В другое время и в другом месте / In another time and in another place

Краткое содержание главы В которой Баки и Наташе нелегко дается уснуть, и они справляются с этим, как взрослые и уравновешенные люди, какими они и являются, устраивая спарринги, э-э… неустраивая его в то же время.

***

Разговор с Бартонами принес Наташе неожиданное облегчение. В глубине души она скучала по этой семье почти так же сильно, как и боялась встретиться с ними вновь, и, несмотря на то, что её внутренности сжались в клубок, встреча прошла гораздо лучше, чем того ожидала Вдова. Клинт всю ночь смотрел на неё так, будто не мог поверить собственным глазам, а Лайла и Купер засыпали её нескончаемым потоком вопросов, пока Лора не решила, что с неё хватит, и не отправила детей спать. Вскоре после этого зевающая Елена побудила Лору заняться приготовлениями кроватей для их троих гостей. — Я рад, что ты... — заговорил Клинт, переминаясь с ноги на ногу, пока Наташа укладывала свой рюкзак и вещмешок на одну из двух кроватей в гостевой спальне. Елена к этому моменту уже успела распаковать свои сумки. Это было заметно по тому, что она разложила свои пожитки на соседней кровати в беспорядке из одежды и оружия, быстро набирая сообщения на телефоне. Кофейная кружка, которую Джеймс купил для неё, стояла на прикроватной тумбочке рядом с поводком Фанни. Это делало обстановку в некотором роде домашней. — Не умерла? В порядке? Стою тут? — продолжила за мужчину Наташа, стоило Клинту замолчать. Лучник склонил голову, не подтверждая ни одного из предположений Романовой. И этим жестом он, вероятно, подтверждал всё. Бартон был рад, что она вернулась в его жизнь, это было очевидно, и хотя он не спрашивал, как Наташа возродилась, будучи оставленной Лучником умирать на Вормире, Клинт был как никто другой готов её выслушать. У нее была причина, по которой Наташа настояла на том, чтобы приехать сюда, и какой бы приятной ни была компания, причина была вовсе не в окружающих Романову людях. Клинт поприветствовал незваную и совершенно неожиданно появившуюся гостью, направив на неё лук и стрелы. Такой человек не стал бы колебаться, имей он дело с самозванцем, выдающим себя за его мёртвую подругу. С одной стороны, это обнадёживало; с другой стороны — запутывало.  Наташа покачала головой, одновременно испытывая привязанность и веселье. Затем она прошла мимо него, вышла из гостевой спальни и спустилась по лестнице в гостиную, где Лора и Джеймс раскладывали диван-кровать. — Правда, ты могла бы предупредить меня насчёт появления Баки, — заметил Клинт даже близко не так тихо для того, чтобы Джеймс не услышал этого замечания. Наташа не могла решить, нарочно ли бурчит её друг, или действительно забыл о том, как Баки улучшили, убрав из головы все коды Гидры. Мужчина, о котором шла речь, бросил быстрый вопросительный взгляд в их сторону. Он всё-таки прекрасно всё расслышал. — Если ты попытаешься вести себя со мной, как гиперопекающий папочка, я сию же секунду покину этот дом, — миролюбиво сказала рыжая. — Кому-то всё же придётся побыть тебе папой. Твоего отца, о котором ты, впрочем, никогда не говорила до сегодняшнего вечера, я тут не вижу, значит, он не сможет проявить гиперопеку вместо меня, — к чести Бартона, он не собирался скрывать свого веселья и даже не уклонился от лёгкого щелбана Натальи.

***

Наташа легла спать с чувством спокойствия, которого не испытывала с момента воскрешения. Это чувство не продлилось долго. Такого в принципе никогда не бывало. Она распахнула глаза среди ночи со сбитым дыханием: Наталье вновь снилось, как она бежит. Убегая от невидимых монстров, преследующих её, и несясь к чему-то, чего так и не смогла догнать. Но кошмар, который лишил её последних остатков сна, был отрывком из старого фильма о людях-капсулах. За исключением того, что вместо обитателей капсулы, указывающих на людей и бьющих тревогу, на нее указывали Клинт, Лора, Елена и Джеймс. Чтобы понять суть этого сна не надо было иметь много мозгов. Как бы банально это ни звучало, пытаться вновь заснуть после такого кошмара можно даже не пытаться.  Выскользнуть из дома, не потревожив всё ещё спящих его обитателей и нескольких его гостей, было легче лёгкого. Прошлой ночью женщина проверила свои воспоминания о доме и точно знала, какие половицы скрипят, а какие — нет. Однако, пока Наталья не оказалась на улице, она не осознавала, что является не единственным человеком, которого мучила бессонница. На крыльце стоял Джеймс, застывший с зажатой в зубах сигаретой.  — Я тебя разбудил? — спросил он, затем зашипел и отдернул большой палец от зажигалки, посасывая кончик в том месте, где зажигалка обожгла его из-за того, что огонёк слишком долго лизал кожу. — Нет, меня разбудили мои кошмары, — отозвалась Наташа, очевидно, на свою голову, будучи слишком честной: она заметила, как Джеймс скривился от её ответа. Баки хмыкнул.  — Я тебя понимаю. Наталья, не отвечая, кивнула, а потом оглядела территорию перед домом, останавливаясь взглядом на припаркованных машинах. Было полнолуние, а на небе — ни облачка, и достаточно яркий свет позволял Вдове разглядеть окрестности, несмотря на отсутствие уличных фонарей. Выглядело всё хорошо. Однако мысль о том, что её окружают глубокие тени, не давала ей покоя. В последнее время Романова слишком много времени проводила в городах и их окрестностях. Из-за этого она слишком привыкла к свету городских фонарей. Темнота сельской местности заставляла женщину понервничать. Это слишком сильно напомнило ей почти фиолетовую тьму Вормира… — Тебе нужно побыть одной? — низкий голос Джеймса прервал поток её сознания, отвлекая от завывания ветра в ушах. — Вовсе нет,—ответила Наталья, прежде чем смогла заставить себя промолчать. — Ну…—протянул мужчина и переступил с ноги на ногу, так что подошвы его ботинок заскрипели по деревянному настилу крыльца. — Мы могли бы... мы могли бы провести спарринг, если хочешь? Выбивание дерьма из чего-нибудь помогает справиться с ночными кошмарами. Наташа повернулась, чтобы смерить брюнета любопытным взглядом.Он уже убрал сигарету и рассеянно вертел зажигалку между пальцами правой руки, даже, как показалось Наталье, не осознавая этого. Женщина скрестила руки на груди и притворилась, что исследует выражение его лица. — Ты предлагаешь мне выбить из тебя всё дерьмо, чтобы почувствовать себя лучше? Губы Баки сложились в кривой улыбке, но глаза вовсе не улыбались. — Это кажется справедливым. Луна зависла прямо над его плечом, поэтому половина лица Джеймса была скрыта в тени. Наташа приблизилась к нему на шаг, чтобы получше разглядеть его, и впервые заметила залегшие под мужскими глазами тёмные круги и то, как растрёпаны его волосы.  — Значит, сегодня ночью кошмары мучили не только меня. — Я думал, это вполне очевидно, — Джеймс почесал рукой затылок и наклонил голову, как будто то, что она не заметила очевидных признаков, было его ошибкой, а не её. Половицы заскрипели под её ногами, когда Романова сделала ещё один шаг по направлению к Баки, и он посмотрел на неё глазами, которые казались светлее из-за тёмных синяков под ними. — Когда ты в последний раз спал больше нескольких часов за ночь? — День или два назад, — явная ложь слетела с его языка. Рыжая точно знала, что он не спал в её присутствии с тех пор, как они покинули Будапешт, и готова была поспорить, что он также почти не спал перед тем, как связаться с Еленой. — Джеймс, — очередной шаг вперёд, и она оказалась достаточно близко, чтобы отчётливо видеть его глаза в лунном свете. К счастью, его глаза были ясными, а взгляд — непоколебимым. — Со мной всё хорошо, — мужчина одарил её улыбкой, которой, вероятно, хотел подбодрить, но долго эта улыбка на его лице не продержалась. — Я могу неделю не спать, и сегодня ночью у меня было целых полтора часа сна, так что меня хватит как минимум на несколько дней. — По крайней мере, это было похоже на правду, ведь в противном случае его ложь вмиг стала бы намного искуснее. Наташа продолжала пристально смотреть в глаза Джеймсу, заставляя отвести взгляд. Он этого не сделал.  — Хорошо, — наконец сказала она. — Давай устроим спарринг. — Правда? — в этот раз улыбка вышла совершенно искренней. В этом можно было не сомневаться. — Правда, — ответила Наташа сладким, как мёд, голосом. — И если ты солгал о том, как мало тебе нужно спать, я тебя вырублю и оставлю отсыпаться в сарае. Посмеиваясь, мужчина проследовал за Вдовой на задний двор, к сараю. Внутри сарая было намного темнее, чем снаружи, и Джеймс оставил открытыми большие двери, обращённые в сторону, противоположную дому, позволяя лунному свету просочиться в помещение. Клинт, очевидно, работал над двигателем от какой-то машины, которой в данный момент не было, и Наташа отодвинула запчасти в сторону. Расчистив приличное пространство, она приступила к подготовке. Футболка, в которой она спала, была слишком велика, чтобы быть удобной для спарринга. Свободная ткань позволила бы мужчине легко схватить её, поэтому Вдова обернула её вокруг своего торса и завязала излишки ткани узлом. В сочетании со штанами для йоги и кроссовками она выглядела так, словно собралась на тренировку. В отличие от Джеймса. И футболка, и джинсы у Барнса были приталенные, но женщина не могла представить, чтобы он носил что-то, что не было бы достаточно просторным, чтобы он мог двигаться. С другой стороны, его тяжелые ботинки… Словно прочитав её мысли, Солдат наклонился и начал развязывать шнурки, чтобы разуться и снять носки. Учитывая заляпанный маслом деревянный пол, это был добрый жест, и Романова повторила его, сняв кроссовки, прежде чем приступить к серии упражнений на растяжку, чувствуя, как в животе нарастает нетерпение. Наталье очень хотелось подвигаться, сбросить накопившуюся энергию и, самое главное, испытать себя. Когда они закончили разминаться, Джеймс взглянул на неё и спросил:  — Как мы собираемся это сделать? Наташа склонила голову на бок и притворилась, что обдумывает это, а затем уверенно ответила:  — Как раньше, — и эти слова прозвучали нарочито небрежно. Пришло время проверить, насколько точно совпадают их воспоминания.  Ухмылка Джеймса была единственным предупреждением, которое она получила, прежде чем мужчина нанёс ей первый удар, и промахнувшись лишь на миллиметр. И уклонился от её удара с точно такой же скоростью. Слово “быстрый” перестало быть точным его определением. Баки заблокировал её удар, а следующий за ним предотвратил, схватив Наталью за лодыжку посреди замаха. Условный рефлекс позволил Вдове превратить падение в перекат. Его металлический кулак врезался в пол через долю секунды после того, как женщина откатилась в сторону. Охваченная волнением и восторгом, Наташа отбросила с лица прядь волос, выбившуюся из косы, и встала вновь в боевую стойку с поднятыми кулаками. Барнс ответил на её восторженное движение очередной злобной ухмылкой. Спарринг был намного лучше, чем она могла себе представить. Они обменялись парой ударов. Вернее, Романова уклонялась от его атак, в то время как мужчина блокировал её или использовал её атаки, чтобы сбить соперницу с ног, когда представлялась соответствующая возможность. Джеймс знал каждое её движение наперёд, также, как и Наташа предугадывала каждое его действие. Когда она позволила себе увлечься боем, Наташа обнаружила, что предугадывать следующие атаки стало и вовсе проще простого. Новое у Наташи тело или нет, но часть её знала Барнса и знала, как реагировать на его безмолвные подсказки. Она нуждалась именно в этом. Вопросы, которые всегда мучили её, в этот момент не имели значения, как и весь остальной мир. Ничто не имело значения, кроме следующего движения. Наталья привыкла быть быстрее большинства своих противников. А ещё Вдова привыкла к широкому спектру возможного оружия — реального или превращённого в него в процессе боя. Джеймс имел наглость быть таким же быстрым, если не быстрее, чем она, и намного, намного сильнее. Единственным реальным преимуществом, которое женщина имела перед ним в рукопашном бою, были её гибкость и мышечная память, над достижением и сохранением которых она усердно трудилась долгие годы. Вот только гибкости и мышечной памяти было недостаточно. Мужчина поймал её за косу, когда она стремительно оборачивалась вокруг своей оси. В основании черепа вспыхнула боль. Притянув Наташу к себе, Джеймс обхватил её правой рукой за шею, слишком быстро, чтобы она успела помешать ему придушить её локтем. Инстинкт и в этот раз взял вверх. Она изогнула бедра и ударила мужчину локтем в живот. Его стон обдал её горячим воздухом, когда Наталья опустила руки. Хватка Баки ослабла, и она откинула голову назад, ударив достаточно сильно, чтобы мужчина отступил на шаг. Быстрый поворот и удар ногой в грудь — и Джеймс рухнул на спину. Она сократила расстояние между ними и поставила ногу ему на горло. Наталья босой ступнёй чувствовала, как колотится сердце Баки. Её собственный пульс отдавался в ушах с такой же силой. — Сдаёшься? — спросила она, и ей голос показался слишком громким во всеобщей тишине. — Ещё чего. Наташа скорее почувствовала эти слова, чем услышала их. Под её ногой послышалось громыхание. Грудь Джеймса вздымалась при каждом вдохе, и от этого движения что-то металлическое выскользнуло из-под его рубашки. Его жетоны и нелепая подвеска в виде песочных часов. Вот только нижняя половина кулона отломилась, оставив на цепочке лишь кроваво-красный треугольник. Наталья открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но Джеймс схватил её лодыжку и потянул. Слишком сильно и слишком быстро, чтобы Романова смогла удержаться на ногах. Она подпрыгнула, пытаясь не упасть, но мужчина продолжал тянуть, и в конце концов Вдова растянулась на полу. Удар об пол выбил из неё весь воздух. Судорожно открыв рот, Наталья вдохнула пыль, которая поднялась от её падения. Вместо того, чтобы откатиться в сторону, она закашлялась, а Джеймс только этого и ждал. Его руки сомкнулись на её запястьях, прижимая их к земле. Она была зажата под тяжестью его тела. Захвачена. Однако Вдова не чувствовала себя в ловушке. Она чувствовала себя в безопасности. Только при этом всё ещё не могла дышать. Только не тогда, когда его глаза смотрели на неё сверху вниз, а его дыхание оставляло незаметный след на её коже. Мужские губы были приоткрыты и влажны. Ей едва ли нужно было потянуться навстречу, чтобы поцеловать их. Об этом думала не только Наталья. Она взглянула в глаза Джеймса, и увидела, что они превратились в бездонные омуты тьмы. — Наталья, — произнёс он с желанием, пронзившее её грудь, словно нож. Она должна была признаться ему в том, кем являлась. Должна была сказать, что Наталья, которую он любил погибла на Вормире, и что она не была уверена в том, кем была, и что она точно не могла быть той самой мёртвой Наташей. Потому что люди просто так не возвращаются к жизни. Если бы люди могли восставать из мёртвых, мир стал бы гораздо более хаотичным. Она… Нахуй. Потянувшись, женщина позволила себе коснуться губами его губ. Не более того. Просто лёгкое касание, только чтобы посмотреть на реакцию. И реакция была удовлетворительной. Его прерывистое дыхание накрыло её волной, потом и вовсе поглотило целиком, а затем Джеймс впился в её губы поцелуем, крепким и настойчивым, словно не мог расстаться с ней ни на секунду. Она выгнула спину, прижимаясь к нему, отвечая на поцелуй с такой же страстью. Сигарета, которую он не успел закурить, когда они встретились на крыльце, оказалась вовсе не первой за этот вечер. Наталья почувствовала кислый привкус сигарет на его языке и почувствовала от него удовольствие. Её запястья всё ещё были зажаты в его ладонях, и Вдова пошевелила руками, чтобы высвободить их, но вместо того, чтобы отпустить её запястья, он оттолкнулся от пола и поднялся с неё. — Эй, — запротестовала Наташа, затем заметила неприкрытый голод в его взгляде. — Иди сюда, — мужчина потянул её за собой, устраиваясь поудобнее и одним движением усадил к себе на колени, так что теперь она оказалась верхом на Джеймсе. — Вот так хорошо,— она усмехнулась и запустила пальцы в его волосы, прежде чем потянуться вперёд, чтобы поцеловать Джеймса в алые губы, которые стали ещё краснее. На этот раз Романова растянула удовольствие, прикусив зубами его нижнюю губу, прежде чем углубить поцелуй. Медленно и чувственно. Его руки ощущались тяжестью на её бёдрах, а большие пальцы крошечными круговыми движениями поднимались вверх, к бокам и дальше к груди. Добравшись до верха её штанов для йоги, мужчина просунул большие пальцы под майку, холодный металл и огрубевшая кожа оказались приятными союзниками. Наташа вздрогнула и не заметила бы, как он ссутулился, если бы не краткий и нервный смех. Наташа слегка отодвинулась. — Что? Джеймс  помотал головой.  — Ты решишь, что это глупость, — мужчина наклонился, чтобы в очередной раз поцеловать её, но Наташа отстранилась. — Нет, серьезно, что? — Стив рассказывал мне о шраме… который я оставил у тебя на теле под Одессой, — закусив губу, Баки продолжил: — От него это прозвучало намного хуже, чем могло быть в реальности. — Джеймс провёл мозолистым большим пальцем по безупречно чистой и гладкой коже, протянувшейся от пупка до бедра. — С того дня прошли годы, Джеймс. Как думаешь, сколько времени мне обычно нужно для того, чтобы оправиться от не смертельного огнестрельного ранения? — ложь вырвалась изо рта Вдовы прежде, чем она смогла придумать более разумный ответ. Джеймс грустно улыбнулся, и от этого на душе Наташи заскребли кошки — зря она солгала ему. — Я же говорил, ты назовёшь это глупостью. — Это не так. Ненужный, но вовсе не глупый, — а ещё неуместный. Это она, Наташа, должна была чувствовать вину за использование его чувств ради того, чтобы хотя бы на миг почувствовать себя живой. Вдова использовала Барнса, чтобы погреться в лучах совершенно незаслуженного обожания. Ей нужно было хотя бы осторожно вернуть его с небес на землю. К испарине у него на лбу прилипла пыль, и женщина потерла её большим пальцем, чтобы убрать, но лишь размазала ещё больше.  — Послушай, Джеймс. Может быть... — Да, — перебил он. — Грязный сарай — явно не то место, в котором я представляю наше воссоединение, — мужчина глядел на неё, с кривой ухмылкой, в тоже время мягко и с обожанием улыбаясь. Хотя в его улыбке было и немного сожаления. — Мы делали это и в худших местах, но... — Баки запнулся, прикусив нижнюю губу. — Когда мы приедем в Нью-Йорк, я хочу прогуляться с тобой по городским улочкам. В этот раз сделаю всё как положено. Самым худшим во всем этом испытании было то, что Наталья хотела этого. Сильнее, чем чего-либо ещё. Вдова хотела пройтись по улицам Нью-Йорка, держась за руку с Баки. Хотела, чтобы Джеймс улыбнулся ей и Романовой не пришлось беспокоиться о том, что он догадается, что она ему лжет. Хотела жить жизнью уже мёртвой женщины. — С удовольствием, — ответила Наташа, прекрасно зная, что эти её слова были одновременно страшной ложью и чистой правдой. Да, ей бы это понравилось, но она никогда не сможет этого допустить. Джеймс заслуживал большего, чем самозванку, выглядящую как зеркальное отражение его погибшей любимой. Джеймс заслуживал кого-то более настоящего.