В другое время и в другом месте / In another time and in another place

Краткое содержание главы В которой Наташа и Баки разговаривают впервые с тех пор, как женщина вернулась с того света; Наташа строит планы, а затем они строят их вместе.

***

— Прошу, не рассказывай никому, что я вернулась к жизни! — это было первое, что слетело с губ Наташи, и она тут же пожалела, что не может взять свои слова обратно. Эта мысль заставила её принять настолько виноватый вид, насколько она себя чувствовала. — Хорошо, не расскажу, — без колебаний ответил Джеймс, не сводя с рыжей глаз. Он как будто ожидал того, что Романова исчезнет, стоит ему моргнуть или отвернуться. — Но почему? Наталья отвела глаза, застигнутая врасплох во второй раз за столь короткое время. Прошло уже несколько месяцев с момента её появления в развалинах заброшенной Красной комнаты, а женщина так и не связалась ни с кем из прежней жизни. Сначала Романовой необходимо было убедиться в реальности новой жизни, в том, что это не было очередным изобретением камня Души. Затем пришло время выяснить, была ли она той, за кого себя принимала, — на этот вопрос Чёрная Вдова не могла ответить до сих пор. Люди редко возрождались после смерти. И собственная смерть была для Натальи одним из немногих полностью достоверных фактов. Вдобавок ко всему, здесь был Джеймс. Мужчина, связанный и с её жизнью в Красной комнате, и с Мстителями — через Стива. Эта ситуация определённо не была той, что она желала. — Я пойду прогуляюсь с Фанни, — объявила Елена, нарушая неловкое молчание. — Елена, — заговорила рыжая, и запнулась перед тем, как начать умолять сестру не уходить, не бросать её наедине с одним из немногих людей в мире, способных разгадать её ложь. Сестра проигнорировала молчаливую просьбу, беря в руки собачий поводок и помахав Наталье и Джеймсу рукой. — Ну всё, пока! — произнесла Белова и ушла, задержавшись лишь для того, чтобы пристегнуть поводок к ошейнику Фанни, и выскочила за дверь. Толстая деревянная дверь захлопнулась за хозяйкой дома, отрезая Романовой путь к отступлению. Она ощущала на своём затылке взгляд Джеймса, он был такой же тёплый, тяжёлый и сдерживающий, как рука, лежащая на голове. — Я думал, ты умерла. Стив сказал… — он не договорил, и, когда Наталья обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, то столкнулась лишь с ярко светящим ему в спину солнцем, мешающим рассмотреть человека. Лицо Баки было скрыто в тени, а волосы за счёт света казались короной. Они были подстрижены намного короче, чем раньше, и уложены с помощью средств для волос, что делало его непохожим на мужчину из её воспоминаний. — Я и была мертва. По крайней мере, какое-то время, — это ничего не объясняло. Часть Наташи хотела рассказать всё от начала до конца, ведь рыжая была в долгу перед ним. Но Романова отбросила от себя эти мысли. Смерть аннулирует все долги, верно? Даже если эта смерть была ей предначертана, и агент каким-то образом продолжала жить, вопреки всему. — Почему ты здесь, если пришел не повидаться со мной? — спросила она, пытаясь взять разговор под свой контроль. — Я пытаюсь загладить свою вину за то, что натворил, будучи Зимним Солдатом, — Баки поморщился и потер рукой затылок. — Я вспомнил, как ты упоминала о сестре, и подумал… — Мужчина пожал плечами, как бы извиняясь. — Я не пытался поговорить с тобой, когда мог это сделать. После Берлина. В Ваканде. Я никогда даже… — Ты мне ничего не должен. И извинений — тем более, — прервала монолог Наташа, прежде чем её собеседник смог продолжить. Джеймс фыркнул, услышав эти слова, а затем произнёс: — Я обязан тебе всем. В Красной комнате, когда мы… Когда я был твоим тренером, ты… ты заставила меня вспомнить, каково это — чувствовать себя человеком. Помогала мне не сойти с ума. Не думаю, что Стив смог бы достучаться до меня, если бы не ты, — во мне бы не осталось ничего человеческого. К тому же, ты не дала Стиву погибнуть, когда он выбрался из-подо льда. Я так и не поблагодарил тебя ни за что из этого. Вместо этого я подстрелил тебя, — его слова звучали так, будто Баки сотни раз репетировал свою речь. Он посмотрел на точку на передней части её левого плеча, затем на бедро. Он смотрел туда, где до возвращения с Вормира у Натальи красовались шрамы. За годы жизни отметины сгладились совсем незначительно, но после смерти и возрождения они исчезли. Романова отвернулась. — Я серьёзна, когда говорю, что ты мне ничего не должен, — даже если она и была тем человеком, которого Баки знал, а не копией погибшей на Вормире Наташи, он всё равно ничего ей не был должен. Честно говоря, это она должна была ему за то, что после побега из Красной комнаты женщина не пыталась спасти от этой организации и его. — И всё же, — мужчина пожал плечами; его несогласие было очевидным, но он не высказал его вслух. Наташа была слишком обессилена, чтобы спорить, а Джеймс загораживал дверь в гостиную — одно его плечо было настолько широким, что занимало добрых две трети проёма. Это заставляло женщину задыхаться от клаустрофобии. Уход Елены мог заставить Баки проследовать за Наташей в комнату, а Романовой этого очень не хотелось. Поэтому ей оставалось лишь одно: вновь сменить тему. — Значит, ты помнишь, что мы были знакомы в Красной комнате, — произнесла Наташа и сняла жакет. — Раньше я не была уверена в этом, — Вдова не должна была уточнять, что конкретно она имела в виду. Краем глаза она заметила, как Джеймс опустил голову, и дала ему время сформулировать в голове ответ, и наклонилась, чтобы поднять с пола его куртку и повесить на вешалку рядом со своей. — Я сомневался в том, хочешь ли ты, чтобы я это помнил, — наконец ответил мужчина. Что до воспоминаний Наташи, независимо от того, принадлежали они ей на самом деле или нет, Романова была твёрдо уверена: единственными счастливыми моментами из жизни в Красной комнате были лишь те, в которых появлялся Джеймс. Она была счастлива в Огайо с Еленой, Мелиной и Алексеем, и она была счастлива, когда сбежала из Красной комнаты. Но внутри организации? После того, как их с Еленой разъединили? Единственные счастливые воспоминания были связаны с ним. В этом Романова была уверена. В глубине души женщина знала, что Джеймс заслуживает это знать. Из-за проклятого солнца она не могла разглядеть Барнса как следует, но хорошо видела его лицо, на котором застыла улыбка сожаления, и то, что мужчина не мог смотреть Наталье в глаза. Медленно, но не скрывая своих намерений, женщина приблизилась к Баки, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. — Красная комната была адским местом, и люди, стоящие за ней, заслуживают гораздо худшего, чем большинство из них получили. Ты не был одним из них, Джеймс, — произнесла она. — Если бы не ты, у меня не было бы ни единого светлого воспоминания о том страшном месте. Взгляд Барнса метнулся к её лицу, удивлённо изучая каждый дюйм. Наташа была осторожна. Каждое слово, произнесённое Романовой, было правдой; и она была в этом твёрдо уверена. Джеймс не смог бы уловить хотя бы толику лжи. Через некоторое время, мужчина улыбнулся. — Ты назвала меня по имени, — на его лице проявились морщинки. Глубокие, созданные временем и болью. Те, что в уголках его глаз, были морщинками от смеха, и их невозможно было не заметить, когда Баки улыбался. Наташа моргнула. Ей нужно было перестать позволять ему заставать себя врасплох. — Ну да. А как мне стоит тебя называть, если не по имени? — Дело не в этом, — он наклонил голову, опуская взгляд всё ниже, прежде чем снова поднять глаза. — Я всегда думаю о тебе как о Наталье. Его улыбка была мальчишеской, очаровательной и очень знакомой. От одного взгляда на эту улыбку у Романовой защемило сердце. — Ну, разумеется, ты так делал, — заметила женщина и рассмеялась, чтобы скрыть пронзившую её сердце боль. Баки в миллионный раз почесал затылок, и что-то, очень похожее на кровь, блеснуло на свету. Из-за его жетонов выглядывал треугольник. Теперь, когда Наталья смотрела прямо на кулон, он казался сделанным из чёрного металла и раскрашенным красным лаком для ногтей. Романова узнала бы этот символ где угодно, даже если бы он был наполовину скрыт парой жетонов. Она подошла ближе, отодвинула жетоны в сторону, чтобы лучше разглядеть красные песочные часы. Горячий воздух коснулся её кожи, когда Джеймс выдохнул, и она осознала, насколько близко подошла к нему, когда подняла голову и встретилась с мужчиной взглядом. Солнечный свет придавал его глазам скорее серый, чем голубой оттенок. Они были наполнены таким глубоким желанием и тоской, что вонзили эти чувства прямиком в сердце Наташи, как рыболовный крючок, заставляя женщину подойти ещё ближе к нему. — Я скучал по тебе, — пробормотал Джеймс. Он как будто извинялся. Наташа подняла руку и провела по линии его подбородка. На кончиках её пальцев тени, возникающие в пять часов вечера, ощущались наждачной бумагой. Солдат жаловался, что ему приходится бриться каждые несколько часов, если он хочет казаться гладко выбритым. Из-за сыворотки и сочетания тёмных волос со светлой кожей оставаться чисто выбритым более нескольких часов было невозможно. Наташе это было прекрасно известно. Память об этом была кристально ясной. — Это забавно, но я только сейчас поняла, насколько сильно скучала по тебе. Джеймс рассмеялся, как будто Вдова только что очень хорошо пошутила. Этот звук окутал её, как тёплый плед. — Это правда? — в его голосе слышалась неподдельная нежность. Его язык был до смешного розовым, когда он просунул его между своими не менее нелепыми губами, чтобы облизать их, как будто готовясь к поцелую. А ведь это мысль… Если поцелуи Джеймса были хотя бы немного похожими на те, что подсовывали женщине её воспоминания, то ей, возможно, стоило рискнуть. Наташа наклонила голову, показывая, что если мужчина хочет поцеловать её, то она не против. — Не думал, что когда-нибудь получу второй шанс начать с тобой всё сначала, — пробормотал Джеймс, касаясь кончиком своего носа женского, и Вдова почти утонула в тепле его дыхания и тела. Ему нужно было заткнуться. Обхватив пальцами его жетоны и свой кулон, Наташа потянула мужчину к себе. Не настолько сильно, чтобы разорвать цепочку, если бы он сопротивлялся, но достаточно сильно, чтобы удержать его там, где она хотела, пока она тянется к его губам. Мужские губы были мягкими, податливыми и очень, очень тёплыми по сравнению с её собственными. В первую секунду Джеймс не реагировал. Затем он обнял Наташу за плечи, притянул ближе, прижимая к своей широкой груди, вдыхая запах её тела. Это должно было вызвать чувство клаустрофобии, но его не случилось. Всё происходящее казалось правильным. В ушах женщины отдавался её собственный пульс. Пальцы Наташи непроизвольно нащупали ткань его рубашки, она сжала её, держась за мужскую одежду так, будто от этого зависела её жизнь, на протяжении всего поцелуя, вызвавшего у неё сильное головокружение. У него на языке всё ещё оставался вкус сигаретного дыма, и это тоже казалось Романовой правильным. Этот вкус открыл для Наташи что-то новое в его образе. Его крепкое тело прижималось к её, а прикосновения были до мучительного нежными. Наталья не заметила бы, как его левая рука легла ей на поясницу, если бы не ощущение прохладного металла, проявившееся на спине. Какая-то часть женщины жаждала сорвать с мужчины одежду, почувствовать его совсем близко и безо всяких преград, даже внутри себя. Другая часть Романовой жаждала, чтобы этот момент длился вечно. Наташа ощущала, как его сердце колотится под её ладошками, и это казалось прекраснейшим звуком, который она слышала за всю свою жизнь. Она прижалась ближе и была вознаграждена более жарким поцелуем, который мужчина продолжил, не сумев скрыть улыбку. Риск оправдал себя на все двести процентов. Когда поцелуй закончился, Наталья тяжело дышала; вздохи Джеймса подсказали женщине, что он находился в похожем состоянии. Вдова слегка отстранилась и увидела, что во взгляде Баки, устремлённом сверху вниз, плещется нескрываемое удивление. Его губы изогнулись в улыбке настолько очаровательной, что её невозможно было окрестить самодовольной. — Это было… — начал Джеймс, но не смог продолжить. — Да, именно так и было, — согласилась Наташа, позволяя себе ещё секунду или две побыть в его объятиях, прежде чем высвободиться. — Хотя, возможно, это не лучший способ поприветствовать Елену, когда она вернется домой. — Ну что ж, — Баки неохотно отпустил Романову, прежде чем спрятать кулон обратно под рубашку. — Послушай, я знаю, что это подпортит тебе настроение, но я не могу не спросить, почему ты не хочешь, чтобы кто-либо узнал о твоём возвращении? Какой от этого может быть вред? Наташа инстинктивно захотела надеть на себя маску безразличия. Женщину остановило то, что перед ней стоял Джеймс. Она вспомнила, как он уличил её во лжи через несколько недель после знакомства в Красной комнате. Возведение между ними стены сразу было бы расценено как ложь. Поэтому вместо этого Наташа позволила своей улыбке исчезнуть и сделала глубокий вдох, прежде чем произнести: — Сегодня будет достаточно фразы «всё сложно»? На лице Баки появилась печальная улыбка. — Судя по всему, я не могу заставить тебя признаться в том, что ты так жаждешь скрыть. Она раздраженно рассмеялась и не стала говорить Баки, что он ошибался. На книжной полке около двери в кухня стояла чашка, и Наташа подошла к ней, чтобы перевести своё внимание на что-нибудь другое и не встречаться взглядом с Солдатом. Кофе в чашке ещё не остыл, но никому не нравился едва тёплый кофе, поэтому Романова взяла чашку в руки и понесла на кухню, туда, где стояла вторая чашка. — Ты ещё будешь кофе? — крикнула она через плечо и изо всех сил постаралась не вздрогнуть, когда осознала, что Джеймс стоит в двух шагах позади неё. Он мог тихо передвигаться даже в ботинках, а в носках и вовсе двигался бесшумно. — Выливай уже. Наташа вылила кофе в раковину, взяла губку, капнула на неё немного средства для мытья посуды и принялась за мытьё первой чашки. Барнс забрал чашку у неё из рук, прежде чем женщина успела поставить кружку в стеллаж для посуды, и сам вытер её кухонным полотенцем, которое, очевидно, появилось из воздуха, поскольку, когда она оглядывала комнату, ручка духовки была пустой. — Стив говорил, что пытался вернуть тебя к жизни, когда отдал Красному черепу камень души. Он думает, что потерпел неудачу, — Баки помолчал, а затем добавил: — Стив тоже скучает по тебе, — запоздало произнёс Солдат. — Стив сказал тебе, что скучал по мне? — уточнила Наташа, игнорируя остальные слова мужчины. — Это не похоже на Роджерса. — Не похоже, — Джеймс замолк, и Романова могла лишь представлять, как мужчина думает о её до ужасного очевидной попытке уклониться от первоначальной темы разговора; темы, которую он так же очевидно хотел обсудить. — Стив вообще не упоминает тебя в разговорах. Вот почему я знаю, что он скучает по тебе. Всякий раз, когда кто-то заговаривает о тебе, он замыкается в себе. Узел, который скрутил её желудок при встрече с Джеймсом, затянулся ещё сильнее. — А вот это больше похоже на Стива, — сообщила Наташа, испытывая облегчение от того, что в её словах не слышалась вина. В раковине было пусто. Ни одной грязной тарелки или стакана в момент, когда Романова так сильно в них нуждалась. Вдова схватилась обеими руками за край кухонной стойки, граничащей с раковиной, и выглянула в окно. — Я никому не расскажу о том, что ты вернулась, но, может, ты подумаешь о разговоре со Стивом? Дай ему знать, что ты жива. Он поймет, если ты скажешь ему, что разбираешься со своими проблемами. — Разбираюсь с проблемами, — можно было и так охарактеризовать происходящее. Уж куда лучше, чем беспокойство о том, что Наташа на самом деле злобный клон или некто подобный. Возможно, призрак. Они же принимают облик людей, чью смерть олицетворяют, не так ли? Наташа подумала, что лучшим испытанием, которому можно было себя подвергнуть, было проведение времени с Джеймсом. Барнс бы заметил отличия, — если, конечно, она не была самой собой, — от настоящей Наташи, ведь хорошо её знал. И Джеймс мог бы пригласить ее на свидание, если бы она была кем-то другим, расхаживающим с лицом его мертвой возлюбленной. — Хорошо, — заявила Наташа, в голове которой уже начал складываться план. Возможно, он заметил в ней что-то необычное, отличающееся от той Наташи, с которой был в Красной комнате, но то было очень давно. Изменения характера можно было объяснить тем, что люди меняются за десять лет. Клинт тоже мог бы заметить странности. Он не был так хорош в распознавании лжи, но лучник знал Наташу, погибшую на Вормире, лучше, чем кто-либо другой за последние десять лет или около того. Лора, без сомнения, настояла бы на том, чтобы они провели у Клинтов день или два, а Наташа могла бы настоять на том, чтобы отправиться на машине с фермы Клинта в Нью-Йорк. Оказаться один на один в машине с Джеймсом — ещё одно испытание. Это могло сработать. Это действительно могло сработать. — Хорошо? — в его голосе звучала надежда. Наташа повернулась и, опершись бедром о кухонную стойку, посмотрела на Барнса снизу вверх. — В любом случае у меня есть дела в Штатах. Мы можем поехать туда, но, если ты не против, сделаем крюк перед встречей со Стивом. — Конечно, — улыбаясь, Джеймс протянул Наташе кухонное полотенце, чтобы она вытерла руки. — Я мог бы подвезти нас, не тратя средства, если ты уверена, что хочешь поехать, — произнёс Баки, даже не спрашивая, какие у женщины дела, игнорируя собственное любопытство, которое было заметно невооружённым глазом. — Я уверена, — Наталья улыбнулась Солдату в ответ. Учитывая его ослепительную улыбку и облегчение от того, что мужчина наконец перешёл к активным действиям для выяснения того, кем же Романова была на самом деле, было сложно этого не сделать. — Я могла бы подергать за ниточки. Тебе не нужно беспокоиться об этом. — Это не проблема. Мой человек сказал, что они отправляются обратно в Штаты завтра. Я мог бы попросить его высадить нас недалеко от Нью-Йорка? Это её рассмешило. — Твой человек? — Как, по-твоему, я здесь оказался? — мужчина поднял левую руку. — Эта штука не может пройти даже через металлодетекторы, не говоря уже о досмотре в аэропорту. — Я думаю, ты прав. Твой человек работает в администрации транспортной безопасности? — поинтересовалась Наташа, и веселье всё же просочилось в её слова. Джеймс фыркнул. — Нет. Военно-воздушные силы США. Вдова удивленно приподняла бровь. Это был не тот вид транспорта, который она собиралась использовать, и уж тем более не тот, к которому, по её мнению, должен был иметь доступ Зимний Солдат. — И он не станет возражать, если ты возьмешь кого-нибудь с собой? — Проблем возникнуть не должно. — Но сначала мы должны навестить Клинта. Он меня прикончит, если узнает, что я вернулась и не удосужилась сообщить о своём воскрешение ему, — сообщила Романова, складывая кухонное полотенце и вешая его на просушку. — Твой человек сможет доставить нас в Миссури, а не в Нью-Йорк? — Вполне может быть, — вновь ухмыльнувшись, ответил Джеймс. — Значит, мы отправляемся в путешествие.