с трудом удерживала глаза открытыми, чувствуя, как веки тяжелеют, словно их тянет вниз невидимая сила. Она хотела сдаться, погрузиться в темноту, но врач мягко, но настойчиво прервал ее попытку.       — Йеджи, постарайтесь не засыпать, — произнес он, слегка наклонившись. — После комы важно оставаться в сознании как можно дольше. Сон сейчас может замедлить восстановление.       Его голос звучал спокойно, но уверенно. Он объяснил, что мозг, долгое время находившийся в состоянии покоя, должен постепенно адаптироваться к активности. Слишком ранний сон может нарушить этот процесс, вызвав осложнения.       Йеджи кивнула, едва заметно, стараясь сосредоточиться на его словах. Врач продолжал говорить, проверяя ее реакцию, но она уже едва различала его голос. Мысли снова начали путаться, как будто ее уносило течением. Она чувствовала, как слабость накрывает ее, но старалась держаться, зная, что это важно.       Дверь палаты снова приоткрылась, и в комнату вошла молодая девушка с телефоном в руке. Ее шаги были легкими, но торопливыми. Она быстро подошла к врачу, шепотом сообщив: — Мать Йеджи уже в пути, она будет здесь через полчаса. — Врач кивнул, затем повернулся к Йеджи, его голос стал чуть громче: — Ваша мама скоро приедет. Постарайтесь держаться.       Она почувствовала, как внутри нее что-то дрогнуло. Мысль о матери заставила сердце биться чаще, а слабость на мгновение отступила. Она попыталась приподнять голову, но сил хватило лишь на легкий вздох. Врач, заметив ее реакцию, улыбнулся: — Вижу, это вас взбодрило.       Девушка с телефоном отошла в сторону, тихо разговаривая с мужчиной в белом халате. Их голоса сливались в приглушенный шепот, но Йеджи уловила обрывки фраз: «состояние стабильное», «реабилитация займет время». Она закрыла глаза, пытаясь представить лицо матери, но образы были размытыми, как будто сквозь туман.       — Йеджи, — снова заговорил врач, — постарайтесь сосредоточиться. Сейчас важно, чтобы вы оставались в сознании. — Его голос звучал как якорь, удерживающий ее на плаву. Она кивнула, чувствуя, как слезы снова подступают.       Дверь палаты снова открылась, и в комнату вошли двое новых врачей, неся с собой металлический поднос с инструментами. На нем лежали шприцы, пробирки, жгуты и ватные шарики, пропитанные спиртом. Их шаги были тихими, но уверенными. Один из врачей, мужчина с седыми висками, остановился у кровати Йеджи, его глаза расширились от удивления. — Она пришла в себя? — прошептал он коллеге, которая уже готовила жгут.       Девушка с телефоном подошла ближе, ее голос стал мягче: — Йеджи, мне нужно взять у вас немного крови. Это не займет много времени. — Она наложила жгут на руку, пальцы ее двигались быстро и аккуратно. Йеджи почувствовала холод спирта на коже, затем легкий укол. — Вы молодец, — продолжала девушка.       Йеджи смотрела, как алая жидкость наполняет пробирку. Ее дыхание стало ровнее, но слабость все еще давила. Врачи перешептывались, их голоса звучали обнадеживающе.

***

      Прошло больше часа. Йеджи боролась с усталостью, стараясь не поддаваться сну. Каждая минута казалась вечностью, каждая мысль — тяжелым грузом. Она слышала шаги врачей, их приглушенные разговоры, но её сознание словно плыло, удерживаясь лишь на тонкой нити желания дождаться мать. Ее тело было словно каменное, а веки — неподъемными. Внезапно дверь палаты приоткрылась, и в воздух ворвался знакомый аромат — легкий, сладковатый запах духов матери, смешанный с нотками ванили и цветов. Этот запах, как воспоминание, всплыл в её памяти, заставив сердце сжаться. Йеджи едва повернула голову, пытаясь увидеть мать, но сил не хватило. Только слабый вздох вырвался из её груди.       — Йеджи, доченька, — услышала она мягкий голос, полный тревоги и нежности. Рука матери коснулась её лба, теплое прикосновение словно влило в неё силу. Йеджи попыталась улыбнуться, но смогла лишь слабо моргнуть. — Я здесь, всё будет хорошо, — шептала мать, обнимая её. Йеджи почувствовала, как слезы катятся по её щекам, но это были слёзы облегчения. Она не одна.       Наджи стояла у кровати, её черные волосы, слегка растрёпанные от быстрой ходьбы, мягко ниспадали на плечи. Её глаза, полные слёз, блестели в свете лампы, а губы дрожали, когда она шептала: — Йеджи, моя девочка, ты такая сильная. — Она сжала руку дочери, её пальцы были тёплыми и дрожащими. Йеджи попыталась протянуть руку, чтобы коснуться матери, но пальцы её дрогнули, и рука бессильно упала на одеяло. — Не надо, не старайся, — тихо сказала Наджи, гладя её по щеке. — Я здесь, я с тобой.       Врачи, стоявшие в стороне, обменялись взглядами, но не прерывали этот момент. Наджи опустилась на стул рядом с кроватью, её голос стал чуть громче, но всё ещё дрожал: — Ты так долго спала, я так боялась… — Она вытерла слёзы рукавом, но они снова накатывали. — Ты должна поправиться, слышишь? Мы всё преодолеем.       Йеджи смотрела на мать, её взгляд был туманным, но в нём читалась благодарность. Она снова попыталась улыбнуться, но смогла лишь слабо сжать пальцы матери. Наджи улыбнулась сквозь слёзы: — Ты молодец, моя девочка. Я так горжусь тобой. — Её голос звучал как колыбельная, успокаивая и давая силы.       Врачи начали готовить новые процедуры, но Наджи не отпускала руку дочери, её присутствие было как щит, защищающий Йеджи от боли и страха.       Дверь палаты снова открылась, и вошел врач с папкой в руках. Его взгляд скользнул по Наджи, которая крепко держала руку Йеджи, словно боясь отпустить. Он подошел ближе, его голос был спокойным, но в нем чувствовалась осторожность. — Как она? — тихо спросила Наджи, не отрывая взгляда от дочери. Врач кивнул, открывая папку. — Состояние стабильное, но кома была глубокой. Восстановление займет время, но мы видим положительную динамику. — Наджи сжала руку Йеджи сильнее, её голос дрожал: — Сколько ещё? — Врач вздохнул: — Сложно сказать точно, но её организм борется. Она уже пришла в себя, это важный шаг.       Наджи закрыла глаза, сдерживая слёзы. — Она сильная, — прошептала она, больше для себя, чем для врача. — Она всегда была сильной. — Врач улыбнулся: — Вы правы. Её шансы высоки, но сейчас важно, чтобы она чувствовала вашу поддержку. — Наджи кивнула, её пальцы нежно погладили руку Йеджи.       Йеджи, словно почувствовав прикосновение, слабо сжала пальцы матери. Наджи улыбнулась сквозь слёзы: — Ты слышишь меня, доченька? Мы справимся. — Врач, видя эту сцену, тихо вышел, оставив их наедине.       — Ты помнишь, как мы гуляли в парке осенью? — продолжила Наджи, её голос стал мягче, словно перенося их в то время. — Листья были такие яркие, золотые и красные. Ты бежала вперёд, а я смотрела, как ты смеёшься, ловя опавшие листья. Мы потом пили горячий чай, укутавшись в один плед. — Она тихо вздохнула, глядя на дочь. — Мы ещё вернёмся туда, я обещаю. Ты ведь любишь осень, правда?       Йеджи с трудом кивнула, её губы дрогнули, пытаясь улыбнуться. В её глазах отразились воспоминания, и она слабо сжала руку матери, словно говоря: «Помню». Наджи, чувствуя этот едва уловимый ответ, улыбнулась сквозь слёзы. — Ты всегда была такой сильной, — прошептала она. — И сейчас не сдавайся, доченька. Я рядом, всегда рядом.       В палате стало тихо, только мерное дыхание Йеджи нарушало тишину. Наджи, не отпуская её руку, закрыла глаза, шепча слова молитвы, в которые вплетала всю свою надежду и любовь.

***

      Прошла неделя. Йеджи постепенно приходила в себя, её речь становилась чуть громче, а движения — увереннее, хотя всё ещё давались с трудом. Она уже могла сидеть, опираясь на подушки, и даже пыталась улыбаться, когда мать рассказывала ей истории из прошлого. Но однажды дверь палаты открылась, и в неё вошла девушка. Йеджи не сразу узнала её. Короткие чёрные волосы, серое пальто, чёрные джинсы и берцы — всё в ней казалось чужим, отстранённым. В руках она держала букет белых роз, но её взгляд был пустым, а голос, когда она заговорила, звучал холодно и отчуждённо.       — Йеджи, — произнесла Рюджин, подходя к кровати. — Ты не должна возвращаться на работу. Это слишком опасно.       Йеджи смотрела на неё, пытаясь понять, что скрывается за этими словами. Взгляд Рюджин был лишён привычной теплоты, а её пальцы сжимали стебли роз так, будто она хотела что-то сказать, но не могла.       — Почему? — слабо прошептала Йеджи, но Рюджин лишь покачала головой.       — Просто не возвращайся, — повторила она, положив букет на тумбочку. — Это всё, что я могу сказать.       Йеджи смотрела на Рюджин, её сердце сжималось от недоумения и боли. — Почему? — снова спросила она, голос дрожал. Рюджин медленно повернулась, её лицо было словно маской, но в глазах мелькнула тень боли. — Ты не понимаешь, — холодно произнесла она. — Ты была на грани смерти, Йеджи. И я… я не хочу, чтоб это случалось.       — Но мы... Были командой..— прошептала Йеджи, её пальцы сжали край одеяла. — Мы справлялись с задачей вместе..       Рюджин резко обернулась, её голос стал резче: — Именно поэтому! Я не хочу, чтобы ты снова оказалась в такой ситуации. Ты для меня..… — она замолчала, сжав кулаки. — Я не могу.       — Ты не можешь просто так уйти.       Рюджин отвернулась, её голос стал тише, но твёрже. — Я уже приняла решение. Ты должна понять. — Она сделала шаг к двери, но остановилась. — Я рада, что ты жива. На этом всё.       — Я все равно вернусь обратно в полицию. Я стану снова детективом. — Проговаривает Йеджи довольно спокойным тоном голоса.       Рюджин резко обернулась, её глаза вспыхнули гневом. — Ты не понимаешь, Йеджи! Ты чуть не умерла! — её голос дрожал, но не от страха, а от ярости. — Ты была на волосок от смерти! Ты едва выжила, а теперь снова готова броситься в эту мясорубку? Это не героизм, это глупость!       Йеджи медленно поднялась с кровати, её пальцы сжали край одеяла. — Я вправе решать сама, — сказала она тихо, но твёрдо. — Это моя жизнь, моя работа.       — Твоя жизнь? — Рюджин закричала, её голос разнёсся по палате. — Ты рискуешь всем! Ты думаешь, я смогу просто стоять в стороне, когда тебя снова принесут на порог смерти?       — Я была просто неопытная. Нас начали обходить со всех сторон.       — А сейчас ты многоопытная? Ты год в коме пролежала! Ты у себя во снах научилась чему либо? — Произнесла Рюджин с ярой усмешкой. Ведь на самом деле это был факт, который Йеджи не может отрицать.       — Прекрати. Ты не поменяешь мое мнение. Я хочу быть детективом.       — Да пожалуйста! — Рюджин резко взмахнула руками. — Но если не дай бог, тебя поставят со мной в напарники, ты будешь жалеть, что решила вернутся. Я не буду обращать внимания, что ты после комы. Мне будет все равно. — Ее голос стал как стержень, который был зажат с двух сторон, но оставался все таким же неповреждённым.       Она резко повернулась и вышла из палаты, хлопнув дверью. Йеджи осталась одна, её сердце сжималось от боли, но в её глазах горела непоколебимая решимость. Она смотрела на букет роз, её сердце сжималось от боли.       Дверь палаты снова открылась, и вошёл врач — мужчина средних лет с усталым, но добрым лицом. Он подошёл к Йеджи, внимательно осмотрев её.       — Анализы улучшаются, — сказал он, улыбаясь. — Кости срастаются быстрее, чем я ожидал. Вы — исключение, Йеджи. Обычно после такой длительной комы восстановление занимает месяцы, а то и годы.       Йеджи молча кивнула, её мысли всё ещё были заняты разговором с Рюджин. Врач, заметив её задумчивость, продолжил:       — Со следующей недели начнём реабилитацию. Попробуем встать, сделать первые шаги. Это будет непросто, но я верю, что вы справитесь.       Он положил папку с анализами на тумбочку и добавил: — Вы сильная, Йеджи. Не сдавайтесь.       Когда врач вышел, Йеджи закрыла глаза. Её пальцы сжали край одеяла, а в голове звучали слова Рюджин.       Она лежала, глядя в потолок, её мысли путались, как нити в клубке. Йеджи вспоминала Рюджин — ту, какой та была раньше: смелой, хоть и проявляла строгость и внимательность, но была хоть как-то заботливой. Теперь же в ней осталась лишь пустота, словно кто-то выжег всё живое. Йеджи чувствовала, как её сердце сжимается от боли, но вместе с тем в ней росла решимость. Она не могла просто сдаться, не могла позволить страху управлять её жизнью.       За окном светило солнце, его лучи пробивались сквозь тонкие занавески, оставляя на полу узоры из света и тени. День был ясным, но ветер гнал по небу редкие облака, напоминая, что даже в тишине есть движение. Йеджи смотрела на букет роз, их белые лепестки казались слишком хрупкими для этого мира. Она думала о том, как быстро всё меняется: люди, отношения, сама жизнь.       — Я вернусь, — прошептала она, сжимая одеяло. — Неважно, что она говорит. Я не сдамся.       Её мысли вернулись к работе, к тому, что ждало её за стенами больницы. Она знала, что будет трудно, но это её выбор. И пусть Рюджин больше не её напарница, пусть она стала другой — Йеджи не позволит этому остановить её. Она закроет глаза, сделает глубокий вдох и будет идти вперёд, шаг за шагом.