Fight if you can, trust if you dare

      — Ну и что это такое, Нейланд?       Томас вздрагивает от испуга всем телом и распахивает сонные глаза, поражённо смотря на внезапно возникшего перед ним Минхо.       — У тебя тройка за зачёт по истории архитектуры, поразительно! Ты понимаешь, что если бы ты получил неуд, мне пришлось бы выгнать тебя из команды?       Томас лишь закатывает глаза на обвинения своего капитана, мысленно усмехаясь, потому что знает, что на самом деле Минхо выгнать его из команды не сможет — у него просто нет на это полномочий. Он капитан, а не тренер.       — Отвали, Минхо, я и без тебя в курсе, — недовольный, Томас впивается тяжёлым взглядом в тетрадь по истории искусств.       — Да ты что, — не отступает Минхо, продолжая виснуть над Томасом, и упирается кулаками в поверхность стола, — В чём дело?       — Ни в чём, — машинально отвечает Томас.       Он чувствует, как усталость и бессилие внутри него побеждают гнев, который только что грозился выйти наружу. Он замечает, как Минхо, наконец, отходит от него и, немного поколебавшись, садится рядом с ним.       — У тебя что-то случилось?       Сердце Томаса издаёт звуки скрежета, когда он улавливает в голосе Минхо беспокойство и некоторое замешательство. Томас думает, что это связано с чувством стыда и вины: Минхо всегда смягчается и становится тише обычного, когда понимает, что перегибает палку со своей требовательностью.       — Да нет, я… — Томас внезапно затихает, спотыкаясь о собственную ложь.       Он боится того, что его голос дрогнет, и тогда Минхо поймёт, что он его обманывает. Потому что на самом деле ничего не в порядке. Томас прекрасно понимает, что служит причиной его провалов в учёбе, точнее кто.       Томас старается делать всё возможное, чтобы Ньюту стало лучше, но, наверное, для начала хорошо бы узнать причину такого паршивого состояния своего соседа… парня. Партнёра? На самом деле у Томаса, наверное, не повернётся язык произнести эти слова в адрес Ньюта, потому что… а вместе ли они?       Томас никогда прежде не был в отношениях, но он уверен, что это всё работает совершенно не так. И самое гнетущее в этой ситуации то, что Томас не знает, как всё исправить. Что ему сделать, чтобы Ньют наконец открылся ему? Как сделать так, чтобы показать, что ему не всё равно?       Иногда Томасу кажется, что он, наоборот, делает слишком много, но ненужного, не того, что надо. Он боится надоесть Ньюту своими вечными вопросами, своим чрезмерным вниманием и бесконечной тревогой, которая просто не может сидеть внутри него и молчать. Но он не хочет сдаваться и перестать разбираться в том, как можно сделать лучше. Он знает, что просто не может отпустить Ньюта — тот слишком долго рыл яму в его сердце, и теперь не сумеет закопать обратно.       — Просто я устал, ничего не успеваю и… думаю о предстоящих матчах, — нагло врёт Томас, в глубине души проклиная себя. Он чувствует, как внутренности сворачиваются от напряжения и лжи, — Наверное, ничего нового для тех, кто сдаёт сессию и играет в команде.       — Ты прав, ничего, — сухо бросает Минхо, а затем закидывает локоть на стол, не сводя с Томаса тёмных глаз, — Ты мне чего-то не договариваешь. Давай, колись.       — Я уже всё сказал, — Томас хмурит брови, когда яркая вспышка раздражения вспыхивает в его груди. Он знает, что Минхо прав, а он просто врёт ему, но всё равно как-то неприятно, когда тебе не верят.       — Неправда, — стоит на своём Минхо, кажется, приросший к своему месту, а его глаза — к Томасу.       — Да правда, — раздражённо протягивает Томас и откидывается на спинку стула. Он переводит недовольный взгляд на своего друга, — Чего ты пристал ко мне?       — Потому что ты ставишь под угрозу своё место в команде, а мне не говоришь почему, — Минхо вскидывает брови и смотрит на Томаса так, словно тот совсем дурак, что не понимает того, почему он недоволен.       — Ну прости, что ты мне не веришь, — язвит Томас, закатив глаза.       — Ты издев… — Минхо внезапно умолкает, не в силах произнести больше ни слова.       Томас смотрит на своего капитана и видит, как у того от злости заходили желваки, а взгляд стал таким холодным, что его на мгновение пробивает дрожь. Минхо впивается отсутствующим взглядом куда-то в пустоту, плотно сомкнув челюсти. В ледяном молчании они проводят некоторое время, пока Минхо наконец не откидывается на спинку стула, тем самым отзеркалив положение тела Томаса, и тяжело выдыхает через нос.       — Это не я тебе не верю, это ты мне врёшь. Не смей всё скидывать на меня, — сталь в голосе Минхо, кажется, способна заморозить ад.       Томас чувствует, как его лёгкие сжимаются от нарастающей тревоги, абсолютно иррациональной и пустой. Он старается подавить это ощущение, унять отравляющее чувство, усмирить его, но он знает, что не получится. С этим он никогда не справлялся.       — Я не вру тебе, — неохотно отвечает Томас, сжимая губы в тонкую линию. И он снова соврал Минхо. Как же он ненавидит себя сейчас. Томас прячет кулаки под столом и что есть силы впивается трясущимися пальцами в ткань брюк, мечтая раствориться в пространстве.       — Ты, по-моему, не понимаешь, что вообще происходит, — Минхо с прищуром смотрит на Томаса, с каждой минутой теряя своё и без того расшатанное терпение.       Томас в напряжении наблюдает за тем, как Минхо старается сохранить лицо, но злосчастный голос ломает всю броню, хрипя и ржавея. Он набирает в рот как можно больше воздуха и старается медленно выдыхать через нос, тем самым успокаивая себя.       Томас понимает, что ничего серьёзного не произойдёт, что Минхо просто в гневе, что он накричит на него и успокоится, но… Но Томас не может выбросить из головы картину, что беспорядочными вспышками образуется перед его глазами: гнев в чужом голосе, резкие движения, чьи-то руки хватают его за запястья или капюшон толстовки; грады ударов по голове и плечам, оскорбления, и его панические попытки набрать в рот как можно больше воздуха, чтобы не задохнуться тревогой.       — Томас?       Минхо зовёт его по имени, когда замечает, как он медленно пятится назад, крепко ухватив себя за воротник толстовки; как тяжело дышит, и как его тревожные глаза в отчаянии метаются по столовой.       — Томас!       Томас подпрыгивает от испуга, сжимая ткань в своей ладони с ещё большей силой, и оглядывается. Он старается сфокусировать свой взгляд на предметах, окружающих его: столы, гора посуды за прилавком, грязно-фисташковые шторы, силуэт Минхо, застывший рядом с ним. Он понимает, что совершенно забыл о банальной потребности дышать. И когда Томас наконец позволяет воздуху просочиться в свои лёгкие, он осторожно опускается на пол.       Минхо бросается ему на встречу, умудрившись виртуозно приземлиться рядом с ним на колени и не отбить себе ничего.       — Эй, ты меня слышишь? — Минхо в испуге смотрит на обескровленное лицо Томаса, панически тряся его за плечи.       — Да… да, — слабо отвечает Томас, не веря своим словам ни на секунду. Он медленно моргает в попытке наконец прийти в себя и старается осознать, где он вообще находится, — Что случилось?       Минхо так и уставился на него, не проронив ни слова. Томас считал, что он напугал только себя, но, похоже, азиат испугался гораздо сильнее него. Он мотает головой и протягивает Минхо руку в немой просьбе помочь.       — Ты просто… не знаю, — Минхо помогает Томасу подняться на ноги и морщится в попытке подобрать правильные слова к случившемуся, — Ты будто отключился. Ну, понимаешь, не потерял сознание, а… будто улетел куда-то, словно был не здесь.       Томас молчит, наверное, с минуту, прежде чем поднять скованный испугом взгляд на Минхо.       — Я не знаю, что это было, Минхо, — признаётся Томас, уперевшись взглядом в край стола и беспорядочно моргая.       — С тобой раньше такого не случалось? — настороженно интересуется Минхо, аккуратно двигая стакан с водой в направлении к Томасу.       — Не уверен… Я не знаю.       Это звучит подозрительно, но Томас действительно не может ответить на этот вопрос. Он прожил под одной крышей с матерью так долго, что давно перестал отличать настоящую панику от ложной. Не то чтобы Томас не обращал внимания на такие вещи, просто раньше эти угрозы были более чем реальны, тормоша его сознание и тело чуть ли не каждый день.       — Ладно, знаешь что? Пойди отдохни, поспи что ли, не знаю… — с этими словами Минхо поднимает Томаса на ноги, как можно крепче удерживая его и спасая от падения.       Минхо кажется таким подавленным и растерянным, что Томасу становится не по себе. Он совсем не хотел его пугать. Он никогда не хотел заставлять кого-то волноваться за себя.       Минхо решил, что причастен к тому, что случилось, и поэтому так сильно расстроился? Понял ли он, что Томас не в порядке? Конечно, он всё понял. Только дурак не заметит, что с ним что-то не так. Но Томас не хочет выглядеть травмированным, не хочет, чтобы кто-то понял, что он совсем не в порядке. Но как он может объяснить произошедшее Минхо? Томас сам мало что понимает. Он никогда не думал об этом, может, просто не обращал внимания, но факт остаётся фактом: он не в порядке.       Томас не хочет быть поломанным. Он не хочет быть для кого-то неприятностью. Особенно когда другим нужна его помощь; когда другим может быть хуже, чем ему.       — Но у нас сегодня тренировка… — неуверенно начинает Томас, всё сильнее теряясь в реальности.       — Это не обсуждается, — отрезает Минхо, кивая в сторону выхода, — Тебе нужно отдохнуть.       — Но я…       — Томас, прекрати спорить и иди, — настаивает Минхо, уставший голос которого кажется совсем тихим среди громких стен, не сводящих с них своих огромных глаз.       Томас смиренно кивает, смущённый тем, что Минхо сам избавляет его от сегодняшней тренировки. Он совершенно не хочет пропускать её, никогда бы себе не позволил, но также он понимает, что если всё же придёт сегодня, Минхо будет преследовать его на каждом шагу, чтобы быть рядом, если вдруг ему вновь станет плохо.       Томасу хочется объяснить, в чём всё-таки дело, что Минхо здесь не причём; что ему не станет хуже, потому что сопутствующих этому обстоятельств нет, но он не может этого сделать. Тогда придётся рассказать причину возникновения его необоснованной паники. В таком случае Томасу лучше промолчать.       — Спасибо, Минхо, — Томас пытается выдавить из себя подобие улыбки, но из-за внезапно накатившей усталости у него этого сделать не получается.       Азиат кивает в ответ, едва усмехнувшись.       — Тебя, может, подвезти?       — Что? А, нет, всё нормально, правда, — неуклюже отмахивается Томас, смущённый таким вниманием в свою сторону, и быстро скрывается за ближайшим поворотом.       Он идёт в сторону своей комнаты, размышляя о том, как сильно Минхо изменился с момента их знакомства. А может, дело не в том, что сам Минхо изменился, а в том, что его отношение к Томасу стало совершенно иным.       Раньше Томас и не смел задумываться о том, чтобы водить дружбу с кем-то из их компании, потому что все они казались ему какими-то надменными и неестественными. Но чем больше Томас узнаёт Минхо и Терезу, тем сильнее хочет быть рядом с ними, быть чем-то связанным с ними.       Невесомыми шагами Томас пересекает порог комнаты и, заметив на соседней кровати тихо посапывающего Ньюта, замирает. Он сверлит своими большими глазами свободное место рядом с Липманом и чувствует, как его ладони начинают потеть.       «А что, если…?».       Эта идея кажется Томасу до безумия устрашающей и смелой, но также он понимает, что если продолжит чего-то бояться или сомневаться в своих действиях по отношению к Ньюту, то так и не решится на более смелые шаги, на которые у него, он надеется, теперь имеется разрешение.       Аккуратно примостившись рядом с невесомым телом Ньюта, Томас осторожно обнимает того со спины, вместе с тем наблюдая за тем, что сделает Ньют. Проснётся ли? Или ударит с локтя под дых? Томас сомневается в том, что это его лучшая идея — он не уверен в том, что Ньют не ответит агрессивно на внезапное касание чужих рук к нему. Он не уверен, что через пять минут не встанет с постели Ньюта и не ляжет в свою, пристыженный и униженный собственной трусостью. Но, вопреки ожиданиям Томаса, ничего плохого не происходит: Ньют лишь хмурится несколько мгновений, а затем, слегка коснувшись ладони Томаса своими пальцами, сжимает её, но совсем чуть-чуть, после чего продолжает свой глубокий сон.       Успокоенный размеренным касанием Ньюта, Томас позволяет себе наконец прикрыть усталые веки и погрузить свой разум и тело в сон, в котором те так отчаянно нуждались несколько недель.

***

      Томас кривит лицо и закашливается, когда терпкое вино обжигает его горло. Он сомневался в том, что пойдёт на вечеринку в честь Нового года, но ещё сомнительнее была мысль о том, что Тереза и Минхо не притащат его сюда насильно. В любом случае, им всем нужно расслабиться, когда экзамены позади, а Томаса совсем скоро унесёт в глубочайшую задницу вселенной под названием «дом».       — Ты снова кисляк, Том, — ворчит Тереза, крича Томасу в ухо и хватая его за руки. Похоже, она начала «праздновать» раньше, чем началась эта вечеринка. Тереза по-детски дует губы, а потом резко начинает улыбаться, — Ты должен со мной потанцевать. Пошли!       — Да не хочу я танцевать, Тереза. Ну правда, — Томас делает несколько шагов назад, чудом увиливая от резвых рук подруги, и молится небу, чтобы его оставили в покое. Он не хочет позориться на танцполе, особенно когда Ньют здесь.       Было чудом, когда Ньют согласился пойти с ним на это празднество. Вообще-то Томас ожидал, что будет гораздо труднее уговорить его прийти повеселиться, потому что последнюю неделю Ньют практически не выходил из комнаты. Томас сомневался в том, что Ньют сдал хотя бы один из зачётов, но страшно боялся спросить об этом самого Ньюта — не хотел злить его и расстраивать ещё сильнее, потому что тот все эти дни выглядел и без того убитее некуда.       «Ты обещаешь, что там будет весело?», — единственная вещь, о которой спросил тогда Ньют. И Томас не смог сказать «нет». Он вообще мало что мог ответить, потому что, если честно, ему всегда было сложно отвести взгляд от Ньюта, сказать что-то, не заикаясь и не теряясь в собственных мыслях о нём.       «Обещаю», — ответил тогда Томас, и знал, что теперь обязан сделать этот вечер запоминающимся. Потому что невозможно было отказать Ньюту; потому что ради него Томас готов свернуть весь мир, заставить облака дышать, а вселенную утонуть. И если Ньют попросит, он сделает всё что угодно.       — Почему ты мучаешь бедных детей, Винтер? — Алби громко смеётся своей шутке, водрузив локти на стол, когда наконец замечает своих ребят в необъятной толпе сокурсников.       — Я не мучаю никого, — возражает оскорблённая Тереза, нахмурив аккуратно уложенные брови.       — А я не ребёнок, — возмущается Томас, склонив голову и глядя на Алби исподлобья, допивая свой напиток через трубочку.       — Да как скажете, — Алби вскидывает ладони в поражении, — Все на меня так накинулись, ужас. Я чувствую давление.       — Может, это от того, что здесь присутствует подавляющая женская энергетика? — деловито спрашивает Тереза, хотя по её тону можно предположить, что эти слова — утверждение, а не вопрос.       — Но… — Томас неловко оглядывается по сторонам, насчитывая лишь одного человека женского пола в их окружении, — Здесь лишь одна девушка — ты.       — Я знаю, — надменно бросает Тереза, притворно-безразлично рассматривая свой свежий маникюр.       — Ну надо же, — вырывается из уст Алби. Слова, полные удивления и восхищения.       Томас лишь усмехается в ответ, довольно переглянувшись с Алби.       — Чего вы тут смеётесь?       Минхо появляется в поле зрения ребят так неожиданно, что все трое подскакивают от испуга. Он на это лишь громко смеётся и со всей дури стучит кулаком по столу, заставив Томаса вздрогнуть от испуга вновь.       — Кто пошутил сейчас так хорошо, что все смеялись? Меня же тут не было.       — Да никто не смеялся, Минхо, успокойся, — закатывает глаза Тереза, скрестив руки на груди, — Просто мы в хорошем настроении, вот и всё. А ты… — она недоверчиво косится на бутылку виски в руках Минхо, — Решил повеселиться на полную катушку?       — А чего терять-то? — спрашивает азиат, недоумевающе переводя взгляд на бутылку в своих руках.       — Только голову, — язвительно подмечает Томас, стараясь скрыть недовольство в своих глазах.       Пока Минхо был занят теми или иными делами, остальные часто обсуждали тот факт, что он действительно много пьёт. Это не зависимость или алкоголизм (Алби тогда сильно недоумевал, как им такое вообще могли прийти в голову), но Томаса до сих пор терзают смутные сомнения, нормально ли столько выпивать по праздникам, или на выходных.       Замечает ли это Галли, которого провозгласили самым близким другом Минхо? Томас сомневается, что Галли вообще есть дело до проблем Минхо. И как Минхо может считать Галли своим лучшим другом, Томас тоже не понимает.       Томаса мучает любопытство касаемо отношений Галли и Минхо так долго, что, ему кажется, он скоро не выдержит и расспросит Минхо обо всём. Но он старается, действительно старается держать себя в руках, напоминая себе о том, что Минхо будет неприятно говорить о Галли сейчас, когда они всё ещё находятся в ссоре. Никто из ребят не помнит, сколько времени они уже не разговаривают и, кажется, этот обет молчания никто прекращать не собирается.       Томас оглядывается по сторонам в надежде рассмотреть в толпе Галли и, к сожалению или к счастью, его взгляд цепляется за высокую фигуру в тёмно-зелёной куртке, стоящую около… около Ньюта.       Что-то внутри Томаса медленно закипает, совершенно внезапно и непрошено, и он быстро качает головой, стараясь отогнать это ноющее чувство в груди, ссылаясь на излишнюю выпивку в организме. Ньют, конечно же, имеет право общаться с кем хочет. Вообще-то, Томас будет всегда рад новым знакомствам Ньюта, но точно не будет рад Галли.       Не зная отчего, Томасу всегда был неприятен Галли. Он не понимает, почему именно: то ли от того, что Галли слишком непонятен для него и закрыт, то ли от его отвратительного отношения к нему. Томас косится на Минхо, размышляя о том, заметил ли он здесь Галли, но по азиату никогда нельзя было сказать точно, о чём он думает в данный момент — тот всегда остаётся в хорошем расположении духа и боевом настроении. Томаса иногда это даже пугает.       — Ты пить ещё будешь? — Минхо вырывает Томаса из размышлений о проблемах, совершенно его не касающихся. Он пялится на Минхо долгую минуту, пока азиат не машет рукой в его сторону, — Ты снова в облаках витаешь?       Этот комментарий возмущает Томаса больше положенного. Он недовольно смотрит на Минхо в ответ.       — Я не в облаках, а в…       — В мыслях, — с уставшим вздохом заканчивает за него Минхо, — Я понял, понял. Ну, мыслитель ты наш, будешь ещё пить?       Томас недоверчиво косится на азиата, а тот лишь как-то странно улыбается, не отрывая от него своих мутных от выпитого алкоголя глаз.       — Ладно, не откажусь, — с сомнением отвечает Томас.       Он всё ещё борется с размышлениями, будет ли ещё один стакан лишним для него или нет. Но, видимо, лишним он оказался для Минхо, потому что азиат довольно улыбается Томасу в ответ, после чего притягивает его к себе, обхватив рукой его за шею, и грубо целует прямо в губы. Томас лишь ойкает в ответ, смущённо уставившись в наполненный чем-то спиртным стакан. Осознание присутствия здесь Ньюта обжигает сознание, и он чертыхается на месте, начиная вертеть головой из стороны в сторону.       — Эй, ты чего? Внезапная разминка? — Алби испуганно толкает Томаса в плечо, — У нас сейчас не тренировка, дурень.       — Да я в курсе, — раздражённо отвечает Томас, отмахиваясь от прикосновений Алби, и поднимается со стула, — Я скоро вернусь.       Минхо проводит его заинтересованным взглядом и остаётся напряжённым тем, что Томас направился в сторону Ньюта. Слова Томаса касательно Ньюта всё ещё кажутся ему весьма подозрительными, а сейчас их отношения кажутся ещё более странными, чем казались тогда. Неужели что-то происходит? Хотя вряд ли этому вообще суждено случиться — зная поведение Ньюта, Томасу в крайнем случае светит поцелуй кулаком в нос.       Мимолётом Минхо вспоминает привычку Томаса касаться его рук своими пальцами, когда он смеётся. То бывают редкие моменты, но Минхо почему-то запомнил их в мельчайших подробностях. В удивлении он хмурится, мечтая прогнать эти воспоминания как можно дальше, и его пьяные глаза цепляются за родной силуэт в середине зала.       Минхо не привык рассматривать Галли, потому что тот всегда замечает, когда на него пялятся, но сейчас у него появляется такая возможность. Минхо совсем не хочется её упускать, но вся его заинтересованность мигом испаряется, когда он замечает, что Галли не выглядит спокойным, не говоря уже о радости (Галли, кажется, совсем не знает значения этого слова). Минхо слишком хорошо его знает, чтобы не заметить, что Галли расстроен.       Это озарение приводит Минхо в замешательство, ведь они не разговаривают друг с другом очень давно, но он не может проигнорировать его грусть. Минхо давно был натренирован на то, чтобы вытаскивать Галли из пустоты и обращать на него слишком много внимания, когда ему плохо. И натренирован он на это самим собой. Галли никогда не просил вытаскивать его. Галли никогда ни о чём не просит.       Минхо слышит стук своего сердца в гортани, сверля взглядом липкий от пролитого алкоголя пол, собираясь с мыслями. Если он сейчас пойдёт к нему, то признает своё поражение, но если не пойдёт, то будет корить себя за это долгие месяцы. Зная о том, что Галли чем-то встревожен, зная, что кроме него у Галли никого нет — как он может взять и проигнорировать его?       Минхо осторожно приземляется на свободное место рядом с Галли, за что получает недоумённый взгляд в свою сторону. Он не знает, как начать, что сказать и сделать. Минхо понимает, что если начнёт с вопроса «что случилось», то рискует быть посланным далеко и надолго. И делать вид, что ничего не произошло, тоже не вариант — он всё ещё чувствует обиду за то, как Галли повёл себя с ним в их последнюю встречу. Но сидеть и молчать это однозначно не выход.       Минхо так задумался, что не заметил, как Галли теперь смотрит на него в ответ. Азиат, растерянно моргая, оглядывает друга, сидящего перед ним: его лицо как обычно сурово, но взгляд расфокусирован, что с Галли совсем никак не вяжется. Неужели он позволил себе выпить сегодня? Возможно, ведь завтра у Галли, судя по его расписанию, — о боже, — выходной.       Минхо цепляется взглядом за расцветающие огни, окрашенные розово-фиолетовым, что вспышками освещают зал, подчёркивая напряжённый изгиб губ Галли и веснушки на его лице, на измученном, но безумно красивом лице. Минхо стыдливо отводит взгляд, проклиная себя за эти мысли, потому что они сейчас совсем неуместны, а затем настораживается, потому что понимает, что ответа на его внезапное появление так и не последовало.       Азиат вновь боязливо переводит взгляд на Галли — тот лишь продолжает смотреть на него в ответ, размеренно моргая. На его лице не читается ни одной мысли, ни единой эмоции, что ещё больше приводит Минхо в замешательство. Галли действительно всё равно на то, что происходит, или он слишком много выпил?       — Ну?       Минхо непонимающе моргает и продолжает пялиться на Галли как дурак, кажется, не воспринимая его «ну» за слово вообще.       — Что-то случилось? — недоверчиво протягивает Адамс, скептично выгнув бровь и теперь рассматривая Минхо с головы до пят.       — Нет, я… — Минхо не находится с ответом, жалуясь про себя на то, что теперь он понятия не имеет, зачем решился подойти к нему, — Просто хотел узнать, как у тебя дела, — неловко заканчивает азиат, уперевшись ладонями в диван и смотря себе под ноги.       В ответ он слышит пьяный смешок, а затем фырканье. Минхо в нерешительности поднимает взгляд на Галли и видит, как тот лишь откинулся на спинку дивана и теперь смотрит в потолок.       — Забавно.       — Что «забавно»? — неожиданно для себя огрызается Минхо, сверкнув недовольным взглядом в сторону Галли.       — Да так, — отмахивается Галли, продолжая всматриваться в цветные огни на потолке, — Это единственная причина, по которой ты сюда пришёл?       — Вообще-то я сюда выпить пришёл, так, если что, — отмечает Минхо кислым тоном, и удивляется, когда слышит, как Галли тихо смеётся. Азиат медленно переводит взгляд на Галли, не веря своим ушам. Он действительно смеялся сейчас?       — Ты имел ввиду «нажраться», — поправляет его Галли, сонно моргая.       Что-то тёплое в груди Минхо зарождалось каждый раз, когда он слышал смех Галли, и этот момент не стал исключением — он просто не смог не улыбнуться ему в ответ.       — Ну ладно, да, и что? Ты не можешь меня осуждать, — пожимает плечами Минхо, расслабленный тем, что напряжение внутри него испарилось вместе со смехом Галли.       — Я и не осуждаю, — Галли медлит, явно задумавшись о чём-то, — Это просто как бы… констатация факта, вот.       Если Галли нужно время на то, чтобы обдумать такой ответ, то он действительно много выпил. Минхо смеётся про себя и, развернувшись к нему всем телом, с интересом изучает его лицо, которое кажется ему незнакомым благодаря выпивке и кривому свету.       — Чего? — с усмешкой спрашивает Галли, заставляя сердце Минхо вновь пропустить удар.       — Да так, просто… Ты пьян? — осторожно интересуется Минхо, не сумев скрыть веселье на своём лице.       — Ты каждую вечеринку в говно, — недоумевающе протягивает Галли, — Я тоже хочу… когда-нибудь.       — Ого! — Минхо вздрагивает от звука своего внезапно оживлённого голоса, — Не каждый день такое услышишь от мистера унылого зануды.       — Я не… — Галли тянется за уже подскочившим с дивана Минхо в надежде отвесить ему подзатыльник, но тот оказывается проворнее, и Галли лишь раздражённо цокает, — Чтоб тебя, Минхо.       — Да уж, чтоб меня, — с горечью соглашается азиат, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Галли, — Слушай, раз уж… раз мы… — Минхо замечает, как Галли вскидывает светлую бровь, стараясь разобрать его непонятный лепет, — Может, пойдём к нашим? Там Тереза без тебя скучает.       — Ну конечно, — с сарказмом отвечает Галли, косясь на Минхо с сомнением, — Моё отсутствие ей прямо жить мешает, зуб даю.       — Не веришь, что ли? — спрашивает Минхо, хватая Галли за руку.       Адамс закатывает глаза под звуки смеха Минхо, но всё же поднимается с дивана и следует за ним. Повеселевший, Минхо уверенно расталкивает толпу, мешающуюся у него под ногами. Под радостные возгласы Терезы и Алби Минхо усаживается за барную стойку, нервно помешивая содержимое стакана пластиковой трубочкой и молясь за то, чтобы пережить эту ночь без приключений на задницу, потому что его алкогольный предел закончился ещё полчаса назад, а Галли зачем-то согласился пойти с ним, пьяный Галли согласился пойти с ним.       Минхо прикрывает уставшие глаза, не обращая внимания на воркующих вдалеке Томаса и Ньюта. Если он сейчас начнёт думать и об этом, то точно сойдёт с ума от переполняющих его эмоций, грозившихся выйти наружу, если он позволит этому случиться.       Минхо знает, что пьяный Галли волнует его куда больше разговаривающего не с ним Томаса, но что-то внутри хочет гавкнуть ему о чём-то, куда-то в голову, чтобы было громче. Поэтому Минхо заказывает ещё два стакана виски, растирая веки до жжения в глазницах. Он очень сильно надеется пережить эту ночь.