Fight if you can, trust if you dare

      На утренней тренировке Минхо и Томас старательно избегали друг друга. Это было что-то вроде негласного решения. Томас всё ещё злится на Минхо, хотя и осознаёт, что тот не был в праве рассказывать ему что-либо о Ньюте, но, может, именно в этой информации и скрыт ответ на то, почему Ньют такой странный? Тогда почему бы Минхо не помочь Томасу с решением этой задачи?       Довольно грустно осознавать, что друг не хочет облегчить тебе жизнь, если он действительно в курсе событий. Томас то и дело бросал выжидающие взгляды в сторону Минхо, почему-то надеясь на то, что тот обратит на его обиженное поведение внимание и что-нибудь предпримет, но от азиата не веяло ни каплей раскаяния или желания примирения. Он с непроницаемым выражением лица выполнял упражнения и бегал как ни в чём не бывало.       Томас думает, может, самому предпринять попытки заговорить с Минхо? Всё-таки без него ему довольно мрачно и даже скучно, но все мысли об этом сводятся к тому, что первым извиняться он не будет. Да и за что вообще? Поэтому он бездумно сверлит взглядом стену, подперев щеку кулаком, и даже особо не пытается вникать в то, о чём говорит преподаватель.       — Я правильно говорю, Нейланд? Нейланд?       Словно из-за дымовой пелены слышится голос мистера Маростоуна, коренастого мужчины пожилых лет, который славится своими анализами английской литературы. Он является довольно нудным рассказчиком и всегда приводит студентов в сонное состояние, даже если они приходят на его лекции будучи бодрыми.       Томас резко отрывает руку от лица и с вопросом в глазах смотрит на Маростоуна.       — Извините, что?       — Я спрашиваю вас, — с притворным дружелюбием говорит Маростоун, — Я правильно говорю?       Томас судорожно бегает глазами по аудитории. Господи боже. Почему именно он и почему в тот момент, когда он не слушал? Возможно, в этой причине и крылась доля истины того, почему Маростоун прицепился именно к нему, но Томас не хочет думать об этом как об очевидности. Конечно, правильным ответом будет «да».       — Да, — словно на автомате Томас повторяет свои мысли вслух. — Да, конечно.       Маростоун лишь сдержанно кивает, нехотя отводит от Томаса недоверчивый взгляд и продолжает свою красноречивую речь о писателях современности и их ничтожестве в виде произведений.       Когда долгожданный звонок сладостно оглушает уши, Томас пулей вылетает из кабинета в надежде не быть задержанным преподавателем. Он словно ужаленный мчится по коридору, стараясь не зацепиться взглядом за знакомые лица. Он не хочет никого видеть. Утренняя тренировка выжала из него всю энергию, которой по утрам и без того не много, а если кто-нибудь ещё захочет сесть ему на уши… Нет, он этого просто не вынесет.       Томас хочет свернуть в нужном ему направлении, но тут его резко хватают за локоть, отчего он на рефлексе встряхивает рукой, жаждя вырваться из лап своего губителя.       — Вау, ты сегодня нахохлившийся какой-то, красавчик, — раздаётся хрипловатый женский голос.       Томас с облегчением вздыхает и разворачивается к Терезе. Почему-то компания в её лице его никак не смущает и не раздражает.       — А, это ты. Извини, я просто… спешил, — медлит Томас, едва ли не проделав дыру в стене своим тяжёлым взглядом, выражающим бурный мыслительный процесс.       Винтер издевательски усмехается, оглядев Томаса с головы до пят.       — Да? И куда же? На тренировку?       — Да, — выпаливает Томас и тут же прикусывает язык, осознавая, что просчитался: Тереза прекрасно знает расписание тренировок, ведь она черлидерша.       — Не ври мне, Том, — разочарованно просит Тереза, — Я просто подумала, что мы могли бы пойти поесть вместе да побеседовать о делах насущных.       Томас с долей недоверия косится на ехидно улыбающееся лицо Терезы. Это довольно странное предложение, тем более из её уст - они вроде бы не являются хорошими знакомыми, а уж о дружбе и речи нет. Возможно, она ждёт вопросов о чём-то или о ком-то. Может, сама хочет чем-нибудь поделиться. Томас точно не знает, но почему бы не попытать удачу выудить из неё информацию, которая до сих пор щекотала кишки от любопытства?       — Хорошо. Да, конечно, пойдём в столовую, — без доли сомнения отвечает Томас.       Может, Тереза что-то и заподозрила, но виду не подала. Она уверенным шагом идёт в сторону столовой, вынуждая Томаса быстро шагать вслед за ней, задевая плечами других студентов.       — Мда, завтрак сегодня что надо, — с сарказмом замечает девушка, скептически выгнув бровь от вида жидкой овсянки.       Томас распахивает глаза от неприятных запахов и считывает правильным взять лишь кофе и банан. Почему-то бывают дни, когда еду действительно подают ужасную, несмотря на престижность заведения. Столовая как обычно забита студентами со всех факультетов, поэтому им обоим еле удаётся примоститься за чахлым столиком, рассчитанных лишь на троих — практически все столы здесь на компанию до восьми человек.       — Ну рассказывай, — бодрится Тереза, пригубив пол чашки кофе за раз. — Как дела у вас там в вашей шайке?       — Что ещё за «шайка»? — Томас скептично вскидывает бровь, медленно переведя взгляд на девушку. Та лишь пожимает плечами и усмехается, — Я думал, это у вас там «шайка», а не у меня.       — Ну это мы ещё посмотрим, — Тереза бросает многозначительный взгляд в сторону Томаса.       — Что?       — Ничего, — выражение лица Терезы резко становится непроницаемым. Она без всякого отламывает кусочек от сэндвича и запускает себе в рот, — Ну так?       — Что?       — Как дела-то? Я слышала о вашей… неурядице.       Вот оно. Теперь Томасу стало ясно, в чём тут дело. Вот же… Он еле заметно скрипит зубами, повернув голову в противоположную от Терезы сторону, и скользит взглядом по студентам. Кажется, в этом месте тайнам существовать невозможно.       — Если и так, ну и что? — Томас пожимает плечами, сомкнув пальцы в замок.,— Возникла ссора, да и всё.       — Ньют тебе так и не ответил?       — Нет, но почему ты… — Томас задерживает взгляд на синих глазах напротив, но решает, что задавать вопросы о её причастности к этому делу нет смысла, поэтому он продолжает: — Нет, конечно. Он даже на переменах парой слов со мной не обменивается. С чего бы ему рассказывать мне о своих проблемах?       Томас пытается скрыть горечь в голосе, притворно усмехнувшись, но Тереза слышит, как на слове «мне» весь спектакль обломался.       — А как думаешь, почему?       — Почему что? Почему Ньют ведёт себя как мудак? — Томас устремляет серьёзный взгляд на Терезу, — Его кто-нибудь может понять?       — Не думаю, — немного призадумавшись, отвечает девушка, вскинув глаза к потолку, — Он… немного не в себе, кажется. Я слышала, во всём виноваты наркотики, но ребята с четвёртого курса говорят, что там что-то ещё.       — Господи, его кто-то обсуждает? — вспылив, Томас оторопело озирается по сторонам.       — Ну, а ты как думал? Что у нас здесь в универе клуб закрытых ртов? — усмехается Тереза, постучав пальцами по столу, — Конечно его обсуждают. Все наслышаны о его выходках. Некоторые видели, как он покупал какую-то наркоту у двух барыг. Зрелище, конечно, то ещё.       Томас не верит своим ушам. Ньют что, правда знаменитость университета? Тогда почему он об этом ни разу не слышал? Иногда он задаётся вопросом, в этом ли заведении вообще учится.       — Зрелище? Ты видела?       — Нет, — отрицательно качает головой Тереза, осушив стакан одним глотком, — Я тебе передаю слова тех, кто видел.       Томас считает это сомнительным утверждением, но возражать не решается. Слишком лень, да и спорить с ней нет никакого смысла: все прекрасно знают, кто победит. Не было ни единого случая на его памяти, где люди уходили победителем, если решались сцепиться с Терезой. Она отстаивает свои интересы с бурным рвением и готова чуть ли не драться за то, во что верит. Этим Томас и восхищается.       Отбрасывая тени уверенности и горделивости, Тереза всегда шагает грациозным, уверенным в себе лебедем. Она никому не даёт помыкать собой и всегда держится нейтральной стороны, не горячась с выводами.       — Послушай, а Минхо… — начинает Томас, но запинается, поджав ошпаренные горячим кофе губы.       — Да? — Тереза бросает взгляд в сторону Томаса, хлестнув его по щекам вьющимися от влаги волосами, — Ой, прости пожалуйста, — спохватившись, девушка виновато собирает волосы и перекидывает их на другое плечо.       Томас лишь сдержанно улыбается, наблюдая за неловкими движениями Терезы. Он не может не признать, что она довольно милая, ну, по крайней мере не отстранённая и высокомерная, какой он привык её видеть.       — Я о том, что на вечеринке случилось. То есть… о ком говорил Минхо? Я что-то ничего не понял.       — А с чего ты должен был понять это? — Тереза вдруг хохочет, испугав этим Томаса, — Может, он спал со мной. В таком случае разговор выходит довольно неловким, как считаешь?       Похоже, этими словами Тереза хотела застать Томаса врасплох, но у неё это не то чтобы получается: тот смотрит на неё с долей скептицизма, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он прекрасно помнит разговор с Минхо на той же вечеринке, и то, что он сказал ему: «не нравятся мне девушки. Совсем».       — Не смеши меня, Тереза. Серьёзно, — Томас перестаёт улыбаться, когда замечает на себе насмешливый взгляд Терезы, — Я знаю о Минхо.       — Что ты знаешь? — издевательским тоном задаёт вопрос Тереза, — Да брось, Том. Пойми, если человек определённой ориентации, это не значит, что он пришёл к ней на раз-два.       Томас стыдливо опускает взгляд и по её плотно сжатым губам считывает за лучшее прекратить обсуждение этой темы.

***

      В субботу намечается очередная вечеринка, устраиваемая ребятами со скульптурного отделения. Томасу ужасно не хочется идти одному, но выбора у него, похоже, особо нет. С Минхо он не общается уже несколько дней, а больше идти ему на самом деле не с кем. Фрайпан скорее всего будет сидеть на посту диджея, а Терезу он не хочет звать по двум причинам: в первой причине кроется недоверие, а во второй — нежелание оставаться с ней наедине. Он не знает, как поддержать разговор, да и не то чтобы ему хочется видеть её своей «спутницей» на мероприятии, где он планирует напиться в хлам.       Томас в самом деле думал, что будет скучать на вечеринке без компании, но по итогу ничего подобного не происходит. Вот он в помещении: стоит, оперевшись дрожащей ладонью на липкий из-за пролитого алкоголя стол и ведёт беседу с однокурсниками. Его любезно угощают пивом и даже приглашают к себе в компанию сыграть в карты или бутылочку, но он довольно любезно, как ему самому кажется, отказывается (на самом же деле Томас мычит что-то невнятное и испаряется за танцующими силуэтами, размахивающими руками во все стороны).       Он понимает, что пьян только когда перестаёт улавливать звуки разгорячённой толпы и когда в глазах начинает плыть. «Похоже, пора сделать перерыв», — думает он про себя, без интереса оглядывая помещение. Кто-то успел затеять драку, старшекурсники-спортсмены играют в игру под названием «кто кого перепьёт», а черлидерши всячески поддерживают их возгласами и довольно громкими ударами по столу.       Оглядывая этот буйственный ворох из весёлых и пьяных лиц, что периодически сливаются в одно мутное пятно, Томас успевает заметить до боли знакомые черты, изредка мельтешащие перед его усталыми глазами, и в этом смертоубийстве ему удаётся их даже разглядеть. Вспышка светлых волос, взмах до неприличия исхудалой руки; обжигающая улыбка, что так редко показывается этому миру, веснушчатые щёки, чёрный цвет одежды — всё слилось в одну неразборчивую, но вполне ясную Томасу картину. Ньют и Галли. Какого чёрта они вообще здесь делают вместе?       Томасу приходится вытянуть шею и податься вперёд, чтобы не потерять их обоих из виду. Конечно, он не исключает того факта, что они товарищи по команде, и общение — это не табу. Но чтобы на полном серьёзе…       Ему приходится подняться с места, чтобы спокойно понаблюдать за происходящим, потому что пьяная толпа уже чуть ли не лежит рядом с ним, не в силах устоять на ногах. К тому же Томас и сам не может сказать, что у него это получается: ухватившись за находящуюся рядом колонну, он вцепился в неё с такой силой, что пальцы побелели. Похоже, нужно было остановиться пить ещё полчаса назад.       На мгновение мелькает мысль о том, что, может, ему стоит подойти к ним, ведь не незнакомцы всё-таки, но эта идея сразу же из головы улетучивается. Галли его мягко сказать недолюбливает, а Ньют так тем более, учитывая события их последней встречи. Находясь в негодовании и раздражении сам не зная отчего, Томас грузно опускается на стоящий рядом стул, подперев щеку рукой. Кажется, пристальный взгляд карих глаз должен зацепить кого-нибудь из них, но ни Галли, ни Ньют не обращают внимания в сторону Томаса.       Галли что-то охотно рассказывает Липману, изредка жестикулируя и больше выражая эмоции мимикой, а Ньют внимательно слушает, расслабленно оперевшись на стоящий позади него стол. Лишь изредка Галли становится серьёзным и отчего-то ворчит на Ньюта, указывая на стакан у того в руке, на что Ньют лишь скалится в агрессии, но молчит. Невероятно странно наблюдать за Галли, который не выглядит раздражённым или утомлённым. Томас думает, что вскоре его раздражение уйдёт, но когда он видит, как Ньют смеётся, да так неожиданно, что он подскакивает, напряжение грозной тучей остаётся висеть над его головой.       Страннее всего то, что Минхо тут нет. Они что, с Галли снова в ссоре? Томас действительно не помнит, когда видел их порознь, тем более на вечеринках. Да, у них бывают разногласия, но это другое. Томасу почему-то кажется, что если бы Минхо знал о местоположении Галли, а уж тем более о том, с кем он находится, он бы точно был здесь.       Все эти размышления и догадки в его голове разрастаются настолько, что Томас невольно подмечает, что не может разобрать даже звуков музыки. Поэтому, как и планировалось с самого начала вечера, он неспешно направляется в сторону бара, надеясь больше не обращать внимания на этих двоих. Это не его дело. Его это совершенно не касается.

***

      Самым большим волнением Томаса было то, что его кто-нибудь умудрится разбудить в выходной, когда домой он вернётся под утро. Так и случилось. На самом деле он не помнит, как добрался до своей комнаты, он вообще ничего не помнит после того, как умудрился пригубить ещё три стакана виски с колой. Какой ужас. В глазах ужасно рябит, по голове проезжает бесконечное количество трамваев.       Разбудил его громкий хлопок дверью, словно наковальня. Причём вопроса о том, можно ли войти, он не услышал. И Томас знает лишь одного человека, кто может вот так просто взять и войти без стука, разбудить его и даже бровью не повести. С дикой неохотой (Томас вообще понятия не имеет, как ему удалось отлепить голову от подушки) он поднимает оторопелый взгляд на вошедшего гостя.       — Что-то стряслось? — настороженно спрашивает Томас, уперевшись ребром предплечья в кровать и продолжая жадно обнимать подушку. Но Ньют не отвечает, бешено осматривая Томаса с ног до головы.       Они так и застыли в полной тишине, смотря друг на друга, как будто чего-то выжидая. Томас уже хочет послать Ньюта куда подальше, сказать, что невежливо будить людей, даже если это его комната тоже, как вдруг Липман пулей подлетает к нему да так близко, что Томас невольно подскакивает, оказавшись в сидячем положении.       — Ты не видел никакой заначки? Ничего не трогал, а? — Ньют то и дело сглатывает и весь трясётся; карие глаза бешено вращаются в глазницах.       Томас хмурится, пытаясь восстановить мыслительный процесс после прерванного Ньютом сна, но понять, о чём тот ведёт речь, ему не удаётся.       — Ньют, о чём ты вообще? Я не…       — Наркота! Закладка, нычка, называй как хочешь, блять! Вчера вечером всё было на месте, сегодня ничего этого нет, — кажется, что Ньют сейчас запрыгнет на кровать к Томасу и начнёт его душить, — Это был ты? Отвечай!       От изумления Томас раскрывает рот. Что он вообще несёт? И неужели в их комнате действительно всё это время была закладка?       — Постой, что ты от меня хочешь? Я вообще не знал, что здесь что-то…       — Тогда кто взял всё моё? Ты кого-нибудь видел здесь? Хватит мямлить, отвечай! — кричит Ньют так громко, что у Томаса сердце уходит в пятки.       — Я не знаю, Ньют! — орёт Томас в ответ, не отдавая себе отчёта в том, что их может слышать весь корпус, — Я ничего не брал! Мне не нужна твоя наркота, боже, да почему ты вообще…       — Заткнись! Не неси чуши, просто ответь на мой ёбаный вопрос: брал наркоту или нет?       — Нет! — кричит Томас так резво и громко, что сам чуть не глохнет, — Мне твоя наркота не всралась, Ньют. И вообще, прекращай этим дерьмом заниматься.       Ньют устремляет взгляд в его сторону, склонив голову вбок, словно воробей, и прищуривается.       — Так вот ты как… Ну ладно. Запоминай, — с этими словами Ньют подходит к его кровати вплотную, — Мне не нужны твои грёбаные советы, Нейланд. Ты не моя мать. Мне просто нужна наркота, иначе я кого-нибудь здесь убью. И ты не смеешь и рта открыть, пока я тебя сам не спросил, что мне делать, понял?       Томас так теряется от внезапно обрушившегося гнева в его сторону, что лишь ёрзает руками по кровати, будто что-то ищет. Ему хочется зарыться в одеяло, прогнать Ньюта и провалиться в царство Морфея, но его почему-то не оставляют в покое. Каждое слово Ньюта отдаётся дикой болью в висках, до красных кругов в глазах. Он ведь уже сказал, что ни о чём не знает, так почему…       Томас хочет отвернуться от Ньюта, выразив этим своё недовольство и дать знак, чтобы тот убирался, но тот сам пулей вылетает из комнаты, будто кто-то ему сказал, что где-то спрятано то, что ему нужно.       Закатив глаза от усталости, Томас падает обратно в постель, мечтая уснуть хотя бы ещё на пару часов, но мысли как обычно не дают ему уснуть, и как бы Томас ни старался отвлечься от того, что произошло, как бы он ни жмурился, уснуть ему не удаётся. Он лишь ворочается в постели, перекатываясь с одного бока на другой, путаясь в одеяле и простынях, и мечтает, чтобы кошмар навсегда покинул его мысли.