Абрис

renforshort & glaive — fall apart

      — Ну так что? — прервал молчание друг, разминая шею и устраиваясь удобнее на стуле. — Как прошло собеседование? Выглядишь, мягко говоря, не особо восторженно. Не то, что ожидал?       Бар был не из тех, что утопает в оглушающей музыке или гомоне толпы. Здесь был расслабленный уют: мягкий свет ламп, покачивающихся над небольшими деревянными столами, приглушённый гул разговоров и ритмичные удары ложек о кружки с чаем или кофе, перемежающиеся звуками открывающихся бутылок пива. Чонгук сидел напротив своего друга, машинально покручивая в руках бутылку пива.       — Быстро. Как-то слишком быстро, — ответил Чонгук, снова глядя на бутылку. Лёгкая ухмылка тронула его губы, но не дотянулась до глаз. — Вошёл, ответил на пару вопросов, выслушал, что мои работы впечатлили, и всё. Даже не понял, когда меня уже отправили к выходу.       — Ну, значит, ты им понравился, — хмыкнул друг. — Или их дела настолько плохи, что берут первого, кто зашёл. Ты хоть успел понять, что они от тебя хотят? Чем заниматься будешь?       Чонгук пожал плечами, поставив пиво на стол.       — Говорили о мелочах: ассистировать, помогать с проектами. Думаю, рутина. Ничего сложного.       — И что за босс? Как он? Или она? — Друг приподнял бровь, склонив голову в сторону Чонгука. Тот замялся на секунду, прежде чем ответить:       — Он. Странный. Старше меня лет на десять. Такой весь собранный, будто знает всю жизнь до мелочей. Сложно объяснить, короче. Знаешь, бывает, что-то в человеке цепляет, но ты не можешь сказать, что именно? — Чонгук задумчиво посмотрел на друга. — Вроде бы нормальный: вежливый, профессиональный. Но что-то… У меня какое-то недоверие к нему. Не как к начальнику, а как к человеку. У меня от него мурашки. И те, которые холодные и противные.       Друг опять хмыкнул, опершись локтями на стол:       — А может, это ты себя накручиваешь? Или, — он многозначительно вскинул бровь, — он просто напомнил тебе кого-то? Например, твоего бывшего? Того самого, из-за которого ты до сих пор ни с кем серьёзно не встречаешься. Вот у меня он вызывал всё то же самое. Мерзкий тип.       Чонгук резко поднял глаза на друга, в его взгляде мелькнуло раздражение, но оно тут же угасло. Вместо ответа он только вздохнул и снова потянулся к пиву, пытался скрыть свою реакцию.       — Вот как, — протянул друг, изучая выражение лица Чонгука. — Ты даже не пытаешься отрицать. Значит, я угадал.       — Он… да не то, чтобы… — нехотя признался Чонгук, отставляя бутылку. — Не внешне, нет. Скорее манерой, какой-то аурой. Я даже не уверен, почему это так сильно бросилось в глаза.       — Ага, и теперь ты сидишь тут и думаешь, что это плохой знак, — с лёгкой насмешкой в голосе подытожил друг. — Чонгук, сколько можно зацикливаться на прошлом? Прошлого не вернёшь! Да и такого точно не нужно. А ты не живёшь ни в настоящем, ни в будущем. Ты сам себя запираешь.       Чонгук резко усмехнулся.       — Легко сказать. Хочешь чтобы я взял и стёр то, что было? Я бы рад, но это не так просто.       — Нет, просто, — серьёзно сказал друг, наклонившись к нему ближе. — Ты сам усложняешь. Если бы ты посмотрел на себя со стороны… ты ведь не замечаешь, как отталкиваешь всё и всех, кто пытается к тебе подойти. Всё мимо, потому что ты боишься открыть рот и просто кому-то довериться.       Чонгук молчал, склонив голову. Его взгляд снова упал на стол. Он не был готов к таким словам, даже если где-то в глубине души понимал, что друг прав.       — Ты не изменишься за одну ночь, — добавил друг мягче. — Но хотя бы попытайся. Тебе всего двадцать шесть, а живёшь, будто тебе все шестьдесят восемь и ты уже всё потерял. Это не так. Ты ещё можешь начать сначала! Подумаешь попался мудак. Так их и так полно! Но полно ещё и хороших, достойных людей. Не зацикливайся!       Друг негромко стукнул горлышком своей бутылки по бутылке друга.       — Спасибо, — сказал Чонгук чуть улыбаясь. — Просто… дай мне время ещё.       — Время-то у тебя есть. Главное, не теряй себя по пути. — Друг поспешил перевести тему. — И всё-таки, чем конкретно ты будешь заниматься? Ну, кроме того, что будешь носить кофе шефу. Или это тоже не обсуждали?       Чонгук поморщился, но на секунду задумался, как бы точнее описать, что ему предстоит.       — Говорили что-то про помощь с проектами. Что-то вроде ассистирования на всех уровнях: от поиска референсов до работы с проектированием, в котором я ничерта не понимаю. Но пока всё очень расплывчато. Думаю, этот Тэхён сам до конца не знает, чего от меня хочет.       — Классика, — кивнул друг, прикрывая глаза. — Будешь человеком-оркестром. Зато, кажется, есть перспектива карьерного роста. Если только они не из тех, кто надеется, что ты будешь выкладываться за минималку.       — Хоён, я уже давно выложился за минималку, забыл? Даже меньше, — сухо усмехнулся Чонгук, снова крутя в руках свою бутылку.       — Да уж, — поддакнул друг, допивая пиво и ставя пустую бутылку на край стола. — И всё же, это шанс. Особенно для человека, который до сих пор шарахается от всего нового.       Чонгук покачал головой, на его лице мелькнула короткая усмешка.       — Спасибо за поддержку.       — Слушай, если тебе так сложно воспринимать правду… — Хоён театрально развёл руками. — Может, мне стоит подать заявку на эту работу вместо тебя? Вижу, у них там работы полно.       — Весело, да? — фыркнул Чонгук. — Ты же слышал, что я сказал? Мурашки от босса. И, кстати, что ты там вообще будешь делать с твоей профессией?       — Так я зато уверенно вру, — подмигнул Хоён. — Ладно, ладно, не заводись. Если честно, мне просто хочется, чтобы ты… ну, двигался дальше, что ли.       Чонгук не ответил, только поднял глаза к потолку бара, будто там была подсказка, как справляться с такими разговорами.       — Ладно, пошли, пока я ещё не начал читать тебе лекцию о том, как жить, — отмахнулся Хоён, вставая со стула. Они рассчитались и вышли из бара в прохладный вечерний воздух. На улице уже почти стемнело, мягкий свет фонарей очерчивал силуэты редких прохожих.       — Завтра позвони, — бросил Хоён, засовывая руки в карманы. — После первого дня. Хочу услышать, как это всё прошло.       — Если меня не уволят, — буркнул Чонгук, но в его голосе не было настоящей тревоги.       — Не уволят, — уверенно отозвался друг. — А если и уволят, то ты всё равно расскажешь. Мне нужно знать, как закончится эта история.       — Обязательно, — усмехнулся Чонгук.       Они разошлись в разные стороны. Чонгук, идя домой, думал о том, что Хоён, как всегда, прав: ему пора перестать топтаться на месте. Но с каждым шагом он чувствовал, как прошлое снова нависает над ним, мешая дышать полной грудью.       …       Будильник прозвенел ровно в семь утра. Чонгук, не спеша, выключил его и несколько минут лежал, глядя в потолок. Первое утро перед новой работой. Обычно в такие моменты в голове крутилась целая карусель мыслей, но сейчас было тихо. Он не чувствовал ни страха, ни волнения, лишь любопытство. Интересовало — как это будет: работать с человеком, который вчера показался ему одновременно собранным, странным и мрачно-волнующим.       Чонгук поднялся с кровати. Его утро начался как обычно: короткая тренировка, душ, завтрак. Единственное, что выбивалось из рутины — мысли о том, что в этот раз он работает не из дома, а в офисе. Он уже давно привык быть сам по себе, полагаться только на свои решения, а тут…       — Ладно, посмотрим, — пробормотал он себе под нос, подходя к шкафу.       Вчера, на собеседование он выбрал сдержанный чёрный комплект: рубашка, брюки — полированный образ, соответствующий официальному тону встречи. Сегодня же он решил быть собой. Тёмные джинсы, белая футболка, слегка приталенная, точно по фигуре. Кожаная косуха, которую он не застегнул. Чёрные берцы завершили его образ.       Взглянув на себя в зеркало, Чонгук ухмыльнулся. Именно так он чувствовал себя уверенно. Подхватив шлем одной рукой и сумку с вещами для работы — другой, он вышел из квартиры. На улице его ждал мотоцикл — матово-чёрный, с аккуратными, но резкими линиями. Надев шлем и включив зажигание, он ещё раз выдохнул, словно окончательно отгоняя прочь лишние мысли, и рванул к офису.       Когда Чонгук вошёл в агентство, а руке у него был шлем, на плечах — косуха, волосы аккуратно убраны в короткий хвостик, но некоторые непослушные пряди всё равно обрамляли лицо. Он излучал уверенность. Стоило ему пересечь порог, как он заметил, что секретарша, молодая девушка, которая вчера его оформляла, замерла. Она медленно подняла взгляд от компьютера, и Чонгук отчётливо увидел, как её губы слегка приоткрылись в изумлении.       — Доброе утро, — спокойно сказал он, останавливаясь перед стойкой.       Девушка будто не узнавала того, кто перед ней. Её взгляд скользнул по его фигуре.       — Эм… доброе утро, — наконец выговорила она, быстро моргая, чтобы скрыть своё замешательство. — Вы к господину Киму?       — Чон Чонгук, — напомнил он с лёгкой, но уверенной улыбкой. — Вы вчера меня оформляли. У меня сегодня первый рабочий день.       Она явно не сразу узнала его. Этот дерзкий, уверенный молодой мужчина казался совершенно другим человеком по сравнению с тем, кто вчера пришёл на собеседование в строгой чёрной рубашке. Даже его энергетика была другой. Сейчас она ощущалась острее.       — Да-да, конечно, — девушка поторопилась переключиться на деловой тон, хотя краска на её щеках всё выдавала. — Добро пожаловать. Вас уже ждут.       Когда дверь в кабинет тихо закрылась за спиной Чонгука, он увидел на большом столе Тэхёна частично развернутый рулон чертежа. Его края слегка загибались, а в центре были видны сложные линии, цифры и обозначения.       Тэхён стоял, опершись руками о край стола, его внимание было приковано к чертежу. Очки, чуть сползшие на переносице, придавали ему крайне сосредоточенный вид. Он, казалось, был полностью погружён в работу, но всё же поднял взгляд, коротко окинул вошедшего Чонгука взглядом из-под очков. Уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке.       — Доброе утро, господин Ким.       — Доброе утро, Чонгук, — Тэхён выпрямился, снимая очки и жестом приглашая мужчину подойти ближе. — Начнём сразу с дела. Как говорят, «на голову не упадёт, если сам не подтолкнёшь».       Чонгук подошёл ближе, задержав взгляд на чертеже. Большой, сложный, он занимал весь рабочий стол. Линии и формы переплетались в сложной композиции, создавая завораживающий узор.       — Это проект жилого комплекса, — объяснил Тэхён, проводя рукой над чертежом. — Сейчас мы работаем над фасадом центрального здания. Оно должно быть не просто функциональным, но и гармоничным, отражающим общий стиль комплекса.       Чонгук слегка нахмурился, глядя на чертёж.       — И что от меня требуется? — осторожно спросил он, изучая линии и цифры, которые пока что были для него чем-то абстрактным.       Тэхён, заметив его взгляд, чуть улыбнулся.       — В первую очередь, мне нужен твой свежий взгляд. Ты художник. У тебя своё видение, не обременённое техническими правилами. Посмотри на это как на произведение искусства. Что ты видишь? Что кажется тебе лишним или, наоборот, недостающим?       Чонгук замер, слегка удивлённый. Он ожидал, что его будут использовать для простых, рутинных задач, но это…       — А во-вторых, — продолжил Тэхён, протянув руку к соседнему столу и беря планшет с эскизами, — тебе нужно будет освоить базовые понятия в проектировании. Вот, смотри. Это планы этажей, наброски фасада, точки пересечения.       Он протянул планшет Чонгуку, объясняя:       — Вот здесь ты видишь основной каркас здания. Это то, что определяет форму и нагрузку. А вот здесь — декоративные элементы, которые должны дополнять общую концепцию.       Тэхён снова указал на чертёж.       — Эти элементы я хотел бы обсудить с тобой подробнее. Например, тут, — он обвёл пальцем одну из деталей, — что ты думаешь о пропорциях? О том, как эта линия соединяется с остальной композицией?       Чонгук нахмурился, снова сосредоточив взгляд на чертеже. Он увеличил изображение на планшете, рассматривая. Он не был архитектором, но кое-что в этом эскизе действительно бросалось в глаза.       — Она кажется… немного грубоватой. Она нарушает общий ритм, — медленно произнёс он, чуть неуверенно поднимая взгляд на Тэхёна.       Тот кивнул, явно довольный.       — Точно. Именно это мне и нужно было услышать. — Тэхён отступил на шаг, давая Чонгуку больше пространства. — Займись этой частью. Попробуй предложить варианты, как можно сделать её более плавной. Я хочу видеть твой подход.       Чонгук кивнул, чувствуя одновременно удивление и лёгкий подъём. Ему понравилось, что его сразу вовлекли в важную задачу, и что его мнение действительно имело значение.       Тэхён снова надел очки, вернувшись к работе.       — Если что-то будет непонятно, спрашивай. И запомни: в проектировании, как и в искусстве, важна каждая деталь. В мелочах скрывается основа успеха.       Чонгук молча кивнул и приступил к работе, чувствуя, как напряжение в груди постепенно сменяется лёгким азартом.       …       Когда часы показали время обеда, Тэхён, не отрывая взгляда от чертежа, произнёс:       — Нужно пообедать. Как говорится, «ум на пустой желудок не работает».       Чонгук, глубоко погружённый в разбор сложных графиков и линий отвёл взгляд от планшета.       — Обедаете тут или обычно где-то? — спросил он, потянувшись, чтобы размять затёкшую спину.       Тэхён, не поднимая глаз от чертежа, махнул рукой в сторону двери.       — Сегодня здесь. Я попросил секретаря заказать что-то на всех. Ничего не успеваем. Сходи, возьми, пожалуйста. Уже должны были привести.       Уже спустя пару минут они устроились за небольшим столом, раскрывая еду.       — Я хочу сказать, — начал Тэхён, разломив палочки для еды, — что ты хорошо начал. Не все так быстро включаются в процесс. Особенно те, кто не имел дела с архитектурой.       Чонгук посмотрел на него открытым взглядом.       — Это интересный проект, — ответил он, вильнув взглядом к оставленному на столе чертежу. — И вы хорошо объясняете.       Тэхён усмехнулся.       — Ты быстро схватываешь. Это редкость.       Чонгук лишь коротко кивнул, не желая затягивать разговор комплиментами. Однако внутри было приятно: похвала от Тэхёна, несмотря на его строгий вид, звучала искренне.       Во время обеда разговор не останавливался. Они обсуждали детали проекта, смежные задачи и ближайшие этапы работы. Тэхён делился своим опытом, рассказывая, какие решения оказались наиболее сложными в предыдущих проектах, и почему важно учитывать не только эстетику, но и функциональность.       Чонгук слушал с вниманием, постепенно осознавая, что его первое впечатление о Тэхёне, как о слишком строгом и холодном человеке, было неверным.       «Он совсем не похож на него», — мелькнуло у Чонгука в голове, когда Тэхён с лёгкой улыбкой пояснял что-то об архитектурных стилях. В нём не было той надменности и скрытой агрессии, которую Чонгук так боялся почувствовать. Наоборот, от него исходило спокойствие, уверенность и умение увлечь в работу.       После обеда Чонгук вернулся к изучению основ проектирования. Тэхён дал ему схемы и старые чертежи, на которых можно было практиковаться.       — Начни с этого. Понимание основ геометрии и пропорций — ключевое. Без этого чертёж — просто набор линий.       Тэхён терпеливо отвечал на все вопросы Чонгука, иногда объясняя сложные моменты с использованием реальных примеров из их текущего проекта.       — Вот смотри, — говорил он, указывая на чертёж. — Эта линия — не просто граница. Она создаёт связь между пространством и светом. Попробуй подумать, как это может повлиять на ощущение от здания.       Чонгук кивнул, отмечая в голове, что Тэхён был не только хорошим руководителем, но и умел объяснить сложное понятным языком. А к вечеру он поймал себя на мысли, что время пролетело незаметно. Он не чувствовал усталости, наоборот, в нём разгорался огонёк интереса.       Когда часы показали конец рабочего дня, Тэхён взглянул на сидящего за столом Чонгука и довольно улыбнулся.       — Пора закругляться. Завтра продолжим.       Чонгук кивнул, начав собирать свои вещи.       — Спасибо за сегодня, — сказал он, взглянув на Тэхёна. — Было неожиданно… интересно.       — Взаимно, спасибо за работу, — ответил Тэхён. — Увидимся завтра.       …       Прошло три месяца с того дня, когда Чонгук впервые зашёл в агентство. За это время многое изменилось. Испытательный срок закончился, и Чонгук официально стал частью команды Тэхёна. Он не просто справился с задачами — он превзошёл ожидания. И свои, и Тэхёна. Его интерес к работе оказался неподдельным, а жажда учиться — ненасытной. Он быстро освоил основы проектирования, научился читать чертежи и вносить свои предложения, которые, к удивлению Тэхёна, часто оказывались свежими и весьма удачными.       Первый месяц их совместной работы был напряжённым. Огромный проект, который нужно было сдать в сжатые сроки, требовал полной отдачи от всей команды. Весь день они проводили за чертежами, а обеды проходили прямо в кабинете Тэхёна. Каждый день начинался и заканчивался одним и тем же ритуалом: оба наклонялись над столом, разглядывая схемы, вносили правки, обсуждали идеи. Чонгук вникал в каждую деталь, а Тэхён, видя его рвение, всё больше доверял идеям нового коллеги.       Когда проект был завершён, а заказчик остался доволен, в агентстве будто наступило второе дыхание. Впервые за долгое время они позволили себе чуть расслабиться.       На втором месяце работы, обеды в кабинете Тэхёна остались в прошлом, но привычка обедать вместе осталась. Теперь они спускались в небольшой ресторанчик неподалёку — любимое место Тэхёна. Сначала разговоры за обедом были сосредоточены на работе: обсуждения чертежей, анализ завершённого проекта и планирование новых. Но постепенно темы начали меняться.       Чонгук впервые заметил это, когда Тэхён, отодвинув тарелку с остатками кимчи, вдруг спросил:       — А какое у тебя самое любимое блюдо?       Вопрос застал его врасплох. Они только что обсуждали варианты отделки фасада, и такой резкий переход показался неожиданным.       — Эм… Наверное, самгёпсаль. Простое, но… не знаю, мне очень нравится. А у вас?       Тэхён чуть прищурился, словно вспоминал что-то далёкое:       — Рамён, приготовленный на костре. Помню, как мы с отцом ездили в горы, он всегда брал с собой маленькую горелку. Это был лучший рамён в моей жизни.       С того момента разговоры такого рода стали обычным делом. Они делились любимыми детскими воспоминаниями, обсуждали нелепые ситуации из юности, рассказывали о своих увлечениях. Чонгук узнал, что Тэхён любит старое корейское кино, а тот, в свою очередь, впервые услышал, как Чонгук, сдержанно улыбаясь, рассказывал о своей страсти к фотографии и то, что рисует эскизы татуировок. В подтверждение он вытянул руку со словами:       — Свои я все сам рисовал тоже.       — Красивые… — Тэхён скользнул по части открытого предплечья. Но рисунок уходил дальше под футболку. Ему очень хотелось взглянуть на татуировку целиком, но это желание он держал строго при себе. Как и то, что на его теле тоже были чернильные узоры.       Если бы кто-то случайно услышал их разговор или посмотрел на то, как они улыбаются друг другу, то никогда бы не догадался, что это руководитель и его подчинённый. Их движения, мимика, заинтересованные взгляды и лёгкий смех — всё это выглядело так, словно они пришли не на обед, а на свидание.       Чонгук не задумывался об этом. Но когда однажды официант, подавая кофе, спросил:       — Вы хотите один чек на двоих? — Тэхён посмотрел на него с лёгкой растерянностью, а Чонгук коротко усмехнулся.       — Два, пожалуйста, — спокойно ответил Тэхён, возвращаясь к разговору.

RIOPY — Forgive Me

      Тэхён никогда не считал себя человеком, который легко и быстро меняется. Его жизнь всегда была спланирована и выстроена до мельчайших деталей. Как архитектор, он строил всё. От его профессиональных амбиций до отношений с Намджуном — всё казалось чётким, как идеально выровненная линия на чертеже. Но за последние три месяца что-то в его внутреннем мире начало смещаться, словно фундамент, который начал трещать под давлением невидимой силы.       Он заметил это почти сразу. Вроде бы ничего необычного — обед с новым коллегой. Но уже через неделю он понял, что ждёт этого обеденного часа с почти подростковым волнением. Простые разговоры, лёгкие шутки, улыбки, которые вызывали у него непривычное тепло в груди — всё это постепенно стало важнее, чем он готов был себе признать.       Каждое утро начиналось с того, что Тэхён ловил себя на мысли: он хочет на работу. Не для того чтобы закончить очередной проект, не для того чтобы справиться с задачами дня, а для того чтобы провести час в обществе Чонгука. Эти моменты стали его спасательным кругом, глотком свежего воздуха.       Он больше не мог обманывать себя — он знал, что тянется к Чонгуку. Когда Тэхён видел и слышал, как тот смеётся, он чувствовал, как расправляются давно сложенные крылья души. Когда видел, как Чонгук задумчиво отвечает на вопросы, ловил себя на желании слушать этот голос ещё, ещё и ещё.       Чонгук стал для него спасением. Впервые за долгое время Тэхён ощущал, что может дышать; ощущал, что дышит. Лёгкость в общении, спонтанность тем, которые Чонгук привнёс в их обеды, резко контрастировали с его отношениями с Намджуном. Те давно превратились в тяжёлую конструкцию, требующую постоянного поддержания. Намджун любил его, заботился, но эта любовь задушила всё, что когда-то приносило радость.       Тэхён чувствовал, как его разрывает. Он осознавал всю степень своего предательства. Любовь к Намджуну оставалась, но теперь она была тяжёлой, грузной. А рядом с Чонгуком он чувствовал свободу души, пусть и мимолётную.       Каждый день он шёл на работу с единственной мыслью — увидеть Чонгука. Обсудить с ним что угодно, просто услышать, как он говорит, как он смеётся. И с каждым обедом эта зависимость становилась сильнее. Тэхён знал, что это неправильно. Он пытался убедить себя, что всё это лишь невинное восхищение, временное увлечение. Но внутри уже всё стало ясно: он бесповоротно влюблён в Чонгука. Влюблён в его мировоззрение, влюблён в его лёгкость, влюблён в его природную сексуальность и дерзость, которую даже не осознавал. Влюблён в его привычку толкаться языком в щёку. Влюблён…       Впервые в жизни он не мог взять под контроль свои чувства. Они поднимались на поверхность с каждым новым взглядом, с каждой новой улыбкой. И чем больше он вникал в эти ощущения, тем отчётливее понимал: от этого уже не уйти.

***

      Утро в кабинете Намджуна началось как обычно — с идеально выстроенного расписания, чашки чёрного кофе и стопки документов, аккуратно сложенных на его столе. В кабинете царил порядок, присущий не только пространству, но и самому его хозяину. Намджун, сидя в кожаном кресле, склонился над одним из дел, его взгляд скользил по тексту, а рука ритмично постукивала ручкой по краю стола.       Напротив него сидел стажёр, Сонмин, молодой юрист с острым умом и горящими глазами, который за два года успел многое перенять у своего наставника. Сонмин внимательно слушал, держа блокнот наготове.       — Что ты думаешь по поводу аргументов второй стороны? — Намджун поднял взгляд, надвинув очки ближе к переносице. Его голос был ровным, но в нём слышалась чёткая требовательность.       — Их защита строится на том, что семья в полиаморных отношениях не может считаться законной, потому что юридически это противоречит определению брака, — начал Сонмин, перелистывая свои записи. — Они утверждают, что наличие трёх сторон разрушает правовую основу.       — И что ты ответишь? — Намджун слегка приподнял бровь, откинувшись в кресле.       — Что закон не запрещает совместное проживание и распределение обязанностей между взрослыми людьми, если это не нарушает права других сторон. Их отношения не угрожают ничьим интересам.       Намджун слегка улыбнулся, но быстро спрятал эмоцию за привычной серьёзностью.       — Верно, но этого недостаточно. Мы должны показать, что их отношения основаны на взаимном согласии, стабильности и уважении. Полиаморные семьи ещё не были напрямую признаны законом, но мы можем сослаться на прецеденты, касающиеся гражданских партнёрств.       Он отодвинул один из документов к Сонмину, указывая на выделенные абзацы.       — Например, возьми дело Хан против Ли, где суд признал важность финансовой и социальной поддержки в нестандартных формах семьи. Это пригодится для создания параллели.       Сонмин быстро записал слова Намджуна, пока тот продолжал.       — И не забывай об их ребёнке. Это ключевой аргумент. Если мы докажем, что в этих условиях ребёнок окружён заботой и стабильностью, их модель семьи перестанет казаться такой пугающей. Вся суть дела в разрушении предвзятости.       — Понял, — кивнул Сонмин. — Но, господин Ким, вы думаете, суд будет достаточно объективен в этой ситуации?       Намджун снял очки и сложил руки перед собой, внимательно посмотрев на стажёра.       — Объективность — понятие относительное. Но наша задача — не дать им выбора, кроме как согласиться с нашими доводами. Это суд, Сонмин. Здесь важно не только то, что правильно, но и то, что мы преподнесём как логично и единственно верно.       В его голосе звучала уверенность, с которой он подходил ко всему. Для Намджуна это дело было вызовом. Он понимал, что адвокатура — это не только о законе, но и о людях. И сейчас он видел, что перед ним уникальный случай: семья из трёх человек, которая решила отстаивать своё право быть услышанными.       — Я хочу, чтобы ты подготовил полный перечень юридических аргументов до завтрашнего утра, — добавил он, поднимая чашку кофе. — Мы не просто защищаем их семью, Сонмин. Мы создаём прецедент.       Стажёр кивнул, ощущая как тяжесть ответственности дела, так и восхищение своим наставником. Намджун был не просто юристом, он был человеком, который всегда знал, как повернуть ситуацию в свою пользу, сохраняя безупречный профессионализм. Сонмин помедлил, прежде чем задать вопрос, который крутился у него в голове с момента начала этого дела. Он откашлялся, слегка смутившись, но решился:       — А можно вас спросить? Как вы сами относитесь к таким отношениям? К такой… семье? Извините за прямоту, но… я в жизни с таким не сталкивался. Даже знакомых знакомых таких не знаю. И если честно… я сам не знаю, как относиться к такому формату отношений.       Намджун поднял взгляд на помощника, поставил чашку кофе на стол и задумался. Вопрос был прямым, возможно, чуть слишком личным, но в нём не было ни осуждения, ни насмешки. Только искреннее любопытство.       — Интересный вопрос, Сонмин, — начал он, откидываясь в кресле и скрестив руки на груди. — Я думаю, что моё отношение здесь не имеет значения, как, впрочем, и твоё. Мы юристы. Наша задача — защищать интересы клиентов, независимо от того, совпадают ли их ценности с нашими.       Он сделал паузу, обдумывая, насколько откровенным хочет быть.       — Но если говорить честно… — продолжил он, немного понизив голос. — Я, наверное, не смог бы представить себя в таких отношениях.       Сонмин нахмурился, выжидая объяснения.       — Почему? — осмелился спросить он.       Намджун слабо улыбнулся, словно этот вопрос был направлен не столько ему, сколько куда-то вглубь его собственного сознания.       — Знаешь, Сонмин, я человек… достаточно структурированный. Я привык к порядку, к тому, чтобы всё в моей жизни подчинялось определённым правилам и границам. Внешним и внутренним. Могу ли я понять, почему кто-то выбирает полиаморные отношения? Конечно. Это свобода, это возможность быть открытым и честным со своим партнёром. Вернее — партнёрами… Это… своего рода смелость, которую я уважаю.       Он наклонился вперёд, упираясь локтями в стол.       — Но лично для меня это неприемлемо. Я не могу представить, что мог бы… делить человека, которого люблю. Не потому, что я собственник или ревнивец. Дело не в этом. Дело в том, что для меня отношения — это место, где я хочу быть единственным. Где есть только я и мой партнёр, где мы строим что-то вместе, исключительно вдвоём.       Намджун поднял взгляд.       — Наверное, это звучит эгоистично. Но я всегда считал, что любовь и семья — это нечто исключительное. И когда ты любишь, ты не просто даёшь себя другому человеку, ты создаёшь с ним что-то уникальное, чего не может быть ни с кем другим. И не для кого-то другого — дополнительного.       Он помолчал, и добавил:       — Для меня мысль о том, что кто-то ещё мог бы быть частью этого… разрушает саму суть. Я привык держать всё под контролем, Сонмин. Даже любовь.       Стажёр кивнул, не зная, что ответить.       — Но, — резко продолжил Намджун, снова выпрямившись, — я понимаю, что все устроены по-разному. Я… не признаю это, уважаю.       Сонмин кивнул.       — Спасибо за ответ, господин Ким.       — Я удовлетворил твой интерес?       Намджун всегда был человеком принципов. И хотя он редко говорил о личном, в этом разговоре он дал понять, насколько глубоко эти принципы были укоренены в его жизни.       — Да, господин. Благодарю за ваше личное мнение.       Когда Сонмин покинул кабинет, Намджун остался наедине с бумагами. И мыслями. Он провёл рукой по гладкой поверхности стола и глубоко задумался. Эти трое — люди, чья связь была столь нетипичной, но в то же время такой искренней во время их общения. Намджун видел их вместе, слышал их рассказы, и впервые за долгое время ему стало интересно.       Он задумался: что было бы, если бы это касалось их с Тэхёном? Эта мысль настойчиво прокладывала путь сквозь его строго организованное сознание, вызывая ощутимый дискомфорт. На первый взгляд, идея полиаморных отношений казалась ему чуждой. Они шли вразрез с его глубоко укоренённым убеждением в том, что настоящая связь должна быть моногамной, исключительной.       Намджун поднёс руку к лицу, снова снял очки, и провёл пальцами по переносице, словно это движение могло помочь упорядочить мысли. Он не мог представить, что кто-то ещё мог бы стать частью их с Тэхёном жизни. И дело было не только в привычках, совместном быту, или в том, что дом был их крепостью, их миром. Всё это, конечно, было важно, но главное заключалось в самом Тэхёне.       Тэхён был центром его жизни. Его стабильностью в хаосе внешнего мира, его единственным местом, где он позволял себе быть мягким, максимально уязвимым. А мысль о том, что кто-то ещё мог бы делить с ним Тэхёна, была невыносимой.       «Делить» — это слово вызвало у него невольный вздох. Он снова вспомнил троих клиентов, чьё дело вел. Они говорили с теплотой и уверенностью, уверяя, что их взаимоотношения не ослабевают их любовь, а, наоборот, делает её сильнее. И в этом было что-то, что он… не мог понять.       Намджун провёл рукой по волосам, его взгляд блуждал по кабинету. Он задумался: если бы Тэхён вдруг захотел кого-то ещё, если бы сказал, что это не будет угрожает их любви, мог ли он это принять?..       Ответ был болезненно ясен. Нет. Никогда и ни в какой форме.       Он бы не смог — он знал себя. Даже если бы он попробовал убедить себя, что это ради Тэхёна, ради его счастья, это бы разрушило его изнутри. Он бы не смог смотреть на Тэхёна так, как раньше. И не смог бы принять чужака.       «Как же я люблю его»,— подумал он. Это было неоспоримо и не требовало каких-либо доказательств. Намджун взял телефон и написал сообщение, которое не было ему свойственно.

me      

Привет      

У меня предложение, думаю оценишь.      

Давай я приеду сегодня пораньше и устроим романтический вечер дома?      

Или если хочешь, сходим куда-нибудь?      

17:48      

      И следом отправил ещё одно:

me      

Я люблю тебя.      

17:48      

      — Четыре месяца, — задумчиво произнёс Чонгук, оборачиваясь к Тэхёну, который стоял у своего стола с планшетом в руках. — И я даже не заметил, как они пролетели.       Тэхён поднял глаза, немного улыбнулся, отводя планшет в сторону.       — Это потому, что ты поглощён работой. Хотя, мне тоже кажется, будто ты всегда был здесь. Со мной.       Чонгук усмехнулся, чуть пожав плечами.       — Вы это говорите, потому что пока не уволили меня за ошибки.       — Ошибки? — Тэхён прищурился, как будто пытался припомнить хоть одну. Затем покачал головой и мягко, но твёрдо добавил: — Я даже не представляю, как теперь быть без тебя.       Слова прозвучали легко, но для Тэхёна они несли совершенно иной смысл. Это было откровенное признание, скрытое за профессиональным тоном. Он и правда больше не мог представить свои дни без Чонгука — его лёгкого юмора, искреннего интереса и того дикого магнетизма, который тянул его к мужчине всё сильнее.       Чонгук, не замечая скрытого подтекста, лишь усмехнулся:       — Пожалуй, это лучший комплимент за всё время.       Внезапно свет в офисе погас, мониторы погрузились в темноту.       — Вот это сюрприз, — пробормотал Чонгук, поднимаясь со стула. Он прищурился, стараясь рассмотреть что-то в полумраке.       — Похоже, выключили электричество, — отозвался Тэхён, подходя к окну. — Наверное, ремонтные работы или перепад.       — Я сейчас найду телефон, — сказал Чонгук, сделав несколько шагов в сторону стеллажа, где на полке лежал телефон, заряжаясь. Но его нога зацепилась за провод, и он, не удержав равновесие, сильно пошатнулся.       Тэхён успел сделать быстрый широкий шаг, и в тот момент, когда Чонгук уже почти упал, он инстинктивно потянулся к нему, пытаясь подхватить. Но вместо этого они оба потеряли равновесие и с шумом упали на пол.       — Чёрт… — пробормотал Чонгук, морщась от удара. Он оказался на спине, а Тэхён нависал над ним, упираясь рукой рядом с его головой.       — Ты в порядке? — тут же спросил Тэхён, но его голос прозвучал тихо, на грани между хрипом и улыбкой.       — Кажется… — как-то очень медленно выдохнул Чонгук, разглядывая лицо Тэхёна в полутьме, — … в порядке…       Они оба рассмеялись. Смех звучал тихо, интимно. Как будто стал защитной реакцией на нелепость и… неожиданную, такую желанную близость. Тэхён чувствовал, как вибрирует грудь Чонгука под ним от смеха, его тело было так близко, что Тэхён слышал его дыхание. Ощущал запах лёгкого цитрусового парфюма, смешивающегося с теплом кожи. Тэхён физически ощущал, как сильно его тянет к Чонгуку. Его губы вдруг пересохли. Он смотрел на лицо Чонгука, на его чуть приоткрытые губы в улыбке, и в голове пульсировало одно-единственное желание: поцеловать.       «Только один раз… Хотя бы один раз…» — мелькнуло в его сознании.       Но он стиснул зубы, пытаясь справиться с этим желанием. В этот момент тишину прервал громкий сигнал телефона Тэхёна, который напомнил ему о реальности.       Тэхён с горечью выдохнул, понимая, что время их странного мгновения истекло.       — Это мой, — сказал он, вставая и протягивая руку Чонгуку, чтобы тот тоже поднялся.       Тэхён взял телефон, но не сразу открыл сообщение. Он почувствовал горечь разочарования, словно что-то невероятно важное и интимное только что сломалось. Он нажал на сообщения.       Намджун       Привет       У меня предложение, думаю оценишь.       Давай я приеду сегодня пораньше и устроим романтический вечер дома?       Или если хочешь, сходим куда-нибудь?       17:48       Намджун       Я люблю тебя.       17:48       Тэхён сжал телефон в руке, прочитав сообщение. Сердце стучало так, будто пытаясь пробить себе выход. Он стоял неподвижно, не зная, что делать с этим моментом, с собой и своими чувствами. Горечь, внезапно подкатившая к горлу, была такой плотной, что казалась удавкой на шее. Чувством вины ледяным потоком, растеклось по телу. Тэхён ощущал себя на краю пропасти, как будто одно неправильное движение могло разрушить всё, что он так тщательно выстраивал годами.       В его голове начали громоздиться острые мысли, словно зубцы пилы: «Как ты можешь?» и «Ты предаёшь его».Намджун — человек, который сделал его жизнь стабильной, любил его и давал всё, что только можно было дать. Но эта стабильность, которую Тэхён раньше ценил, теперь казалась давящей клеткой.       Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, но лёгкие упорно отказывались впускать воздух. Стыд. Жгучий, болезненный стыд за то, что его тело, губы только что жаждали другого. За то, что он почти не противился этому желанию.       Его взгляд невольно упал на Чонгука, который, выпрямившись, отряхивался, пытаясь оправиться от падения. Тот выглядел невинно и расслабленно, с лёгкой улыбкой на губах. Чонгук даже не подозревал, что только что нарушил хрупкий баланс, на котором держались чувства Тэхёна.       «Я ведь тоже люблю Намджуна…» — напомнил себе Тэхён, как будто эти слова могли стать спасательным кругом. Но внутри не было ни покоя, ни уверенности. «Но почему тогда я чувствую это?.. Почему я хочу вновь прижаться, трогать, ощущать, чувствовать?..»       Его рука слегка дрожала, когда он снова посмотрел на экран телефона. «Я люблю тебя» — слова, написанные Намджуном, били по сердцу. Тэхён знал, что это правда. И он тоже действительно любил Намджуна. Но в ту же секунду он осознавал, что его сердце начало раскалываться на части, что в одну из этих трещин уже давно проник Чонгук.       «Слабак… Не можешь держать себя в руках», — шептало сознание, и от этого Тэхён хотел просто исчезнуть.       — Всё в порядке? — раздался спокойный голос Чонгука позади.       — Да, — отозвался он, быстро убирая телефон в карман. — Просто сообщение. Отвечу чуть позже, это не столь важно.       Но это было важно. Слишком важно, чтобы он мог это игнорировать. Но в тоже время всё-таки существовало что-то более значимое. То, что дарило Тэхёну чувство самой жизни — Чонгук.       — И что будем делать? — поинтересовался Чонгук.       — Нужно узнать надолго ли и вообще какая причина. Но смотри, — Тэхён указал подбородком на окно, — в зданиях рядом тоже нет света. Значит причина не в наших пробках.       — Тогда по домам?       Телефон Тэхёна зазвонил. Он достал его и посмотрел на экран — Намджун.       — Да, привет, — буднично ответил он.       — Привет, ты прочёл сообщение и не ответил. Я немного не понял какой план на сегодня. Что ты хочешь?       — Я не знаю… Слушай, у нас в офисе электричество вырубилось, мне нужно с этим разобраться в начале. Выбери на своё усмотрение.       — Ладно… Ты в порядке? Работа не пострадала от этого? — обеспокоенно спросил Намджун.       — Нет, всё в порядке. Ладно, давай.       Тэхён быстро поставил блок и положил телефон в карман. Но вот звонок не скинулся, потому что Тэхён ошибочно промазал по кнопке сброса и не заметил этого. Он слишком торопился убрать телефон. И Намджун услышал слова, которые не предназначались для него. Они были приглушённые, едва различимые, но обжигающе понятные.

— Ты точно в порядке? — к кому-то обратился Тэхён.

— Да, но вы тяжёлый, — этот кто-то улыбался, — хотя жест я оценил, приятно.

А потом незнакомый голос задал вопрос, который пригвоздил Намджуна в полу.

— Господин Ким, мне показалось или вы хотели меня поцеловать?

      Намджун не выдержал — он резко скинул звонок. Он откинулся на спинку кресла, будто удар, нанесённый ему, был слишком сильным, чтобы его выдержать. В груди разрасталась болезненная пустота, словно кто-то вытащил одним резким рывком из неё сердце, лёгкие и душу заодно, оставив полое пространство, где сквозняком гуляли услышанные слова.       Сначала пришло онемение. Мозг отказывался принимать услышанное, как если бы это был неудачный и совершенно неуместный розыгрыш. Но нет, голоса, тона — всё было до боли реальным.       Следом пришло ещё одно чувство — страх. Намджун осознал, как на самом деле шатки были их отношения, раз прозвучали такие слова. В душе росло жуткое осознание того, что он мог потерять Тэхёна. Ему показалось, что он понял истинную причину его частого апатичного настроения, его грустного взгляда и молчаливости.       Намджун провёл ладонями по лицу, задерживаясь на висках, словно физически пытаясь вытащить мысли из головы. Но они шли по кругу: слова незнакомого голоса, лёгкий смех Тэхёна, который он, казалось, уже давно не слышал.       Его руки тряслись. Пальцы вцепились в подлокотники так сильно, что костяшки побелели. Желудок сжимался от отвращения. Он привык думать, что знает как лучше. Но сейчас он видел: их семья — лишь мыльный пузырь. А любовь?.. А как же любовь? Она что ли — тоже?       Мысли вились змеиным клубком, отравляя разум. «Кто он?» — этот вопрос пульсировал в его сознании. Намджун закрыл глаза, ощущая, как дыхание сбивается. Ему хотелось быть сильным, но внутренние опоры получили серьёзные трещины. Всё, что он построил, всё, на что надеялся, всё, во что верил — рушилось прямо на его глазах.       Прошло чуть больше двух часов, когда Тэхён вернулся домой. Его встретила тишина. Ни звуков телевизора, ни шагов, ни аромата ужина — словно в доме никого не было. Эта тишина была тяжёлой и давящей. Тэхён снял обувь, и повесил пальто. Глаза скользнули по тёмному силуэту квартиры, взгляд зацепился за небольшой клочок бумаги, оставленный на краю стола в гостиной.       Записка.       Тэхён подошёл ближе, взял её и прочитал ровный, знакомый почерк: «Я на террасе»       Его пальцы на секунду сжали листок, а затем он аккуратно положил его обратно. Когда он открыл дверь, прохладный вечерний воздух ударил в лицо, которое уже успело согреться. Намджун был там. Он задремал в глубоком кресле, укутавшись в плед. Тёплый свет невысокого уличного фонаря освещал его лицо: расслабленное, умиротворённое в этом безмятежном полусне. На небольшом столике рядом стояло ведёрко со льдом, в котором было шампанское, и два бокала. Лёд уже очевидно давно растаял, а капли мелкого дождя грязно облепили когда-то чистые хрустальные бокалы. От этой картины Тэхёну стало невыносимо тоскливо. Эта попытка романтического вечера, этот жест, сделанный с любовью, но встретивший пустоту… Всё это резало по сердцу.       Тэхён сел в кресло рядом, опустил голову на высокий подголовник и достал пачку сигарет из кармана. Вытянул одну, прижал её к губам и прикурил. Первый вдох обжёг горло, лёгкие. Он затянулся отчаянно, глубоко, будто хотел вытянуть из сигареты не только дым, но и все свои разорванные чувства. В темноте огонёк вспыхнул алым, подчёркивая уголки его губ, напряжённые скулы. Выдох — длинный, неторопливый. Дым тонкой струйкой устремился вверх, растворяясь в промозглом воздухе.       Тэхён курил так, как будто это было последнее, что связывало его с этой реальностью. Кончики пальцев сжимали сигарету чуть сильнее, чем нужно, а каждая затяжка была как молчаливый крик. Когда первая сигарета догорела, он прикурил вторую от её тлеющего конца. Рука слегка дрожала, но взгляд оставался пустым, устремлённым куда-то вглубь тёмного вечера.       К тому времени, как вторая сигарета догорела, Намджун пошевелился. Плед чуть соскользнул с его плеча, и он медленно открыл глаза. Его взгляд был сонным, но почти сразу стал ясным, как только он увидел сидящего напротив Тэхёна.       — Привет… — тихо сказал он, подтягивая плед ближе к себе.       Тэхён долго смотрел на него, ничего не отвечая. В его взгляде читалась целая буря: усталость, сожаление, растерянность. Он потянулся к пачке сигарет, но передумал, убрав её в карман.       — Ты не замёрз? — наконец спросил он, почти шёпотом.       Намджун чуть улыбнулся, покачав головой.       — Нет. Я вот думал дождаться тебя… как-то красиво, что ли, — он кивнул в сторону шампанского. — Но ты задержался…       — У нас на работе свет вырубился. Пришлось разбираться, — глухо ответил Тэхён.       — Я помню, ты говорил, — кивнул Намджун, внимательно разглядывая лицо Тэхёна. — Выглядишь усталым. Всё нормально?       — Я в порядке, — быстро отозвался Тэхён, опуская взгляд. На минуту тишина вновь окутала террасу.       Наконец, Намджун заговорил:       — Хотел сделать для тебя красивый вечер…       Тэхён не поднял взгляда, но его руки чуть сильнее сжались. Намджун продолжил:       — Последние месяцы… что-то изменилось. Ты стал другим. Более замкнутым, отдалённым. Я… чувствую это.       — Это просто работа, — пробормотал Тэхён, но даже сам не поверил в собственные слова.       Намджун покачал головой.       — Нет, дело не только в этом. Я видел это уже раньше. Видел в других людях. Это пустота, которая появляется, когда что-то важное трещит по швам. И я боюсь, Тэхён. Я боюсь, что теряю тебя.       Эти слова пробили Тэхёна, как раскалённый прут. Он резко поднял глаза на Намджуна. Его взгляд был полон боли и отчаяния.       — Намджун, я… Я не знаю, что сказать. Я… пытался и пытаюсь. Но это стало слишком тяжело. Я не могу больше делать вид, что… всё в порядке.       — Что именно не в порядке? — Голос Намджуна стал немного резче, но в нём всё ещё была непривычная для него нежность.       Тэхён закрыл лицо руками, его плечи дрогнули. Он боролся с собой, но понимал, что этот разговор был неизбежен.       — Я запутался, — наконец выдохнул он. — Я не могу понять, где моя жизнь, а где то, что ты выстроил для меня. Я благодарен тебе за всё, Намджун. Ты сделал так много для меня… — Тэхён поднял на него глаза полные слёз, — но я задыхаюсь.       Намджун долго смотрел на него, затем медленно кивнул, будто пытался переварить услышанное.       — Ты любишь меня? — тихо спросил он.       — Да, — без колебаний ответил Тэхён. — Я люблю тебя. Но этого недостаточно.       Намджун откинулся в кресле, прикрывая глаза. Его лицо было сосредоточенным, как будто он пытался собрать все мысли воедино.       — Поэтому ты хотел поцеловать, вероятно, своего коллегу? — с невероятной болью проговорил Намджун. — Полагаю это твой помощник? Чонгук, если не ошибаюсь?..       — Что?.. Откуда ты…       — Когда я позвонил тебе, ты не скинул звонок. Я тоже не сразу это сделал, потому что руки были грязные, я тогда начал мясо готовить на завтра и была включена громкая связь… Извини, не хотел подслушивать и ставить тебя этим в неловкое положение. Но… как вышло. И раз уж я это знаю… Кстати, поцеловал?       — Намджун…       — Понравилось? Сравнил нас? Кто понравился больше?       — Я не поцеловал его. — Голос Тэхёна звучал тихо, сдавленно, но в нём была искренность, которую нельзя было не услышать. — Хотел… и хочу. Но я не сделал этого. Я не могу. Не позволяю себе.       Намджун прищурился, его губы скривились в горьком сарказме.       — Ну, это уже похвально. Ты, по крайней мере, соблюдаешь границы. Хотя… странно слышать это от человека, который только что признался, что хочет поцеловать другого. Тэхён, ты вообще слышишь, как это звучит?       — Я правда не знаю, как ещё объяснить… — почти прошептал Тэхён с глазами не находящими покоя. — У меня… проблема. И очень большая. — Тэхён поднял взгляд, в котором была боль и растерянность. Его голос сорвался, когда он произнёс: — Я влюбился. И я не могу отделаться от этого чувства, от этой чёртовой влюблённости. Она сводит меня с ума. Она сжирает меня с потрохами.       Повисла тишина, в которой, казалось, можно было услышать удары их напуганных откровенностью сердец. Намджун наклонился вперёд.       — А я? Тэхён… А как же я? Мы?.. Ты меня любишь?       Тэхён не задумывался ни секунды, его голос был твёрдым, но полным боли:       — Да, безусловно — да. Я люблю тебя. Всем сердцем, всей душой. По-прежнему люблю. Но… эти чувства к Чонгуку… они разрывают меня. Он… он как воздух, который мне так необходим.       Намджун откинулся снова назад в кресле, его глаза блеснули от гнева, обиды и подступающих слёз.       — Воздух?.. — Его голос был низким, почти угрожающим. — А кто же я тогда, если он — воздух для тебя?       Тэхён резко поднялся с кресла и, словно на автомате, сделал шаг к Намджуну. Его руки крепко сжались вокруг ладони мужчины, который был для него всем. Его голос дрогнул, но слова прозвучали отчётливо:       — Ты… ты — мой дом. Моя семья. Моя опора. То, что делает меня тем, кто я есть. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Но, Намджун… я запутался. Я сломлен.       Глаза Намджуна блеснули влажным блеском, но он молчал, борясь с лавиной эмоций внутри себя. Тогда Тэхён крепче сжал его руку и произнёс:       — Прости меня. Умоляю, прости и скажи уже хоть что-то. Что угодно. Я не могу больше выдерживать твоего молчания.       Как будто прорывая невидимую грань, Намджун резко потянул его на себя. Широкое кресло с мягкими подлокотниками охотно приняло их обоих. Широкоплечий и не хрупкий Тэхён рухнул на Намджуна, его лицо прижалось к его груди, а руки бессильно упали на тело родного человека. Сдерживаемый плач прорвался наружу — тихие, отрывистые рыдания сотрясали его плечи. — Прости меня… — хрипло шептал Тэхён. Он молил прощения не только у Намджуна, но и у самого себя. — Я ужасен. Я знаю это. Но я не могу… ничего… сделать.       Намджун крепко обхватил его руками, сжимая так, будто хотел удержать на месте то, что казалось готовым рассыпаться. Его подбородок коснулся макушки Тэхёна, а его голос, дрожащий, но всё ещё уверенный, прошептал:       — Ты не ужасен, Тэхён. И ты по-прежнему — мой. Как и я — твой. Всегда был и всегда будешь. Я никогда тебя не отпущу. Если только ты сам захочешь уйти от меня.       — Но… — Тэхён всхлипнул, — я не понимаю… не понимаю, что мне… нам делать?.. Так не может и не должно быть…       — Тогда, может… нам стоит попробовать что-то другое? — голос Намджуна прозвучал неожиданно спокойно. — Что-то, что даст нам шанс сохранить друг у друга.       Тэхён посмотрел на него, растерянный.       — О чём ты?       Тэхён, почувствовав, как ладони Намджуна дрожат на его теле.       — Скажи мне, что ты чувствуешь к нему. Я должен понять, Тэхён. Это важно.       Тэхён закрыл глаза, пытаясь собраться, но слова вырывались, как рваные ноты:       — Я не могу объяснить… Рядом с ним всё иначе. Это не любовь, как с тобой. Это… чувство, что я будто бы вдыхаю воздух после долгого времени под водой. Он делает меня живым. Мне хочется улыбаться, даже когда он просто рядом. Мне хочется видеть его каждый день, слышать его голос. И поверь, я ненавижу себя за это… но ничего не могу поделать.       Намджун молчал, обдумывая услышанное. Затем его голос стал ровным, но в нём чувствовалась напряжённая уверенность:       — Если я тебя правильно понял, ты на грани того, чтобы уйти от меня. На грани, чтобы разрушить нашу семью… потому что ты не видишь другого выхода. Ты думаешь, что это единственный способ сохранить себя. Верно?       Тэхён слабо кивнул, его глаза снова наполнились слезами.       — Я не хочу уходить, Намджун. Я не хочу разрушать то, что у нас есть. Но я делаю это просто своим чувствами. Я боюсь, что это просто уничтожит нас.       Намджун покачал головой. Его голос звучал твёрдо, хотя он явно боролся с собственными чувствами:       — А я вижу другой выход. Отдавать тебя кому-то я не готов. Никогда. И не смирюсь с этим. Но… поделиться нашей с тобой любовью…если это то, что может сделать тебя счастливым, если это может сохранить нас и нашу семью… Я готов попробовать.       Тэхён поднял глаза, в них читалось непонимание.       — Что ты хочешь сказать?       Намджун вздохнул и медленно, обдумывая каждое слово, проговорил:       — Я против измен и тайн. Но я могу попробовать быть открытым к твоим потребностям. Если ты чувствуешь, что его присутствие нужно тебе, что он важен для тебя, я готов разделить нашу любовь с кем-то ещё.       — Я… всё ещё не понимаю тебя, — тихо ответил Тэхён дрожащим голосом.       Намджун посмотрел ему в глаза.       — Я предлагаю полиаморию, Тэхён. Открытые, честные отношения. Никаких секретов. Никакой лжи. Я не хочу терять тебя, но и бороться с твоими чувствами я не могу. Я заведомо проиграю.       Тэхён замер. Его взгляд метался между шоком, растерянностью и отчаянием.       — Ты… серьёзно? Намджун, это… это звучит, как безумие.       — Да, это безумие. И да, я серьёзен, — перебил его Намджун. — Я готов попробовать, если это даст тебе то, чего ты так жаждешь. Если это убережёт нас.       Намджун немного помолчал, прежде чем задать последний, самый важный вопрос:       — Что скажешь, любимый? Хватит ли твоей любви на нас двоих — меня и Чонгука?       Тэхён смотрел на Намджуна, пытаясь понять, что он чувствует, что он должен ответить. Слова растерялись, а слёзы снова потекли по щекам.