Прости меня

Фрэнсис Он закрыл дверь своего коттеджа и пошел по тихой улице, проходя мимо почтальона, который пытался остановиться и задать тысячу вопросов. Церковь Святой Марии стояла там, где он ее оставил. Конечно, стояла. Католическая церковь была непоколебима, бессмертна, несокрушима. Фрэнсис протиснулся через калитку в воротах и пошел вверх по мощеной дорожке. Все будет хорошо. Он вернулся туда, где ему место, и теперь он будет делать все по-другому. Он станет достойным. Все произошедшее, было... испытанием. Он только начинал свой путь и еще не достиг цели. Отец Хоукер дал ему совет, выслушал его исповедь, хотя Фрэнсис и не рассказал ему самого худшего.Он обязательно это сделает, обнажит свою душу, но не сейчас. Отец Хоукер был таким любезным и услужливым; он не хотел, чтобы этот человек нес на себе бремя всех тех ужасных вещей, которые Фрэнсис видел и совершал. Он будет молиться и искать Божьего руководства, но главное – он будет служить Богу и своим прихожанам, потому что теперь он знал, насколько они важны. Церковь Святой Марии была его святилищем. Все будет хорошо. Он пожелал Джулии доброго утра и постарался не думать о печали в ее глазах. Именно она обнаружила трупы и сообщила в полицию о его исчезновении. Он поговорит с ней об этом, когда они оба будут готовы. — Чашку чая, святой отец? — Потрясающая идея. Спасибо. — Я видела вас в новостях, вы выглядели очень красиво. — Эм, да. — Он выдвинул стул из-за стола и сел. Это было правильно. Это было похоже на новый старт. Как второй шанс. Энджел был испытанием и уроком. Фрэнсис научился быть благодарным за все, что ему было дано. Он выдвинул верхний ящик стола и замер. На ежедневнике лежало письмо «Частное и Конфиденциальное». Открыто. Он уставился на неровные края фрагментов разорванного конверта. — Джулия, ты открыла это? — Вот, пожалуйста. — Она поставила чашку с чаем на стол, задребезжав блюдцем, и заглянула в ящик. — Нет, он уже был открыт, когда я его туда положила. Я подумала, что это вы его открыли? Его улыбка дрогнула. — Да, вероятно. — Но это не так. Джулия прокручивала в голове события прошедшего дня, пересказывая их одно за другим, но ее голос тонул за ужасным стуком в его голове. Фрэнсис захлопнул ящик. Кто-то его открыл. Кто-то читал его. У него не было возможности открыть его до того, как его похитили, но он знал, что там написано. — В моем кабинете был еще кто-нибудь, пока меня не было? — Э-э... — Джулия переминалась с ноги на ногу. — Здесь была полиция. Много полиции. И отец Хоукер, я полагаю. Нет, отец Хоукер не стал бы открывать письмо с пометкой «ЧАСТНОЕ». А полиция стала бы вскрывать письма? Возможно, они это сделали, чтобы выяснить, имеет ли это отношение к его исчезновению. Ему придется это выяснить. — Кто-нибудь еще? — Здесь были и другие люди из Церкви. Вам лучше спросить об этом отца Хоукера. Он много с ними разговаривал. — Вы слышали их имена? — спросил он, мгновенно пожалев о резкости в голосе, но это было важно. — Что-то случилось святой отец? Да, именно случилось! Почему кто-то рылся в его личных вещах и открыл личное письмо? — Джулия, не могли бы вы оставить меня на минутку? — Он посмотрел на дверь, на нее и еще раз на дверь. Она откашлялась и выбежала из кабинета, захлопнув за собой дверь. Он прижал ладони к губам и вздохнул через нос. Кто-то знал его секреты. Кто-то знал его прошлое. Он открыл ящик стола, вытащил конверт, выдернул из него письмо и сжал обеими руками. Иск о жестоком обращении за прошлые периоды Уведомление о намерении подать судебный иск/результат Истец: Отец Фрэнсис Скотт Подсудимый: архиепископ Чарльз Монтегю Фрэнсис продолжал читать, улавливая только половину слов: ...веские аргументы против... дополнительных доказательств... свидетельские показания. Он отложил письмо. Чем он занимается? Это вызовет скандал. Это погубит всех, кого он затронет, погубит церковь Святой Марии, отца Хоукера и всех священников, которых он считал хорошими людьми. А их было немало. Это была его вина. Он не сказал «нет», он мог бы это остановить. После всего, через что ему пришлось пройти, после тел, оставленных на его пути, это письмо казалось… банальным и бессмысленным. Телефон на его столе зазвонил — его непрерывный пронзительный звук пробился сквозь туман в его сознании, — и он снял трубку. — Отец Скотт, церковь Святой Марии... — Не думал, что ты ответишь. Энджел. Сердце Фрэнсиса подпрыгнуло к горлу. Он швырнул трубку на рычаг. Он зазвонил снова. — Хотите я отвечу за вас? — предложила Джулия. — Нет! — Он поднял трубку, и уже собирался сказать Энджелу оставить его в покое, но они не прозвучали, Энджел ничего не говорил, и Фрэнсис тоже молчал. Он слышал его тихое дыхание, снова ощущал его на своей шее, шепчущее ему на ухо. «Я собираюсь погубить тебя, святой отец». Фрэнсис откинулся на спинку стула и потер лоб, все еще прислушиваясь к тихому дыханию «Ангела». Но его звали не «Ангел». Он намеренно использовал этот псевдоним, чтобы раздражать его. — Витари. — Ах, они сказали тебе мое настоящее имя... — Ты не можешь звонить мне сюда. — Тогда куда? — Нет. Ты не можешь позвонить мне. Никогда. — Теперь он должен повесить трубку, прямо сейчас. Но он этого не сделал. Что-то в голосе Витари успокоило взвинченные нервы Фрэнсиса и заставило его вернуться к тому столику у окна, выходящего на испанскую пристань. Он еще немного потер голову, пытаясь подавить нарастающую боль. В трубке было тихо, если не считать редкого шороха дорогой одежды Витари. Он видел его в своем воображении — видел его так ясно, стоящим на коленях у алтаря, одетым в дорогую одежду, со сверкающими часами. — Татуировка, что она означает? — спросил Фрэнсис. — Какая татуировка? — спросил он в ответ мягким, слегка приглушенным голосом. — На запястье. Послышался шорох, как будто он посмотрел на свою руку, чтобы напомнить себе. — Это символ. — Чего? — резко спросил Фрэнсис. Он должен был знать. Но он не знал, почему. — Преданность. Заключение. Жизнь. Ему нравилось, как его голос обрывался в конце каждого слова, и как его приторный звук вливался в его ухо, проскальзывая сквозь его защиту. Витари снова усмехнулся. — Чем ты занимаешься, святой отец? — Откуда у вас этот номер? — Есть такая удивительная вещь, не знаю, слышал ли ты о ней, она называется интернет. Я ввел твое имя и название твоей церкви, и вот там... В нем снова закипели ненависть и разочарование. Он не должен этого делать, не должен разговаривать с ним. — Чего ты хочешь? — Может быть, я хочу исповедаться? — Мне кажется, что этот корабль уплыл. — О, послушай себя, ты такой сердитый. Ты в сутане? Я видел тебя по телевизору. Я забыл, как хорошо ты выглядишь в черном. Фрэнсис повесил трубку. Был ли способ блокировки номеров? Он просит Джулию заняться этим. Снова зазвонил телефон. Он выхватил его. — Не звони мне, не вспоминай обо мне, мы с тобой закончили. — Я и не знал, что мы начали, — промурлыкал порочный человек. — Ты ужасен. — Знаю. Скажи мне еще раз, просто позволь мне уйти куда-нибудь в уединенное место, чтобы я мог по-настоящему насладиться этим. Он... Он собирался... прикоснуться... к себе? О, небеса, нет. Не по телефону. — Я вешаю трубку. — Но ты не хочешь этого. — Убирайся. Он снова рассмеялся, и этот звук излил теплую похоть по спине Фрэнсиса, пытаясь найти путь к его члену. Фрэнсис закусил губу. Боже, дай мне сил. — Черт, я и забыл, какой ты веселый. Но, серьезно, тебе нужно выслушать меня. Это еще не конец. Ты можешь сидеть за своим столом в своей маленькой церкви и притворяться, что все в порядке, но семья не оставит тебя. Я потерпел неудачу, и теперь они посылают кого-то другого. Нет, почему этот кошмар не кончится? — Я не вынесу это снова. — Они получают то, что хотят, Фрэнсис. Тебе нужно... — Я ничего не сделал ни тебе, ни твоей семье! Почему бы вам просто не оставить меня в покое? — Хороший вопрос. Может быть, тебе стоит узнать? Фрэнсис повесил трубку, затем снова снял трубку с рычага, он не был уверен, что звонок не прозвучит снова, и в ярости он выдернул провод из стены, намотал его на телефон и бросил все это в угол комнаты. Теперь Витари не сможет ему позвонить. И никто другой тоже не сможет, но это было нормально. Он все исправит позже. Он схватился за голову и сжал ее, прогоняя все грязные мысли и дьявольский голос Витари, а когда он перестал слышать, как тот шепчет ему на ухо, он выбросил письмо адвоката в мусорное ведро и стал молиться, и молился до тех пор, пока все, чем он не был, его сердце, разум, плоть и мысли, не стали чисты. У него был долг перед церковью. Он не собирался жить в страхе. Затем он улыбнулся своей вымученной улыбкой и вышел из кабинета, чтобы начать новый день.