Fight if you can, trust if you dare

      Томас перестаёт считать, сколько времени он потратил на то, чтобы найти Терезу и Минхо. Это не составило бы труда, но бьющая по мозгам музыка и лица абсолютно незнакомых людей сбивают как с ног, так и с толку. Ему приходится толкаться со студентами, не намеренно, но наступать им на ноги. И когда Томас замечает сверкающее золотым цветом платье и чёрную макушку, то сразу мчится к ребятам навстречу. Он понимает, что скорее всего идёт на расстрел под названием «ну потанцуй с нами!», но ему становится всё равно. В таком состоянии он готов и пять шотов проглотить, и сплясать. Только бы не думать о Ньюте.       — Том, мы тебя потеряли! — кричит Тереза, пытаясь заглушить вопящую со всех сторон музыку, — Потанцуй с нами, — слова, после которых Томас закатывает глаза. Вот, пожалуйста.       — Нет, я не за этим, просто… — Томас осекается, не зная, как лучше выразиться. Сознаваться, что он пришёл к ним потому, что ему стало некомфортно и странно — ну уж нет. Но что тогда ему здесь нужно, если не танцы? — Я хотел поговорить кое о чём.       Минхо, что всё это время просто наблюдал за Томасом со странной ухмылкой, наконец откликается:       — Ну валяй, Бэмби.       Минхо отзывается так, словно давно прочитал мысли Томаса и уже готов ответить. Томас бросает на него настороженный взгляд, после чего вновь смотрит на Терезу.       — Мне как-то Алби сказал, что в вашем… — он мгновенно исправляется, — в нашем университете нельзя встречаться ни с кем, кто с тобой на одном курсе, или факультете… уже точно не помню. Почему? — и Тереза, и Минхо одновременно переглядываются и усмехаются, на что Томас лишь сильнее поджимает губы, нахмурив густые брови.       — А хрен его знает, — отвечает азиат, точнее кричит — музыка всё ещё заглушает речь, — Так повелось, — он резво пожимает плечами.       Тереза насмешливо хихикает и бьёт Минхо в плечо, саркастично посмотрев в его сторону.       — Ты что несёшь? Вы сами придумали это дурацкое правило, — она взмахивает руками.       Томас, проморгавшись, разворачивается к Минхо.       — Что? Но зачем?       — Не знаю, — снова пожимает плечами Минхо, будто когда-то всё решили за него, — Скучно было… шучу-шучу! И да, встречаться не всем, но можно.       — Ну и кому же? — невесело интересуется Томас, вскинув бровь.       — Только капитанам команд, ну и со-капитанам, конечно же. А ещё черлидершам, — Минхо смотрит в потолок, будто вспоминает, не забыл ли кого, — Нет, вроде всё.       Томас прикусывает нижнюю губу в попытке подавить смешок. Он на мгновение опускает голову, но затем вновь поднимает глаза и прожигает своим взглядом, полного возмущения, лицо Минхо.       — То есть вам заняться нечем? Это правило — унижение большинства студентов. Типа у вас власть и всё такое?       Томас в два шага оказывается рядом с Минхо — людей настолько много, что попытки быть не раздавленным толпой практически сводятся к нулю. Зато он прекрасно может его услышать — тот теперь чуть ли не орёт ему в ухо.       — Да-да, знаю! — кричит Минхо точно Томасу в ухо, причём так весело, что Томасу кажется, что ни черта он не знает, — Но мне похуй, — признаётся азиат, вновь улыбаясь.       — А Тереза черлидерша? — бесстрашно выпаливает Томас и переводит взгляд на танцующую девушку, что, кажется, их уже не слушает, сливаясь с музыкой воедино.       — А с чего ты взял? — Минхо смешно хмурит брови, танцуя одними плечами.       В простой чёрной футболке, вельветовом пиджаке и тёмных брюках он… производит впечатление. Да. Всё-таки Минхо действительно очень красив. Это заставляет злиться.       — Ну, ты и Тереза… разве вы не встречаетесь? — никак не принимая свою прямолинейность, Томас продолжает бояться ответов собеседников, поэтому он вновь бросает напуганный взгляд в сторону Минхо.       И тут он понимает, что ему совершенно не хочется видеть его реакцию — тот на мгновение даже застыл. Минхо смотрит Томасу прямо в глаза несколько секунд, с удивлённым выражением лица, а затем — взрывается смехом. Томасу становится стыдно и плохо, и он опускает остекленевшие от смущения глаза в пол, разглядывая чужую, вовсю пляшущую обувь. — О Боже, у меня аж живот заболел! — надрывается Минхо, с такой силой хлопнув Томаса по плечу, что тот дёргается назад, опасаясь, что его конечность вылетит из сустава, — Нет, нет, мы не вместе, — он бросает беглый взгляд в сторону Терезы, и Томас по инерции делает то же самое.       Минхо снова поворачивается к нему, стоящему напротив с недопитым напитком в руках, заботливо оставленный ему Терезой, когда та что-то крикнула (Томас не расслышал что) и удалилась из их поля зрения. Минхо выхватывает стакан из рук Томаса и опустошает его до дна одним глотком, и это его действие сопровождается недоумённым взглядом стоящего напротив. Он задумчиво всматривается в лицо Томаса, крутя в руках пустой стакан, после чего легко усмехается. Взгляда от Томаса он не отводит.       — Я не фанат девушек. То есть… не нравятся они мне. Совсем.

***

      Домой они вернулись в первом часу ночи. Томасу изначально не понравилась эта затея, но не потому, что они нарушают правила, ведь он фанат эти все устои нарушать. Просто в тот момент его волновала лишь вахтёрша, которая, он знал, их точно не впустит. А она и не впустила. Поэтому каждому пришлось забираться в комнату через окно. Это было и смешно, и тревожно, и безумно. Не считая порванных джинсов, Томасу это показалось очень даже забавным. Вот только если бы не пьяные Алби с Минхо, дело бы прошло более гладко. И тихо. Но постоянный гогот ребят не только отвлекал остальных, так ещё и спровоцировал Галли на очередную порцию матов и толчков.       И когда Томас оказывается у своей комнаты, он внезапно вспоминает, что после той роковой встречи он не видел Ньюта, словно тот испарился, схлопнулся в пространстве. Ладно, скорее всего он либо ушёл гулять на всю ночь, либо сейчас спит в кровати. Да и остальная часть вечера прошла вполне здорово. Томасу всё ещё стыдно и неловко после разговора с Минхо, но это не портит впечатление от времяпрепровождения.       Томас так и остался неуверенный в том, понял неожиданную исповедь Минхо верно. Ну а как вообще ту его фразу можно понять, если не прямо? Ему слабо верится в то, что Минхо недолюбливает девушек, что он вообще может кого-то ненавидеть из-за пола, расы и прочего, всё-таки у него в друзьях Тереза и Алби. Нет, это не имеет никакого смысла. Тогда… Он будет думать то, что думает? Что Минхо вёл разговор о своей сексуальности? Господи, нужно просто забыть об этом.       Устав от себя, Томас глубоко вздыхает, распахнув дверь в свою комнату. Всё воодушевление в глазах исчезает в один миг, и улыбка сползает с его лица. В нос ударяет резкий непонятный запах, и Томас даже представить не может, что может так «благоухать». Вся комната, оказывается, наполнена дымом и тихой, приглушённой музыкой, доносящейся из ноутбука.       Томас осторожно проходит вперёд, надеясь, что никого и ничего не зацепит — из-за плохого освещения и клубов дыма он едва может увидеть пол. Интересно, это Ньют вернулся, или Фрайпан решил пуститься во все тяжкие? Томас с разъярённым вздохом падает на свою кровать, ладонью разгоняя дым вокруг себя. Он оглядывает кровать Фрая — никого там нет. Она пуста. Что ж. Теперь всё становится ещё яснее.       Томас медленно переводит взгляд в сторону кровати Ньюта, но и на ней никого не оказывается. Странно. Тут что, совсем никого нет? Ну не могли же духи заселиться сюда, пока никого не было, и надымить. И тут Томас замечает какое-то движение на полу, возле прикроватной тумбочки. Там, оперевшись на неё спиной, вытянув ноги и запрокинув голову, восседает Ньют. Влажные волосы, взъерошенные и спутанные, волнами спадают ему на глаза. Он затуманенным взглядом смотрит на Томаса не моргая.       Томас это замечает не сразу. Он не понимает, почему Ньюту вздумалось заполнять (не только его) комнату дымом и прочим дерьмом? Томас снова вздыхает и, поднявшись на кулаках, подходит к Ньюту и легко трясёт его за плечо.       — Эй, ты живой там? — ноль реакции. Тогда Томас садится на корточки и смотрит в глаза соседу, — Эй, Ньют!       Ньют, будто очнувшись ото сна, моргает и бросает на Томаса уже более ясный взгляд.       — Нейланд. Чего тебе? Не видишь, я тут, блять… отдыхаю.       Ньют вдруг вздрагивает, и это заставляет Томаса отскочить назад. Он смотрит на Ньюта с опаской, становясь схожим с насторожившимся зверем. Ньют подтягивает ноги к груди, обхватив колени руками, и прищурив воспалённые глаза, рассматривает бледное лицо Томаса в ответ.       Они сидят так некоторое время, будто заново изучая друг друга и пытаясь наладить невидимую связь, которая находится где-то за пространством, уходит далеко в космос. Томас знает, что та связь, где они находят точки соприкосновения в беседе, глазах и мыслях не должна быть видна ни одному из них, но ему кажется, что он слышит её и, наверное, всё же смог бы увидеть. Если бы не обстоятельства. Если бы не несносный характер Ньюта и не безмолвное отвращение Томаса. Но снова попытаться… Не сегодня. Точно не сегодня.       Нервный испуг в глазах Томаса портит момент, а виной тому огромные, абсолютно неестественного размера зрачки Ньюта. Теперь он понял. Теперь Томас всё понял. И может объяснить. Поведение Ньюта, его нервные движения, перепады настроения, непонятную агрессию. Череду спокойного состояния, меркнувшего на фоне чрезмерного разгильдяйства. Все воспоминания взрываются в одно время, словно были нависшим над небом огромным шаром, внутри которого — динамит.       В душу внезапно закрадывается какое-то непонятное напряжение и гнетущее разочарование. Томас никак не ожидал такого. Да кто вообще мог ожидать именно этого? Всё это время он думал, пытался скинуть пограниченное поведение Ньюта на плохое детство или воспитание, недостаток внимания или чрезмерную опеку, но никак не на наркотики. И самая беда в том, что Томас ни разу не сталкивался с такой ситуацией. С наркоманом. Что вообще можно сделать с этим?       — Ньют, ты… ты в порядке? — только и спрашивает Томас. Он не знает, как могут вести себя наркоманы, как ведут себя, когда им становится плохо. Или хорошо. Он вообще ничего не знает.       — Лучше тебя уж точно, — скептично отвечает Ньют, усмехнувшись одним уголком губ, — Чего тебе надо сейчас? Заебал. Отвали, — он смазано машет рукой в сторону Томаса, пытаясь отогнать его от себя, словно видение.       Томас на это только поджимает губы, наблюдая за хаотичными, абсолютно нелепыми движениями Ньюта. Он осторожно берёт его за руку, тем самым блокируя движение. Томас не сводит с Ньюта напряжённого взгляда, стараясь не злить его, опасаясь сделать хуже. А в ответ Ньют отчего-то замирает, не думая выдернуть пальцы из ладони Томаса. Он просто смотрит на него в ответ, совершенно не зная, как на этот жест реагировать.       Ньют привык, что его затыкают словами, криком или рукой. Но никак не таким осторожным движением. Не так, как это делает Томас. С Ньютом никогда так осторожно не обращались, поэтому он только и делает, что переводит взгляд с взволнованного лица Томаса на их слияние рук, и обратно. Мозг, будучи затуманенный веществами, не чувствует опасности или остроты ситуации. Он просто… не думает. Ньют вообще не думает ни о чём.       Когда оба понимают, что молчание затянулось, Томас выпускает пальцы Ньюта из своей ладони. Ньюта ведёт вперёд, но он тут же возвращается в своё обычное положение, несильно стукнувшись затылком о дверцу тумбочки. Томас знает, что по-хорошему его нужно уложить спать, да и настроение у него вроде как не агрессивное, но пытаться успокоить наркомана… Почему-то Томас уверен, что это будет ох как непросто.       — Ньют, ты… Уже поздно, завтра нам рано вставать, ты не хочешь… — он осторожно оглядывается по сторонам, — не хочешь лечь спать? — Томас осторожно бросает взгляд на Ньюта. Тот пустым взглядом сверлит его в ответ.       — Нет. С хуя? Хочешь — иди спи. Меня в это втягивать… нет-нет.       Ньют снова машет руками в сторону Томаса и решает подняться. Попытка, конечно, оказывается тщетной — он мигом оказывается на полу, приземлившись не совсем удачно: он, похоже, сильно ударился поясницей о дверцу. Томас качает головой, прикрыв веки и слушая тихую ругань Ньюта. Он понимает, что придётся помочь соседу доползти до кровати, или куда тот хочет пойти. Томас хлопает в ладоши, вздохнув полной грудью.       — Ладно, Ньют, давай я помогу тебе подняться, — Томас тянется к нему и уже почти хватает под руки, но тот резко отстраняется, ударив его точно по пальцам. Томас боязливо замирает, не в силах отвести взгляда от мрачного лица напротив.       — Не смей, — только и рычит Ньют.       Нервно забегав глазами, Томас судорожно пытается сообразить, что он сделал не так, и почему Ньют так злится. Он слышит, как его сердце бьётся в тревоге, а руки немеют сами по себе. Так, ну хватит дрожать. Нужно собраться. Томас поднимает обескураженный взгляд, осмелившись посмотреть на Ньюта вновь.       — Ладно… но ты не можешь сидеть здесь до утра, вставай.       — Это почему? — Ньют неожиданно усмехается.       — Ньют, не спорь, — строго просит Томас, — Просто…       — Иди на хуй, Томас, — вновь вскипев, Ньют моментально переходит в нападение.       Когда он грубо хватает Томаса за запястье, тот машинально дёргает рукой, пытаясь выбраться из хватки Ньюта. Однако, он держит его так крепко, что ни одна попытка Томаса не приносит успеха.       — Ньют.       — Иди. На. Хуй, — по слогам проговаривает Ньют, прожигая Томаса уже враждебным взглядом.       Томас сжимает челюсти, с силой прикрыв веки, ощущая, как раздражение выходит из берегов. Он так сильно устал и хочет спать, к тому же ему рано вставать. А вместо тишины он получает оскорбления и отмахивания от протянутой руки. Томас подозревал, что его терпение не может быть вечным. Пускай остальные об этом тоже, наконец, узнают.       — Серьёзно, Ньют, поднимайся, — Томас сомневается в правильности своих действий, но всё-таки решается схватить Ньюта за руку, — Перестань мне жизнь портить.       — Так не лезь в неё, — внезапно закричав, Ньют оглушает Томаса на оба уха. Он бьёт его по руке, резко подрываясь с места, — Отъебись нахуй. И больше, блять, никогда не трогай меня.       Томас вскакивает на ноги вслед за Ньютом, схватившись за руку — удар получился действительно сильным, — и понимает, что больше не может оставаться здесь. Схватив кофту, лежащую на кровати, Томас злобно шагает к двери.       — Ладно, делай что хочешь. Мне насрать. Только не сдохни, — зло процеживает Томас и скрывается за дверью, громко хлопнув ею.       Ньют лишь косо приземляется на кровать, всё это время сонно моргая и следя за каждым движением Томаса. Ему плевать на его гнев, на готовность помочь и на непривычное для него самого дружелюбие. Пусть делает что хочет, лишь бы отстал.       Он смотрел Томасу вслед, когда тот кричал и хватал свою кофту.       Ньют моргал, и Томас кричал «только не сдохни». Ньют снова моргнул, когда Томас хлопнул дверью.       Ньют чувствует невероятную усталость. Ему просто хочется закрыть глаза и… Он устал. Он так сильно устал.       И в голове постоянный, словно гул птиц, вопрос: «готов или нет?».

***

      Томас быстро мчится по ступенькам, неуклюже пытаясь просунуть руки в рукава кофты. И как один человек может настолько вывести его лишь парой фраз и действий? Это не укладывается в голове. Он ведь пытался помочь Ньюту, правда пытался… Пытался ведь?       Томас внезапно понимает, что никуда пойти не может — время почти час ночи, его просто не выпустят. Тогда он возвращается обратно на свой этаж, совершенно не зная, что делать. Ему до жути не хочется сидеть на месте, оставаться здесь. Ньют высосал из него всю оставшуюся энергию и положительные эмоции. От хорошего вечера не осталось ни следа. Разочарованный, Томас решает подняться вверх по лестнице, в любом случае все старшекурсники дрыхнут без задних ног.       Бездумно шагая по ступенькам, Томас зачем-то считает каждую из них, проговаривая цифры себе под нос. Он чувствует себя раздавленным и несвойственно пустым. Он не первый день задумывается о том, не перевестись ли ему в другой университет — настолько его гнетёт атмосфера и люди здесь. Томас рассчитывал на то, что сможет это вынести, но, похоже, ошибся.       Он поднимается на этаж выше и усаживается на предпоследнюю ступень. Томас упирается локтями в колени, подперев лицо рукой и смотря куда-то вниз. Он не знает, как завтра, точнее уже сегодня пойдёт на учёбу, удастся ли ему поспать, и как дальше сосуществовать с Ньютом в одной комнате. Но ему приходится потопить все свои несчастья в тревоге, потому что до его ушей вдруг доносятся чьи-то шаги. Томас паникует, но ощущает себя настолько измождённым, что ему ничего не удаётся, кроме как просто устремить взгляд в пол и не двигаться. Может, пройдут и не заметят.       — Вижу, грустим? — знакомый голос раздаётся совсем близко.       Томаса, к его удивлению, с головой накрывает волна облегчения, и он усмехается. Поднимая взгляд на Минхо, он пытается скрыть свои тоску и злобу, что, он уверен, отпечатались в его глазах.       — Минхо. Ты почему не спишь? Поздно уже.       — Да вот не спится, — Минхо пьяно пожимает плечами. От него всё ещё несёт крепким алкоголем — а как же иначе, — Ты тут чего сидишь, весь с ног до головы покрытый унынием?       Минхо медленно подходит к Томасу и неуклюже усаживается рядом с ним на ступеньку. Томасу приходится немного сдвинуться вправо, чтобы им обоим было удобно сидеть.       — Да просто мой сосед… достал, — Томас усмехается с отчаянием, обхватив колени руками и пряча в них лицо.       — Эй, эй, — Минхо слегка трясёт его за плечо, заставляя посмотреть на себя. Томас поворачивает голову, всё ещё не отрывая её от колен, ловя глазами едва мелькнувшую улыбку Минхо, — Что за соседушка? Ты мне не рассказывал о нём ничего.       — А зачем? — задаёт вопрос Томас будто в пустоту. Вообще-то вопрос риторический, но Минхо, кажется, отнёсся к нему иначе.       — Ну, как зачем? У тебя проблемы… проблемы в жизни. Ты не высыпаешься, потом не приходишь на тренировки. Я злюсь, ты умираешь на поле. Всё просто.       Томас снова без притворства усмехается, покачав головой. Ну конечно. Зачем же ещё? Он и забыл, что Минхо — тот Минхо, который сейчас сидит с ним на лестничной площадке в час ночи, пьяный и добродушный — всё ещё его капитан-баран.       — Ладно-ладно, — сдаётся Томас, — Мой сосед Ньют, он… ведёт себя не лучшим образом, знаешь… Постоянно злится, посылает и, я уверен, не против подраться, будь у него такая возм…       — Постой-постой, — Минхо перебивает Томаса, жестом руки приказав замолчать, — Это тот Ньют? Ньют Липман? Он же, бля… — азиат осторожничает, пытаясь подобрать правильные слова, — он ведь не выглядит таким, он… он ведь парень в юбке. Ну или баба в штанах, ты прикалываешься?       Томас недовольно морщится от такого категоричного сравнения, но ему отчего-то становится смешно.       — Ты тут такими словами не разбрасывайся, это всё неправда. Он может напугать тебя одним взглядом, — на скептический взгляд Минхо Томас кивает, — Я не шучу. Сам проверял. В общем, это… это так тяжело. Я не знаю, что делать.       — А чего ты с ним вообще разговариваешь? — спрашивает Минхо, устремив взгляд куда-то в пустоту, — Просто игнорь его, да и всё.       — Я знаю, что могу просто игнорировать его, но он… — Томас резко запинается, всеми силами пытаясь заткнуть себя. Он вспоминает это дурацкое университетское правило, которое запрещает даже думать о том, что тебе может кто-то здесь нравиться.       Он цепляется своими истощёнными глазами за большое окно по правую сторону от них. Яркие столбы света от уличного фонаря пробиваются сквозь ветки деревьев, слепя глаза, вынуждая Томаса отвернуться от надоедливого света и повернуть голову в сторону Минхо. В темноте, освещаемой одним фонарным светом, он может разглядеть лишь его уже легко узнаваемый силуэт, очертания плоского носа и пухлых губ.       — Я просто беспокоюсь за него, вот и всё, — наконец произносит Томас, придя к умозаключению в своей голове, — Он… выводит меня из себя, — он выдыхает, вытянув затёкшие ноги.       — Блин… понимаю, — усмехается азиат и отклоняется назад, уперев локти в ступеньку выше, — Меня тоже иногда бесят все, ну как все… большинство, — после этих слов Минхо снова усмехается, но уже более легко и весело.       Томас лишь на мгновение улыбается, не зная, что сказать. Он снова вспоминает о том странном разговоре между ним и Минхо сегодня в клубе, и ему снова становится не по себе. Чёрт. И снова мысли о том, что никак его не касаются. Прекрати уже, Томас. Поговори с ним о чём-нибудь другом, может, это поможет тебе забыть обо всём.       — Кстати, — Томас будто опомнился, — хотел узнать о Галли. Он постоянно ест твою еду, да и вообще тебя объедает… почему? Почему ты ему это позволяешь? — он переводит взгляд на Минхо и удивляется: тот смотрит под ноги и глупо улыбается себе под нос.       — Я не позволяю, и не должен позволять или запрещать. Галли, он… — Минхо хмурит брови, перестав выглядеть расслабленно или весело. Томасу кажется, что даже аура вокруг него внезапно сменилась на холодную и гнетущую, — Ему можно, да я и не против. Только ему можно, — уточняет Минхо, после чего снова пьяно улыбается.       Томас кивает в ответ, понимая, что он так ничего и не понял. Почему только Галли можно? Неужели что-то происходит? И вот опять… Томас громко прокашливается в надежде отпугнуть от себя все мысли, что начали уходить явно не в то русло, чем пугает Минхо. Азиат вздрагивает и бросает раздражённый взгляд на Томаса.       — Извини… А как вы познакомились вообще? — спрашивает Томас, виновато глядя на Минхо.       — Ха, — только и произносит Минхо, пугая Томаса в ответ, — Не извиняйся, зелёный, это ещё не испуг. Мы… дружим ещё со школы. Просто вот так вышло. И всё, — подытоживает Минхо, пожимая плечами.       Томас лишь снова кивает в ответ, вполне смиренно. Да уж. Очень увлекательная история. Ну а какой ещё истории ждать, если Минхо говорит, что они знакомы ещё со школы? Наверняка просто были одноклассниками и сидели вместе за одной партой. Вынужденное знакомство? Возможно. Переросло ли оно в настоящую дружбу? Однозначно да. Томас не раз замечал, с каким беспокойством Минхо смотрит на Галли, или как он общается с ним. Постоянно шутит и держится рядом. Это и забавляет Томаса, и восхищает одновременно. Наверное, здорово найти такого друга, что будет всегда рядом и будет относиться к тебе с такой заботой.       Они разговорились, и говорили так долго, что когда Томас вновь устало потягивается, зевая, то замечает, как за окном всеми оттенками оранжевого играет небо, и поднимается всё ещё сонное солнце. Ни разу в своей жизни Томас не придавал значение тому, каким может быть спокойным и красивым, казалось бы, простой рассвет.