Fight if you can, trust if you dare

      Улыбка с лица Томаса сползает мгновенно, как только он видит своё расписание: пары с утра и до самого вечера три дня подряд; в понедельник есть окно в целых два часа, в субботу три пары. Выходной один, однако, во вторник всего одна пара. Хоть это радует. Наверное.       — Да уж, ну и пиздец, — беззлобно протягивает парень, каким-то образом материализовавшийся около Томаса.       Томас переводит взгляд с не радужного расписания на человека, стоящего рядом: перед ним предстаёт высокий улыбчивый парень, чьи тёмные глаза, сливаясь с цветом кожи, смотрят с дружелюбием и каким-то немым отчаянием. Последнее Томас списывает на только что увиденное расписание.       — Привет. Я Фрайпан Вуд, тоже первокурсник. А ты… — на мгновение парень запинается, после чего, вновь улыбнувшись, продолжает: — Ты тот скучающий парень, да? Который всё на Ньюта пялился.       Слова собеседника до Томаса доходят не сразу. Спустя, кажется, вечность он понимает, что имел в виду Фрайпан и, потупив взгляд, переводит на него напуганный взгляд.       — Ты это о ком? — нарочно задаёт вопрос Томас на случай, если всё-таки окажется не прав.       — Будто ты сам не знаешь, — усмехается Вуд в ответ, — О том блондине. Это ведь ты пялился на него не переставая?       — Расписание ужас, согласен, — равнодушно проигнорировав интерес Фрайпана, Томас переводит напряжённый взгляд на учебный стенд, — Твой факультет?       — Что? — похоже, неожиданный вопрос, да к тому же не по теме, застаёт Вуда врасплох.       — Твой факультет. На какой поступил?       — Боже. Социология.       — Боже. Что? — Томас уж точно не ожидал услышать такого ответа — университет ведь специализируется на творческих направленностях. Неужто он что-то упустил? Томас чешет в затылке, взъерошив тёмные волосы, — Я думал, здесь только творческие факультеты.       — Ага, это так. Но, — Вуд демонстративно вскидывает палец вверх, — Здесь есть и второй корпус. Знаешь ведь, да? — Томас утвердительно кивает, и парень продолжает: — Во втором корпусе есть и гуманитарные науки помимо всякого творчества, так как этот корпус, в котором мы сейчас находимся, и второй — на самом деле два разных университета, — Фрайпан умолкает, решив дождаться реакции собеседника.       Томас открывает рот, но тут же закрывает его. Очевидно, пропустил он многое.        — Так. Стоп. В каком смысле это два разных университета?       — Да в самом прямом, — беззлобно отвечает Фрайпан, — Не знаю, в курсе ты или нет, но здание университета построено в форме буквы «Н». Одно крыло, левое, это университет Уоторби, а второе — Эллингтон. Уоторби раньше был университетом гуманитарных наук, Эллингтон же — художественный университет, как ты понял. Сейчас здесь мешанина. Не знаю, в чём причина соединения двух университетов, но эта история существует как существует.       В ответ на речь Фрайпана Томас лишь хмуро пялится на пространство за его спиной. И Фрай не уверен, слушает ли тот его вообще.       — Эй, ты меня слушаешь? — Фрайпан щёлкает пальцами у Томаса перед носом.       Томас кивает в ответ, тяжело и быстро. Своего взгляда на собеседника он так и не переводит. Тогда Фрайпан, недовольно пожевав губу, поворачивается в ту сторону, куда смотрит Томас, и в одно мгновение всё понимает: облокотившись на дальнюю стену и уставившись на Томаса изучающим взглядом, стоит Ньют. Запрокинутая голова, немигающий взгляд. Он смотрит на него сверху вниз из-под полуприкрытых век. Томас, замерев на месте, словно не желая выдавать своего положения, хотя и так всего видно, пытается набрать воздуха в лёгкие. Почему Ньют смотрит на него? Нет, не смотрит, а откровенно пялится. И почему пялится так, будто хочет подойти и прописать в лицо?       — Ты знаешь его, — в утвердительной форме интересуется Томас, не поворачиваясь к Фрайпану и не отводя от Ньюта настороженного взгляда, — Кто он?       — Ньют Липман. Не знаю, как и зачем, но я попытался с ним заговорить, — с насмешкой признаётся Вуд, — Он вообще-то не разговаривал со мной, лишь отвечал односложными предложениями. Странный. Говорил я с ним мало, но мне он понравился.       Томас сжимает губы в тонкую линию, кивнув пустоте. Ньют, значит. «Почему же ты такой странный, Ньют, и почему до сих пор смотришь на меня?», — задаёт вопрос Томас у себя в голове. Он так долго держит взгляд на пялящимся на него, что не замечает, как Фрайпан за это время уже успел подойти к блондину, поздороваться, очевидно. И теперь отчего-то они оба направляются сюда. Прямо к Томасу.       Всё тело сковывает чем-то очень тугим и обжигающим. Томас понятия не имеет, что ему делать и как на этого странного Ньюта реагировать. Он никак не ожидал, что Фрайпану вздумается привести его сюда после своих нескрываемых подозрительности и замешательства. Не ждал он и того, что после этих нелепо-угрожающих переглядок когда-нибудь взглянет на Ньюта вновь. И Томас успевает проклясть, кажется, всех, прежде чем Вуд останавливается напротив него, ладонью указывая на Ньюта.       — Это Ньют. Ньют, это… — на мгновение Фрайпан запинается, похоже, что-то осознавая. Он переводит виноватый взгляд на Томаса, — А тебя, кстати, как звать?       — Томас. Томас Нейланд, — словно в горячке выпаливает Томас.       Слова тут же хочется забрать обратно, свой тон сменить с пугливого на уверенный.       Но Томас уже ничего не поделает. Он привык нервничать перед незнакомцами, но не привык, когда эти незнакомцы улавливают происходящее и смеются. А Ньют, похоже, эту его черту обнаруживает сразу, потому что в ответ нагло хмыкает, растягивая губы в смертоносной улыбке. Враждебность бьёт в колокол, и Томас даже не может взгляда от нахальных глаз оторвать — так сильно поражает поведение Ньюта. Да, похоже, зря он повёлся на первое впечатление об этом человеке, потому что сейчас он вызывает у Томаса лишь раздражение и приступ тошноты. Томасу хочется ответить, залепить что-нибудь такое, чтобы волосы на загривке встали дыбом, но он решает сдержаться. Чтобы не делать себе хуже.       — Я думал, всех овец давно загнали в овчарню, — Ньют наконец-то прекращает изображать из себя восковую фигуру и отвечает, с нескрываемым высокомерием на своём бледном лице, — Зачем ты привёл меня сюда, Фрай? Мы вроде как уже встречались, — протягивает Ньют, не отрывая изучающего взгляда от Томаса. Он всё продолжает сверлить его своими тёмными, дикими глазами с головы до пят, пока Томас сам демонстративно не отстраняется от него.       — Зачем ты это делаешь? — неожиданный вопрос Томаса застаёт врасплох и Фрайпана, и Ньюта.       Липман замирает, не успев запустить пятерню в волосы. Он поднимает взгляд на пышущее недовольством лицо Томаса.       — Делаю что?       — Смотришь на меня, — раннее глупый вопрос, а теперь и глупый ответ, но Томас не хочет отступать, показаться безвольным, — Почему ты смотришь на меня?       — А что, нельзя?       — Я такой интересный?       — Может, ты мне скажешь? — после своих слов ухмылка, что была подругой Ньюта все эти минуты их диалога, неожиданно растворяется, найдя себе замену. Вместо неё приходит безразличие.       Томас лишь фыркает в ответ, вздёрнув нос, сделав вид, что ничего его не напрягло и не напугало. Раздражение с каждой секундой нарастает с огромной силой, блокируя тревогу касательно смены настроения Ньюта. Томас понимает, что ещё минута — и он больше не сможет держать себя в руках. Плевать он хотел на хамское отношение со стороны незнакомцев, но когда его пытаются унизить, да ещё и путём высмеивания...       — Я стану интереснее, если ты от меня отвяжешься, — ядовито бросает Томас.       Кивнув Фрайпану на прощание, он как можно быстрее бросается прочь с глаз обоих парней. Колкий ответ брошен, гордость, вроде бы, на месте. Честь свою тоже отстоял. Просто нет больше сил выносить хотя бы минуты рядом с пугающим белым полотном, полного насмешек и безумия.       — Ну вот зачем ты так? — разочарованно спрашивает Фрайпан, переведя взгляд на Ньюта.       — Овцы должны знать, когда нужно убегать, — беззлобно отвечает Ньют и, махнув рукой в сторону Фрайпана, шагает в сторону выхода.

***

      Общежитие показалось Томасу довольно интересным. Вообще-то в самой архитектуре нет ничего примечательного: обычное невысокое здание вертикального типа с входной лестницей. А вот выкраска его сделана довольно оригинально: белая отделка, украшенная оранжевыми и синими вставками. Это сочетание кажется довольно вычурным на фоне других зданий, но Томас не имеет ничего против того, чтобы иногда повыделяться.       Общежитие находится недалеко от дороги, и со всех сторон его окутывает зелёная листва, сливаясь со звуком проезжающих автомобилей. Томас вдыхает свежего воздуха, словно всё это время забывал дышать, но когда до него доходит кое-что очень важное, он замирает, позабыв о выдохе. Из-за своей злости и нежелания кого-то видеть после столкновения с Ньютом, Томас пропустил речь заместителя директора, где говорилось о том, как в целом работает общежитие, где можно узнать о заселении и найти сводку правил. Остаётся лишь подойти к кому-нибудь из старшекурсников и разузнать всё, что его интересует. Да вот только Томасу не то чтобы не хочется этого делать — он категорически против разговоров со старшекурсниками.       Все они кажутся ему недружелюбными и устрашающими. Томас непроизвольно вспоминает компанию тех нахальных парней, которая что-то обсуждала и смеялась. И он всё ещё прибывает в полной уверенности, что парни говорили именно о нём. Устало выдохнув, Томас принимается оглядывать улицу: толпы старшекурсников и первокурсников идут к дверям, кто с сумками, кто с чемоданами. Кто-то с особым энтузиазмом что-то обсуждает между собой, кто-то просто идёт мимо, стремясь скорее заселиться. И только Томас, волк-одиночка, стоит посреди дороги, создавая впечатление, что попросту врос ногами в асфальт. Поникший, с сумкой на плече, он не знает, куда ему деваться и что делать. Из знакомых здесь нет никого, да и Томас не уверен, что если бы он заметил кого-нибудь из них, то подошёл бы. Пока из всех встретившихся на пути наиболее дружелюбным ему кажется только Фрайпан.       Поддавшись потерянности и стыдливому чувству одиночества, Томас распахивает синие двери, с каким-то немым раздражением входя в уже надоевшее его глазам здание. Он с опаской проходит мимо вахтёрши, что всё это время, пока Томас маячил по коридору, сверлила его враждебным взглядом. Поднявшись на первый этаж, Томас не замечает никого со своего курса. Он, конечно, ни одного из них и не знает, но память на лица всегда спасает в таких ситуациях.       Раздавшийся гул на лестничной площадке заставляет Томаса вцепиться в перила. Ощутив биение своего сердца буквально в глотке, он недобро озирается по сторонам.       — Это тот первокурсник, о котором Минхо говорил, так?       Низкий голос грубо проезжает по ушам. Томас тут же реагирует, откликаясь на вопрос, и за эти дни успевает уже в сотый раз проклясть весь мир: к нему стремительными шагами надвигается тот темнокожий парень, которого Томас видел в холле, в компании Минхо и того высокого, неулыбчивого.       — Ну привет-привет, зелёный, — парень хлопает Томаса по плечу, отчего тот вскидывает брови, поражаясь неприкрытой наглости и подозрительному дружелюбием, — Ты, видно, потерялся? Могу показать тебе что здесь да как, если ты не против, — парень широко улыбается, не сводя с Томаса буравящего взгляда.       Томас подозрительно оглядывается по сторонам — боится, что это какая-то шутка или ловушка —, но, к его удивлению, никого из старшекурсников поблизости не оказывается.       — Зачем тебе помогать мне? — Томас требовательно смотрит на темнокожего парня, скрестив руки на груди.       — А ты против, что ли? — с разочарованием в голосе спрашивает парень. Когда в глазах напротив он встречает сопротивление, то резко вздыхает, принимая поражение, — Ладно. Просто... давай так. Я помогаю тебе с заселением, ты вступаешь в нашу команду по лакроссу.       Томас в замешательстве буравит незнакомца непонимающими глазами. Что? Лакросс? Он понятия не имел, что здесь есть спортивные секции, не говоря уже о полноценной команде. Предложение весьма заманчиво — Томас любит спорт всем сердцем —, но привычка подозревать и осторожничать заставляет забрасывать вопросами и щурить глаза.       — С чего ты взял, что я буду хорошо играть? Что я умею играть вообще, — Томас прислоняется спиной к перилам, надеясь, что не выпадет на лестничную площадку, — Я плохой командный игрок, да и спортивные результаты оставляют желать лучшего… — протягивает он так скучающе и наигранно, что любой другой уже бы развернулся и ушёл подальше от ломанной комедии.       Но парень в ответ на представление удивлённо усмехается, подарив Томасу какой-то непонятный взгляд, который тому не удаётся расшифровать.       — Если не быть слепым, то можно отметить твои атлетические данные по телосложению. К тому же я видел, как резво ты мчал по ступенькам. И при упоминании лакросса твой взгляд на мгновение, но всё-таки загорелся. Хочешь же. Давай к нам.       Аргументы гремят весьма убедительные, и вместе с этим Томас остаётся весьма поражённым способностью парня замечать такие мелочи. Но сдаваться не хочется.       — Я плохо играю, — парирует Томас, блефуя.       — Минхо сказал, что тебе можно доверить такую отрасль как спорт. Я ему верю, — будто в подтверждение своим словам парень кивает, оставляя лицо нарочито серьёзным.       Упоминание третьего персонажа заставляет запутаться ещё сильнее. Откуда Минхо вообще может знать, что ему даётся хорошо, а что плохо? Он что, его разглядывал, получается? Томас вновь покрывается недовольством.       — Вы в одной команде? — нагрузив вопрос самой мрачной интонацией, на какую только способен, Томас замирает в предвкушении положительного ответа.       — Почти, — спокойно отвечает темнокожий с хитростью в глазах. — Но он капитан.       Ну вот, пожалуйста. Ещё и капитан. После услышанного Томас с уверенностью решает, что в никакую команду по лакроссу он не пойдёт. Ему, возможно, и лестно такое внимание со стороны старшекурсников как к командному игроку, но одновременно с этим в душе зарождается необъяснимая тревога за сохранность собственной жизни.       — Ну так что?       — Ты сказал, что вы «почти» в одной команде. Это как понимать? — Томас никак не унимается, раздражаясь на двусмысленные ответы.       — Да твою же… — протягивает собеседник очень устало и жалобно.       Ухватив Томаса за плечо, он ведёт его вверх по лестнице, на второй этаж, очевидно, изрядно вымотанный его расспросами, а ещё топтанием на месте.       — Давай так: мы идём в сторону комнат, где ты должен заселиться, а я рассказываю, что да как здесь. Идёт? — в ответ на слова парня Томас растерянно кивает. Тот кивает в ответ, облегчённо улыбнувшись, когда не встречает привычного сопротивления, — Окей. Я Алби Голдман. Третьекурсник. Да, я не ошибся, когда сказал «почти в одной команде». Не знаю, знаешь ты или нет, а я уверен, что нихера ты не знаешь, но университет Эллингтон — это не только один университет, но и…       — Знаю я об этом, — Томаса бросает в дрожь от злости на такую уверенность старшекурсника в его неосведомлённости, словно его принимают за тупицу.       Томас заранее сжимает челюсти, ожидая, что за дерзость получит по шапке, но должного ответа не следует. Алби лишь сжимает челюсти, выдохнув через нос.       — Пусть будет так. На чём я? Ах да, два университета. Ну и, соответственно, раз есть два университета, есть и две команды по лакроссу. Минхо капитан команды Эллингтона, Галли — Уоторби. Я в команде Уоторби.       — Что за бред… — вырывается из уст Томаса. Он тут же смыкает челюсти, взглянув на Алби, но тот лишь пожимает плечами с невозмутимым видом.       — Бред бредом, но так и есть. Мы тоже как сюда поступили — охренели. Но так даже интереснее, знаешь, — парень перемахивает через пару ступенек, кивая головой, тем самым призывая Томаса следовать за ним, — Зато мы можем играть друг против друга в любое время. Это весело.       Пока Томас внимательно слушал не особо воодушевляющую речь Алби, то вовсе не заметил, как они добрались до пятого этажа. Голдман резко останавливается, и Томас чуть не влетает в него, в последний момент успев затормозить.       — Твои покои, — с улыбкой на лице Алби указывает в сторону дальней комнаты по правую руку от него, — Всего в общежитии у нас девять этажей. Верхние пять этажей — парни, четыре нижних — девушки. Расписание занятий висит на стенде внизу, правила общежития и режим работы — тоже. Думаю, разберёшься, что к чему. Завтра первый учебный день, не опаздывай.       Парень разворачивается и уже собирается покинуть коридор, но внезапно останавливается и бросает Томасу через плечо:       — И помни о главном правиле университета: никогда не влюбляйся и не встречайся с тем, кто учится вместе с тобой. Будь он с первого курса или с четвёртого. Нельзя. Таковы правила, — после своих слов Алби поспешно удаляется из помещения, оставив Томаса стоять посреди узкого коридора и думать о только что сказанных им словах.

***

      В комнату Томас заселяется вполне успешно. Она оказывается довольно просторной, выдержанной в светлых тонах. Его встречают три пустующие кровати, поэтому он, благодарный, принимается очень тщательно выбирать свою будущую обитель. Он не хочет занимать место рядом с дверью, так как по вечерам и, возможно, даже ночью будет шумно. Он подходит к кровати напротив, что стоит к нему ребром: расположенная почти посередине, она кажется Томасу какой-то пустой и одинокой, поэтому в итоге он располагается на соседней кровати рядом с той первой, что ближе всех к двери. Его постель находится около окна во всю стену.       — То, что нужно, — отчего-то вслух произносит Томас.       Бросив сосредоточенный взгляд на дверь, он делает пометку у себя в голове о том, что нужно снять ксерокопию расписания занятий и правил общежития, чтобы лишний раз не спускаться за всей этой информацией на первый этаж. Наконец успокоив своё тревожное сердце, Томас падает на кровать, блаженно прикрыв подрагивающие веки. Он и не заметил, насколько сильно его тело устало. Сам он, как ему кажется, не чувствует особой усталости, лишь постоянные скачки от восторженного ожидания до парализующей безысходности атакуют весь день. Да, похоже, он действительно нуждается в полноценном отдыхе. Но на часах только семь вечера, а за дверью стоит невероятный грохот. Да что там творится?       Томас, смяв простыни от злости, подрывается с постели, словно его кто-то ужалил. Взвинченный посторонним шумом, который, кажется, стал последней каплей (а ведь он так трудился над напускным спокойствием), он в несколько шагов добирается до двери.       — Кто там, мать твою, шум… — свой гневный вопрос Томасу закончить не дают — его просто сбивают с ног.       Не сумев удержать равновесие из-за внезапной тяжести, он падает на пол, сильно ударившись пятой точкой и позвоночником о паркет.       — Блять! — вырывается из уст Томаса, зловеще и на выдохе.       Он распахивает глаза и непроизвольно затаивает дыхание, когда видит перед собой озлобленное выражение лица уже знакомого ему человека, что сейчас набросился на него. Истерзанные своими же зубами губы сжаты в тонкую линию, прямые брови искривлены в недоумении. Светлые волосы, спадающие на лицо, неприятно щекочут Томасу нос. Ньют распахивает глаза-омуты так широко, что Томасу кажется, что они сейчас попросту выпадут из глазниц.       — Какого чёрта? Слезь с меня!       — Я услышал, что помешал тебе, — весело произносит Ньют, — Твои слова не имели никаких доказательств, но теперь они имеют вес, — с безразличием заканчивает Липман.       Томас смотрит на Ньюта так, словно он болен. Да почему он так себя ведёт? Что с ним не так?       — Да что с тобой не так? — выпаливает Томас, смотря Ньюту прямо в глаза.       Он невольно застывает, когда ощущает хватку Ньюта на своих запястьях. И вцепился в кожу он с такой мощью, будто Томас сейчас же ринется выбраться из-под него и сбежать.       — Ты слишком задаёшься, тебе не кажется? — с раздражением процеживает Ньют Томасу в лицо.       Губы обдаёт чужим дыханием, и Томас невольно вжимает голову в пол. Ньют одним резвым движением хватает Томаса за ворот футболки и рывком тянет к себе. Хищный оскал сменяется холодной улыбкой.       — А теперь съеби и не мешай мне заселяться, придурок.       Ньют поднимается с Томаса и, пошатываясь, проходит в комнату. Он безразлично оглядывает все три кровати, вскинув брови. Похоже, выбор места его не особо интересует, поэтому он, недолго думая, падает на соседнюю койку рядом с кроватью Томаса.       — Окей. Будет моей, — Липман переворачивается на живот, запуская руки под подушку и тем самым прижимая её к своему лицу.       Томас медленно поднимается с пола, словно в него недавно стреляли. Получается криво и расшатано. Внутри у него всё сжимается, досада и растерянность нарастают с каждой минутой, облепляя внутренности и вспарывая кожу. Ньют что, действительно будет с ним в одной комнате? Это не шутка и не розыгрыш? Томас громко вздыхает, поверженный настоящим, и вскидывает голову к потолку, борясь с непреодолимым желанием срастись с ним.       Подойти к своей постели Томас не решается и поэтому просто остаётся стоять у самого порога, ощущая себя в ловушке. Когда непонятный шорох раздаётся позади него вновь, вонзаясь в спину, Томас нервно оборачивается. К счастью, в дверях оказывается лишь дружелюбный Фрайпан. Своей улыбкой он пытается показать радость пребывания с Томасом в одной комнате, но на самого Томаса это слабо действует: в ответ он дарит лишь одну фальшивую улыбку, после чего считывает за лучшее покинуть это место. Хотя бы ненадолго.       Он выходит на улицу, осторожно садится на одну из ступенек. Всё тело ноет от неожиданных падений и приземлений. Голове, кажется, приходится ещё хуже. В притупленном состоянии Томас наблюдает за проезжающими автомобилями, что рассекают воздух, словно того и не существует. Хочется вообразить, что этих событий в его жизни не происходит, что это не он измотан и едва ли не избит. Хочется вернуться в день, когда только увидел здание университета, когда не знал ни одного старшекурсника, когда не встретился глазами с мёртвым взглядом и косой улыбкой.       А больше всего всё-таки хочется понять, что творится внутри; хочется узнать Ньюта получше. Ведь что-то в голове отчаянно вопит о том, что он не такой, каким кажется. Томасу лишь остаётся проверить это, и лишь на собственной шкуре.